Песнь жизни. Фрагмент 54

Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20

   Утром дорога продолжилась, не видно ей ни конца ни края! Айрик упрямо шагал вперёд, вина осталась вчера, сегодня только холодная решимость дойти, довести всех в Дайрингар, а там посмотрим.
   "Раз твёрдо решился жить, значит живи!" Король не заметил, как его плечи расправились, шаг стал решительным.  "Солнце светит. Люди идут по земле. Жизнь продолжается даже для тех, кто её не достоин."
   Правитель шёл вперёд, остальные следовали за ним. К вечеру путники добрались до небольшого городка, где без труда отыскали таверну. На её дворе теснились беженцы. Не для всех было место в комнате или даже в сарае, не всем по карману были чёрствый хлеб, овощи и сыр. Но каждый человек жался поближе к таверне, здесь не так страшно, здесь тебя защитят велерианские воины, вражеские воины, но они - сила.
   Так и повелось, беженцы собирались в караваны, оплачивая им защиту последними монетами. Враги на это соглашались, по-другому нельзя заработать на хлеб необходимый в пути. Каждому воину хотелось принести денег в родной дом, порадовать близких подарками.
   Такой караван защищали и Гернил с приятелями. Пару дней назад они нанялись к оборванным, исхудалым людям. Беженцы несли на себе скромные пожитки. Сейчас сидя за столом, Гернил ел горячую похлёбку, купленную на деньги алкаринцев. Справа от него разместилась Саен. Устав за дорожные дни, она похудела ещё больше, огромные глаза стали слишком яркими. Женщина жевала пищу с тщательно скрываемой жадностью.
   Люди, сколько их вокруг, и все куда-то идут. Странно и страшно тоже куда-то двигаться среди них. Вот через зал таверны скользит высокий человек со шрамом и повязкой на глазу. Он разговаривает с хозяином заведения, отчаянно торгуясь с ним. Толстяк часто машет руками, что-то доказывая мрачному типу, но тот упрямо стоит на своём. Наконец, хозяин таверны сдаётся, точно сдуваясь. Он отправляет двоих мальчишек с подносами во двор,  высокий человек направляется к Саен и Гернилу.

   Айрик окинул велерианцев оценивающим взглядом.
"Почему бы и нет, наверное, стоит решиться пристать к их каравану, чтобы защитить своих от разбойников, чтобы не убивать голодных людей. Кто распознает во мне короля, в жалкой калеке - Дийсан? Если оставить всё, как есть, рано или поздно можно встретить сильных грабителей. Они окажутся нам не по зубам."
Справившись с сомнениями, правитель подошёл к велерианцам. Взглянув в светлые глаза Гернила, он заметил в них что-то усталое, человеческое.
-  Мы бродячие артисты и хотим присоединиться к вашему каравану.
-  Сколько вас?
-  Нас четверо: я - метатель ножей, моя партнёрша, слепая певица и силач.
-  Маловато для труппы. 
-  Столько, сколько оставила война, поэтому прибиваемся к беженцам, а не двигаемся сами, выступая по деревням. Надеюсь, в Велериане удастся набрать новых артистов.
-  И ты, с твоим умением метать ножи, совсем не воевал?
-  Нас артистов война не касается. Я мечу ножи для развлечения, а не для боя. Но охранять караван помогу, и мой приятель силач пособит, поэтому предлагаю в уплату десять монет серебром.
-  Пятнадцать монет надо платить. Только тогда согласимся вас взять.
-  Пятнадцать монет за четверых много, да плюс наша помощь.
-  Четырнадцать монет, и вы - не воины.
-  Одиннадцать монет, я метатель ножей, а мой друг отлично управляется с дубинкой.
-  Тринадцать монет, и нам не подходят трусы, что дают представления, вместо того чтобы воевать.
-  Двенадцать монет, и любой трус, что умеет обращаться с оружием, может постоять за себя, когда дело касается его жизни.
   Однако, сошлись на тринадцати монетах. Айрик сам понимал, эта хорошая плата, но был должен поторговаться.

