Песнь жизни. Фрагмент 53

Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20

   Через два дня в комнату Дальнира привели почти квадратного человека крестьянской наружности в мешковатой рубахе и таких же штанах. Мастер произвёл на него гнетущее впечатление.
-  Сладим бедному деревяшки, отчего бы не сладить.
Неторопливый крестьянин оглядывал раненого со всех сторон. Тщательно вымыв руки в тазу с горячей водой, натерев их мылом до красноты, мастер осмотрел заживающие культи. Он долго измерял их, цокая языком.
-  Через пару недель ваши помощники будут готовы. 
   Низко поклонившись, мастер вышел из комнаты.
   Сегодня Дальнир Аторм молчал до самого вечера.
   "Неприятное зрелище, по дороге плетётся калека на деревяшках, со шрамами на лице, помогает ему могучий воин. Швырнуть бы что-нибудь в стену, только ничего нет под рукой."
   Ночь, как всегда, принесла цветные сны о счастливой жизни. Зачем они появляются? Почему не оставят в покое? После хороших снов просыпаться ещё трудней, но вставать приходится.
   Пожилая женщина и её внучки кормили маршала завтраком, пытались с ним разговаривать, только он отделывался односложными ответами или вовсе молчал, поэтому окружающие от него отстали.

   Мастер выполнил обещание. Через неделю он принёс костыль, деревяшку для ноги и протез с крюком для руки. По комнате пролетел запах свежего дерева. Увидев неприятные приспособления, раненый почувствовал отвращение к себе. Под присмотром мастера он закрепил крюк на руке, приладил протез к ноге взял в руку костыль. Собравшись с силами, маршал попытался подняться и тут же упал, поняв, путь к самостоятельной ходьбе окажется долгим.
   На другой день Дальнир Аторм принялся упорно учиться передвигаться в новом состоянии. Тогда даже приятные сновидения его покинули. Упав на постель, он проваливался в дрёму, как в пропасть.
   Однажды, взглянув на своё отражение в медном тазу с водой, Дальнир понял, он по-настоящему страшен. Лицо наискось пересекали два шрама, только чёрные глаза остались прежними.
-  Если бы моей бедой было одно страшное лицо! Это было бы счастьем. Сари, я знаю, ты примешь меня и таким, но как же мой новый облик напугает тебя при встрече!
   С каждым днём воин передвигался всё лучше и лучше, поэтому однажды решился выйти в город.

