Песнь жизни. Фрагмент 66

Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20

   Среди деревенских жителей семье Хэрига достались хорошие места. Крестьянин увидел, как на помосте появилась женщина. Она была молодой и красивой, только слишком худощавой. Низкий голос запел разбитной мотивчик. Актриса начала кружиться, изображая, как скучно ей с мужем, и хочется любовника покрасивее, но страшно, супруг будет бить. На сцену вышла мать, чтобы увещевать свою непутёвую дочь. Голос певицы стал старческим и ханжеским.
-  Ты мысли о любовниках, моя родная, брось.
   Иначе, как бы по миру ходить нам не пришлось.
-  Ох, ты не знаешь, мамочка, как хочется дружка.
   Я за любовь согласная спустить всё с молотка.
   Голос снова состарился.
-  Когда с тобой по улицам придётся нам ходить,
   Браслетики с колечками не будешь ты носить.
 Бранилась мать.
   Внезапно в глазах Хэрига помутилось, он узнал пожилую артистку на помосте. Он узнал бы её из тысячи. Перед зрителями вертелась некрасивая алкаринка, её чуть не убил отряд мстителей, когда женщина пришла в Велериан. Только он единственный заступился за незнакомку, разглядев в ней что-то гордое, достойное. Она так и не сказала никому, почему ушла из родного королевства, свято храня свою тайну.
   Сколько жарких ночей провёл воин с гордой алкаринкой!
-  Как тебя зовут?
 Спросил он в первый же вечер.
-  Называй меня Эйди, – ответила она страстным шёпотом.
   Хэриг сразу понял, алкаринка не назвала ему настоящего имени, только юноше было всё равно. Он был очень влюблён, но Эйди исчезла так же внезапно, как и появилась в отряде, не оставив даже прощальной записки.
   Именно тогда Хэриг понял, что война бесполезна, жизнь перестала его радовать.
В отчаянии юноша возвратился в родную деревню, чтобы утешиться рядом с матерью и отцом.
-  Их уже который год нет, – жалостливо сказала ему соседка.
-  Бедные, они так голодали, исхудали совсем и умерли все, когда отец твой заболел, даже самые маленькие твои сестрички в землю легли.
-  Так почему вы не помогли моим бедным, как вы говорите, родителям?! Раз вам сейчас их так жалко!
   Воин очень хотел найти виноватых.
-  Но как же мне было им помочь? Если нам самим есть было нечего, я-то их подкармливала, до самого конца что могла приносила, но куда мне одной справиться!
   Женщина отвернулась, вспомнив что-то такое, чего Хэриг не видел. 
Возвратившись в лесной отряд, воин принялся искать смерти. Через месяц мстителей окружили стражники, резкая вспышка, боль в голове, чувство невероятного облегчения.
   "Неужели конец?!"
   Только это было начало новой, далеко не счастливой, но мирной, спокойной жизни. А теперь Эйди здесь, на помосте!
   Крестьянин не видел, как распутная жена нашла хитрого любовника. Пройдоха сумел, одурачив мужа, стать его лучшим другом. Как, в конце концов, любовник бросил леди, оставив о себе на память ребёнка, а глупый муж посчитал его своим сыном. Хэриг не слышал бурных хлопков, топота и свиста, не смотрел, как любовника вызывали на бис, как тот кланялся смущённый. Он видел только её, Эйди.
   "Зачем она возвратилась за стену? Неужьто,  только для того, чтобы стать бродячей актрисой? Как больно, как трудно. Неужели ей оказалось нужно променять всё, что между нами было, на актёрский помост?!"
-  Скажи, что с тобой? Давай пойдём домой, я вижу тебе плохо, – услышал крестьянин голос жены.
-  Ничего, Аля, со мной всё в порядке. Просто немного прихватило поясницу, сейчас я чуть, чуть посижу в таверне, потом приду. Не бойся, ничего со мной не случится. 
   В голове разом созрело решение.
  "Я должен увидеть Эйди, чтобы с ней поговорить!"
   Отозвав в сторону весёлого хозяина деревенской таверны, крестьянин попросил его дать актрисе, что играла в представлении роль матери, отдельное место для ночлега.
-  Ты просто сделай так, и всё, без расспросов и разного любопытства.