   Метатель ножей вышел, Гернил и Саен остались в таверне. Велирианец не понимал, какое чувство вызвал у него артист. Было в нём что-то неуловимое, подозрительное.
"Я не верю, что он труслив. Если бы верил, так в караван  не взял. Невозможно стоять плечом к плечу рядом с тем, на кого нельзя положиться. Но как же полутеневые? По закону я должен метателя ножей им выдать, и пусть Вирангат разберётся.
   Однако, Гернил знал, он ни за что так не поступит.
   "Выдавать на смерть тех, кто тебе доверился подло. Метатель ножей ничего мне не сделал, а я двух женщин, одна из которых калека, его защиты лишу, - воин тяжко вздохнул. - Пусть идёт, как идёт, его дело защищать беженцев, раз они заплатили. Если кого-то принял, то отказываться нельзя."
   Поев, Гернил и Саен направились в маленькую комнатку на верху.

   Айрик вышел на улицу, где нашёл своих. Мальчишки вынесли ужин. Он состоял из чёрствого хлеба, сыра и молока, но и это сейчас было хорошо. Многим беженцам не доставалось и того. Ратвин и Дайнис то и дело ловили на себе голодные взгляды, Дийсан казалось, она ощущает чужие глаза спиной, поэтому кусок не лез в горло путников.
-  Мы пристанем к каравану беженцев, что стоит здесь, – тихо проговорил король. – Я плачу велерианцам тринадцать монет, и мы с Даком поможем им защитить людей. 
   Для всех Ратвин стал Даком, Айрик снова был Эром Крином. Дийсан хотелось крикнуть: идти вместе с другими слишком опасно, нас могут разоблачить, тогда смерть неминуемая, мучительная, но рядом шумят голоса, беженцы могут услышать, донести. От тревоги сыр казался горьким, хлеб безвкусным. Сев рядом с Ратвином, король съел свой ужин. Потом, расстелив плащи на земле, все четверо легли спать. Менестрель оказалась между Дайнис и Айриком, поэтому ночью она не замёрзла. Прижавшись к ней, будто от холода, король обнял фаворитку сзади. Дийсан чувствовала на волосах тёплое дыхание. От его щекочущей нежности ей почему-то хотелось плакать. Засыпая, менестрель утешала себя тем, что завтра в пути или на отдыхе польётся песня. Зазвучит через усталость и пережитое, как звенела сегодня и вчера.
   Она давно научилась складывать героические сказания, петь о боли и смерти, узнала цену такого дара. Менестрель платит за него частицами души, вечным запахом крови и гари, криками женщин и детей. Их не забыть до самого конца, пока она не перестанет слышать и чувствовать мир, что уйдёт от неё навеки. Рядом бьётся сердце Айрика, на ней лежит его рука. Все её песни ему, родному сердцу, надёжной руке, что ведёт её в жизни и защищает. 
-  Спи, единственный, пожалуйста, спи рядом со мной! - то ли просьба к нему, то ли молитва Создателю.

