Биопсия солнечных зайчиков

Моей матери никогда не нравилось в Морозовке. Ей прётило ходить по одним улицам с  «колхозными шалавами» которым она делала аборты.
-Слушай, это мамим последний стон,- кричала мне в трубку сиделка.
Я так и не дочитал «The blue period de Daumier-Smiths». Книжка выскользнула из рук. На Большевиков зашла девушка с длинными, каштановыми волосами. На ней было короткое, газовое платье.  У меня до сих пор нет сомнений кто это был.
Когда я дохожу до нужного мне поворота, то стараюсь не смотреть на право. Там на памятнике такая страшная бабка.
-Обещаю, я пущу тебя по миру,- после похорон, сказал мне отец и укатил в чухляшку.
Я никогда на него не злился. Всегда знал, что пороков во мне больше чем добродетелей.
Последние годы я один наведываюсь к матери. Как правило, я выхожу у кладбища, на обратном пути захожу в церковь, пью кофе на рынке и прыгаю в маршрутку. Ностальгии по куску детства проведенного здесь у меня нет.
Пожалуй, единственным светлым воспоминанием была Лера. Мы с ней учились в параллельных классах.
-Ты знаешь что можешь огрести,- предупредила она, поправляя свои светлые, слегка вьющиеся волосы на которых резвились солнечные зайчики.
Я был новеньким в поселке. Как говорили местные,  гопники, короедом.
Трудовик вздыхая и кряхтя несколько минут смотрел на то, как меня мутузили. Потом начал всех  вяло растаскивать. На следующий день я устроил,  возле столовки, вендетту своим обидчикам. На две недели меня исключили из школы.
-Ну, ты и псих!- крикнула в трубку Лера.
-Пойдем на Кинг-Конга. Я уже билеты взял.
Когда мама узнала что у меня серьезные отношения с девушкой, она  отвела меня на аборт. Она считала что я должен увидеть и прочувствовать,  возможные последствия своих необдуманных действий. Эффект был противоположным. Я стал смелее. Я понял,  что в случае чего, мама сможет исправить мои ошибки.
После окончания школы мы стали видеться реже. Я поступил в университет, Лера пошла работать. Официальной процедуры breakзита не было, но встречаться мы постепенно перестали. Последний раз был весной.
На летних каникулах я подрабатывал Петром Первым у Казанского собора. Как-то вечером, случайно, столкнулся со своим бывшим одноклассником, Сашкой Рычковым, украдкой орошающего памятник Кутузову. Сашка сообщил мне, что Лера выходит замуж. В тот день меня больше волновала новость о том, что мои коллеги с Дворцовой площади, Викинг и Телепузик,  ограбили бразильских туристов и  менты собирались прикрыть нашу лавочку.
В конце августа мы встретились в электричке. Улыбнулись и кивнули друг друг из разных концов вагона. По дороге со станции Лера догнала меня  и хотела о чем-то поговорить. Парочка увядающих лучников неистово металась по ее щекам. Я был с друзьями и мы торопились к кому-то в гости. Я так и не перезвонил.
На Троицу было облачно и душно. Рядом с мамой появились новые жильцы. Как обычно, меня встречали белка и дятел.
-Ну мамуль, смотрю, тусовка разрастается,- сказал я, открывая калитку.
Выглянуло солнце. На лоб приземлился комар. На соседнем участке кучерявая толстуха пыталась поднять пьяного мужика. Мужик вяло отбивался и что-то мычал. Ему явно здесь нравилось.
Меня кто-то окликнул. Я обернулся. Лерка!
-Да ты красотка!- не выдержав крикнул я.
За пятнадцать лет она нисколько не изменилась. Все такая же стройная, голубоглазая. Только волосы стали медового цвета. На ней было короткое, бежевое платье и лодочки. Как тогда в августе.
-Ты как невеста,- сказал я,- Жениха пришла искать?
Лера рассказала про смерть отца. Лучевая болезнь, которую он привез из Чернобыля, все-таки его доконала. Мама теперь совсем одна, а она ждет девочку.
С годами понимаешь что все эти разговоры о том, что надо думать исключительно только о будущем полное дерьмо. Каждый из нас редко засыпает размышляя о том, что будет там, за горизонтом прожитых лет. Важнее всего настоящее. Решения которые ты принимаешь сейчас. В следующую секунду. От этого зависит превратится ли твоя жизнь в постепенно разрастающуюся язву или с грузом прошлого можно будет хоть как-то жить, хотя бы даже обманывая себя.
Я родился в Покров и всегда приезжаю поздравить маму, со своим днем рождения.
Золотая осень. Утром шел мокрый снег. Куда-то исчез памятник со страшной бабкой. Возможно она заказала новый или переехала.
-Ой, Евгения Семеновна, здравствуйте.
Какое-то время она пристально разглядывала меня. Потом заплакала и зашагала в сторону поселка. Я подошел к ограде.
Пятно холодного, осеннего света уныло скользнуло по потрескавшийся от времени мраморной плите.
На могиле всегда много игрушек и конфет.