   Солнце прогревало пыльные улицы, остатки горожан растаскивали укрепления в свои дома, те, кто выжил. А те, кто строил последний рубеж защиты, остались лежать на нём мёртвыми. О них споют героические сказания, их всегда будут помнить. Только и самая прекрасная песня неспособна возвратить умершим жизнь. Ушли самые достойные, цвет королевства. 
   На площадях бойко шла торговля, ограбленные алкаринцы пытались вернуть что-то в свои дома, вражеские воины заработать немного денег на житьё и возвращение на родину. Лучшие вещи забрали полутеневые, остальное оказалось в руках лордов, награбленное было уничтожено или пропито в первые разгульные дни. Жизнь вернулась на круги своя, велерианцы опять такие же бедные, как раньше.
Никто не смотрел на Дальнира Аторма. Кому нужен очередной калека – жертва войны, на площадях и перекрёстках таких собралось немало.
   "Это же мой город! Город моего счастья, сбывшихся и не сбывшихся надежд. Прости нас, Алкарин!" 
   Острая боль перехватила грудь, помешала дышать, в глазах потемнело. Маршал осел на мостовую, схватившись за сердце.
   "Нет, только не сейчас, не здесь, и не так!"
   Через несколько минут боль отпустила. Воин тяжело поднялся на протез и костыль. Он возвращался обратно в дом старой женщины.
   "Я не могу сейчас смотреть на тебя, мой город! Это слишком!" 
   Оказавшись во дворе, Дальнир сел на скамейку в тени. Пережив сегодня сердечную боль, он жадно вдыхал воздух.
   "Жизнь, ты всё равно меня влечёшь, оказывается, мне не хочется, чтобы ты покинула тело, даже когда от него остался один обрубок, - маршал горько улыбнулся собственным мыслям. – Нужно уходить в Дайрингар, кажется, я созрел для дороги в горы." 
   Поняв, что не хочет сидеть на скамейке, Дальнир вошёл в дом, но комната показалась ему постылой и душной, поэтому он снова вышел на улицу, где внучки старой женщины играли с друзьями, бегая и крича. Недалеко лаяли собаки, квохтали куры. 
"Человеческая суета и есть жизнь. Наверное, её я и защищал. Только редко задумывался об этом."
С самого детства, едва взяв в руки меч, Дальнир почувствовал себя единым с клинком, понял, воинское искусство его единственное призвание. До самой войны суровая правда приносила разочарование. Когда пришёл Вирангат, клинок стал самой необходимой вещью на свете.
"Война… принесла ли она ему печаль?   
   Да, принесла, когда он терял друзей, когда Альгер стал предателем, в сердце Эрин поселился бархатный шёпот, но вместе с битвами  пришла и цель, ради которой можно идти вперёд. Что делать ему теперь?! Станет ли жизнь снова полной? Он знает ответ:  нет, никогда. Шумные девочки и их бабушка, пожилой целитель, привязаны к повседневности, они ценят её радости. Только он никогда не умел их ценить. Призвание воина было для него  дороже семьи, важней всего на свете."
   Дальнир Аторм зашёл в дом только вечером. Поужинав в молчании, он лёг на кровать. Утомлённое тело маялось от боли. Болели непривычные к костылю культи, ныли целая рука и нога, стягивало шрамы на лице.
-"Ваше Величество, королева Риен, вы страдали долгие годы. Научите меня справляться с недугом в моём сильном теле."

   Через два дня маршал понял, пора отправляться в дорогу, он больше не может оставаться в Алкарине, в ветхом доме, что пахнет старостью. Нищета подступила к нему, как голодный зверь, а хозяйке приходится кормить калеку, неспособного заплатить за кров.
  "Нужно двигаться, иначе отчаяние и тоска могут меня одолеть."
 Маршал сообщил о созревшем решении Дарну Ренильцу, едва тот пришёл его навестить.
-  Да, мой лорд, у нас всё готово к дороге в горы. Целитель помог раздобыть еду и оружие. С вашего позволения мы можем выступить прямо завтра. 
-  Тогда поступим именно так.

   В последний вечер Дальнир Аторм вышел ужинать за общий стол.
-  Спасибо вам, – обратился он к пожилой женщине. – Вы спасли меня от смерти, говорят, пока есть жизнь, есть надежда на лучшее. Вы помогли мне её сохранить.
-  А я уважаю вас за то, что вы ни единожды не упрекнули меня, ни разу не проклинали. Неизвестно стоит ли трудная жизнь благодарности, но никто не в праве решать за другого жить ему или умереть.
-  Понимаю, поэтому и благодарен. Мне есть куда идти, но нечем расплатиться кроме слов. Возможно, когда-нибудь всё изменится.
-  Если будет, значит, будет, идите по своему пути, а обо мне не беспокойтесь. 
-  Спасибо вам и за это. 
   Дальнир Аторм возвратился в свою комнату. Короткая ночь оказалась тревожной, до рассвета маршал так и не сумел сомкнуть глаз.
  "Алкарин, наш город, главное в моей жизни! Я не смог защитить тебя, а теперь спешу покинуть, прости меня Алкарин! Прости нас всех за бессилие! Создатель, позволь нам возвратиться сюда, пусть не мне, пусть другим! Только бы стоял белый дворец, цвели сады, смеялись дети в богатых и бедных домах. Жестокую боль от разлуки никто не утешит!"
   На рассвете маршал встал и оделся. Попрощавшись с пожилой женщиной, он вышел во двор, где вскоре дождался Дарна Ренильца. Несмотря на протесты юноши, Дальнир взял у него один из заплечных мешков.
   Они шли вдвоём по городской улице, что ещё не успела стать шумной, высокий воин в крестьянской одежде и калека на деревянной ноге с обрубком руки и страшным лицом. Никто не обращал на них внимания. Каждый занимался своим делом. Никому не могло прийти в голову, столицу королевства покидает её маршал, такой же разрушенный, как и она. Солнце начинало припекать, когда даже городские окраины остались позади, теперь по бокам дороги стояли деревья.
-  Прощай, Алкарин, свидимся ли? – тихо сказал Дальнир Аторм чуть ускоряя шаг.  Пусть как можно больше расстояния останется между ним и городом, чтобы с души спала безмерная тяжесть.
   И расстояние увеличивалось, только боль в сердце не проходила, точно так же, как ныла часть отрезанной руки и ноги. Родина остаётся Родиной.