   Хериг был настойчив. Он имел право так себя вести, потому что не раз прикрывал  любвеобильного хозяина таверны перед его сварливой женой.
-  Ладно, не кипятись. Я отведу ей место в сарае, где хранится ненужный хлам. Скажу, из уважения к возрасту и заслугам, пусть это объяснение и совсем не годится, да всё равно другого-то не найдёшь. 
-  Вот и хорошо, и правильно, а то взялся ещё меня расспрашивать.
   Немного успокоившись, Хэриг отправился домой.

   Айдрин совершенно не поняла, почему в первой деревне Велериана к ней проявили такое уважение. Провидица долго гадала, из-за чего хозяин таверны оказался настолько предупредительным. Конечно же, она не заметила в толпе деревенских жителей единственного человека, какого всегда любила. Женщина не могла ждать заветной встречи.
   Устроившись на соломенной подстилке, Айдрин почти засыпала под лёгкие шорохи старого помещения, когда дверь открылась, и до боли знакомый голос произнёс единственное слово.
-  Эйди!
 Как горько и устало он прозвучал.
-  Хэриг! 
-  Значит, ты всё-таки помнишь меня?!
-  Как я могу тебя забыть?! Если всё самое лучшее осталось с тобой в Велериане.   
-  Эйди, я долгие годы хотел тебя спросить, почему?! Ответь мне сейчас!
-  Молчи! Не надо! Не спрашивай! Иди сюда! 
   В её словах было столько мольбы и боли, что Хэриг не смог не послушаться страстного зова прошлого. Он подошёл. Охваченный руками Айдрин, он упал на соломенную подстилку. По щекам крестьянина катились слёзы, по щекам провидицы они тоже текли. Горькие, солёные поцелуи, горькая, солёная ночь любви, срасти отчаянной, безнадёжной.
-  Пойдём с нами, – предложила Айдрин, когда они лежали рядом утомлённые.
-  Я не могу, Эйди. Не стоило мне сюда приходить. У меня жена и шестеро детей. Альмета меня любит, совсем не так как ты, по-настоящему. Я же только хотел спросить, а вышло вот так. Что мне теперь делать? 
-  Иди, возвращайся к другой. Пусть она никогда не узнает, что сегодня ночью ты был со мной. Разве может она догадаться о том, что старая некрасивая актриса алкаринка способна так сильно тебя любить, чтобы ты с ней остался?! Мы все платим за свои ошибки и за чужие тоже, такова воля судьбы. Иди, Хэриг, не растравляй мне сердце ещё сильней, ответа ты всё равно не дождёшься!
   Крестьянин поднялся и вышел за дверь. Провидица осталась одна.
   "Создатель, неужели только для единственной горькой ночи ты позвал меня в этот поход?! Как Ты мог так поступить со мной, Творец?! Это же только Твоей волей в нашем роду от матери к дочери передаётся дар провидения судьбы."
   По лицу женщины катились слёзы, она не пыталась их останавливать. До утра провидица судьбы не спала, она вспоминала, представляла молодые глаза Хэрига, его сильные руки, белозубую улыбку.
   "Сколько счастья осталось в давних в воспоминаниях, сколько боли есть сейчас."
   Утром Айдрин отказалась от завтрака. Она ехала в фургоне мрачная и молчаливая. Роль провидицы судьбы сегодня получилась у неё хорошо. Женщина стояла прямая, как палка, со скорбным выражением лица, предвещая герою скорую гибель. А Ратвину никак не удавалось бросить дерзкий вызов судьбе, он так и оставался спокойным, добродушным великаном. Ни огня, ни юного задора.
-  Глупый он был, твой Анакрат. Раз выпало ему совершить в жизни то, что должен сделать всякий воин, попав в руки врагов, так и умирать надо молча, без лишних слов. И предсказаний для честного конца никаких не надо. Раз ты отказался служить Вирангату, то полутеневые тебя убьют, вот и весь сказ. 
-  Это ты такой, Рат, спокойный и мужественный. Анакрат совсем другой - впечатлительный, тонкий, он романтик. Слышишь, какие горячие слова говорит он перед смертью, юноша ими последний ужас заглушает. Ему очень страшно! Нет у него твоей воинской доблести, Анакрат остро чувствует приближение конца, и очень хочет жить. Может, он вырос в красивом доме, восхищался стихами, цветами, что росли в саду, а тут короткий удар меча, и ничего для него дальше не будет.
