Ex Tempus

Я никогда не любил современность большей частью за отсутствие души. В погоне за знанием человечество начало тратить именно то, что и делало его человечеством. Рассматривая фото старых городов, я удивлялся, как гений человеческого творчества находил себя во всём, и в частности в архитектуре. Каждое здание в те времена было не просто отражением своей эпохи. Оно несло в себе часть личности своего творца. Словно сами люди, казалось, здания были полны индивидуальности.
Но теперь всё изменилось. Индивидуальность ушла в прошлое, и люди запирают себя в гигантские однообразные термитники, запирают себя в бетонные лабиринты и казематы. Более никто не чувствует себя в городе, ибо города стали чем-то вроде тюрем. Раздаётся звонок будильника. Смена началась, и приговорённые спешат на свои рабочие места. Смена заканчивается, и все возвращаются в свои одиночные камеры, называемые комнатами.
И всё же однажды мне на некоторое время пришлось вернуться из величественного прошлого в серое, перетянутое проводами, настоящее. Мать моя заболела, и никаких надежд не подавала на выздоровление. Я метался в безнадёжных попытках найти слабый луч надежды на излечение болезни у науки, ведь она процветала сегодня. Дни мои были полны учёбы, а ночи – бессонной работы за копейки там, где не требовалась эта нудная, такая противная мне волокита с бумагами, там, где деньги можно было получить сразу. Я истощался, и силы покидали меня. В поисках лёгких и больших денег я даже иногда подрабатывал на «тёмной стороне», занимаясь доставкой наркотиков потерявшим всякий смысл жизни отбросам. Словно крыса, шныряя по провалившимся в ночной мрак неосвещаемым подворотням.
Всё круто изменилось в тот злосчастный момент, когда ночь уже заканчивалась, а на горизонте забрезжил бледный клинок рассвета. Я тогда сел на скамью в парке, за которым уже давно перестали следить, ибо остро нуждался хоть в небольшой передышке. Голова моя тяжелела от непосильной усталости, разрывалась изнутри мучительными вопросами о том, куда же катится моя жизнь. Что же будет с моей матушкой, если меня поймают?
Туманные мысли мои внезапно оборвались эхом шаркающих ног, что отдавалось словно гром в пустом ночном парке. На лбу проступил холодный пот. Кто же ещё мог ходить по таким местам, если не ночной патруль? Однако напряжение моё тут же спало, стоило мне присмотреться во тьму, из которой раздавались шаги. В ней медленно ковыляла сгорбленная фигура. Какой-то старик шёл неизвестно куда, рассекая густой предрассветный мрак. Старик вышел на свет, что дарил фонарь, под которым я сидел, внимательно посмотрел на меня своими зелёными, как и у меня, глазами и спросил скрипучим и неприятным голосом:
- Молодой человек, не против, если я присяду с вами?
Я лишь кивнул. Старик медленно сел на скамью, и между нами воцарилась неловкая тишина. Я не ожидал живых душ в такой час да ещё в таких местах. Я был измотан и не в настроении на беседы. Так и сидели мы молча некоторое время. Я уже собирался уходить, но старик вдруг заговорил:
- В странное время живём, да, юноша? – в ответ он вновь получил лишь согласный кивок. – Наука делает такие открытия! Человечество вот-вот, кажется, познает секрет бытия, а где мы живём? Это же настоящие тюрьмы! – И вот теперь я впервые заинтересовался словами своего собеседника. – Идеальные тюрьмы! Ни надзирателей нет, ни стен, ни проволоки колючей. А все узники. Знай, мечутся из одних камер в другие, гонятся за вознаграждением. Ха! Думают, амнистию получат. Меня, кстати Регнаг ле Под зовут. А вас?
- Артур.
- Очень приятно познакомиться. А что же вы, Артур, делаете в столь поздний… иль, вернее уже сказать, ранний час?
- Да вот, с работы возвращаюсь. У вас необычное имя. Вы – француз?
- Ну, вообще далёкие предки мои из Германии. Потом осели во Франции. Жили там несколько поколений. До конца тысяча девятьсот тридцатых. Тогда, когда нацисты во Францию пришли, мои родители бежали сюда, в Америку. Я тогда ещё совсем маленьким был.
- А вы, видать, уже многое пережили.
- О! Это всё ерунда по сравнению с тем, что я ещё переживу! Мне ещё многое предстоит увидеть.
- Да не ужели? – со злобной усмешкой произнёс я – Например?
- Ну, например, я увижу как ты попадёшь в свой личный ад, из которого тебе не суждено выбраться.
В иной ситуации я бы просто распрощался со стариком, ибо эти слова свидетельствовали, что он уже выжил из ума на старости лет своих. Но я был слишком замучен, чтобы реагировать адекватно, а потому от души рассмеялся. Старик тоже начал смеяться со мной, за компанию. Наконец, когда смех мой утих, я спросил его:
- Да? Серьёзно? И как он будет выглядеть, мой персональный ад?
