Глава девятнадцатая. Чем живут одноглазый и бледно

   Приятного чтения)

   Глава девятнадцатая. Чем живут одноглазый и бледноликий.

   

   Теперь же, после всего плохого, Ронэмилу было наплевать на прошлое и на бывший проигрыш. Одноглазый пытался забыться и запрятать подальше нехорошие мгновения жизни, чтобы эти воспоминания больше никогда не нахлынули на него, испортив настроение. Для этого он, более менее выздоровев, способный ходить на обеих ногах, спустился с чердака вниз на нижний этаж таверны, и заказал не глядя побольше мясной еды с картошкой и молоком.

    Вельмола с остальными не было в Горбри уже как пять дней, разговоры с Гапдумолом и чтение книг как обычно быстро наскучили ему. Он не мог занять себя ничем, ничто не шло в единственную руку и не приносило удовольствия. Ронэмил жутко был голоден и только благодаря этому встал с постели сам и начал спускаться с чердака, чтобы сытно отобедать.

   Отведав всё то, что он закал за чуть более скромные деньги, он откинулся на скамье и принялся отдыхать после обеда, изучающе посматривая на завсегдатаев. Впервые за все свои годы он заказал у проходящей мимо служанки трубку с табаком, решив рискнуть. Он закурил, прокашлялся, кто-то посмеялся глядя на него, но, ему ближе к середине стало даже нравиться.

   Совершенно случайно он встретился с затягивающим взглядом одной девицы, старающейся скрыть от него свою улыбку. Произошли безмолвные, оценивающие издалека и долгие взгляды друг на друга. Он смотрел без злобы свойственной ему, она же с нежным любопытством. Ронэмил не решался подойти к ней долгое время – а она же только этого и ждала, давно испытывая сильные чувства по отношению к этому человеку. Ронэмил иногда отводил взгляд прочь из-за своей неполноценности, но он всё равно проверял, смотрит ли она – и конечно же она смотрела.

   Он ничего не понимал, и думал:
   «Может я что-то не то сделал, взял лишнее или же недоплатил?»

   Так же он думал, что всё это из-за банальной жалости, но нет, между ними зародилось нечто сильное, чего она не могла описать сама.

 Периодически сглатывая слюну из-за эмоций, он продолжала смотреть на неё. Он ей как минимум понравился. Высокий, на вид очень сильный и с волевым, хоть и пораненным лицом, что добавляло ему некую мужественную суровость – так думала она. Ухоженный, прилично одетый, он смотрелся хорошо, не смотря на свои недостатки. От него для неё даже издалека исходила приятная, притягивающая аура.

   А она же была простой служанкой в таверне. Ничего особенного в её внешности не было, разве что милое, с игривой улыбкой простенькое молодое лицо, которое выделялось из толпы тем, что её радовала сама жизнь и она не унывала, не смотря на невзгоды. Одета она была в простенькое бордовое платье, как и большинство. Но за то время, пока он смотрел на неё необдуманно, она ему успела приглянуться. Ронэмилу стало тяжело от этого взгляда, и он отвернулся, принимаясь прокручивать мысли в своей голове:
   «Неужели я даже не попытаюсь? Даже если откажет, что с того? Я и так многое потерял и ничего не нажил».

   Она же, хоть и недавно устроилась в эту таверну, знала, что он живёт именно на чердаке. Видела его внутреннюю боль ещё до того, как он потерял руку, а сейчас же она не понимала, почему его лицо стало ещё более твёрдым, почему оно не выражало боль хоть в какой-либо степени. Как будто бы из-за руки он стал более неуступчивым и не мог позволить себе слабость – так она думала, и ей это в нём нравилось. Настоящее мужество и непробиваемость. Но ей было боязно подходить к нему из-за слишком сильных нахлынувших внезапно чувств, которые она боялась обнажить. Ронэмил же продолжал точно также таращиться на неё в недоумении.

   Так и прошёл целый час. Но он, собравшись с силами, встал со скамьи резко обозлившись на самого себя с одним лишь намерением. Мысли под конец его добили, и хоть у него никогда не было опыта с женщинам, он подумал пока направлялся к ней:
   «Будет что будет».

   Около прилавка собралась гогочущая толпа, многие переговаривались между собой, или заказывали еду с выпивкой. Почти каждый из них шутил и ругался, а он ждать не мог и подойдя поближе, растолкав парочку мужчин, крикнул ей:
   – Буду краток! Свободна сегодня вечером для прогулки возле набережной?! – это были самые тяжкие слова в его жизни, но произнёс он их решительно.

   Она и поверить не могла, что он и именно он подошёл к ней, заговорил, и пригласил на прогулку. Эти слова были желанны ей – и нельзя было дать отказ и тем более как-либо сглупить.

   – Да... конечно. – пролепетала она слабо, с лёгкой улыбкой.

   Ронэмил всё расслышал, строго кивнул, и направился обратно к себе на чердак, обдумывать, что сейчас произошло.
   

   И Ронэмил и девушка по имени Катрона, были похожи в том, что ни у кого из них когда прежде не было отношений, и они не знали как нужно и подобает себя вести в сближенной ситуациях, когда друг к другу тянет, когда испытывает томную нежность по отношению к другому. Но инстинкт первой любви был в обоих, и хоть все их действия и выглядели наивно и по-детски, им нравилось то, что они делают вместе.

   Ей нравилось просто находиться с ним, так как рядом с Ронэмилом ей было надёжно и приятно. Ему же нравились её очертания лица и простота. Она принимала всё сказанное и рассказанное им с лёгкостью и поддержкой, слушала и улыбалась той улыбкой, что ломала и одновременно излечивала его изнутри.

   На следующий день, всё также прогуливаясь вечером по набережные реки Нежной, Ронэмил не сдержался и выпалил быстро то, что не давало ему покоя. Держа крепко её за плечи одной рукой, он открылся:
   – Всё, хватит уже стоить из себя невинных детей и придуриваться. Катрона, ты нравишься мне, понимаешь? Я до этого никогда ещё не чувствовал ничего подобного. Эта слабость к тебе и одновременная притягательность меня одновременно и раздражает, но и также влечёт! Я не понимаю, что происходит! Моя рука потеет даже на расстоянии при мысли о тебе, это тоже кстати раздражает – самого меня иногда трясёт, когда я думаю о твоём молодом теле. Я читал как это называется – любовью, вот как. Будь моей, о большем я не прошу. Конкурентов я не вынесу и изрублю на кусочки. Ты меня понимаешь?! – крикнул он на неё, но понял, что сделал лишнее, просто обнял одной рукой и так они простояли достаточно долго, радуясь присутствию друг друга.

