Песнь жизни. Фрагмент 57

Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20

   Вращалось колесо прялки, шла вперёд нить белой шерсти, она становилась длинней, сматывалась в клубок.
   "Пусть она когда-нибудь оборвётся", – думала Цаони. Для неё была чужой прочная нить, создающая её прялка, мрачный Дайрингар, его королевский замок серого камня жестокий и неприступный, огромные очаги, ночные костры на площадях, что разводят на случай нападения теневых, как заведено из века в век. Цаони не понимала суровых белокурых людей – жителей столицы.
   "Как они одинаковы, всю жизнь трудиться не покладая рук."
   В Дайрингаре нет изящной вышивки, утончённого веселья. Даже к свадьбе короля нужно напрясть как можно больше шерсти.
   Да, королевская свадьба состоится через месяц. Нэйрин долго не соглашалась стать женой Норгара, но вдруг уступила. Девушка до сих пор не понимала, как так вышло.
-  Он такой переменчивый, как зимний ветер, то подует изо всех сил, то вдруг успокоится. Кажется, это ей, женщине, положено быть настолько непостоянной, а тут их сюзерен. У него серые глаза и широкие плечи, подвижное лицо, руки с короткими пальцами.
   Девушка знала одно: она полюбила короля, как могла бы привязаться к младшему брату, наивному, но сильному.
   Невеста связала Норгару свитер с красивым узором. Он подошёл к глазам и волосам жениха. Для своего изделия Нэйрин выбрала серую шерсть. Горный король был на седьмом небе от счастья, он со всем пылом отдавался первой любви.
   "Она такая серьёзная, неприступная, сколько же сил он потратил, прежде чем завоевать невесту. Зато у трудной победы замечательный вкус! Неужели мы с Нэйрин всегда будем вместе?!"
   Радовалась предстоящему браку Дийран: "Конечно, пылкая страсть пройдёт, она никогда не длится вечно, но в отличие от своего отца Норгар выбрал правильную девушку. Нэйрин спокойная и рассудительная, она станет надёжным приютом для страстей моего сына, сумеет подарить ему мудрых наследников, что не удалось сделать мне. Тальгер, кто на белом свете принимал тебя, кроме сына и дочерей? Кем дорожил ты сам кроме Ариан? Как могла бы сложиться наша жизнь, если бы не она?" - нет, Дийран ни о чём не жалела, сожаления всегда бестолковы, она просто готовилась к свадьбе Норгара.
   Большого торжества с нетерпением ждали и его сёстры Дайрун и Койлин. Девочки очень хотели весёлого праздника, его давно не было. Сначала на замке лежал траур. Из-за смерти короля все ходили в чёрном. Для сестёр Норгара отец остался грозным незнакомцем. Дочери понимали, они должны любить отца, грустить о нём, но по-настоящему девочки помнили только грузную фигуру, боялись грубых окриков и жестокости коварных упрёков.
   Теперь замок наполнился новыми людьми, беженцами. Они пришли жалкими, усталыми, совсем неприветливыми. Но среди алкаринцев оказались Арверн и Найталь маленькие и шумные. Никто не запретил Койлин и Дайрун играть с озорными малышами, они дети короля. Только больной Анрид часто плачет. Ему больно, он не может ходить.
   После объяснений Лини и Нэти девочки пожалели Анрида: "Если бы наша мать была такая мрачная, мы бы тоже всё время болели."
   Рядом с детьми Айрика сёстрам Норгара было весело. Когда брат женится, в замке появится много малышей.
   С шумом вбежав в зал, где работали фрейлины, Дайрун и Койлин принесли с собой  детскую непосредственность.
-  Девочки, вы же уже большие! - королева-мать обратила на дочерей суровый взор.
-  Я ни в чём не могу на вас положиться. Вы должны стать моими помощницами, но предпочитаете одни забавы.
   Девочки потупились. Увидев их румяные лица, Цаони ощутила на сердце холодок неприязни: "У них впереди целая жизнь, а пора моей радости безвозвратно прошла. Для меня остались серый замок, да нескончаемая нить шерсти." 
   Справа Сариан и Эрин мастерили жакет из шкуры пушистой лисы. Им горное королевство пришлось по душе. Придворные дамы с уважением приняли алкаринок в свой круг. Одной довелось пережить позорную смерть сына, что её не сломила. Другая - заражена тоской чёрной стали, но живёт, стараясь не показывать вида, как ей трудно. Мать и дочь научились у суровых женщин шить одежду из шкур, но для этого нужны сила и ловкость. У Цаони их нет.
   "Она годится только на то, чтобы заниматься прядением, другие свяжут шарфы, свитера, перчатки, которые не будут носить не она, не Айрик. В чужом замке королева без страны - жалкая приживалка. Нужно было остаться в Алкарине, погибнуть рядом с мужем на городской стене. Неужели его, правда, может, не быть на свете?!"