- НУ, мне трудно описать тебе его. Он начнётся после твоего путешествия в будущее.
- Будущее? – с новой подступающей волной смеха спросил я.
- Ну да. Я так и сказал. Ты отправишься туда за лекарством для своей больной матери – и старик уставил прямо на меня свои яркие зелёные глаза, в которых разгорелся огонь какой-то сверхъестественной нечеловеческой злобы.
Всё моё веселье враз исчезло, прихватив с собой и усталость. В разум закралось странное чувство, смешанное со страхом и недоумением.
- Откуда вам известно о моей матери?
Старик усмехнулся:
- Гораздо уместнее спросить, сможешь ли ты разорвать порочный круг, в который попал. Ты пытаешься предотвратить то, что неизбежно. И ты изводишь себя, мучаешь, нарушаешь закон, - последние слова старик прошипел, украдкой взглянув на сумку, в которой я разносил наркотики, - но тебе не совладать с судьбой. Гораздо уместнее было спросить, смиришься ли ты, или опять заупрямишься, опять наступишь на те же грабли.
Старик смолк. Я чувствовал, как по мне стекает холодный пот. Я хотел встать и бежать прочь из этого старого парка. Бежать и забыть этого человека (если он человек вообще), забыть и этот разговор. И я уже было начал подниматься, как ле Под схватил меня за руку и прошипел:
- Все ответы ты найдёшь в Мискатонинском институте. Но прежде чем направляться туда, ответь на вопрос себе. От чего люди, умея перемещаться во времени, не отправляются в будущее?
С этими словами старик тяжело поднялся и зашаркал прочь от меня. Я же вскочил и почти бегом стал покидать парк. Домой я пришёл, когда Солнце наполовину показалось из-за горизонта. Мать крепко спала, лишь изредка тяжело посапывая. Я не стал её будить, лишь тихо разделся и увалился спать.
Сон мой был тяжёлым и беспокойным. Проснулся я уже днём от того, что на мама тихо возилась на кухне. Я встал, и, одевшись, поспешил к ней.
- Мама, я же говорил тебе, чтобы ты будила меня, если тебе что-то нужно.
- Я не стала сегодня тебя тревожить. Ты такой уставший в последнее время. Тебе бы отдохнуть.
Как же она исхудала! И её виноватая улыбка лишь добавляла мрачности в общий её вид. Больше нет в этой улыбке доброго и светлого. Есть лишь горечь от осознания неизбежного. Скоро конец. Как же больно смотреть на это! Есть ли на свете язык, способный выразить эту боль? Я не мог больше так. Надо было что-то делать. Нужно нанять сиделку, и отправиться в мискатонинский институт.
Так я и поступил. Денег, вырученных с продажи наркотиков, вполне хватило на няньку. Это была полноватая женщина средних лет, приехавшая сюда из Мексики. Она согласилась поработать за весьма скромную плату. Я же купил билет до Аркхема и отправился в путь. Благо, что до него чуть меньше часа хода. И всю дорогу меня мучили сомнения. Что я делаю? Как я до такого дошёл? Мискатонинский институт славился своей библиотекой, в которой можно было найти всё что угодно, но по большей части это касалось каких-то оккультных суеверий. Неужели я настолько отчаялся, неужели настолько всё плохо, что упал до этих самых суеверий?
Так или иначе, минут через сорок-пятьдесят я прибыл в Аркхем. Этот город был одним из немногих, которые мне по-настоящему нравились, ибо даже сегодня ему удаётся сохранить свой дух эпохи колониализма. Но теперь мне не до него. В институте меня внимательно выслушали, и предоставили мне старую книгу «Из времени» какого-то колдуна из царской России, который якобы умел обуздать потоки времени. С ней я и отправился в читальный зал.
«Устав от исследований древней Гипербореи, я решил отправится в небольшое путешествие в страны Европы. И в 1865 году судьбой, которой я безгранично благодарен, я был сведён с выдающимся умом в лице Леона Фуко, к несчастью, как вскоре выяснится, на его последних годах жизни. В 1862 Леон Фуко сделал последние и самые точные на сегодняшний день измерения скорости света.
Этот великий человек принял меня, даже узнав о моём увлечении древним гиперборейским царством (а ведь учёный мир «просвещённой» Европы не воспринимает его всерьёз, утверждая, что никакой Гипербореи и вовсе не существовало; это красивая сказка). В наших беседах господин Фуко поведал мне одну удивительную вещь: проведя нехитрые вычисления, Леон обнаружил, что свет от нашего светила до поверхности Земли доходит чуть больше, чем за восемь минут. Какое же для меня было потрясением узнать, что, поднимая голову вверх, я вижу наше сияющие Солнце таким, каким оно было несколько минут назад! Получается, что я, и любой другой человек, фактически смотрят в прошлое!