   Оба думали, особенно силился Ронэмил, пока не услышал самое нужное в своей жизни – а именно согласие. Тут-то он и понял, что хоть и лишился руки, но нашёл то, что искал всю жизнь – возлюбленную, ту, которая не была пустышкой.

   – Только обещай на меня больше не кричать! – обидчиво, но наигранно стукнула она его ладошкой по груди.

   «Маленькая, притягательная, так бы и расцеловал». – подумалось ему.


   Оросамил не мог не заметить того, что вместе с Вельмолом в один и тот же день исчезли трое членов заговора против короны. Орден каждый день требовал от него отчёта, а добиться чего-либо от старика или покалеченного одноглазого упрямца было особенно трудновыполнимо. Он пару раз ненавязчиво спросил о том, куда они запропастились, и получал только поверхностные ответы.

   Очередным днём его разбудили резко – об уважении и речи быть не могло. Ронэмил хоть и был без одной руки, но это никак не убавило ему грозного вида, даже наоборот. Он дал Оросамилу важное, как он сказал, припасённое Вельмолом задание, с которым мог справиться только он. Проговорив уверенно и строго поручение, он выдал закрытый конверт с поддельной печатью самого императора, и немножко наличных, которые тот принял так, словно изголодавшийся бедняк.

   Оросамил делал вид, что слушает на полном серьёзе, иногда кивал под конец предложения, а сам же запоминал то, что нужно было извлечь из всего этого. Поспешно и наигранно он умылся, запихнул в рот кусок хлеба с вяленым мясом и побежал вверх по катакомбам на свет, докладывать о таком везении.

   Он бежал по улице Бронзового квартала и думал, что вот этим-то письмом сможет хоть слегка заставить думать наблюдателей о нём лучше, чем он есть. Если бы не один нюанс, который его сильно затормозил и даже заставило присесть на скамейку.

   Бледноликий кисло подумал:
   «Что-то здесь не то. Этот калека не мог просто так мне доверить действительно весомое дело по отношению к Мистамину…». – также его мучили думы о содержимом конверта, подписанным очень уж деловитым подчерком.

   «Вдруг один из их приспешников прямо сейчас, или раньше, следил за мной, и знает суть обо мне? Смахивает на подставу, сейчас кто угодно из них мог следовать за мной».

   Оросамил начал оглядываться, но было слишком людно вечером и на глаз не попадались ничего подозрительного. Он не знал, что делать, идти к наблюдателям и потешиться перед ними, или послушаться приказа для ещё одного возможного дня жизни.

   Небо помрачнело. Нахлынул дождь, усиливающийся со свистящими порывами ветра. Затем последовали удары грома в небосводе, ярко освещающие высокие здания. Он так и сидел под ливнем, не зная, что из двух вариантов выбрать.

   «Подставить тех, кто правит всем – нельзя никак, и желательно с этим конвертом направиться к ним как можно быстрее». – думал он, кусая холодные губы.

   Но и боязнь того, что кто-то может его выслеживать – удручала. Он нервничал, потел, и продолжал думать, разговаривая в голове сам с собой:

   «Нет, я не могу. Мои же мысли и сломают меня изнутри. Нужно срочно сосредоточиться и прийти к верному выбору, может быть даже найти альтернативу, но очень быстро». – схватившись за голову, он начал думать усиленно, и через минуту всё для себя решил окончательно.

   Резко встав и направившись к намеченной цели через две улицы, он шёл поспешно, но спокойно. Мысли как-то внезапно изменились вместе с переменой настроения. Оросамил подумал, что важное задание может чуть-чуть подождать, так как он давно не был на свободе и не навещал свою девушку. 

   Она была особенной, знала часть его сути – а этого было вполне достаточно чтобы ужаснуться и навсегда прекратить с ним любую связь. Он ценил её и не и не забывал из-за того, что она была его первой и слишком любимой.

   Когда он приблизился к своему купленному дому, где она проживала, он усмехнулся:
   «Хе-хе, новая дверь и ключ не подходит. Да, всё равно малость ненавидит меня. Ну ничего, слегка полазаю».

   Оросамил отошёл, оглядел улицу Жемчужного квартала на наличие стражников – на удивление никого рядом не было. Он внимательно посмотрел на дом и то, за что можно зацепиться.

   Подумав маленько, сосредоточившись на своих силах, он приблизился и сразу же высоким прыжком зацепился одной рукой за деревянную оконную раму. К сожалению, окно было закрыто изнутри.

   «Ладно, ещё повыше». – подумал он, залезая чуть выше.

   Подтянувшись и встав относительно устойчиво, он прыгнул на балкон, который находился на третьем этаже.

   «Да хорошо цветы с растеньями расставила, жаль только, что балконные двери тоже закрыты. И ломать не желается эти миленькую, тонкую дверь. О, везение! Вот и открытое окно видно, как специально для меня. Ничего, я допрыгну».

   Разбежавшись, он сделал максимальный толчок ногами перед самым обрывом, подумал было, что переборщил, но другая рука зацепилась за выступ крепко.

   Подтянувшись, он отряхнул пыль с делового костюма, проник в дом и чуть запыхавшись направился по деревянной лестнице вниз, на первый этаж.

   За время его заключения в подземелье наблюдателей купленный им дом был более лучше обставлен: он заметил деревянные лакированные панели на стенах вместо безвкусных обоев, картины на которые стоило посмотреть, задержавшись, чудные ковры, устилающие пол и новую приличную резную мебель, которая радовала глаз.

   «Да, деньги впустую не расточает».

   – Небось, думала, что больше не вернусь? Зря, я и не из таких мест возвращался. Замочек сменила? Не проблема – ты же знаешь. – он вошёл на кухню и злобно глянул на дворецкого, который помогал женщине готовить.

   Тот не поверил своим глазам, и, открыв рот от изумления что-то пробормотал, но, умыв руки, поспешно закончил с готовкой и удалился, запинаясь ногой о ногу.