   ***

   В очаге весело трещал огонь. Саен чистила овощи для супа, который будет не очень наваристым. Рядом Гернил сосредоточенно точил меч. Настроение у воина было паршивое. Вчера он узнал, полутеневые и лорды распускают большую часть войска. Сегодня всем выдали жалование. Оно оказалось вовсе небольшим. Награбленных трофеев у ополченцев было немного. Всего-то и хватит, чтобы возвратиться домой да купить обновки матери и сестре.
   Радужные мечты, вытащить семью из нищеты, рассыпались прахом. Выходит, из Алкарина домой Гернил привезёт одну хрупкую девушку с огромными серыми глазами, к которой он прикипел всей душой, да и то, если она согласиться уйти из города.
-  Ты пойдёшь со мной в Велериан? – коротко спросил воин, убрав меч в ножны. 
-  А разве мне есть из чего выбирать?
   За последние дни Саен сто раз пожалела, что оставила вместе с врагом дом родителей. Она чувствовала к нему злость, глухую, словно далёкий собачий лай.
  "Конечно, он защитил её в ту ночь, но если бы велерианцы не пришли в Алкарин, спасать её вообще было бы не надо."
   Прошлая жизнь, что раньше казалась такой беспросветной, теперь виделась очень счастливой.
  "Тогда у неё были родители и сестра, теперь никого не осталось. Жаль, она никогда не решится вернуться домой, где под деревом лежит Риа."
-  Выбирать из чего есть всегда, – задумчиво протянул Гернил. – Ты сможешь остаться в Алкарине, какой бы тяжёлой не была тут жизнь, но если отправишься со мной, я женюсь на тебе. Иначе войти к нам в семью ты не сможешь. Крестьяне не лорды, мы женщину для забавы к себе не берём.
   От удивления глаза девушки широко распахнулись. Она представляла себя рабыней Гернила, может, его любовницей, но уж никак не женой. Её вовсе не тянуло к вражескому воину. Саен не могла представить, как можно разделить с ним постель, хотя понимала, в случае чего сопротивляться не будет.
   "Жена это навсегда. Так безвозвратно. Неужели она сможет всю жизнь провести с чужим человеком? Но как остаться без него?"  Саен растерялась.
-  Я могу немного подумать?
-  Да, можешь, но жалко, только до утра. Завтра мне надо идти домой с тобой или без тебя. 
-  Хорошо, за ночь я точно решу, что делать дальше. 
   Быстро раздевшись, Гернил лёг на скамью лицом к стене. Он был твёрдо уверен,  без Саен для него жизни нет.
"Погожий денёк без неё станет хмурым."
 