Я много размышлял над тем, что поведал мне Фуко. Размышлял о масштабах Космоса, и о том, что каждый из нас сталкивается с прошлым в настоящем из-за этих непостижимых человеческому разуму масштабов. И это заставило меня сопоставить данную мысль с древними легендами о могучих гиперборейских колдунах. По некоторым из этих легенд, жрецы культа Разума, что процветал в Гиперборее на протяжении всего периода её существования, могли посылать свои мысли самим себе в прошлое. И эти же самые жрецы, только в прошлом, принимали эти мысли из будущего в виде наваждений или вещих снов, что фактически позволяло им изменять ход событий, ещё не свершившихся.
Данное сопоставление натолкнуло меня на ещё одну мысль. Что если мы, сегодняшние, на самом деле живём в относительном прошлом. Что если события грядущего предрешены, ибо мы сами увидим их в будущем и удостоверимся, что они всё-таки свершаться. Что если существует некий «свет событий», который, подобно свету звёзд, летит до нас из будущего в прошлое? Подобным светом событий могли быть мысленные трансляции гиперборейских колдунов в прошлое, только в отличие от нас, простых людей, они могли его видеть сквозь пространство времени…»
Несмотря на мой природный скептицизм и патологическое неверие во всякие там чудеса, книга странно воздействовала на меня. Я жадно проглатывал страницу за страницей.
«…Представьте себе луч – это время. И вы наверняка думаете, что живёте в какой-то точке, более-менее близкой к началу и двигающейся по бесконечно устремленному лучу вперёд. Но на самом деле вы существуете в прошлом, т.е. в некоем отрезке в основной «массе» луча. Иными словами, будущее, вместе с вами и вашими потомками, находится в «голове» луча и движется вперёд, а вы сами – лишь одна из ипостасей прошлого, что как бы догоняет события, уже свершившиеся. И в редких случаях мы получаем из будущего «весточки» в виде вещих снов или интуитивных знаний о том, что и когда произойдёт…
…Вы – одна из внутривременных версий самого себя. И вы – лишь одно из состояний изменяющейся до самой смерти личности. Ведь если бы у вас был шанс вернуться в прошлое, лет так на двадцать или даже тридцать, то в тот момент времени вы наверняка были совершенно другим человеком или не жили вовсе. И в таких условиях свет событий просто не доходит до вас раньше назначенного срока, ровно как свет от нашей звезды не достигнет поверхности планеты раньше отведённых ему восьми минут».
Но уже чуть поодаль от середины мысль этого старого фолианта стала скатываться в какой-то дикий оккультизм. Автор стал описывать свои личные опыты по путешествиям во времени, встречи с какими-то неописуемыми богоподобными сущностями. В частности очень подробно описывались «беседы» с Йог-Сототом, который и научил колдуна неким ритуалам, позволяющим перемещать во времени не только тело, но и мысль. Колдун описывал своё путешествие сквозь немыслимые пласты времени, встречу с расой каких-то разумных конусообразных существ, у которых он похитил некие знания и запечатал определённый отрезок времени. Если верить этим сведениям, то именно из-за этих печатей конусы и погибли. Хотя, их тела принадлежали иной расе, которая просто бросила свои тела и устремилась в эпохи после человеческой эры.
От прочитанного кругом шла голова. Никогда я и помыслить не мог, насколько буйная может быть у человека фантазия, особенно в те времена. И тем не менее, должен был я признать, что это чтиво захватило меня с головой, и даже мой убеждённый скептик на время прочтения замолчал. За этой старой книгой я не заметил, как пролетело время. А ведь был уже вечер. Я быстро сфотографировал на телефон интересовавшие меня фрагменты книги (благо я живу в эпоху, когда не нужно долго переписывать что-либо) и вернул её обратно, смотрителю библиотеки. А после покинул институт и направился обратным рейсом домой.
Никогда за последнее время я ещё не чувствовал себя таким бодрым и уверенным. Хотя мой скептик уже заголосил к моменту возвращения домой, я его уже не слушал. Слепая вера и суеверие победили, потому что они давали хоть какую-то надежду. А потому мой внутренний рациональный товарищ и вовсе затих.
Домой я вернулся уже ближе к ночи. Мать спала. И нянька тоже отошла ко сну в комнате, которую я ей показал перед своим отъездом. Эта новость пробудила во не неясную мне самому радость и предала ещё больше бодрости. Я заперся в своей комнате и загорелся желанием немедленно начать ритуал. Перечитав все ещё раз внимательнейшим образом, я закатал под кровать ковер, но не нашёл чем мне рисовать замысловатый рисунок. Пришлось спуститься за белой краской. И вот, наконец, печать времени (как этот рисунок назывался в книге) была закончена. Это потребовало больше усилий, чем я ожидал, ибо сама печать состояла из всевозможных комбинаций геометрических фигур, большей частью кругов и треугольников, заключённых в одну большую окружность.