   Его бывшая супруга с ужасом обернулась на него, не смев произнести что-либо. Услышав лишь одно произнесённое слово, она уже знала кто это, и что он опять попытается соединить то, что невозможно. Страх вновь, спустя несколько лет сковал её, заполонив сознание холодом.

   – Посмотри на меня! – она оглянулась и ждала очередную правду. – Да я проклятый сын своего отца, да наживаюсь на простом люде, да коллекционирую лица – но скажи мне, кто в Горбри безгрешен? Знаешь, что вытворяет культ Сумеречной звезды? Тебе лучше не знать. Ты же и до сих пор получаешь каждый день те деньги, что снятся многим, чуть ли не каждым. Разве тебе мало правды от меня? И если уж говорить напрямую – я становлюсь лучше, но нет пощады врагам в моих глазах. – Оросамил злился, что она молчит спустя так много времени.

   «Могла бы хоть что-то, ну хоть пустяк сказать. Так нет же, как будто бы специально провоцирует». – мыслил он, глядя ей в светло-лазурные глаза.

   – Всё молчишь? А задумайся о детях! Они сыты! Это уже о многом говорит. Когда в последний раз была в Деревянном квартале? Видела тамошних убогих детей и больных жителей? Лично я в их годы там голодовал, гнил, но выжил! Наши дети каждый день едят только лучшее, получают лучшую одобренную литературу и обучаются учителям все эти семь лет! А то, как они одеты и сам дом? Ну какие ещё могут быть вопросы? Да, безусловно все претензии ко мне – и что? На минуту задумайся о моём положении, и о том, что я не хочу от всех вас уходить. Я другой, пойми ты это. У меня много ролей, «Они» нуждаются во мне, и я не могу отцепиться от клещей ордена и культа никак. Я не забываю о вас, просто не могу. Мне плевать даже на то, если у тебя есть любимый, я вызову его на бой и уж точно выиграю. Ты до сих пор любима мной! Я знаю, что тебе страшно от осознания того, кто я такой на самом деле, но подумай ещё раз! Важно не это мёртвое лицо, а то, что внутри. Для меня более важны вы и каждый из вас, чем я – в любых смыслах! У меня-то, в заточении, было время подумать, а у тебя найдётся? Каждый из детей любит меня, хоть и ничего не знает. Может, ты видишь не это лицо, а ужасные деяния, что не оставляют тебя?

   Он помолчал маленько, собрался с мыслями и произнёс самое главное:
   – Я желаю и заслуживаю, чтобы ты любила меня как впредь, до того как узнала часть меня, ну или хоть на чуть-чуть больше, чем сейчас. Разве о многом я прошу? Ты та самая единственная, кто отказался от меня, и это возбудило во мне сильнейший аппетит. Да ещё как отказалась, дала звонкую пощёчину. Но извини, я просто так не сдаюсь. Как видишь, я вновь на свободен, снова пирую и резвлюсь всласть, и имею право входить в свой дом, ставь ты хоть сотню замков и нанимай охрану – не поможет. Я всесилен, Адишол выделил меня среди безликой толпы. Никому меня не победить и потому-то я ещё жив. Я купил этот дом, я здесь всё обустроил, ты живёшь за чужой, мой счёт, и ты прекрасно знаешь то, от кого именно дети. – глубоко вздохнув, он отвернулся и продолжил надломленным голосом: – Все эти годы я старался не сдаваться, и что? Разве я сдался? Ты думаешь легко говорить самую настоящую правду особенно тогда, когда она ужасна даже для меня? Так будь же милостива, и подумай ещё раз над моими искренними словами. – всё это время Оросамил говорил на повышенном тоне замогильным, настоящим голосом, но теперь же тихо и недвижно принялся ждать ответ.

   Она уж точно не ждала такой поток слов. У неё было время подумать. Она размышляла над тем, стоит ли такому существу довериться в третий раз. Для него ожидание тянулось долго, и он начал злиться, сжал зубы со всей силы чтобы терпеть и не показывать виду. Ей было тяжко вспоминать моменты удовольствия с ним, и она с трудом подбирала слова, думая:
   «Да, действительно, этот человек сделал для меня чуть ли не немыслимое, но поступки его ужасны – особенно если узнают дети».

   – Я помню всё то хорошее, что ты сделал для меня и семьи, но нет. – мягким, слабым и еле слышным голосом начала она. – Извини если сможешь – нет. Хватит, я больше не могу этого выдерживать. Меня не покидают мысли: где же ты – настоящий? Прости как сможешь. Я знаю, что ты на многое способен, но пожалуйста – не лезь больше в эту семью. – с закрытыми глазами отвернувшись произнесла она.

   Оросамил, приблизительно зная ответ, молча оставил денег на полке и со смехом отозвался:
   – То есть ты хочешь сказать, что дети твои и только? За что же ты так со мной? Всё заслуженно? Я сделал гораздо большее чем ты за эти годы, даже в десятки раз! Думаешь, был хоть один день в моей жизни, когда я отдыхал по нормальному? Нет и никогда! Я словно бешеный не нахожу себе места и времени для этого – также не ведаю что это вовсе такое! Наниматели слишком требовательны, они не простят мне промедления. Ладно, позже я вновь навещу тебя, надеюсь, что подумаешь над моими словами. Несмотря ни на что, до встречи, любимая. – Оросамил развернулся с гневом внутри пошёл к выходу.

   Мстительно и быстро шагая, направляясь к выходу, он не обращал внимание ни на что; его на данный момент не остановил бы даже адепт наблюдатель.

   Она пыталась было отозвать его, сказать, что им нужно время, но он был слишком быстр и решителен.

   Девушка грустно подумала:
   «Всегда такой, слишком целеустремлённый. Всё равно я буду любить тебя, хоть маленько в своей душе, хотя бы за подаренных детей. Ты первый и незаменимый. Единственный кто отвечал за своё поведение, и не зависел от оценок и мнений других». – она тихо заплакала от того, что не смогла больше проронить ни слова, что слабость сковала её при виде него и не дала волю выходу чувствам.

   Оросамил вышел через первый этаж, выбив плечом дверь с мыслью:
   «Ничего, ещё увидимся. Тебе надо время чтобы всё обдумать». – но всё равно его раздирала злость из-за временного проигрыша в важнейшем из всех дел.