   Когда пришло время обеда, работа прервалась. Трапеза проходила в огромном зале. Если взять пищу к себе в покои, тебя посчитают слабой. Болезнь или немощь вызывают презрение.
   "Королева должна оставить капризы, даже если сердце всё время болит. Кажется промозглый холод его выстудил."
   Женщина испугалась, когда нечаянно столкнулась с детьми Дийсан, что выскочили из-за поворота с весёлым визгом. Лини несла за ними Анрида.
-  Добрый день, шалуны! - королева натянула на лицо приветливую улыбку. Арверн и Найталь не вызывали в её душе симпатии.
   "Они плохо воспитаны. Теперь я вижу, Айрику впрямь не хватало на них времени, - к своему сыну мать тоже не чувствовала любви. - Слабый, маленький, он едва мог есть сам. - Когда все вокруг глядят на него, то, конечно меня осуждают. Но я обещала их отцу, позаботиться о малышах. Значит, я не должна отступать!" - Цаони стыдилась себя, она хотела привязаться к детям и не могла.
   Опустившись на скамью, королева ощутила, у неё совершенно нет аппетита, опять на столе появилось жирное мясо, которое оставляет тяжесть в желудке и рагу из овощей, оно называлось съедобным только потому, что его вообще сварили. Увы, здесь всем приходилось есть, что дают, другой пищи в Дайрингаре просто напросто нет.
   Взгляд Цаони невольно обращался на короля Норгара, стремительно расправлявшегося с жарким. Айрик ел почти так же, может лишь немного приличней, только в нём жену это не раздражало, ей даже нравился здоровый аппетит мужа.
   Королева Дийран тоже не отказывалась от мяса.
   "Её глаза такие холодные. Два ледяных осколка. Если есть серая сталь, почему не может быть серого льда? Они, придворные - беженцы постоянно встречаются с горным холодом, только сильные и смелые могут заслужить уважение, остальным остаются серые льдинки."
   После обеда всё та же пряжа, теперь грубая шерсть, такая тоже нужна замку. Своеобразное приданное короля. В день свадьбы Норгар преподнесёт его невесте. Цаони ждала, когда закончится долгий день. Здесь, в горах она постоянно мечтала о наступлении ночи.
   Наконец, пожелания исполнились. Пришло время ужина. Слава Создателю, его можно взять к себе в покои. Перед сном посещение детей, такой же ритуал, как в Алкарине приход Айрика.
   "Как, наверное, надоели ему вечные ритуалы дворца! - теперь она понимает мужа, трудно идти к тем, кого не любишь. - Только король не любил меня. Почему он так и не ответил взаимностью моему сердцу. Айрик, не мой облик ты представил в последний миг, если тебя пронзил клинок врага! Ты всмотрелся прощальным взглядом в её глаза, пусть они никогда тебя не видели. Это она помчалась к тебе, а я не решилась остаться! Нет, ты вернёшься! Такие как ты доживают до самой старости!"
   В детской комнате Нэти и Лини одевали малышей в тёплые пижамы, чтобы сыновья и дочь короля не замёрзли долгой ночью. Прохладный воздух согревала жаровня с углями. Найталь вела себя спокойно, как маленькая леди, Арверн громко смеялся и шалил.
   Анрид снова плакал.
   "Неужели он чувствует, что я его не люблю?" - сидя в глубоком кресле королева смотрела, как няньки укладывают детей спать, заботливо подтыкают им одеяльца.   
   Когда малышей уложили в кроватки, женщина подходила к каждому по очереди,  холодными губами целовала в лоб, желая спокойной ночи. Они не радовались ласке в какой нет любви.
   "Дети чувствуют, чьё сердце к ним равнодушно. Наверное, это правда."
   Завершив ритуал, Цаони выскользнула из детской. По полутёмным коридорам она шла в отведённые покои. В них, как всегда, было темно, служанка даже не зажгла лампу. Она знала, госпоже яркий свет не нужен.
   Раздевшись почти без огня, королева скользнула под одеяло. Оно уютное. Постель согрета камнями. Красноватый свет углей освещал скромную комнату. Цаони тревожно прислушивалась. Вот-вот, в тишине раздадутся шаги, это он, Ларк Гальвиг, как всегда проберётся к ней по коридору, чтобы остаться на ночь.