-  Это тебе надо быть Анакратом, у тебя всё выходит так, как надо, за что бы ты ни взялся.
-  Так полутеневой из тебя подавно не выйдет. Надеюсь, твоё добродушие сойдёт за наивность, за него тебя зрители примут, а ещё тебя полюбят за колоритную внешность. Ох, жаль, из тебя не выйдет истинного патетического героя, отличный типаж пропадает.
   Айрик, улыбнувшись, вздохнул.
   Эрин тоже не понимала выпавшую ей роль. - Да, если бы Ратвина не стало, она лила бы слёзы, но только одна в подушку по ночам. Или, как сейчас во власти бархатного шёпота насадила бы себя на меч. Но как бы она гордилась любимым, раз он сумел умереть так достойно. Разве могла бы она проклинать судьбу, когда вокруг гибнут его соратники, идёт война. Глупая курица - невеста Анакрата так и не поняла, каким сильным был её жених, и что ни разу не пожалел он о тяжком выборе. Как вообще посмела эта девушка молить суженого отступиться, если выжить - позор и бесчестие. Она должна была сказать, что за гордый поступок полюбит жениха ещё сильней, что справится со своим горем, когда Анакрата не станет, даже если это неправда.
   Но бледное лицо, исхудалая фигура, круги под глазами, печальный взгляд, и жесты женщины, подавленной тьмой бархатного шёпота, делали за Эрин всё что нужно.
   "Возможно, из нас всё-таки выйдет толк, – думал Айрик, глядя на своих соратников, что понемногу приобретали актёрский опыт и уверенность на сцене. Они не могли заменить талант, но всё же делали игру сносной. Зато голос Дий неподражаем! Она понимает всех героев пьесы: юного Анакрата, и глупую его невесту, провидицу судьбы, даже полутеневого Аниаля, самого непостижимого для обычных живых."
   Так они и двигались: весь день репетиции, вечером ночлег в деревне и непременно новое представление. Горло Дийсан уставало. После выступления ей приносили горячий отвар с мёдом, супруг успевал заранее потребовать, чтобы его приготовили у всякого владельца таверны. Останавливались не только в деревнях, но и в небольших городках, где бродячие актёры всегда пользуются успехом. Больших селений избегали. Король решил твёрдо, первым крупным городом на их пути будет Эрг – столица Велериана.
   Однажды после полудня остановились в большой деревне. Она была такой же ветхой как и все остальные на их пути. Решив спросить у высокого крестьянина, как лучше добраться до Эрга, Айрик узнал, что деревня называется Чардин. Конечно, он не сказал Дийсан её название, не посчитав его важным. Сидя за помостом на небольшой скамье, с какой до зрителей хорошо доносился сильный голос, менестрель слышала, как люди собирались на представление. Среди них двигалась странная пара. Крепкий крестьянин вёз на телеге безногую красавицу в синем платье и белом платке.
   Поставив странный экипаж на удобное место, человек замер рядом с ним. Его окружали трое детей. Четвёртый младенец лежал на руках у женщины, пригревшись на упругой груди.

   Возвратившись из приюта в дом сестры, Ане узнала, а это именно она сидела в телеге, что забрать её из монастыря настоял зять, а не родная кровь.
-  Зачем нам калека? С ней будет немало хлопот, – говорила Белина в домашних спорах.
-  Она же присылает нам деньги, на что мне сапоги справили? На что новый хомут купили? Значит, монеты брать хорошо, а взять домой совсем нельзя.
-  И правильно делаем, что деньги берём, на что безногой монеты? Они ей в монастыре без надобности, вот и присылает нам. А взваливать на себя такую обузу, ты даже не представляешь какую, а я-то её понянчила, пока её в приют не отвезли. 
   Но как ни возмущалась Белина, всё-таки муж решил по-своему. В весенний полдень зять  и сестра приехали за Ане в приют на хорошей телеге.
   "Какая она бледная, такая усталая", – думал Горвил вынося калеку на руках из кельи, кладя на соломенную подстилку.
-  Солнышко!