   Злоба также боролась и с попыткой успокоить себя – но он не сдержался, дошёл до парка и сел на скамейку, начав обдумывать, где мог допустить ошибку. Частичка его слишком сильно и назойливо осознавала то, что семью ему никак не вернуть. Он понял, что и сам является ошибкой, которой не должно существовать. Наплевав на толпу, он как-то случайно тихо заревел навзрыд словно свой первенец.

   Его трясло от бессилия и эмоций, особенно от неудачи. Ему действительно желалось вернуться обратно к первой и самой важной семье. И только сейчас глядя на эту толпу чернорабочих и граждан, снующую по своим делам, он почувствовал себя не всесильной личностью как обычно, а таким же простаком.

   Плача, вытирая платком глаза, он крепко сжал зубы и взял себя в руки, подумав:
   «Нет, о-о-о нет. Нельзя под ещё одной неудачей сдаваться». – вновь повторил он своё правило жизни, которая длилась так долго, что он и сам не помнил своих родных и то, когда родился.

   Случайно его взору увиделась девушка, смотрящая на него с тем самым томно-притягательным, нужным под данную ситуацию взглядом. Чуть ли не пылающие глаза смотрели более ни на что, только на него.

   Подмигнув именно Оросамилу, она сделала первый шаг. Дальше он подсел к ней, начал рассказывать различные истории, затем окольными и хитрыми путями дело незатейливо дошло до его очередной квартиры.

   – Я сразу же поняла, что у вас какая-то сильная тоска, и не могла не помочь хоть словесно. – проговорила молоденькая, опрятная, рыжеволосая девица.

   В квартире Оросамила, хорошо обставленной, находящейся в Жемчужном квартале, они удобно устроились на диване, всласть пригубили вина, хохотали вместе по пустякам, и дело дошло до необходимой разрядки.

   Она начала его раздевать, а он же не противился; девушка была приятна на вид, хоть и шутки были не его уровня. Они страстно сплелись и Оросамил забыл свою единственную любимую и те недавние проблемы, что давили на него непосильным грузом.
   

   На следующее утро у обоих болела голова, но каждый улыбался друг другу искренно, не смотря на эту мелочь. Он сообщил, что должен идти и то, что она может остаться на своё усмотрение в этой квартире.

   Но перед уходом он ей произнёс:
   – Но знай одно и точно, ты, именно ты изменила мою жизнь. Жди, я вернусь ты и не заметишь. – Оросамил подмигнул ей, почесал чужую, бледную кожу на подбородке и с лёгкой улыбкой удалился.

   Пройдясь по паршивому Деревянному кварталу, припоминая себя молодым, ему стало мерзко от нищеты. Он внезапно почувствовал озарение и, хлопнув себя по лбу осознал, что нужно было выполнить и направился в Бронзовый квартал.

   Местом назначения оказалась мастерская по обуви, и Оросамилу стало совершенно непонятно, зачем он должен такому простолюдину передать целых сорок рунэллов и тот самый конверт. На данный момент он даже забыл о прошлой девушке, так как силился найти ответ в этом бессмысленном, отвлекающем задании. Но он всё сделал, дождавшись, когда все заказчики и покупатели вышли, передав послание. Сапожник был ещё три дня назад предупреждён о его появлении и сказал бледноликому в пол шёпота нужные координаты.

   За Оросамилом действительно следили, и не один наблюдатель, а доверенный Вельмола вдобавок. Тревога Оросамила была ненапрасной. Дослушав до конца всё, что мог выдать этот человек, он направился дальше, к ещё одному торгашу, который должен был дополнить сведения за неплохие сапоги.

   Зайдя к булочнику, он ещё более опустился в своих глазах. Тот нёс чушь, но он записывал и пытался найти разгадку среди этого бреда, думая:
   «Нет, то ли это не мой день, а быть может погода сказывается – толи я начинаю слабеть разумом».

   Пока в городе отсутствовал Вельмол и остальные, у Оросамила было время, чтобы с пользой насладиться свободой. Он часто прогуливался днём по чистым, незапачканным чем попало улицам Жемчужного квартала, рассматривал дома, лазейки и планировал возможные проникновения в те, что были ему наиболее интересны и трудны. Чем сложнее, тем притягательнее ему было при мысли, что очередной ночью он, при настроении, проникнет в дом зажиточной особо с целью кражи драгоценностей.

   Его интересовали и умиляли только богатые районы. Он предпочитал находиться с нормальными, зажиточными людьми, а не с оборванцами из трущоб и больными простаками в мрачных трущобах. Они были скучны, лица их были одинаковы для него до такой степени, что он путал их, и, если уж случалось встретиться с таким, он пытался не смотреть на лица, так как их измождённо-усталые и несчастливые лики печалили его.

   Когда его освобождали наблюдатели, он ни о чём особо не думал, лишь выжидал то, когда же его наконец пошлют на очередное задание. Выйдя с планом, он был очень рад свободе, но делал горестный вид, будто бы был обижен и побит. Опять прикоснуться к драгоценностям, вновь обманом сделать необходимые меры, снова пойти на крайности – и наконец-то порезвиться с той, или иной рыжей куртизанкой; всё это поддерживало его, заставляло и дальше жить. Таков уж был его вкус на дам – и желательно замужних. Ему нравилось отрывать их от истинных мужей в свои объятия.

   Сейчас он был одет как всегда, стильно, слегка деловито; его воротник, рукава, и верхушки карманов покрывал мех лисы, блестящий на солнце. В своей одежде ему никогда не было ни холодно, ни жарко. Он был корыстным и с усмешкой подозревал об этом. Ему всегда было мало и нужно было всё больше и больше прибыли с драгоценностями – как будто бы он копил для кого-то или на что-то.

   Внезапно его посетил далёкий и до боли знакомый отзвук предсмертного крика в разуме, только сейчас дошедший до него; ментальная связь с братом оглушительно прервалась, и Оросамил почувствовал, что с ним произошло что-то роковое. Попытки внять своей сосредоточенности и восстановить былой контакт не увенчались успехом, и он бросил надежды, догадываясь, что с этим как-то связан кудесник.

   «Возможно он что-то прознал». – угрюмо подумал он.

   Бледноликий поддерживал последователей культа Сумеречной звезды и самого владыку, но не настолько сильно, чтобы они смогли захватить Горбри целиком. А такие планы у них были давно; они желали, чтобы как минимум каждый третий веровал в их могущественное, но дремлющее божество.