   Ларку никогда не забыть тот вечер, когда он впервые увидел королеву такой, какой полюбил. Беженцы остановились в лесу под открытым небом. Цаони замерла возле костра. В красноватых отблесках пламени её лицо показалось юноше Аларъян загадочным и печальным, точно Цаони героиня легенды о женщине, что оплакивает мир. Юноша вспомнил картину, что висела в спальне его родителей. Бледная девушка в белом платье сидит у озера, из её глаз текут хрустальные слёзы.
-  Это Бирил, - говорила мальчику мать. – Она знает, что на земле слишком много горя, поэтому принимает в сердце чужие невзгоды. Людям легче радоваться, когда кто-то за них грустит.
   "Разве может король не любить такую жену?! Почему вместо этой прекрасной женщины он ласкает слепую фаворитку?!"
 Сердце Ларка наполнилось болью и жалостью. От сильных чувств оно как будто стало шире, смогло вместить больше.   
   Потом юноша не раз наблюдал за королевой. Он понял, Цаони несчастна и одинока: "Её грусть несравненна! Правительницы о многом печалятся. Особенно, когда страна разбита, и хрупкая женщина идёт через горы."
   Так и родилась любовь из нежной жалости, из желания утешать. Чувство такое большое, что Ларк сам ему удивился: "Я должен признаться ей! Раз я её люблю, то сумею сделать счастливой! Верное чувство пажа сумеет утешить боль от холодности правителя!" - горячая мысль лишила юношу сна и аппетита. Он нёс надежду души сквозь трудный путь через горы. Среди белого льда и чёрных провалов влюблённый видел королеву Цаони, она не давала ему отчаяться, упасть, вела в воздухе трудном для дыхания.
   "Я не сорвусь, пока не скажу ей о своей любви!" – повторял про себя Ларк.
   Долгожданное признание он сделал уже в королевском замке Дайрингара. Юноша подстерёг возлюбленную, когда в вечерний час та возвращалась от детей.
- Ваше Величество, выслушайте! Вы стали мне дороже жизни! - Ларк упал перед ней на колени, касаясь губами пальцев. - Прошу вас, не прогоняйте! Выслушайте меня! Без вас вся земля сурова как горный край! Я залечу удары, которые наносил вам король! Только разрешите мне попробовать! Я могу сделать вас счастливой!"
   Горячие признания. Восторг в зелёных глазах в красноватом свете светильников.
   "Наверное, у него нежная кожа. Совсем юный. Со мной никто так не говорил!" - сердце Цаони смягчилось. Вокруг на мгновение словно стало светлей. Вдруг Душа в который раз ухнула вниз:
   "Айрик, они ведь закрылись? Твои синие... Если бы ты посмотрел так на меня хотя бы один единственный раз!"
   Но вокруг было слишком холодно, душа давно хотела согреться. Королева не отдёрнула руки. Горячие губы целовали холодное запястье. Обняв хрупкие плечи, Ларк шагнул в её покои.
   Королева не знала, станет ли эта ночь его. Юноша говорил красиво, восторженно. Женщина слушала с нежностью. Слова наполняли сердце, как вода наполняет русло иссохшей реки. Опьянённая наивной восторженностью Цаони не успела отвергнуть прикосновений. Они оказались робкими, неумелыми.
   Айрик, горячий, уверенный, сильный, такой, что вначале она даже побаивалась его. Позже она поняла, с ним вообще не может быть страшно.
   Ларку чего-то не доставало, словно восторженная душа умела пылать только фразами, тело могло лишь тлеть.
   Только истосковавшись по беззаветной преданности, сердце взяло своё, с благодарностью приняв слабые искорки. Теперь часы с любовником стали самыми счастливыми для королевы-беженки среди горных людей. Она ждала их с тревожным нетерпением.
   "Может сегодня он не сумеет ко мне проскользнуть?.. Тогда на сердце будет меньше вины. Но, Создатель, я так ему нужна!"
   Ларк пришёл. Снова восторг слов и тление ласки. Краткий сон. Слышно, как рано утром любовник ускользнул из её постели, точно так же, как супруг оставлял свою фаворитку.
   "Творец, круг замкнулся. Наконец, я отплатила Айрику тем же!" - ей захотелось смеяться.
   Шаги юноши стихли вдали. Королева поднялась с постели, велела служанке принести воду для ванны, пересмотрела немногие платья.
   "Даже если разрушена жизнь, правительнице Алкарина положено выглядеть хорошо, тем более, когда она королева - скиталица." 
   Приняв ванну, женщина послала служанку за завтраком, его, как и ужин, можно есть в одиночестве. В Дайрингаре публичным является только обед.
   Надев светло-серое платье, жена Айрика отправилась прясть. На своих местах, как обычно, сидели Сариан и Эрин.
   "Как им удаётся поспевать на работу прежде меня? Я же встаю в Дайрингаре гораздо раньше, чем в родном дворце."
   Сегодня Сариан и Эрин вязали. Мать вывязывала сложный узор на детской шапочке. Её когда-нибудь наденет наследник престола Дайрингара, если, конечно, он появится на свет. На спицах дочери лежал тёплый шарф.
   "Такой бы отлично подошёл Ратвину, обернувшись теплом вокруг его шеи, пусть она совсем необхватная. Шерсть овцы заменила бы мои руки, она тоже живая, - каждую ночь Эрин плакала, она не верила, что отец, Ратвин и Айрик придут в Дайрингар. - Они вместе лежат там, на алкаринской стене, птицы давно выклевали им глаза. Для них не было погребального костра, чистый огонь не унёс отважные сердца вверх к великому свету Создателя. Велерианцы не станут сжигать тела врагов. Они могут сложить их в яму, забросав тяжёлой землёй. Только Айрик спит рядом с Дийсан. Мой Ратвин на веки остался один... - Дочь маршала всеми силами сопротивлялась отчаянию. – Нет, оно не моё! Совсем чужое. Его приносит бархатный шёпот, страшный голос тьмы. Ратвин сильный и смелый! Раз он обещал, то вернётся! Они возвратятся все вместе! Тогда я подарю мужу пушистый шарф! Попрошу на него шерсть у дайрингарских женщин. Разве они мне откажут?!" 
   Внезапно Эрин показалось, её сердце превращается в ледышку. В груди стало очень больно. Резким движением дочь маршала вскочила со стула. Все знали, сейчас она помчится к животным. Звери спасали Эрин от тьмы и отчаяния. Положив руку на лошадиный круп или собачью голову, воительница чувствовала, ей становится легче. Жизнь возвращается, приходит слабый лучик надежды.
   "Неужели я останусь такой навсегда? Сколько же лет Ратвину придётся мучиться со мной? Теперь новый удар: я пустой сосуд!"
   Целительница Аларъян недавно сообщила Эрин о её бесплодии.
   "Пока частица тьмы, что живёт в тебе, не покинет твоего тела, у тебя не будет детей. Там, где завелась частица смерти, новая жизнь не зародится."
   До страшной минуты ей вовсе не хотелось ребёнка, просто в свой срок она станет матерью, это судьба каждой женщины. Только теперь, когда оно невозможно, материнство сделалось слишком желанным.
   Медленно бредя вдоль стойл, Эрин смотрела на лошадей. Косматые, невзрачные, они совсем не были похожи на алкаринских коней воинов, но под неказистым видом скрывались ум и преданность.
   "Любая из них стала бы хорошим другом для Дийсан. Подруга отправилась в осаждённую столицу, отказалась подчиниться приказу Айрика. Почему я не смогла поступить точно так же? А была должна, как истинная воительница! Поздно жалеть об упущенном. Алкарин пал."
   После конюшен шли загоны для овец и коров. Овцы здесь тоже небольшие: серые, белые, чёрные – они дают прекрасную шерсть, замечательный пух дают козы, а коровы - молоко. Суровый, богатый край. Воительница понимала, ей нравится Дайрингар.
   "Я могла бы стать госпожой какого-нибудь горного замка, разводить породистый скот, если когда-то закончится война, и Ратвин вернётся. Сколько же «если» на нашем пути!"
   Боль отпустила. Эрин возвратилась в зал, чтобы продолжить работу: "Свой долг нужно выполнять до конца. Слёзы не могут его отменить. Я дочь своих родителей."