   Только перед глазами Айрика стояло небо полное звёзд и земля белая и чёрная, та которую видит он в страшных снах. Но сегодня, когда он смотрел в глаза велерианца, в душе возникло неясное светлое чувство. Оно промелькнуло, сразу исчезнув. Была в нём какая-то нужная мысль, почему она ускользнула?
   Пальцы хотели коснуться кактуса, но нечаянно попали на рукоятку ножа. Король сжал в ладони гладкий металл.
   "Наверное, ты слышишь, как бьётся моё сердце? Ты знаешь, чем оно живёт. Кто мне ответит? Почему погибаем мы, люди, а Вирангат становится только сильней. Что нужно сделать, чтобы его победить? Когда мы сможем добраться до царства льда и скал? Когда сумеем поразить сердце самого Дивенгарта? Если оно есть у него, хотя бы какое-то сердце."
   Предрассветный холод и роса подняли беженцев рано. Вставая, они долго тёрли глаза, женщины прижимали к груди детей, малыши тихонько хныкали.   
   Окончательно стряхнув дрёму, те, у кого оставались монеты, шли в таверну, доставать завтрак. К длинной очереди присоединился и Айрик. Он чувствовал себя усталым, несколько часов сна на земле – плохой отдых. Такими же разбитыми были  все остальные.
   Мальчишки, блестя глазами и пересмеиваясь, выносили беженцам пищу. Шустрым сорванцам повезло прислуживать в таверне, поэтому память о крови, о том, как враги входили в их город, не могла убить детское веселье. Люди брали еду, жевали её, кто с аппетитом, кто без.
   Из таверны выходили велерианцы. Воины смотрели, как беженцы заканчивают завтрак, как они собираются в нестройную толпу, её по привычке называли  караваном. За юбки матерей цеплялись малыши.
-  Вот наша плата, – произнёс Айрик, протянув Гернилу мешочек с монетами.
   Велерианец тщательно их пересчитал. Беженцы собрались на дороге, готовые двигаться в путь. Дийсан и Дайнис оказались в середине толпы, Ратвин её замыкал. Король шёл между Гернилом и ещё одним велерианцем. Всего защитников набралось человек десять. Воины перешучивались между собой, говорили о разном: где жили, как воевали. Король молчал, напряжённо глядя вперёд незавязанным глазом и подсматривая вторым. Повязка была такая хитрая, что из-под неё можно подглядеть дорогу, иначе идти будет совсем плохо. У Айрика и так с непривычки кружилась голова. Но скрываться, значит скрываться.
   Гернил с любопытством посматривал на алкаринца. "Странный он какой-то, мрачный, задумчивый, разбойник - не разбойник, артист - не артист. Что лежит у него на душе? То же, что и у всех,  или что-то другое?"  Воин недоумевал, зачем сердце волнует неприветливый алкаринец.