   Оросамил никогда не прекращал занятия махинациями с теми или иными глупцами, которые были ниже его по интеллекту или смекалке, которые он потихоньку приобретал за нелёгкую, но насыщенную жизнь. Только дела и увлечения поддерживают в нём жизнь, не давая постареть разуму и телу. Сбережения просто увеличивались, как и его самомнение о себе. Ханжа – так сказала про него первая любовь, и это было единственное оскорбление, с которым он согласился. 

   «Нет, слишком лёгкая жизнь мне выпала. Но ведь неспроста же? Всё благодаря брату... Где же ты, родной Горталиус? Подай признак существования!» – взывал он, подменивая оригинал на фальшь.

   Сейчас он был у себя в ювелирной мастерской, проверял тружеников, кивал и улыбался покупателям, но сам в сторонке своей ювелирной мастерской находился подальше от шумихи, и при этом всё видел, за всеми следил.

   Он увидел богато одетого толстосума среди всей мелочи, который располнел так, что Оросамилу с трудом верилось в то, что нашёлся такой умелый портной, способный настолько обильно расширить весь костюм под грузное тело этого зажиточного гражданина.

   Бледноликий нахмурился, набрался храбрости и сказал, подойдя к прилавку:
   – Отойди-ка в сторонку, начинающий. Не то ты предлагаешь такому опрятно-ухоженному клиенту. – тот послушно удалился, а Оросамил быстро надел фартук, слегка испачканный, чтобы быть схожими со своими коллегами.

   Оросамил быстро глянул в глаза клиенту, но так, чтобы было незаметно. Узрел слабую личность, которая наживалась на других, так как был не в состоянии сам что-то организовать. Но важно было лишь то, что он с собой принёс немалые деньги.

   Судя по кошельку, тот принёс минимум шестьдесят золотых рунэллов, и был готов купить несколько драгоценностей.

   «Попрощайся с денежками». – мелькнуло у него, пока он обдумывал, что бы следовало произнести.

   – Ох, нет. Честно скажу – нет. – начал Оросамил. – Вот это вам пойдёт лучше, поверьте уж бывалому трудяге. Стоит чуть подороже, но оно явно на вашей руке смотрится именно так, как будто бы для вас смастерено. Вот, примерьте. – он подал золотой браслет с рубинами.

   Этот человек выглядел старше его, но с ворчанием согласился. Недоверчиво осмотрев браслет на руке, и то, как он переливался на солнце из окна, он всё равно был недостаточно доволен. Достав добротно набитый монетами, он вывалил на стол около половины.

   «Нет, так просто ты отсюда не уйдёшь». – Оросамил держался выдержанно и выжидал следующего хода в этом хаосе возможных событий.

   – Да, филигрань бесподобна, а у камней насыщенный цвет и хороший размер. – гражданин и дальше всматривался в браслет, стараясь увидеть большее. Чем дольше он всматривался в узоры, тем сильнее отказ от покупки был глуп в его глазах.

   Минутой позже он произнёс:
   – Беру!

   – Не сомневайтесь, вы сделали правильное решение. Ребят, нет, ну вы только гляньте, как хорошо смотрится браслет на руке этого господина! – чуть громко сказал Оросамил, и все тут же закивали головами и согласились как могли.

   «Очередная блажь богатеев». – с такими мыслями он покачал головой и добавил про себя: –  Бедненький, не знает, куда бы ещё потратиться. Транжира».

   Тучного господина это подбодрило, и он стал более жизнерадостным, чувствуя, что действительно приобрёл нечто великолепное.

   Ему думалось:
   «Ох да, за какую-то мелочь я приобрёл то, что вряд ли будет у того или иного кавалера на балу. Я выделюсь из этой толпы молодых, тем самым наконец-то изменю своей распутной жене. Давно я подозревал о её деяниях, а доверенный человек к моему счастью выследил то, что к ней ходят чуть ли не табуном. Уж его-то словам я верю, она сама такая по натуре своей – ненасытная». – он улыбнулся пухлым ртом, но вдруг понял, что надо прикупить что-нибудь ещё для неё – для отвода глаз.

   «Да, чтобы думала о том, что я ничего не знаю. Я обхитрю тебя, жёнушка, и наживусь на твоей наивности, овладев твоими преданными». – он маленько помедлил, сделал вид что уходит, но обратно вернувшись спросил следующее:

   – Мне бы ещё для жены что-нибудь... – вяло промямлил он. – Я плохо разбираюсь во всём этом многообразии драгоценностей и надеюсь, что вы то знаете, что именно ей может угодить!

   «Да, тебе можно всё что угодно подсунуть, но главное под правильным словом – и ты непременно будешь верить». – Оросамил чуть более долго искал нужное ожерелье.

   «С лёгкостью купишь любое предложенное и станешь ещё одной послушной свинкой». – хихикнул он про себя и высказался:

   – Вы меня, нет... Вы нас всех извините, но ничего достойного я предложить вам не могу. – огорчённо произнёс Оросамил, и поник на маленьком стуле театрально, по натуральному.

   – Но у вас же так много прекрасного свисает и переливается дивными цветами! Неужели вы не хотите продать хоть что-то из этого невиданного ассортимент! Вы просто должны подобрать мне что-нибудь хорошее! – разгорячённо требовал тот.

   – Просто, вы, скорее всего, особа высшего сословия, а я не хочу опозорить как себя, так и эту лавку. – тянул Оросамил. – Вот разве что...

   – Что? Ну же?!

   – Ох, подождите, я же совсем забыл о драконьем ожерелье с изумрудами, окаймлёнными чёрным жемчугом. – немедленно направившись к ожерельям, он снял его, зажал в руке, на долю мгновения сосредоточился и вогнал малую долю своей ментальной энергии в предмет. – Будет малость дороговато, но это нечто – не так ли? – Оросамил уже вложил предмет ему в руку, тот восхищался невиданной драгоценностью и любовался ею в свой маленький монокль.

   – А-а-а, ладно. У вас, конечно же, приличное место! Но я требую ещё перстень, иначе это будет настоящий грабёж! – запыхаясь, с жаром высказался он.