   Сариан тепло смотрела на вернувшуюся Эрин. Она любила её с пронзительной безнадёжностью.
-  Последнее родное сердце, что оставила мне судьба. В нашей девочки сильная кровь. Хорошо, в юности мы с Дальниром не знали, что уготовит нам зрелость.
   Воительница часто вспоминала мужа, молодого, черноглазого, полного сурового огня. Как тогда он закружил её в танце, как она примчалась в снежный лес разделить с ним страдания. Сколько счастья было в тех днях. Тогда у них была надежда и нерастраченная юность. Чем же закончили они: Альгер сделался полутеневым, Эрин полужива, сам Дальнир сгинул на развалинах столицы. Возвратится ли он?
   Сариан почти в это не верила. Она понимала, Дальнир остался в Алкарине умирать, но рука жены всё не поднималась поставить на столик перед постелью поминальную веточку за погибшего мужа. От родной страны их отделяет кольцо гор. Ей приходится принимать новую жизнь, что ей одновременно чужая и близкая.
   "Где взять силы на то, чтобы выстоять? Детская шапочка на её спицах – признак новой надежды. Всё правильно, всё так и должно быть, только на сердце лежит неизбывная горечь. Да ещё королева Цаони."
   С каждым днём она беспокоила воительницу всё больше. Кажется весь замок знает о недозволенной любовной связи, а недовольство Дайрингаром сквозит в каждом её движении. Нужно поговорить с ней достучаться до сердца, но как до него достучишься? Вместо благодарности - недовольство, вместо чести - позор.
   "Только Айрик скорее всего погиб. Может быть Цаони заслужила немного счастья?.. - жестокая мысль принесла воительнице боль. - Нет, с твоей памятью так обходиться нельзя! Ты не был ей верен, но не разу и не унизил. Сколько лордов ни то, что правителей поступали гораздо хуже тебя."
   Сариан припомнился их последний разговор. Тогда она просила дозволения остаться с Дальниром.
-  Вы, лучшая кровь Алкарина! Когда начнётся осада, мне хочется знать, вы находитесь в безопасности.
   Айрик мучительно подыскивал слова, чтобы выразить чувство, живущее в сердце.
-  Понимаете, ближе вашей семьи у меня никого нет. Когда я сюда пришёл, только вы помогли. Я стал собой, благодаря вам! Я останусь в столице, но вы идите в горы. И ещё поддержите Цаони и Дийсан, когда это понадобится. Леди Сариан, я знаю, Вы сумеете!
 Он смотрел с пристальной надеждой. Стальные глаза воительницы вдруг стали грозными.
-  Слышишь, Айрик, не смей погибать в осаде! Я и Дальнир запрещаем тебе! - она хотела коснуться его руки. - Но на мою помощь ты можешь всегда положиться!
   Суровые плечи воительницы поникли.
-  Леди Сариан, возможно мы ещё встретимся! Ваш приказ для меня многое значит, - король смутился совсем по-мальчишески.
   Так они и расстались.
 