   Саен глядела на вражеского воина. Она сидела не шевелясь, суп давно был забыт.
  "Стать его женой? Отправиться в Велериан? Да как же я так смогу? Навсегда связать себя с чужим мужчиной, делить с ним все ночи, столько ночей! Они такие длинные… А что будет со мной тут?"
   Саен увидела себя в мрачноватом доме. Она одна живёт на отшибе. Вокруг совсем никого нет. Она шьёт одежду беднякам. Другого занятия для неё не нашлось. Постылый дом, холодный город, беспросветная жизнь. Уж лучше ночи с велерианцем. Да и кто возьмёт её в ремесло, когда жизнь совсем развалилась?
   В глухом раздражении Саен отбросила нож. В голове навязчивая картина: мрачный дом рассыпается, гниют стены, падают ворота, огород покрывается сорняками,  она сама увядает и разрушается.
 "Значит, решено, я пойду за Гернилом в Велериан."
   Мельком взглянув на овощи, девушка свернулась калачиком на скамье. Ей было тошно от собственной слабости.
 "Я должна бросить в лицо врагу слова проклятья и гордо уйти, только на смелый поступок у меня не хватает силы. Вот Риа сумела бы его проклясть или копьём бы его ударила."
   Сердце болело, горло рвали невыплаканные слёзы. Но если начать реветь, Гернил проснётся, спросит, что с ней случилось. Стараясь не шуметь, алкаринка выскользнула на улицу. В вершинах деревьев метался ветер, по небу ползли чёрные тучи. Они закрывали собой звёзды. Будет гроза или она пройдёт стороной?
   Саен казалось, она и есть чёрная туча, это она летит над землёй, чтобы пролиться дождём, разорваться от молний. Подняв руки вверх, девушка кружилась, ветер разметал её волосы.
   "Уйти сейчас?.. Пропасть в городе? И никто никогда не узнает, что жила на свете такая Саен! Броситься с моста в Алкар? Пусть холодная вода унесёт все печали, только страшно, до дрожи, до холода в тёплой груди". По лицу текли слёзы, жаль, что не капли дождя. Боль прошла, оставив после себя пустоту.
   Вернувшись в дом, алкаринка свернулась на скамье, подложив руку под щёку. Гернил негромко похрапывал.
   "Что ему снится? Может, сгоревший Алкарин или родная деревня? Я вовсе не знаю как быть крестьянкой". 
   Утро наступило незаметно. Гернил проснулся, едва за окошком занялась заря. Серый свет скудно проникал в него.
   "Скромные дома, такие же, как в Велериане. Да, меньше нищих, красивей дворцы, а в остальном всё так же, даже выговор похож."
На душе было муторно. Мечты рассыпались точно горох из дырявого мешка, раскатились кто куда, так что не подберёшь. На скамье спит Саен, свернувшись клубочком, охватив руками колени.  "Пусть она согласится, и выйдет за меня замуж!"
   Проснувшись, девушка широко зевнула. Первым, что она увидела, были не дочищенные овощи на столе, и широкое лицо врага.
-  Я согласна, – пробиваясь через сомнения, голос был резким.
   "Всё. Путь назад отрезан. Даже стало немножко легче."
   Ледяное согласие алкаринки вовсе не обрадовало Гернила.
   "Выходит, безнадёжность скрепляет узы сильнее любви. Но если мне отпустить Саен, то жить я не буду, подставлю грудь под клинок алкаринцу, пусть отомстит врагу напоследок. Всё равно сердце останется в их стране."
   Саен собрала волосы в хвост и умылась холодной водой. Закончив приводить себя в порядок, она принялась дочищать овощи. Они потемнели, но в котёл сгодятся и такие.
   Позавтракав, жених и невеста отправились в храм Создателя, где служитель в чёрном заключил между ними брак, без свадебного платья, без гостей и свидетелей и без счастья.
   Выходя на солнечный свет, алкаринка держалась за руку мужа.
   Её жизнь навсегда изменилась, но в душе нет ничего, ни грусти, ни радости, только чёрной ямой рядом разверзается неизвестность. Что такое счастье? Бывает ли оно на земле?.. Кажется, она была счастлива только в далёком детстве, летая на руках у Риа. Сестра смеялась, показывая белые зубы. -Выше! Выше! – кричала тогда Саен.   
   "А теперь меня вбивают в землю."