Встав в центре, я ещё какое-то время просто стоял, не в силах поверить, что опустился до каких-то странных ритуалов. И всё же, переборов себя, я принялся тихо распевать тексты на неведомом мне языке. Благо, что в книге было записано произношение их, ибо звучал он просто отвратно, состоя из одних почти только согласных звуков.
Последнее слово было произнесено, а вместе с ним из уст моих вырвался и последний, предсмертный вой моего внутреннего скептика. Фигуры подо мной как будто стали обретать объём, расширяясь до проекций, которые не могут существовать в нашем трёхмерном пространстве. И всё передо мной стало расплываться, растягиваться, сворачиваться в трубочку. Я как будто потерял твёрдость! Меня коробило, сворачивало словно газетный лист, и я устремился сквозь коридор, сияющий неведомыми цветами. И всю эту фантасмагорию сопровождали неясные шёпотки и смех. Разум мой отказался понимать всё, что происходило вокруг.
Рассудок вернулся ко мне уже утром. Я пришёл в себя на полу, застеленным ковром. «Что это было? – спрашивал я себя, - Не уж-то привиделось?». Но что-то всё же определённо было не так. Воздух в комнате был спёртым и тяжёлым. В нём витала пыль, словно в комнате не убирались уже приличное количество лет. Лет? Почему лет? Поднявшись с пола, я приподнял ковёр. Под ним всё ещё красовалась печать, но краска была затёртой и пожелтевшей. Тогда я подошёл к окну и раздвинул шторки. И что я увидел сквозь толщу пыли? Доски! Окно было заколочено!
В голове стояла звенящая пустота от полного непонимания происходящего. Я не знал, что и думать. Может, я просто сплю? Повалился от усталости за книгой в мискатонинском институте? Сейчас меня разбудит смотритель библиотеки и я поеду домой… Но меня никто не будил. Разум отказывался принимать правду. Такого ведь просто не может быть!
- Мам! – тишина. – Мама! Миссис Палмери! – я вышел из комнаты в коридор второго этажа. Ни звука не было слышно, если не считать скрип половиц под ногами. – Да что происходит?
Дом выглядел таким ветхим, словно его давно оставили. Почти все окна были заколочены, иные наглухо. Я спустился в комнату к маме. Дверь не поддавалась, словно она была подпёрта чем-то. А какой смрад доходил из-за неё.
- Мам? Мам, открой! – но в ответ опять тишина.
Тогда я начал пытаться открыть дверь. Постепенно она поддавалась, с другой стороны что-то скреблось о пол, а вонь становилась просто невыносимой. Наконец щель оказалась достаточно широкой, чтобы я смог пролезть, но я отошёл поодаль, глотнул воздуха, и только тогда начал протискиваться. И тут еж, только взгляд мой ступил за порог, набранный воздух вышел в виде вскрика. Зрелище вместе с удушающей гнилостной вонью заставили меня выйти назад. На маминой кровати сидел труп с размозжённой дробовиком головой. Судя по истлевшим остаткам одежды, это был некий мужчина.
Полное непонимание смешалось со страхом, подкашивая ноги, и я, шатаясь, побрёл в холл. Молил про себя, чтобы всё это было неправдой. Не нужна была мне такая правда. В холле меня обдало свежим и немного прохладным воздухом, который врывался внутрь дома через выбитую дверь, разнося прелые листья. В замешательстве я уставился на светящийся проём, словно в конце смертного пути. Внутри дома было темно, поэтому свет немного слепил меня. И начал я уже идти в сторону выхода, как вдруг меня осенило: «Дом заброшен. В нем лежит труп неизвестного мужика. Вернись и забери ружьё». И я поспешил последовать совету моего внутреннего наставника.
Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я вновь протиснулся в комнату матери, одной рукой закрывая нос, другой – выхватывая дробовик из мёртвой хватки. Уже около выхода из дома я решил проверить, есть ли в нём ещё патроны. Передёрнул затвор, и вот из ствола вылетела пустая гильза, а вместо неё вышел другой патрон. Я всё ещё надеялся, что он мне не понадобится.
Мир, в котором я оказался, встретил меня тишиной. Я настолько привык к шуму автомобилей, гомону вечно спешащей толпы, этих сотен шагающих ног, обсуждающих свои дела по телефону или просто молча, заткнув от всего мира уши, идут, наслаждаясь музыкой. И теперь всего этого нет. Никогда я не мог подумать, что тишина может быть настолько оглушительно звонкой. Я шёл по дорогам, заставленными машинами, заграждениями, иногда военной техникой. Запустенье царило уже прилично, ибо брошенный транспорт начала есть ржавчина, сквозь асфальт пробивались растения, а фасады зданий осыпались. Непонимание и даже страх на время уступили место другому чувству. Тому самому, которое возникает, когда мы смотрим на умерших. Когда мы получаем напоминание о том, что нечто вечное и непрерывное на первый взгляд когда-нибудь заканчивается.