   В полдень не на долго остановились для отдыха. Беженцы и воины уничтожали остатки еды, взятые из таверны, женщины поили усталых детей. Всматриваясь в их лица, Айрик чувствовал сердечную боль.
   "Вот он - новый урожай для трущобы. Сколько из них будет питать собой её грязные улицы? Они ещё не узнали, в Велериане спасения нет, да только я, увы,  хорошо понимаю это."
   Доев остатки хлеба, король устало прикрыл глаза, начиная подрёмывать.
Беженцы поднялись, король шагал рядом с врагами, молча, до боли всматриваясь вдаль.
   После полудня на горизонте показалась чёрная туча, начал глухо погромыхивать гром, по земле змеёй пополз пронизывающий ветер. Закрыв солнце, туча гремела всё сильней. Дети заплакали, матери поднимали самых маленьких на руки, прижимали к груди детей постарше. Небо расчерчивали молнии. Ливень ударил внезапно. Он сёк людей тугими холодными струями, от них не спасали даже деревья. Женщины и дети визжали, мужчины посмеивались. Гроза пролетела быстро, она сменилась моросящим дождём и промозглым холодом, стало не до визга и смеха. Вечером добрались до деревни, здешний постоялый двор снабдил путников едой.
   Спасаясь от непогоды, люди забивались в сараи. Сегодня Дийсан не пришлось петь. Ей и остальным путникам достался коровник. В него набилось ещё человек пять. В тёплой духоте то и дело слышалось тревожное мычание, пахло сеном, навозом и молоком, знакомый с детства запах. Дийсан вспомнила замок, крестьянских детей. Их матери поили дочь лорда парным молоком. Дийсан весело играла с приятелями возле мычащего и блеющего скота. Прошлую жизнь перечеркнула смерть отца.
   "Неужели я могла бы жить в замке? Никогда не узнать дальних дорог? Не научиться слагать песни о войне? Не встретить Айрика? Судьба приживалки текла бы спокойно и однообразно."
Откуда возникли странные мысли? Они бы не пришли, если бы не тёплый запах. Он вызвал пронзительные воспоминания из детства. "В тех днях остался отец. От воспоминаний о нём хочется плакать, теперь намного сильней, чем тогда."
   Утром люди нехотя покидали сараи, выбирались на холод.
-  Хочу парного молока, – вдруг сказала Дийсан, почувствовав на плече руку Дайнис. – Хочу и всё, оно детством пахнет, я бы за него спела, да сейчас утро. В воздухе чувствую, коров недавно доили.
   Что-то было в госпоже такое, от чего телохранительница решилась пойти к хозяйке усадьбы.
"Айрика просить нельзя. Конечно, он, молоко раздобудет, но отчего метатель ножей разбойничьего вида станет заботиться о слепой женщине? Если король вмешается, мы станем совсем подозрительными.
-  Наша калека молока хочет, налейте, пожалуйста, кружечку, – попросила Дайнис, увидев крестьянку. – Она у нас хорошо поёт, только вчера дождь был, вот ей и не пришлось умение показывать.
   Старая, покоробленная жизнью женщина, у которой погибли на войне сыновья, но осталась дочь и пятеро её внуков, не знала слезливой жалости. Увидев вчера калеку, крестьянка испытала что-то вроде обиды.
"Они, вот такие, зачем-то живут на свете, а моих здоровых сыновей убили на войне. Они никогда не постучат в мою калитку, а убогая продолжит коптить землю до самой старости, не принося никому пользы." 
   Но теперь в сердце крестьянки шевельнулся страх перед Создателем.
"Нельзя жалеть несчастным кружку молока. Она не возвратит погибших. Единственная кружка - убыток очень малый."
-  Веди, – грубовато буркнула женщина.
   Дайнис привела менестреля.
-  Дальше крыльца не ходите.
   Когда крестьянка увидела заплывшие гноем глаза, бесцветные волосы калеки, неприязнь и брезгливость вернулись.
   Зачерпнув кружку молока, крестьянка подала её телохранительнице. Дийсан пила маленькими глотками, наслаждаясь забытым вкусом, вспоминая его.
   "Вокруг смерть, а молоко продолжает литься, живут коровы, козы, кошки и дети остались тоже. Её малыши в безопасности в Дайрингаре, но как могла она бросить их, устремившись на смерть? Два тёпленьких комочка, самые важные, бесконечно родные! Когда дети рядом, на сердце приходит мир. Сейчас я иду к ним, выходит я двигаюсь к мирной жизни."
   По щеке скатилась слезинка. Крестьянка ненароком её заметила.
 О чём калека может плакать, как не о своей бесполезной жизни?
-  Спасибо! Хотите, я вам спою, пока есть время?
 Допив молоко, Дийсан отдала кружку служанке.
-  А спой!
 Хозяйке усадьбы стало любопытно.
   Менестрель присела на крыльцо. После воспоминаний о детях она тихо запела колыбельную.
-  Месяц светит за окном.
   Ночкой тёмной мы уснём.
   Спи, малыш мой, засыпай
   Не кричи и не зевай.
   Завтра утром на заре.
   Будет молоко в ведре,
   Будет свежий каравай,
   Спи, малыш мой, баю-бай...
   Дийсан пела тихим, чуть ломким голосом, не дав ему силы, но столько нежности было в негромких звуках, что крестьянка тайком утёрла слезу краем передника. Её здоровенные сыновья, тогда ещё крошки, лежат в кроватке. Один сосёт палец, другой  ёрзает и ёрзает, мать поёт им неумело, тот же самый мотив.
   Менестрель замолчала.
-  Да, что ты, калека, можешь знать о детях? – крикнула женщина с вызовом, резко вбегая в дом,  ей было больно. Дверь с силой стукнула, словно закрыв усталое сердце. Позже, крестьянка не раз припомнит нежный голос с редкой для губ улыбкой. И когда бабушка запоёт колыбельную для внуков, она постарается смягчить грубоватые нотки, чтобы малыши не боялись темноты и верили в счастье. 