 Тихо сказала девушка, по щекам её текли слёзы.
-  Ну, солнышко и солнышко, – сердито буркнула сестра. - Солнца что ли никогда не видала? 
-  Да, почти не видела, только когда нас милостыню просить выносили, тогда на свету и была.
-  Так и у нас нечасто глядеть на него будешь. Я тебя на двор таскать не стану, у меня без того поясница работой надорванная, и Горвилу таскать тебя не с руки. 
-  Помолчи, Беля, – резко прикрикнул муж. - Нечего языком чего ни попадя без толку молоть. 
   Так и тронулись, сестра рассерженная, зять  угрюмый, Ане опять печальная.
   Новая жизнь встретила новыми разочарованиями. В доме сестры для калеки приготовили лавку. На ней она всё время сидела или лежала и очень много работала. Никто не знал, что это: капля Алар в крови Ане, или просто большой талант? Только полотенца, скатерти, салфетки, что она вышивала, выходили на редкость нарядными. Каждую неделю Белина забирала работу сестры, продавая её в небольшом городке поблизости на рынке, где шумели уличные торговцы. Крестьянка говорила всем, это она вышивает по ночам.
-  Зачем ты крадёшь у сестры её похвалы?
 Муж глядел сердито.
-  А на что, они ей калеке нужны? Пусть радуется, что забрали её из приюта, так и нечего даром наш хлеб есть.
-  Велика радость, лежи на лавке да трудись.
 Задумчивый Горвил отворачивался от жены. Он не знал, что пробудило в его душе пронзительное, как боль, сочувствие: чёрные ли глаза Ане? Её бледный, усталый вид? Старательная работа? Или то, что трое их с Белиной детей, мальчишки: годовалый, двухлетний и трёхлетний, постоянно трутся возле тёти? Она их ласкает, смотрит сияющими глазами, пусть по временам в них прячутся слезинки. Ане поёт простые песни, выдумывает для детей глупые истории вместо родной матери.
   Когда у зятя  было свободное время, он выносил золовку на солнце, но у крестьянина очень мало его, свободного времени. Вечная работа в поле, постоянная починка неисправных телег, упряжи, всего, что может сломаться, и что нужно чинить. В деревне Чардин Горвил был первый мастер.
   "Чем же мне помочь тебе?"
 Иногда думал крестьянин, глядя на Ане, когда она вышивала новую скатерть, напевая что-то весёлое или грустное.
   Лето миновало, наступила осень. Вместе с ней пришло облегчение в работе. Горвил начал запираться в сарае. Он что-то мастерил, то собирал, то разбирал, скручивал, вырезал. При этом крестьянин ворчал себе под нос или мурлыкал нехитрый мотив.
-  Да чего же тебе в доме-то не сидится? Лежал бы себе на печи!
 Ворчала Белина. – Ох, и надоел ты мне со своей блажью.
-  Иди уж в дом, успокойся, а то, как другие мужья в деревне, кулаком тебя поучу, и то сказать, - давно пора.
   Ранней весной крестьянин принёс в дом маленькое кресло на колёсах. На нём Ане могла ездить сама, перебираясь в него с лавки. Подлокотники и спинка были украшены затейливыми узорами.
-  Спасибо!
   Впервые проехав по комнате, золовка заплакала.
-  Это же я теперь буду хлеб в печь ставить, похлёбку варить, может и пол мыть выучусь. 
-  Это уж обязательно, а то как же! Без работы у нас не останешься.
 Горвил тепло улыбнулся. 
   "Какие глаза у неё, огромные, чёрные!"
 Крестьянин не знал, что случилось с его душой. Только вдруг радость Ане стала его радостью, боль стала его болью. Если бы не Белина, он мог бы легко жениться на ней, в руках золовки спорится любая работа.
   "А жена-то ходит на двух ногах, они несколько лет, как вместе", - кажется раньше крестьянин её любил, или прежнее чувство ему лишь чудится? Горвил сам удивлялся смятенным мыслям. Он гнал их от себя, как надоедливых мошек, только они всё равно лезут в лицо, сколько не отбивайся.
   Когда стало совсем тепло, зять снёс в доме порог, сделав вместо него пологую горку.
-  Чего ты, дурак, опять натворил?