Я до сих пор отказывался верить в реальность происходящего, но не потому что всё выглядело чем-то сверхъестественным, невозможным с точки зрения чисто человеческого мышления. Нет, я боялся ответа на вопрос, в каком времени я находился, ибо ответ был только один – я в будущем. И учитывая то, что всё вокруг так знакомо, так узнаваемо, ответ становился ещё страшнее – это недалёкое будущее, оторванное от меня в пределах одной человеческой жизни.
«Ну да. Я так и сказал. Ты отправишься туда за лекарством для своей больной матери» - вдруг заговорил тот самый противный скрипучий голос из глубин памяти. Какое лекарство я должен найти на этих руинах? Как оно выглядит и где его искать…
Резкая боль в правой ноге заставила меня вскрикнуть. Рефлекторно опустив голову, я на секунду застыл: к моей икре присосалось бледное щупальце, но начало берущее своё из какого-то корнеплода, пробивающегося из земли вместе с несколькими широкими листьями. Из него же произрастали ещё щупальца, и они уже тянули свои жадные отверстия, напоминавшие рты миног, ко мне.
- А ну отвали! – Вскрикнув, я ударил присосавшееся щупальце прикладом.
Оно моментально съёжилось, и остальные тоже. Из раны текла кровь.
- Чёрт, а, чёрт!
Опять секундное замешательство, и вот от моей рубашки уже оторван рукав, который я и наложил на рану. Щупальца опять расслабились и потянулись в мою сторону. Я же отошёл и посмотрел на это. Решительно непонятно, чем это было: растением или животным. Щупальца извивались, тянулись в мою сторону, не понимая всей тщетности своих попыток. Мои интересы были сбиты голосом, который в царящей вокруг тишине, казалось, разносится по всей планете.
- Регнаг ле Под. Доппельгангер. Ха! Надо быть идиотом, чтобы не заметить такого явного надувательства!
Вот теперь в моё сердце вернулся страх. Я поспешил укрыться за ржавыми машинами, в надежде, что идущая впереди фигура меня не заметила. Меня напугало не само присутствие ле Пода здесь. И даже не тот бред, что он нёс. Ко мне приближалось нечто, что явно не являлось человеком. Это было антропоморфное создание с лысой головой, по контуру лица на которой диадемой рос ряд острых отростков. Само лицо было размалёвано на манер арлекина, что ещё больше придавала устрашению. Само же создание было похоже на ожившую и обросшею мясом и кожей шарнирную куклу. Особенно это было видно в тазовой области, ибо соединения ног с тазом ничем не пряталось. Следом за созданием волочился длинный хвост наподобие крысиного.
- Смыслы, смыслы, ищут они смыслы. Никак не поймут, что смысл слишком мал для космических просторов, он просто теряется в них. Века и пространства не имеют границ. Совершаю ли я зло ради зла? Нет! Ни в коем случае! Просто однажды становится скучно, и приходится себя развлекать. И развлечения становятся всё более… извращёнными, граничащими с безумием и злобой. Но это просто веселье…
Я старался красться как можно тише. Заприметив зияющий зёв дверного проёма некогда книжного магазина, я стал двигаться в его сторону в надежде укрыться в темноте. Безумное создание всё приближалось, речь его становилась всё более бессмысленной. Заскочив в магазин, я прокрался к одному из стеллажей и стал ждать, покуда чудище пройдёт мимо. Но оно не прошло. Оно двигалось в сторону магазина уверенной поступью, словно знало, где я.
- Я знаю, что ты там, ничтожество! – создание вошло в магазин и, вытянув руки перед собой, продолжало – Ой, как тут темно! Но я тебя найду!
Магазин наполнился звуками шагов и шуршания полуистлевших книг. При этом создание ещё мерзко хихикало. Страх сковал меня так, что я боялся вздохнуть. Я не должен был сидеть тихо, и сейчас мне казалось, что даже проступивший ледяной пот скатывается по лбу с предательским звуком, что может меня выдать.
В мгновение существо растворилось во мраке где-то в глубине магазина. Наступила та самая оглушительная тишина. Лишь сердце стучало, да так громко, словно кто-то бил в барабан! Я напряжённо прислушивался. Ни звука. Тогда я осмелился чуть-чуть выглянуть из-за своего убежища. Никого не видно. И внезапно прямо мне на ухо чужой рот прошептал:
- Нашёл.
С диким криком я совершил скачок вперёд, в секунду обернулся и сразу же выстрелил перед собой. Существо, уже прыгавшее следом за мной, было сбито дробью, и отлетело на метр назад, погребя себя под опрокинутым им же стеллажом. Выстрел был подобен взрыву, и я оглушённый сидел на полу. В ушах звенело, а голова от такого хлопка готова была разорваться.