   "Вот видишь, твоей жене не понадобилась моя поддержка. Дийсан как и Дальнир осталась на алкаринской стене. Ты знай, третья поминальная веточка для тебя! Пусть их положено ставить только по родовой крови. Я принимаю тебя по сердцу в наш род..."
   Наступило время обеда. Сидя за столом, воительница смотрела то на Эрин, то на Цаони. Каждый заметит, насколько королеве Алкарина не по душе горные блюда, с какой натянутой улыбкой смотрит она на детей.
   После трапезы Сариан решилась на важный разговор.
   "Пока положение не стало безнадёжным, нужно её образумить!"
-  Что ты творишь, Цаи?
   Остановил шаг провинившейся женщины хлёсткий вопрос.
-  Выказывать недовольство, удел недостойных.
   За чужое милосердие следует платить благодарностью.
-  Так выгоните меня вон! Тогда горное милосердие мне не понадобится, оно и так слишком похоже на пытку!
   Взгляд одновременно дерзкий и загнанный.
-  Остановись! Пока не поздно. Весь замок знает: ты завела любовника. Разве ты не могла подождать только год, почтив его память? Неужели Айрик заслужил такое неуважение?
-  Мёртвому всё равно! Он не узнает, есть у меня любовник или нет. Придёт живым, так может поймёт, каково было мне! А ещё уж точно не матери полутеневого говорить о чьём-то достоинстве!
   Отчаянный крик звенел:
-  Да, любила ли ты его?! Уважала ли?! Раньше я бы тебя поняла, но не в сроке же скорби! Пир на костях никому не прощается.
   Цаони пошла прочь. Поражение оказалось сокрушительным. Чувствуя полное бессилие, Сариан направилась в зал работать.
   "Какой бы оказалась моя жизнь, если бы моя мать была такой же, как она. Что значат мои сомнения перед ежедневным подвигом Лариты Ирдэйн. Она терпела любовницу в собственном доме, растила бастардов, как родных детей. От нашей королевы Арверну и Найталь любви не видеть."
   Воительница глубоко вздохнула: "Создатель, спасибо тебе! Ты был щедр ко мне незаслуженно, наградил верностью мужа, достоинством дочери. Цаони любви не выпало. И всё же..."