   – В чём-то вы правы. Хорошо, я пойду на такую дорогостоящую уступку. – быстрые глазки Оросамила оценили ситуацию и разум начал действовать. Он глянулся на его разжиревшие пальцы, подумал о том, чтобы ему могло понравиться под данный день c такой погодой, и нашёл подходящего размера кольцо.

   Но Оросамил слегка помешкал с выбором камня среди огромного ассортимента и взял вновь изделие с рубином и на мгновение задумался:
   «Ах да, браслет же с рубинами – такое совпадение как минимум не понравится ему».

   Покупатель взял другой перстень с растительными узорами, примерил на безымянный палец, и с минуту молча думал, покусывая губы. 

   – Лично я уверен, что он как раз по вашему размеру и, должен заметить, весьма достойно смотрится.

   – Да, подходит, и крепко держится. Красив-то как – вы явно мастер своего дела. Ну, ещё увидимся! 

   Он, как понимал Оросамил, не намеревался больше прийти сюда и думал, что драгоценностей ему хватает.

   Почти что каждый из покупателей долго думал о том, как же груб был в этой обширной мастерской, где работает так много профессионально обученных трудяг. Но эти подмастерья были втянуты в это насильно, более того им теперь было всё равно на свою участь. Хорошо полученный заработок благополучно воздействовал на разум каждого, а правильное обучение – удовлетворяло.

   Оросамил дождался, когда зажиточный господин уйдёт, и подняв руку вверх, с улыбкой подумал:
   «Как же я люблю свои победоносные моменты. Каждый лучше прежнего, буквально вкушаю запах этого прекрасного пирога. Обмануть или же обхитрить ещё одного человека – нет ничего лучше». – фартук он отдал одному из настоящих трудяг, потому как зашёл к себе в лавку лишь для проверки и был в целом доволен. За этот день ему предстояло хорошенько пройтись Горбри.

   Начать своё собственное дело и нанять продавцов и поддельных начальников того или иного заведения было несложно, а вот держать всё в своём кулаке, да так чтобы всё было стабильно – нет. На пути вставали разнообразные проблематичные нюансы, соперничество конкурентов, которое доходило иногда до поджогов тех или иных объектов, что удручало, заставляло чуть ли не сдаться. Парламент присылал ему бумаги и документы стопками для заполнения и отчёта; всё это малость нервировало его, но он всё равно был доволен теми моментами, когда его волевое преимущество заставляло конкурента бросить дело, или хотя бы опустить голову с тоскливой горечью поражения.

   Но как и каждый из заказчиков, этот тучный покупатель обязательно вернётся. Придёт с новыми настроем и вновь сделает заказ, как и каждый из предшественников. Его подручные, создавая ювелирные изделия разных, чуть ли невообразимых форм – не могли уйти с этой профессии. Дело заключалось в самом металле, к которому сам Оросамил никогда не прикасался. Стоит лишь дотронуться до подделки оголёнными руками без перчаток, как тут же появлялась связь между человеком и куском заговорённого металла. И возжелает он вновь новую игрушку для своего тела, дабы унять внутренний настойчивый клич. Почти под конец жизни покупатель останется без дома и семьи, но, зато с подделками, которые удовлетворяют его разум.

   Всё-то продумал Оросамил, много разнообразных точек по городу выставил и воссоздал. Когда наблюдатели его вновь ловили, ему было это отчасти безразлично; деньги от прибыли продаж уйдут к нужному человеку, который не посмеет предать его из-за страха его истинного лика. С наблюдателями он лишь играл, но по серьёзному – и это ему нравилось. Пойти против них, глупо, а вот слегка подчиняться – разумно. Они ценили его как мастера перевоплощений, не зная других возможностей, которые были велики.

   Проход через улицу Бронзового квартала был закрыт деревянными досками.

   «И вновь алхимики что-то попытались, но не учли нужную осторожность. Или же опять воду травят?» – Оросамил увидел перед собой деревянное ограждение и вслух прочитал:
   – Осторожно, не перелезайте через заборы и ограду для своей же безопасности.

   Он знал, что так же там, вполне возможно, взимается что-то у бедняков стражами порядка. Но шанс заразиться разной болезнью – тоже был.

   «Ладно, надо бы зайти к мяснику и кузнецу, хотя я думаю там проблем не должно быть, так как их никогда не было. Спрос на еду, как и на оружие с бронёй во время войны – всегда был, есть и будет. Да и к тому же надоели эти вечно чавкающие морды, почти везде куда ни глянь. Совсем не умеют есть, и уж тем более не знают, что такое приличие с манерами. Но ничего, я вытерплю многое – и на вас же наживусь. Но вот навестить одного подельника – надобно». – Оросамил развернулся и пошёл гордой походкой около набережной Тёмной звезды к его дому.

   Его трость гордо трещала по каменистой дороге, издавая приятный отзвук; внутри же был маленький заострённый клинок. На вид она была слишком простой и ненадёжной, но слегка увесистой из-за золотых монет внутри.

   Пока Оросамил шёл, он продумывал речь, как бы получше всё разъяснить и убедить одного подделывателя смастерить всякие приятности для заговорщиков-простофиль.

   Он думал:
   «Вельмол и остальные наверняка посчитают это жестом доброй воли, и малость спадёт то напряжение, что постоянно окружает меня в их логове. А этот мастер уж точно думает, что я очередной мелочный заказчик, который знает малую часть его тёмных делишек – и это мой плюс. Ещё одно моё преимущество в том, что я знаю о нём гораздо большее, и после обеденного застолья с лёгкостью смогу с ним покончить так, что все подумают будто бы это несчастный случай. Но это на крайний случай, если он откажется от дела».

   Он дошёл до его роскошного дома в Жемчужном квартале, несколько раз дёрнул за шнурок и услышал, как за дубово-резной дверью раздался приятный звонкий звон. Его встретил средних лет человек с широкими рыжими усами, одетый в строгом тёмно-изумрудном халате.

   – Здравствуй! Признаюсь, заждался я тебя. Присоединяйся к обеду, а после и дела обсудим.

   За столом сидела вся его семья и неспешно, приятно трапезничала разнообразными угощениями. Оросамил был словно тень, на него никто не смотрел, и как будто специально было свободное кресло и стояла горячая еда на ещё одного человека.

   «Просто сказка, каждый раз предугадывает моё появление, и знает, от чего я не откажусь». – Оросамил учтиво снял шляпу и слегка поклонился.