Кое-как я поднявшись на ноги, я направил ружьё в ту сторону, где лежало существо. Оно не шевелилось. Ещё немного, и я выдохнул. Уже собирался выходить, как создание зашевелилось, а затем и поднялось, скинув с себя стеллаж. Я вновь направил ружье на чудовище, Но теперь с такой слабостью и дрожью в руках оно вдруг так отяжелело! А создание отряхнулось и, уставив свой мертвецки бледный взгляд, заговорило:
- Ну ты хоть затвор передёрни, дилетант! А вообще знаешь, так уж и быть. Я поддамся тебе. – Монстр закрыл руками глаза и принялся считать, - Раз! Два!..
Не помня себя от страха, я бросился бежать. Не разбирая пути, я бежал и бежал, покуда не стал задыхаться, и ноги мои не стали подкашиваться. Я остановился уже за чертой города, там, где начинаются частные домишки. День заканчивался, и на горизонте пылал закат. Я ввалился в первый не запертый дом и повалился от усталости на пол, жадно глотая воздух.
Когда силы начали возвращаться ко мне, я поднялся с пола, закрыл входную дверь придвинул к ней шкаф, что стоял на удачу рядом с ней. После я поднялся на второй этаж и, отыскав подходящую комнату, стал устраиваться на ночлег. Дверь моего пристанища была оборудована толстым самодельным засовом, а стены все были в газетных статьях, многие из которых отвалились или были уже нечитабельны. Впервые о себе начал заявлять голод, но спать мне пришлось на пустой желудок. Перед сном я осмотрел обрывки статей. В них говорилось о каком-то препарате, который все сначала приняли за панацею. А потом что-то пошло не так. Препарат как-то был связан с этим, но как именно я так и не понял. В статьях упоминались различные уродства у новорождённых по всему свету, появления различных чудовищ, религиозных истериях повёрнутых фанатиков, которые считали, что наступает армагеддон, и сам дьявол вот-вот явится из преисподней. В каком-то смысле они были правы. Беспокойство недолго мучало меня. Усталость быстро взяла верх, и я провалился в пучину сна, не видя никаких снов.
-
Меня разбудил стук. Сон моментально исчез, а в голове промелькнула мысль: «Это он?». Я начал прислушиваться. Кто-то очень тяжёлый бился о входную дверь, но при этом попытки вломиться внутрь нельзя было назвать настойчивыми. Наконец стук прекратился, послышалась тяжёлая поступь. Затем звон стекла и грохот, судя по которому туша, что ввалилась внутрь, принадлежала очень массивному существу. Какое-то стекло видимо было не забито досками! «Надо было осмотреть дом, идиот!».
Раздался стук копыт. Осторожный, медленный, словно существо не знало, куда идти. Я взял дробовик, тихо отодвинул засов и вышел в коридор. И (о, боги!) предательски подо мной заскрипели старые половицы. А вслед за ними пришелец вторил каким-то странным, вязким воем. И опять аккуратный стук копыт. Настолько аккуратно, насколько это было возможно, я ступал по полу. Но тут же замер в испуге, когда подошёл к лестнице на первый этаж дома. Прямо у неё стояло некое существо метра в два высотой, если не выше. Оно было сильно сгорблено, так как непропорционально длинное тело клонило его вперёд. Впереди у существа скромно выглядывала пара немощных отростков. Судя по всему, это создание должно было ходить на четырёх ногах. За ним тащилась длинная кишка, которая, наверное, ещё и выполняла роль хвоста. В целом существо было похоже на двуногую лошадь, из пасти которой даже в такой ночной темноте отчётливо торчали острые передние зубы.
Чудище молча стояло, шевеля ушами. Оно было слепым. И теперь оно перегораживало мне путь. Торчащие рёбра говорили о том, что оно голодало, а значит одно неверное движение, и оно точно кинется несмотря ни на что. Захрипев, монстр аккуратно встал на ступень. О, Боже, он удумал подниматься! Затем чудище попыталось поставить вторую ногу, но, видимо, тушка оказалось слишком тяжёлой для одной ноги, и голова чудища ударилась о порожки. По всему дому раздался яростный вязкий вой.  А я понял, как мне отступать. Дождавшись, пока существо вновь попробует подняться, я начал отступать назад. Топот копыт и недовольный рёв существа заглушали скрип половиц под моими ногами.