   Наступал быстрый горный вечер, вместе с ним пришёл конец работы. Положив готовую шапочку к другим вещам, Сариан почувствовала удовольствие. Цаони с радостью бросила прялку, ей даже хотелось смеяться.
   "Какой дерзкой я была сегодня! Наконец, я была по-настоящему смелой. Айрик, ты бы меня оценил. Или может быть наказал?.. - королеве казалось, вокруг рушится мир, а она стоит, глядя, как падают камни и кричит: «Сильней! Сильней!» -  Нет, Айрик, ты не вернёшься, ты погиб в Алкарине, как обещал, потому что я не смогу посмотреть в твои глаза, всегда такие синие. Только как же мне хочется хотя бы разок в них взглянуть!"
   Холодный вечер, безнадёжные ласки, сомнения, что невозможно унять.

   *****
 
   Шло время, И вот, оно наступило, утро кануна свадьбы. Это был ясный сентябрьский день. Деревья ещё стояли зелёные. Ветви лишь изредка украшал жёлтый лист, что умер так рано. Встав сегодня с рассветом, король Норгар оседлал любимого коня и от полноты чувств помчался в лес. Он бы взял с собой Нэйрин, если бы мог, но сейчас невеста будет готовиться к свадьбе, примерять платье, пересматривать приданное. Он, жених, остался без дела, предсвадебные обязанности целиком легли на его мать. Королю можно мчаться по лесу, а вечером прощаться с неженатыми юношами.
   "Эх, сколько же пива мы выпьем! Но главное, чтобы наутро не трещала голова."
   Солнце поднялось высоко, ветер шумел в деревьях, конь горячился, во дворце ждала невеста, вот оно - настоящее счастье! Какое же оно полное!
   Норгар прискакал домой к обеду. Первой сына заметила королева Дийран. Она вышла во двор, чтобы дать указания, как расставить столы для народного угощения.
   Король скакал раскрасневшийся, ветер трепал светлые волосы.
   "Настоящий красавец, в нём течёт горячая кровь Дарнфельдов, а не вода Ингларов, - за сына и дочерей Дийран прощала Тальгеру жестокость. - Да обретёшь ты, наконец, покой, где бы ты ни был! Пусть там к тебе придёт счастье, ты так и не узнал его на земле. Слышишь, твой сын завтра женится, если сможешь, пожелай ему счастливого брака. Знай и ты, Ариан, я родила и вырастила детей, что должны были стать твоими. Надеюсь, им не выпадет наш круг печали..." 
   Спешившись, Норгар подошёл к матери.
-  Я решил, дадим народу щедрое угощение! Не будем скупиться! Пусть мои подданные отлично гуляют вместе со мной! – горячий голос сына вызвал улыбку королевы.
-  Конечно, пусть Дайрингар веселится. Мы будем щедрыми, как никогда.
   "Замечательно знать, завтра я стану королевой-матерью, лишившейся власти, вручив её достойной женщине."
   Отдав нужные распоряжения, Дийран отправилась в замок, готовиться к обеду. Переодевшись, королева появилась в зале. Фрейлины, другие дамы, мужчины - все гудели, как растревоженный пчелиный улей или осиное гнездо, что верней. Придворные ждали королевской свадьбы, гадали, кто окажется в милости у новой правительницы. Всё, как в Алкарине, только проще, естественней. Здесь отсутствует роскошь и утончённость.
   Королева Цаони грустила среди предсвадебной суеты: "Сколько обманутых надежд вспоминается мне в шуме чужого праздника! Сколько беспросветных лет предстоит впереди? Я не могу пожелать им счастья. На земле его не бывает."
   После обеда, вместо того чтобы прясть, королева Алкарина вместе с другими фрейлинами украшала огромный зал.
   Венки осенних цветов, вышитые салфетки, вязаные покрывала тонкой шерсти, как они не похожи на изысканные ткани и статуи Алкарина. Дамы весёлые и шумные.
   "Его Дийсан здесь бы понравилось, будь она неладна!" 
   Вешая венки на гвоздики, Цаони высматривала юных Аларъян. Они выставляли мебель.
   "Ларк где-то среди них. Увидеть бы его одним взглядом!" Как приятный подарок женщине пару раз удалось разглядеть восторженное лицо.
 