   На обратной дороге молодые встретили четверых воинов, приятелей велерианца. Гернил с радостью рассказал о своей женитьбе.
-  Хорошее дело следует отметить, – задорно говорили те, мощно хлопая приятеля по плечу.
   В ближайшей лавке в складчину купили дешёвого вина и мяса. Саен пришлось его готовить.
   Сидя за столом, она слышала хмельные голоса воинов, глядела на раскрасневшиеся лица. Гернил тоже раскраснелся, глаза блестели.
-  Ну, ты и дал, Гер! – говорил захмелевший приятель слегка заплетающимся языком. –  Баба, она завсегда пригодится. Её не промотаешь.
   В ответ Гернил весело рассмеялся. В горле Саен собрались слёзы.
   "Разве о таком она мечтала? Она ждала чего-то хорошего, светлого, чтобы не как у всех, не как у Риа. Только судьба решила по-своему."
    Вино было допито, мясо съедено. Договорившись двигаться в Велериан вместе, гости ушли. Молодые остались одни. Зажмурив глаза, чтобы не видеть мужа, Саен быстро раздевалась.
" Что решено, то должно быть исполнено. Жизнь - сплошная боль, так чего медлить?"
На табурет легли выцветшие нижние юбки, простая рубаха. Девушка осталась совсем без одежды.
   "Какая же она худенькая, кожа да кости."
Гернил нежно глядел на жену.
 "Как она отличается от крестьянок, что сверкали глазами, когда он работал в поле. Она отличается и от горожанок. Саен такая одна, а ещё она меня боится." 
   Не открывая глаз, алкаринка скользнула под одеяло. Воин бережно прикоснулся к ней, девушка не отдёрнулась, только пальцы рук сделались мокрыми и холодными. Гернил не понимал, что делать с женой, как к ней подступиться. Саен не знала, как быть с мужем и безумно его боялась. Её родители, Риа - все прошли через это, пока она сидела у окна в красивых мечтах.
   Рука Гернила нерешительно ласкала Саен. Изучая тонкие кости, напряжённое тело, он про себя улыбался. Волна тепла затопила сердце, чувства совсем нежданного.
-  Я буду беречь тебя и не обижу сейчас, – вырвались слова, на которые нельзя было ответить холодом и колкостью, столько звучало в них чего-то такого, совсем необъяснимого.
-  Наверное, я смогу тебя уважать. Сумею простить, нет, не Велериан, только тебя одного. 
   Руки алкаринки расцепились. Муж осторожно обнял её, девушка ответила на ласку.
В их первую ночь они оба были неумелыми и сами не поняли где то, что приносит мужу и жене желанные утехи, ради каких некоторые люди даже ищут доступных женщин, но впереди много ночей, а значит есть время, чтобы всему научиться.

   Утром Саен складывала вещи. Их было мало. Для завтрака она сберегла остатки мяса, сварив их с остатками овощей, ими супруги и подкрепились. Алкаринка мыла тарелки, наверное, по привычке. Они больше не вернутся сюда. Она прощается с родным домом.
   По лицу не катились слёзы, Саен не чувствовала, что расстаётся с Родиной, уходя из самого лучшего на свете города. Любила ли она Алкарин? Она сама того не знала. Враги пришли, разорили привычную жизнь, убили отца и сестру, мать исчезла непонятно куда, за это Саен их и ненавидела. Алкарин, Велериан – слишком сложные понятия для простого сердца. Они остаются в мыслях. Грусть о Родине заменял страх неизвестности, а уж его-то хватало с избытком.

   Саен и Гернил вышли из дома с узелками за спиной, по дороге к ним присоединились вчерашние воины, бледные от головной боли, поэтому мрачные.
   "Прощай, Алкарин, прощай несбывшаяся мечта!" Они не говорили всего, но именно так чувствовали. Вот и разнеслась над дорогой грубая залихватская песня.
-  Мы потискаем девчонок,
   Выпьем мы вина спросонок.
   Пива кружек пять нальём,
   Алкаринцев разобьём!
- пусть не будет разочарования, и звучит песня, загремит так, чтобы вся округа её услышала.
   Солнце становилось знойным. Серая вереница победителей покидала покорённый город, и частью её были Гернил и Саен.