Так я и отступал по коридору. Из-за стены, что отделала лестницу, высунулась слепая голова твари. У неё вообще не было глаз, только небольшие ямочки, обозначающие места глазниц, что затянуты кожей. Я пятился назад, а существо взбиралось. Наконец её туша перекрыла коридор. Я встал и стал напряжённо ожидать, в какую сторону оно повернёт. Но тварь стояла, словно назло оттягивая время для чего-то. Наконец оно пошевелилось, приподняло верхнюю половину туловища и посмотрела сначала влево, затем вправо, на меня. «Нет, давай ты пойдёшь в другую сторону». Но тварь и не думала отворачивать свою незрячую голову. А затем она сделала неуклюжий шаг в мою сторону. И я понял, что она выдвигается ко мне. Пришлось отступать по такой же тактике до тех пор, пока я не упёрся спиной в окно в конце тупика. А существо продолжало своей корявой поступью медленно приближаться. 
Дрожь в руках усилилась, челюсти сжались в напряжении до боли. Тварь всё подбиралась, неуклюже переставляя свои ноги, волоча свою тушу. И когда она была уже совсем близка, пальцы больше не выдержали. Оглушительный выстрел выпустил дробь прямо в голову созданию. Неописуемый и леденящий вой агонии вслед за выстрелом нарушил ночную тишину. Но меня больше испугало то, что где-то там, в ночном мраке, ему ответили. И всё слилось в адскую какофонию неописуемых рёвов, которых нормальные животные издавать не могут. Тварь пришла не одна!
Оставаться в доме было больше нельзя, и я, перепрыгнув через агонизирующую тушу, бросился вниз по лестнице. Послышался звук падения чего-то тяжёлого. Ещё одно нечестивое создание пробралось внутрь. С небывалой силой я в мгновение отодвинул шкаф и выскочил на улицу. Боже, что за зрелище предстало передо мной! В тусклом лунном свети уродливые, почти бесформенные фигуры волочили свои туши, спеша как могли ко мне. И из их пастей вырывались те самые тягучие рёвы, вой и ещё не весть какие противоестественные звуки. Они сталкивались друг с другом, наваливались друг на друга, но поднимались и продолжали своё шествие ко мне. Одна тварь неожиданно бросилась из-за угла с прытью, которую никак не ожидаешь от этих уродцев. И ещё один выстрел загремел в воздухе, следом за котором, как и в прошлый раз, раздался адский хор.
Промедление значило смерть! И я бросился на утёк. Но как только твари остались далеко позади, и больше им не светила возможность меня догнать, я остановился, чтобы отдышаться. Голод сильно мучил меня. Голова тяжелела от происходящего безумия с каждой минутой. Нужно было искать новое убежище, ибо находиться сейчас на открытом пространстве, да ещё и ночью, было не самой лучшей перспективой. Измученная и отравленная происходящим сумасшествием логика приказывала мне направляться в институт, в котором я учусь в настоящем. Сейчас эта идея казалась мне бесподобной: большое и просторное здание даст множество путей отступления, а в аудиториях можно расположиться на ночлег. Надеюсь, я не пожалею за подобные мысли.
До института я дошёл довольно быстро и, слава Богу, без происшествий. В самом же институте было темно, хоть глаз коли. Под ногами хрустели какие-то существа, напоминавшие огромных эмбрионов. Сначала их жалобный писк меня насторожил, но, поняв, что они не опасны, я перестал обращать на них внимание. В коридорах, растворённых во тьме, было тихо. Думаю, если бы здесь кто-то водился, то писк и хруст мелких созданий уже предупредил бы местных обитателей о моём визите. Но, на всякий случай держа перед собой дробовик, я по памяти двинулся в одну их аудиторий на первом этаже.
Лунный свет, пробивавшийся сквозь окно, на котором всё ещё держались решётки, позволил убедиться мне, что в этой аудитории я один. Я пододвинул пару столов к двери, ещё пару приставил друг к другу и расположился на этой импровизированной кровати. И я забылся во сне. Я уже не мог думать ни о чём, даже о собственной безопасности.
-
Глаза мои открылись уже днём. Солнце довольно высоко висело над горизонтом. Меня скручивало от невыносимого голода. «Может, ты уже начнёшь искать то, за чем пришёл? Сколько времени, сил и патронов ты уже потратил? А ты даже не знаешь, что искать и где искать. Поднимайся!». Столы были убраны от двери, а за самой дверью меня ждал сюрприз. Это была пробирка с какой-то бесцветной жидкостью, которая лежала поверх старой открытке. На ней еле было различимо «Дорогому сердцу другу!». Я поднял пробирку и аккуратно раскрыл послание, которое было адресовано мне и написано кровью:
«Дорогой друг! Я никак не могу, чего ты возишься. В прошлый свой визит ты справился гораздо быстрее! Да и сам он был насыщеннее и интереснее. А что сейчас? Ты умираешь с голоду, а к своей заветной цели не приблизился ни на шаг. Я же ведь ясно дал тебе понять, что тебе нужно здесь искать. И что? Ты не додумался найти газет? Почитать статей, вникнуть в происходящее? Да это просто возмутительно! Мне пришлось выполнять всю работу за тебя! За тебя искать это лекарство, потом искать тебя… Ты знаешь, каких трудов мне стоило найти уцелевшую открытку?! В конце же концов, не моя мать умирает. Так что тащи свою жопу обратно домой. И пробирку не разбей!