 Удивлённо спросила Белина. - Ни у кого во всей деревне такого странного крыльца нету.
-  А вот сейчас увидишь, - муж улыбнулся в усы. - А ну-ка, Ане, попробуй-ка скатиться по нашей горе!
 Горвил глядел на свой труд с гордостью и весельем.   
   Кресло съехало вниз легко. Сестра Белины в первый раз оказалась на улице.
-  Теперь заезжай обратно.
   С некоторым трудом, Ане удалось подняться на верх.
-  Как же оно у тебя всё выходит? Я бы никогда не додумалась, пусть сама на лавке днями лежала. Это же мне было надо, а вот не догадалась бы и всё.
   Золовка глядела радостно, удивлённо.
-  А вот не знаю, так вот как-то получается. Это как хомуты чинить или телегу смастерить.
   Крестьянин стоял улыбаясь. У него были весёлые глаза, светлые волосы и усы. Вот о таком-то муже Ане мечтала тогда, когда ещё ждала замужества, зная, она первая красавица на деревне, когда Белина не могла сказать ей даже слова поперёк, раз неизвестно выйдет ли она вообще замуж раньше младшей сестры.
   "Сейчас я даже не могу отблагодарить его по-настоящему. Эх, как бы я его отблагодарила! Как бы смотрелась на нём вышитая рубашка, если бы только сестра привезла ткань, я и узор хороший уже вижу..."
   Теперь для девушки прибавилась работы. Со временем Горвил узнал, какой вкусный хлеб она печёт, как хороша похлёбка Ане, какими чистыми могут быть полы, что она вымыла. Конечно, не всё получалось сразу и так, как хотелось. Нередко Ане падала, после расстраивалась, когда не находила хорошее положение для труда. Но у крестьянской девушки крепкая кость, твёрдые руки, с каждым новым делом становившиеся сильней. Слёзы всегда сменяла улыбка и песня.
   Одна Белина всё равно была недовольна трудом Ане. Ловя взгляд, какой муж задерживал на калеке, женщина узнала, что значит, ревность.
-  Чего спрашивается ты глядишь на неё так? Чего интересного нашёл? Ну, безногая и безногая.
   Ане незаметно расцвела. На открытом воздухе при солнечных лучах её кожа вернула свой золотисто- смуглый оттенок. Крестьянка имела огромные чёрные глаза с длинными ресницами, густые иссиня-чёрные волосы. Сестра Белины укладывала их вокруг головы сложной косой. Если бы не отрезанные ноги, Ане так и осталась бы первой красавицей на деревне. Только стоит ли жалеть о том, чего невозможно вернуть?
   Вспоминая монастырь, Ане нередко благодарила судьбу за то, что та послала ей Дийсан. Это песни и вышивание дали девушке новую жизнь. Тайная любовь к Горвилу согревала дни женщины. Она догадалась, что любит зятя летним вечером, когда Горвил целовал Белину. Сердце пронзила нежданная ревность. Ане сразу устыдилась её.
   "Бесстыдная! Ты можешь любить его, только не ревновать. Никто не давал тебе право на ревность. Пусть сердце знает своё место, а любовь станет тихой болью и радостью."
   Почти так же думал и Горвил, обнимая жену. Вместо лица Белины, он то и дело видел лицо её сестры. Замечая отчуждение мужа, женщина злилась, всё сильней попрекая сестру тем, что она калека, и живёт в их доме только из жалости, раз уж они родные. Чувствуя тяжесть на сердце, Ане опять начала бледнеть и сохнуть. Если бы она не любила Горвила, так не было бы и вины перед сестрой, свой хлеб Ане зарабатывает честно.

   Лето прошло, настала поздняя осень. Однажды соседка сказала Белине, что неподалёку на поляне очень много сладкой осенней ягоды, можно нарвать её и сварить варенья.
-  Конечно, нарву, – сразу решила женщина. -  Этого-то моя сестра-калека, как раз, не сумеет сделать, она не порадует семью вкусным лакомством.
   Поляна находилась поблизости от двора, вот Белина и выскочила из дома легко одетая, боясь запачкать новую кофточку. Обновку связала всё та же Ане из белой овечьей шерсти. Ягоды, впрямь, было много. Крестьянка собирала её стремительно, зло, не замечая, как по телу течёт пот, спину прохватывает ледяной осенний ветер.