   А дорога Дийсан продолжилась. Дайнис подвела менестреля к кучке беженцев. Среди них телохранительница отыскала людей, что вчера шли рядом. Молодая женщина с двумя детьми погодками десяти и одиннадцати лет, шестнадцатилетняя девушка да две старухи молча приняли артисток в свой круг.
   Женщина и девушка хотели добраться до Дайрингара с надеждой на новую жизнь. Усталая мать, конечно, боялась, что они не перенесут горной дороги, но в Велериан им путь заказан, муж женщины, погибший в осаде столицы, имел дар Аларъян.
 Как бы сила отца не передалась дочерям. Иногда мать замечала у старшей девочки странный взгляд и сильную любовь к цветам в их небольшом садике. Дийсан могла бы подтвердить, обе дочери женщины наделены даром, их дальний путь в Дайрингар оправдан. Школа Аларъян восстановится только там.

   Шестнадцатилетняя девушка ненавидела велерианцев, они надругались над ней, убили мать. Она жила в небольшом городке, который тоже не миновали разгульные ночи победителей.
" Я отомщу врагам! Они ещё узнают, что алкаринок нельзя безнаказанно трогать, ненавижу велерианцев!"
   Тонкие пальчики сжимались в кулачки.

   Старухи сами не знали, куда идут, их дома сгорели, на огородах ничего не осталось. Где-то на рубеже страны у одной был сын, вот мать и хотела его разыскать. А там всё равно, где умереть, лишь бы рядом с людьми, а не на пустом пепелище. Старухи бы сгорели вместе с домами, только пожар застал их в лесу за сборкой ягод. Велерианцы подожгли непокорную деревню с четырёх концов, крестьянки даже не успели добежать до родных домов, взять что-нибудь в дорогу. Так они и шли с одними лукошками. Сердобольные женщины иногда подавали несчастным корочку, проявляя сострадание. Из-за него же люди терпели Дийсан, пытаясь привыкнуть к её неприятному виду. Пение менестреля хорошо тому помогало, разрешая забыть о брезгливости. Чистая мелодия приносит сердцу минуты отдыха, забываются горести или наоборот выступают слёзы. Душа, изломанная невзгодами войны на короткий миг становится мягче. За это и принимали слепую, готовы были идти рядом, в случае чего поделиться скудным куском. Только подать его можно раз или два, а не кормить каждый день. Слава Создателю, артисты добывали пропитание сами.
   Дийсан тоже было легче шагать среди людей. С ними можно перекинуться парой фраз, парой не больше, страшась ненароком не выдать чего-нибудь лишнего, что может навести на подозрения.
   Она - бродячая артистка, её единственный дом – дорога, так было всегда, почти с самого детства. Родители умерли рано, она их почти не помнит. Нищенство и пение – два её главных занятия. Такого рассказа придерживалась менестрель, стараясь от него не отступать.
   Сейчас она слышала, как беженцы гремят котелками. Рядом мычит корова, блеет пара овец, их ведут с собой крестьяне. Они лишились дома, но сумели спрятать скот. На чьей-то телеге хрюкают свиньи, ржут редкие лошади.
   Беженцы сбились в нестройный караван. Подхватив госпожу, Дайнис заняла место позади девушки и женщины рядом со старухами. Люди пошли вперёд. На них упали холодные капли дождя. Воины рассредоточились, чтобы защитить толпу чужестранцев.
   Так от утра до привала на обед. Из-за промозглого холода он оказался коротким.
-  Если бы посидеть у костра, приготовить горячее или хотя бы попить чаю, - мечтали женщины.
   Только мало кто из них мог развести огонь в лесу - дым привлечёт разбойников. Быстро проглотив остатки завтрака, люди двинулись дальше, чтобы согреться. Они опять мечтали о солнце, о тех его лучах, что два дня назад казались нестерпимо жгучими, тогда им хотелось ливня. Долгожданный дождик принёс с собой холод. Теперь все кутались в плащи, у кого они были, у кого не было шагали так.
   К вечеру караван не достиг даже самой захудалой деревни. Пришлось остановиться на ночлег в лесу. Он был мокрым и неприветливым. Несмотря на опасность, мужчины решили развести огонь, только сырые ветви отказывались загораться.   
   Велерианцы и Ратвин отправились на охоту. Айрик и ещё один воин остались сторожить беженцев. После больших усилий им удалось зажечь уютный костерок, к нему присели Саен, Дийсан и Дайнис.
-  Идите к нам, – коротко позвал Айрик женщину с двумя девочками, шестнадцатилетнюю девушку и двоих старух.
   Спутницы Дийсан боязливо подошли к костру, протянули озябшие руки к огню. Разговор не клеился. Каждый думал о собственных испытаниях.
   Из леса вернулись охотники. Они принесли пару птиц и кроликов. Женщины принялись сноровисто их ощипывать, сдирать шкуру и потрошить. Работали все кроме менестреля. Она сидела неподвижно, повернув лицо к огню.
   Жёсткое непрожаренное мясо разделили между беженцами. Они были рады горячим кускам. Немного согревшись и обсушившись, велерианцы потушили огонь. Айрик и Ратвин приготовили для своих подстилки из веток, как бы признав таковыми и спутниц Дийсан и Дайнис. Люди ложились, тесно прижимаясь друг к другу. Всем непривычным к лесу не давали спать странные шорохи. Защитники каравана сторожили по двое. Алкаринцам, как самым ненадёжным, выпала первая стража, отбыв положенное время, они упали на подстилки для долгожданного сна.
   Утро встретило людей солнечным теплом. Они радовались ему, как дети. Беженцы вставали, весело переговариваясь между собой. В путь отправились с песнями. То там, то тут слышался нехитрый мотив. Утренней бодрости хватило лишь до полудня, к обеду снова начали уставать от жары. Вечером добрались до большого города, где находилось немало таверн и постоялых дворов, но при этом собралось очень много народа. Неизбежные поиски приюта, дорогой ужин, пара часов сна, а завтра дальше в путь. В непрерывном движении прошла неделя.