   – Вы, должен заметить, прекрасно квартиру обставили за время моего отсутствия. – начал Оросамил и мимолётно подумал:

   «Неужели так много заказов? Откуда такая прыть и желание вновь стараться ради... – он задумался слегка. – Ради своих детей? Себя? Будущего? Нет, вряд ли. Ему, скорее всего, просто некуда себя деть – вот он и старается максимально поддерживать бурную жизненную деятельность, пока есть рвение и силы».

   – Да пустяки, впереди много ещё всего. Ну, ты понимаешь. – подделыватель одним глазом ему подал знак, означающий многое и одновременно малое. – Как сам-то?

   – Ох, неплохо. Правда лучше, чем в нашу последнюю встречу. Недавно прикупил вот такой удобный и изящный плащ и даже два перстня. Иду потихоньку ввысь, не без твоей помощи, хочу заметить. – Оросамил лгал. Этот человек нужен был ему лишь с одной целью, сам же его заработок шёл ввысь и без этого мелкого проходимца.

   «Забавно ещё то, что это он думает, будто бы облапошивает меня, а не наоборот». – почти засмеялся он, но скрыл это тихим кашлем.

   – А из тебя, должен признаться, хороший повар. Мне нравится твой стиль жизни. Без жены, но с детьми и всё успевать, это как минимум похвально. – Оросамил доел, дети же побежали играться во двор, а молодая девушка подельника просто понимающе ему улыбнулась.

   – Ну, да. Что ж, пора и к делу приступить, но только не тут. Пройдём ко мне. – он встал, что-то шепнул молоденькой девушке и хорошенько поцеловав её, устремил взгляд в свой кабинет.

   Мужчина остановился, оглянулся на Оросамила, затем прошептал:
   – Ах да, посуда. Ты подождёшь несколько минут? Я быстро справлюсь.

   – Я тебе, дружище, даже помогу в этом. – он первым подхватил в обе руки по две тарелки и пошёл на кухню.

   Вместе они перетаскали посуду за несколько заходов. Мыл её сам глава дома, а Оросамил тем временем рассказывал нестандартные, но наполненные глубоким смыслом притчи. Особенно одна из многих понравилась подельнику, он даже попросил её записать на бумагу. Закончив, слегка посмеявшись, они пожаловали в кабинет для беседы.

   – Закрою нас на ключ... мало ли. Думаю мы, оба понимаем, что лишние уши нам ни к чему. – он хитренько глянул на Оросамила, думая:
   «Попался».

   Он не ведал жалости к заказчикам, вошедшим в это помещение, запертое на ключ, который он хорошо прятал. Будущая суженая знала, что он делает – и поначалу не поддерживая его, но он смог найти подход через её корысть. Но к его сожалению – Оросамил всегда был готов и увидел где ключ находится. На крайний случай он мог выбить окно или дверь.

   Бледноликий вздохнул:
   «Наверное думает, что у меня при себе немалые деньги. Может даже захочет в скором времени напасть. Или это просто часть его характера, который изменился. Один только великий владыка разберёт, в чём тут настоящая суть».

   – Ну, видать у тебя снова что-то серьёзное, раз уж ты решил навестить меня в моём же доме. Говори же, я внимательно тебя слушаю. – кивнул подделыватель.

   – Дело да, серьёзное. И всё равно, лично я думаю, что такой как ты – справится с этим.

   – Ну, продолжай же, дальше-то что? – не терпелось тому узнать, в чём именно дело состоит.

   – Мне нужны вазы, изящные и под старину. Несколько картин, разных, желательно с природой, штук шесть или чуть более. Резную мебель, тоже под старину, чтобы имела утончённый вид и при этом неиспорченный.

   – Ох погоди, надо записать. Диктуй. – Оросамил вновь всё перечислил, но с ещё большими подробностями. Тот записывал быстро, но аккуратно чиркал заметки на другой стороне листа.

   – А в этот раз что-то скупой заказ вышел. Как минимум затруднительно будет достать некоторые вещи. Потребуются десять дней уж точно. Нет, даже пятнадцать на этот раз! – разозлившись высказался он.

   – Как угодно, лишь бы вышло достойно. Ну а я, пожалуй, удалюсь. Добрых тебе дней, дружище! – Оросамил, пару раз дёрнув на себя неподатливую дверь, только сейчас вспомнил, что дверь заперта на ключ. Обернувшись, он увидел злостную ухмылку и понял, что стычки не миновать.

   – Да нет уж, выйдет вот так. – подделыватель достал тонкий меч из-за кресла обагренный кровью и произнёс: – Вот за счёт чего я получаю такие денежки! Ты три раза делал у меня заказ, но четвёртого не будет. – он достал ещё один меч из-за кровати-дивана. – Мне осточертели твои прихоти!

   – Зря ты решился на меня напасть. Я, ха-ха, поверь уж, не тот противник, с кем желательно иметь дело. Меня выделил «Он», понимаешь?

   Оросамил вынул клинок из трости, и кое-как успел парировать сразу три молниеносных удара в грудь.

   «Немыслимая скорость для простого человека. Стоит и дальше потренироваться на нём». – так решил Оросамил. Смысла заканчивать это быстро он не видел, и потому просто разрабатывал руку, парируя удары, усиливающиеся каждую секунду.

   – А очень даже неплохо для твоего возраста! – пока он это проговаривал, то чуть было не пропустил решающий удар по лицу. – Ох, придётся тебя завербовать. Слишком хорош собой, да и не постарел даже за время моего отсутствия.

   Оросамил, улучив момент, жёстко ударил его под дых, склонил и прикоснулся к его лбу, аномально-глухим голосом произнеся:
   – Выброси оружие на пол и сядь. Повинуйся.

   Так и произошло. Бледноликому только осталось, что приложить обе ладони поверх его головы и хорошенько сосредоточиться. Подельщик рассказал вкратце и детально самое важное в своей жизни, включая все мрачные тайны прошлого, став его марионеткой навсегда. Оросамил приказал ему работать на него в кузнице подмастерьем, с чем подельщик охотно согласился.

   Отперев дверь, он взглянул на шокированную девушку и усмехнулся. Выйдя на улицу, он отправился по своим дальнейшим делам, намереваясь наведаться в особенное место.


   Вечерело. Разноцветные ехидные глазки сменяли свой вид на смеренный и покорный, когда он заходил в неприметное, с виду заброшенное прибежище культа Сумеречной звезды, от которого было много проблем стражникам и простому народу.