   Принеся два ведра ягоды домой, к вечеру жена Горвила почувствовала себя плохо. Ломило кости, болела голова, ночью поднялся жар. Белина сильно кашляла и бредила. Отвары, что принесла больной древняя знахарка, совсем не помогали. Когда, собрав все сбережения, что имелись в доме, Горвил поехал в город за целителем, было уже поздно.
-  К сожалению, я ничем не могу ей помочь. Вы должны были обратиться ко мне намного раньше, тогда возможность спасти больную ещё была, – строго объяснял солидный лекарь. Он знал, грудная болезнь скоро задушит женщину. Упрямые крестьяне поступают так всегда, сначала тянут до последнего, потом просто умирают. Белина хрипела и задыхалась, её бил мучительный кашель.
   Чтобы дети не видели конца, их отвели к соседям.
-  Прости меня, – прошептала сестра, не надолго придя в себя и сжав руку Ане. -  Я всегда завидовала тебе, ты же лучше меня во всём, даже мой глупый Горвил любит тебя - калеку, пусть нас поженили по сговору, - в глазах больной дрожали слёзы. -  Но вы же не бросите моих детей?! Ой, как же я сильно боюсь! Плохо вот так умирать...
-  Конечно, мы их не оставим. Они же наши, но ты верь, что поправишься, тогда продолжишь растить детишек сама, а мы помогать тебе станем. Горвил снова любить тебя научится.
-  Да, я поднимусь. Я же всегда была сильная, здоровая. Я точно сумею встать! - утешала себя больная.   

   Белина скоро впала в беспамятство, а к утру умерла. Ане горько плакала на её могиле, печалился и Горвил. Они стали вдвоём растить детей сестры. Когда миновал положенный траур, зять женился на Ане.
-  Не надо нам с тобой свадьбы, – долго отговаривала его невеста. - Что люди про тебя скажут? А Белина? Ей у Создателя совсем плохо будет, если она увидит, как ты женился на мне.
-  Дурные языки пускай сплетничают, а Белина всё равно ничего поделать не смогла бы, мы с тобой и на том свете вместе будем, от судьбы не уйдёшь. 
    Ане сдалась.
   "Горвил женился на золовке из жалости", – решила деревня, собираясь на свадьбу, которая оказалась шумной и весёлой, несмотря на то, что невеста не могла танцевать с женихом. И никому было невдомёк, что крестьянин влюблён в безногую жену без памяти. В каких красивых рубашках стал ходить он по деревне. Ане белила холсты составом, секрет которого передала ей мать, а потом делала чудную вышивку. Одна из них и сейчас красовалась на крестьянине. Сидя в тележке, которую смастерил Горвил, чтобы возить жену когда они куда-нибудь отправлялись вместе, Ане с гордостью смотрела на свою работу.
   "Какой он у меня ладный!"
 С любовью думала она.
    На помосте, в первой сцене представления появилась любовница, тогда крестьянка услышала тот низкий голос, какого ей никогда не забыть, потому что он вернул её к жизни. Сколько раз Ане спрашивала себя, куда отправилась Дийсан, когда оставила приют? Жива ли она ещё?
   "Если Дийсан сгинула где-нибудь на бесприютной дороге, это совсем несправедливо. Девушке, что возвратила ей надежду, никак нельзя погибать. Если бы не она, не было бы Горвила и маленькой дочки, что спит у её груди."
   Ане с улыбкой слушала знакомый голос и не могла его наслушаться.
-  Помнишь, я говорила тебе про слепую девушку, что научила меня вышивать, а ещё она хорошо пела?
-  А как же, конечно, помню, ты столько рассказывала о ней, что я никак бы её не забыл.
-  Горвил, это она поёт сейчас на представлении. Мы обязательно должны позвать всех актёров к нам домой. Когда мы расставались я сказала ей, в Чардине её всегда ждут. Даже если Дийсан забыла мои слова, я должна про них помнить.
-  Конечно, мы пригласим твою подругу к нам домой, позовём всех актёров. После представления я отправлю к их старшему нашего сына. Пусть он зовёт актёров к нам. Если они не согласятся, так я отвезу тебя домой и пойду к артистам сам.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/04/02/683