   ***

   Это случилось, когда день начал клониться к закату. Айрик двигался, как всегда молча, напряжённо всматриваясь вдаль. Внезапно он заметил странное шевеление среди ветвей с двух сторон от дороги.
-  Засада! – громко крикнул метатель ножей.
   Крик превратил вялый караван в растревоженный курятник. Люди бросились в разные стороны: кто-то в лес, кто прижался к своим пожиткам. Из зарослей с диким гиканьем выскочили разбойники. Их было человек двадцать, бывших воинов, король определил это по отточенности движений.
 Алкаринцы, велерианцы ли? Неважно, сейчас они все просто головорезы, готовые отнимать не только добро, но и жизни.
-  Бегите! – коротко приказал Айрик.
   Гернил поддержал врага: "Если люди разбегутся, многие могут остаться в живых. Чем больше беспорядка, тем трудней грабить."
   Защитники  встали на дороге плотной стеной, от одних деревьев до других, не дав разбойникам окружить беженцев.
   "Сегодня закат слишком яркий. Далеко не всегда он бывает настолько красным." Мысль была неожиданной. Скрипнув зубами, король решительно сдёрнул повязку.
"Закрытый глаз - половина умения. Ох и покажу я разбойникам напоследок!"
   Губы сложились в шальную улыбку. Свистнув, первое лезвие настигло врага.
Остальные  выпустили стрелы. Грабители залегли, они приближались ползком. Отчаянно крича, люди убегали в лес, за цепью воинов громко мычали коровы, блеяли овцы.
   Подобравшись поближе, разбойники поднялись в рост. Одного настиг удар ножа. Второй успел уклониться от свистящего лезвия. Цепь воинов стояла, решив не отступать.
   Мгновение. Айрик, припав к земле, метнулся к телу разбойника, убитого его лезвием. Схватив чужой меч, король выпрямился. Резкая боль охватила левую руку, она обвисла с противным хрустом. Бородатый детина рубанул правителя  сходу. Повернувшись Айрик рассёк его надвое.
   Завязался отчаянный бой не на жизнь, а на смерть. Велерианские воины защищали алкаринских беженцев. Заплатив врагам, они доверились им. Велерианцы сражались за чужих женщин, точно так же, как оберегали бы своих крестьянок и ремесленниц с усталыми лицами, огрубелыми от работы руками.
Простые алкаринки похожи на их жён. За осиротевших женщин некому заступиться кроме чужих воинов.
   Разбойники падали зарубленные мечами, стонали раненые. Айрик и не считал, сколько раз он спасал велерианцев, сколько раз те выручили его.
   Бой кончился внезапно. Просто на дороге не осталось ни одного грабителя.   
-  Осилили! - радостно удивился Айрик. – Одолели! Пусть их было в два раза больше! 
   Левая рука болела, в глазах мутилось. Словно сквозь туман король  заметил, велерианцы окружили их с Ратвином.
-  Они нам солгали! - звучало в голове каждого воина. В сердцах поднялась глухая вражда.
–  Нас обманули! Артисты так не дерутся!
   Вековая ненависть, отражённая в тысячи песен, заставила велерианцев сомкнуть круг, обнажив мечи, направить их на двоих врагов. Они убивали их соратников, не хотели сдавать города.
   Глядя в суровые лица, король не опустил головы, не начал оправдываться.