Целую. Искренне твой Регнаг ле Под»
Он был здесь! Нужно было торопиться. Я должен был успеть домой. «С чего это вдруг ты должен тащить эту неизвестную хрень домой, и уж тем более давать её своей матери? Ты даже не знаешь, что в ней!». Но внутренний голос мой внезапно затих, словно кто-то подавил его, заставил замолчать. Этот кто-то теперь вёл меня домой.
В доме было пусто. Никто из местных обитателей так и не появился здесь. В комнате я отставил дробовик, стянул ковёр с истёртого изображения и, встав в центр, стал по памяти распевать заклинание. Но ничего не происходило. Я трижды читал текст ритуала, но так и оставался в будущем. Тяжелейшее чувство пустоты обрушилось на меня. Конец.
- Что, забыл заклинание? – внезапно раздался скрипучий голос позади меня.
Я вскрикнул от неожиданности и, обернувшись, увидел в дверном проёме его. Он стоял, прислонившись правым богом к проёму, поставив крестом ноги. И ярким злобным огнём, который пробивался даже сквозь мертвецкие бельма, горели его глаза. Я схватил дробовик и не думая выстрелил в него. Существо поднялось. Тогда последний патрон я выпустил прямо в голову, которая разлетелась на осколки. На этот раз он не встал. И я зашёлся диким безумным хохотом, а из коридора мне вторил такой же безумный его скрипучий смех. И он вновь появился в проходе, вытирая слёзы смеха с глаз:
- Ну ты смешной! Но вообще-то это было грубо. Ты хоть представляешь, сколько сил у меня уходит на материализацию нового тела. Позволь спросить, а почему сразу в голову не выстрелил? Почему так долго? Почему мне пришлось делать всю работу за тебя?! Ты что, тупеешь от цикла к циклу?
Я оцепенел от страха и не понимания.
- Не догоняешь, да? – Существо внезапно бросилось с такой прытью на меня, что я даже и вскрикнуть не успел.
Оно вцепилось своими лапами мне в голову, но хватка его, казалось, проникает гораздо глубже. Он схватил саму мою душу. И сейчас она таяла в пламени его безграничной злобы. Я чувствовал, как теряю память о самом себе. Как теряю себя самого.
- Извечная дилемма людишек: пожертвовать всеми ради одного, или принять судьбу и отпустить одного ради всех? Вот в чём вопрос. И ты из раза в раз наступаешь на те же грабили, но я не осуждаю тебя. О, вовсе нет! Я доволен, ведь ты позволяешь мне вновь и вновь переживать то безумие, то безграничное веселье. А теперь, если ты не против, я возьму твоё ничтожное тельце!
И я чувствовал, как растворяюсь в небытие. Я словно перестаю существовать. Моё тело получает нового хозяина…
-
- Сынок, с тобой всё в порядке?
- Да, мам, - раздался голос Артура из-за двери – просто дурной сон приснился. Не волнуйся.
- Ладно.
И в доме вновь всё заснуло.
На этот раз Артур рано встал. Ему предстояло избавиться от грязной и изодранной одежды, да и себя в порядок привести не помешало. После того, как все следы были уничтожены, Артур принялся готовить завтрак. Управившись, он налил в стакан воды и подмешал туда содержимое пробирки. Вставшую и принявшуюся извиняться няньку юноша грубо выгнал из дома, заявив, что больше не нуждается в её услугах. В полудню она уже покинула дом.
А потом по новостным каналам ещё долго будут говорить о настоящем чуде. Женщина, умиравшая от рака, который уже невозможно было лечить, выздоровела! Кроме того, в её организме нашли особые антитела, уничтожающие раковые клетки. Это событие стало настоящим прорывом в медицине. И все только и говорили о том, как человечество вот-вот отправит на страницы истории ещё одно смертоносное заболевание.
А потом начнётся то, что назовут концом времён. Неизвестное проклятие исказит и изуродует жизнь на планете, наводнит её поверхность злобными чудовищами, пришедшими прямиком из преисподней. И последние люди исчезнут, ибо их дети уже не будут иметь ничего общего с родом людским. Конечно, люди будут бороться. Но это будет борьба, финал которой предрешён.
Спустя много лет, когда планета окунётся в звенящую тишину, когда замолкнут города и последние людские поселения, дряхлый старец проковыляет туда, где когда-то был цветущий, хоть и неухоженный парк. Он что-то начертит на земле, прочитает нараспев неясные текста на неизвестном языке и вмиг исчезнет, чтобы появиться во мраке ночи в этом же парке, но в другое время. И шаркающая походка его вспугнёт молодого юношу, что в столь поздний час сидит в одиночестве на скамье:
- Молодой человек, не против, если я присяду с вами?