   Ночью, когда приготовления остались позади, вместо того чтобы спать, все фрейлины сидели с невестой и пели протяжные песни. Наверное, только теперь Нэйрин окончательно поняла, для неё навсегда закрыт путь в родительский замок. Если она приедет туда, то только как гостья. Никогда больше она не будет помогать отцу, заботиться о братьях и сестре вместо матери. Ей предстоит править королевским двором, рожать наследников престола Дайрингара.
   "Как больно, как тревожно. Зачем любить, если это настолько страшно? «Никогда» - безвозвратное слово, оно разделяет до и после. Теперь все её свитера и шапочки будут Норгару и стране. Но я свяжу прощальные подарки отцу и братьям. Я сделаю это, когда тревога уймётся."
 
   Девушки пели грустные песни, точно доводя боль и страх до предела. Миновав его, они утратили остроту, затем и вовсе сошли на нет, сменившись надеждой и радостью, что совпала с рассветом.
   По утру служанки и фрейлины одевали невесту, убирали ей волосы. Вскоре все отправились к храму Создателя. Жених и невеста ехали в закрытых каретах, остальные в открытых экипажах. Утренний холод щипал лица гостей, прогонял сон. В  храме было тепло, пахло благовониями. Служитель в тёмном говорил жениху и невесте о том, как они должны быть верны до самой смерти, никогда не изменять друг другу даже в мыслях. Норгар и Нэйрин приносили брачные клятвы.

   "Говорите слова сейчас, наивные и глупые, – думала Цаони, – посмотрим, как вам удастся выполнять их всю жизнь. Как здесь душно, быстрей бы на воздух, наверное, мои глаза щиплет от благовоний, зачем их столько на свадьбе?"
   
   Обменявшись брачными браслетами, Нэйрин и Норгар соприкоснулись губами. Лёгкий поцелуй, как предвкушение предстоящего. Не став медлить, гости выходили из храма, все стремились в замок, где свадебное угощение, и музыканты. Торжественный пир - замечательное событие. Для новобрачных приготовили отдельный стол на возвышении, туда им подавали лучшие блюда, которые нужно непременно попробовать, запивая сладким вином. Ещё Норгару и Нэйрин приходилось приветствовать придворных. Они желали юной чете счастья, подносили подарки, поэтому времени для танцев у неё не оставалось. Зато другие веселились вовсю.
   Королева Дийран плясала с молодыми кавалерами, Сариан и Эрин старались от неё не отставать. На свадьбе грустить не положено, даже если душа не на месте.
Цаони наперебой приглашали красивые юноши, одним из них оказался Ларк. Увидев его, женщина покраснела от стыда, но она робко улыбнулась любовнику.
-  Можно вас на танец, Ваше Величество? - Ларк скромно опустил ресницы.
-  Отчего бы нельзя?! - Цаони вложила руку в ладонь юноши.
   Теперь для неё перестали существовать другие кавалеры. Королева шла с любовником круг за кругом, танцевала так, как когда-то мечтала танцевать с Айриком.
   В перерывах, Ларк заботливо наливал вино, приносил сладости, Цаони ела их с аппетитом.
  "Наконец, это не мясо и овощи. Неужели я не могу позволить себе единственный вечер веселья? Пусть вокруг чужая свадьба, но раз праздник, то все должны веселиться." 
   Глаза блестели, но в глубине души шевелилось что-то холодное, скользкое. Королева старательно подавляла невольное чувство. 
   "Я буду счастливой. Кто может отнять у меня замечательный вечер?.. Я же его заслужила! Айрик, даже ты не посмел бы меня останавливать!"
   Неожиданно подошёл молодой слуга. Отведя королеву в сторону, он что-то шепнул ей на ухо, Цаони смертельно побледнела. По тёмным коридорам замка она выходила на улицу. В след за ней устремились Сариан и Эрин.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/04/02/528