"Последний в жизни закат, наверное, всегда ярок. Только бы они Дий и Дайнис не тронули! Главное не упасть на землю, стыдно умирать, лёжа без сил."
   Точно угадав его мысли, друг взял правителя под руку. Велерианцы стояли, глядя на двух врагов, что молча ждали смерти. Кто-то должен нанести первый удар, в который раз пролив кровь предателей. Воины переглядывались между собой. Вот только что они сражались плечом к плечу, забыв о вражде и мести.
-  Длинный метатель ножей отвёл от меня смертельный клинок.
-  Рыжий великан помог мне подняться, пришиб ударом дубинки моего врага. А я было с жизнью простился.
   Никто не решался первым поднять руку на тех, с кем рядом он только что бился в отчаянной схватке.
   "Разве убить алкаринцев честно?" Гернил всматривался в Айрика. Высокий алкаринец не опустил взгляд. Спокойная обречённость синих глаз сказала велерианцу о многом. "Я видел, как он повязку в кусты швырнул, так, словно жизнь от себя отбросил. Знал ведь! Убьём мы его, если с разбойниками покончим. Но не переметнулся, рядом стоял! Как пронзишь его, глядя в глаза?!"
-  Всё. Хватит. И так сколько крови пролили! - Гернил говорил решительно. - Пусть до самого рубежа с нами останутся. А там разойдёмся. И дай, Создатель, нам на другой дорожке больше не свидеться!
   Велерианцы облегчённо опустили мечи. Пряча глаза, они тайком улыбались. Честь воина не признаёт полумер, выгнать алкаринцев из каравана, значит обречь их на неминуемую смерть.
-  Ничего. Война закончилась. Наверное, правильно мы врагов пощадили?..
Когда воины разошлись, Айрик без сил опустился на землю. На его душе было так светло, словно кончилась тёмная ночь, на земле наступил рассвет. Король прикасался здоровой рукой к траве, к ветвям дерева.
   "Я спрашивал о надежде. Так вот же она! Создатель, как я раньше её не видел?! Дайрингар принял алкаринских беженцев. Велерианцы не смогли поднять руку на нас. Людей можно повести в поход на Вирангат! Собрать три страны вместе! Как в древние времена. Конечно, помирить союзников будет непросто. Но мы сумеем совершить нелёгкое дело! Иначе бы я и Ратвин этой луны у же не встречали." 
Король вскочил, душа ликовала. Не обращая внимание на рану в наспех перевязанной руке, Айрик поднял обе их вверх. Тишину нарушил торжествующий клич. Воин полной грудью вдыхал ночной воздух.
 
Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/04/02/472


Рецензии
Отличное продолжение, Лидия. Интересный поворот с велерианскими воинами, кто защищал беженцев. Айрик принял верное решение. Понравилась сцена с кружкой молока и нападением разбойников. Рад, что у героев всё обошлось без потерь.

С уважением, Андрей.

Андрей Штин   04.06.2021 13:52     Заявить о нарушении
Новая надежда возникла не смотря на трудный путь. Айрик, правда, подумал верно.
Спасибо огромное!
С уважением! Лидия.

Лидия Сарычева   04.06.2021 15:20   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 23 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.