   Его встречали с почтением. Некоторые из приспешников были его тесно знакомые, но они не знали и сотую часть его жизни. Оросамил уверовал многих в то, что он обычный, но успешный торговец, семьянин, в свободное время занимается рисованием картин и лепки посуды из глины. Да, у него, можно сказать была семья – но другая, для виду. Иногда он приносил с собой разные поделки, гораздо реже картины, и даже питомцев новорожденных животных для жертвоприношений. И при всём при этом он вместе с остальными истинно веровал в Адишола и молился ему раз в шесть дней. Он знал – бог существует, Оросамилу удалось поговорить с ним на равных. Сегодня как раз наступил шестой день, и он рядышком, стоя с остальными, взирал на это божество как на прекраснейшую из дам, не в силах оторвать взгляд от могучей статуи. Это был огромный каменный монумент в его честь и Оросамилу непонятно было только одно: как они смогли его сюда, в это трёхэтажное здание, затащить, или же из чего воссоздать.

   После песнопения братья прошли в столовую; сегодня был особенный день, и владыке было что сообщить властным, с эхом проникновенным в само сознание голосом:
   – Мы рады, что наш брат Оросамил в здравии, и спустя столь длительный срок он вновь присоединился к нам. Все вместе мы искореним злую чернь сомнений из малодушных рабов Адишола. Они переродятся только через смерть. И вновь собравшись вместе, мы молимся за процветание следующего дня. Нам выпала честь побаловать себя и устроить пир в честь брата Оросамила. Его жизненный опыт вновь поможет нам закрепиться в других, нетронутых рукой Адишола кварталах, а также за пределами Горбри. Брат Оросамил обещался оказать нам всю возможную поддержку. Узрите братья виновника торжества! – владыка с возвышенности указал на ничем непримечательного, точно такого же, как и они человека с бледным лицом, откинувшего капюшон рясы, дабы показать свою искреннюю улыбку.

   Все собравшиеся в обеденном зале последовали его примеру, откинули капюшоны и плавно уселись на скамьи за стол, принявшись вкушать скудную, нищенскую еду и слабое вино.

   Во время трапезы владыка нараспев читал то новое, что нашептал ему Адишол во тьме. Этим вечером братьям и сёстрам были даны чёткие указания о вовлечении в культ слабых телом и духом податливых молодых людей.

   Братьям и сёстрам было завидно, чуть ли не каждый недоброжелательно косился на Оросамила; многие желали привлечь к себе внимание владыки так же, как это получилось у него.

   Некоторые переговаривались шёпотом:
   – Какой важный индюк... – проговорила светловолосая девушка с надменным лицом.

   – По мне так ничего особенного. – высказался кто-то шёпотом.

   – Молодняк, вы чего? Сам владыка, тридцать с чем-то лет назад, когда мы только начинали, торжественно прозвал его великим мыслителем – о как... – прошептал худощавый беззубый старик.

   Спустя несколько часов Оросамил с братьями направился к главному залу, встречать новоприбывших людей, заинтересованных в их учении и жизненном пути, которые были запретны парламентом. Любопытство было их самой большой ошибкой. С помощью красноречия великий мыслитель успешно завлекал в культ глупых, слабовольных людей, обещая счастливое будущее.

   Жизнерадостная паства охотно одаривала статую подношениями в виде шкур животных, убиенных с целью сгладить настроение Адишола, глиняными поделками, резными ракушками с цитатами прошлых проповедей.

    Если наместники прознавали о провинившихся, не соблюдающих ритуалы и обеты, то наказывали таковых калёным железом, плёткой, голодомором в тесных клетках в сыром, холодном подвале, дабы изгнать злой непокорный дух и сомнения в культе.

   Каждая молоденькая девушка из паствы вынашивала ребёнка от владыки. Они все понесли от него. Для них это было счастьем.

   Адишола мало что роднило с людьми, но эти ярые поклонники, глядя на это отвратительное существо, испытывали радость и душевный покой. Как и у человека, у него были две ноги, но вместе пальцев были острые наросты, похожие на когти медведя. Маленькое тело с трудом удерживало огромную голову, на которой располагались два по-зверски улыбающихся рта, два прищуренных глаза смотрящих внимательно, и два ниже, которые были особенно выразительны и смотрели со спокойствием. На этой голове не было ушей, вместо них были огромные и уродливые крылья, распростёртые по бокам.

   Оросамил, новоприбывшие и остальные люди, осознавшие для себя правду этого пути, создавали вместе, кропотливо, но на скоро, маленьких, по сравнению с оригиналом, копий своего божества. Ростом они были повыше человека, и особенно они старались придать лицу именно те черты, что их вдохновляли и вводили в возбуждение, которое и помогало часами создавать множество копий из вулканической глины. Они также, смотря на своего бога, видели в его улыбках и глазах одобрение всех своих злорадств. Нельзя было сказать, что сами эти люди были плохи – в основном же это было не так. Хорошо продуманные речи воздействовали буквально на каждого, подчиняя, вверяя в какие-то тайны, одурачивая даже самых смекалистых и находчивых.

   Все эти таинства были для них истинной верой. Ни что не могло их переубедить кроме смерти – настолько сильно продуманные слова повлияли на них. Самый главный, владыка, управляющий посредниками и всякой мелочью, поначалу не веровал во всю эту выдуманную им чушь. Ему была приятна небывалая прибыль и почет среди окружающих. Его нахваливали почти также, как и эту статую, даровали всяческие подарки, но особенно ему были угодны денежные презенты.

   Культ Сумеречной звезды развивался быстро, новые верующие прибывали быстрее и чаще, чем капли дождя, но обещанное так и не сбывалось. Они продолжали также неотступно верить, и даже сильнее, что скоро многое измениться, без прикладывания каких-либо усилий, кроме денег, которые потоком падали чуть ли не с неба в руки владыки.

   Некоторые из приверженцев начали меж собой беседовать о том, что главная статуя начинала иногда шевелиться и посматривать именно на них. Неведомой силой желания и фанатизма окружающих, Адишол мало-помалу оживал, и это понимал каждый приспешник и сам владыка, потаённо боящийся придуманное, но обретшее форму божество. Мысли материальны, это он накрепко осознал.


   Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)