   ***

   Они шли по разорённой стране среди таких же, как сами, беженцев. Алкаринцы разметались во все стороны песком, что несёт беспощадный ветер войны. Люди двигались кто к Дайрингарским горам, кто в Велериан, надеясь, что теперь там жить будет лучше, чем в родном королевстве, а кто просто в другое место, лишь бы переломить судьбу.
   Они брели по дорогам, больные, голодные, нищие, и вместе с ними брёл их король. Никто не узнал бы его в запылённом человеке со страшными шрамами на лице, да ещё одноглазом.
   Палящее солнце перевалило за полдень, всем хотелось пить, только Айрик шагал всё дальше и дальше, медленно, но верно. Сзади шли Дийсан и Дайнис, замыкал отряд Ратвин. В каждом движении путников сквозила усталость, она была постоянной. Ночь не приносила отдыха. За ней опять следовал день, в нём снова было движение, сплошное движение.

   Наверное, из-за усталости Айрик и не заметил мига, когда на дорогу перед ним выскочил здоровенный мужик с топором.
-  Живо гони монеты! – крикнул он угрожающе.
   Тощий,  небритый, с запавшими глазами мужик не походил на грабителя, а просто на отчаявшегося крестьянина. Следом за первым разбойником путников окружили ещё пятеро, таких же измождённых людей.
-  Ты что, дурак?! – бросил Айрик, глядя в блестящие глаза мужика. Высокий воин был страшен  своим шрамом, а ещё больше сталью незакрытого глаза. Он сверлил разбойника насквозь. Но отчаянного человека нельзя ничем испугать. Голод и смерть выжгли его душу дотла.
   Разбойник неуклюже взмахнул топором, только куда ему тягаться с опытными воинами. Секунда, блеск ножа, мужик повалился на землю с пробитым горлом. Движение в сторону и за ним последовал второй. Третий разбойник получил от Ратвина по голове дубинкой, четвёртый тоже.
   Пятый и шестой неуклюжей рысцой устремились в лес, ломая ветви. Страшен голод, но ужасна и смерть, что встретила крестьян на большой дороге. А остальные остались лежать тощие, небритые, с серыми лицами. Айрик застыл без движения.
"Вот я и начал убивать алкаринцев! Можете гордиться. Вы пали от руки короля!"  Из груди вырвался горький смех. - Я, правитель, истребляющий свой народ. 
   Отойдя в сторону, он копал яму. Ратвин стоял рядом, Дайнис и Дийсан сидели на траве. Менестрель слышала всё: грубый голос, ответ правителя, предсмертные хрипы. Ей до сих пор казалось, в воздухе стоит запах крови. Кровь повсюду, тёплая она льётся из ран, впитывается в землю, что роет мечом Айрик, Дийсан слышала страшный звук. Яма была готова. Уложив тела в могилу, король забросал их тяжёлыми комьями.
   Вместо слёз по лицу струился пот.  Погибшие были его подданными.
"Мало того, что не защитил! Убил на дороге отчаявшихся людей! Так ещё и не смог оплакать! Зато тот, кто предал Алкарин, отлично сумел сберечь свою жизнь! Так может пора перестать за неё цепляться?! Сколько можно оправдываться любовью к близким за неправедные дела?!"
    Айрик двинулся в лес. Дийсан различила стремительный шаг. Резко встав, она его догнала, изо всех сил схватила за плечи.  Король стоял, как каменный.
-  Обернись! Слышишь, Айрик, не смей уходить один! Я тебя не пущу! Побегу вслед за тобой!
   Он молча присел на корточки. Прислонившись к его груди, Дийсан  запела.
-  Мы мира не видели тысячу лет!
   Родись же, возникни, серебряный свет!
   Не кровью, слезами душа оживёт.
   И снова дорога нас вдаль позовёт.
   Дорога, дорога - к печали тропа.
   В ней выпала людям лихая судьба. 
   Не плачем о мёртвых! Жалеем живых!
   Раз горькое горе в глазах дорогих.
   Но верим, что где-то в слезах и крови
   Останется в мире частица любви.
   Надежда до смерти, судьба до конца.
   Раз сильное чувство связало сердца.
 
   Глядя в небо, Айрик ощутил, как душа оживает. В песне менестреля звучит его собственная боль. С ней можно переждать долгую ночь, дожить до утра.
    
Никто не развёл огня. Король так и заснул в лесу. Одинокий костёр в темноте – приманка для других разбойников.


Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/04/02/461