Хомут на Чайке

Вот правильно говорят знающие театр люди, что ружьё висящее на сцене в первом акте, на побитом  молью персидском ковре, по соседству с двумя турецкими кинжалами, в заключительном действии пьесы непременно должно выстрелить.
 
Бывает, «стреляют» и куда более прозаичные предметы...

Эта всамделишная история приключилась в уездном городе N в перестроечные времена, точную дату теперь уже и не назвать. Описуемый город N был невелик, однако и не сказать, чтобы мал, потянул бы , пожалуй, на областной, если бы в силу молодости не был бы зажат между двумя старинными губернскими центрами. Не  хватило ему землицы для собственной области.
 
        Наряду с крупным индустриальным предприятием, филиалом московского ВУЗа, краеведческими музеем, несколькими кинотеатрами и двумя крупными дворцами культуры, имелся и драматический театр, располагавший для постановок сценой одного из ДК. Нельзя сказать, что аншлаги и громкие постановки часто сотрясали зал,  были у местных обывателей дела поважней, круг завзятых театралов был довольно узок, однако культурная жизнь все же теплилась. И вот вам тому подтверждение...

Жили-были в ту пору счастливо, окнами в яблоневый сад, супруги Лёша и Леля. Дома чистота да уют, сын и дочка прилежные  школьники, бабушка добрая, заботливая, да собачонка Крошка рыженькая.По части развлечений  конечно не густо, так,  иногда в кино выбирались.
 
        И вот однажды, представьте себе, нежданно- стучит к ним в дверь соседка Тамара Митрофановна, между прочим , завуч местной школы.
Прямо с порога так и говорит:«Здорово, Соседи!  У меня вот два билета «горящих»  имеются, в наш театр на «Чайку». Не хотите ли пойти? Спектакль, говорят,  особенный. Сам Смоктуновский играть будет! Только сегодня, один день».

Ну супруги наши, будучи людьми здравомыслящими , усомнились конечно. Чего бы это звезде театра и кино, одному из Грандов нашей сцены, Иннокентию Михайловичу Смоктуновскому делать в уездном городе, да в чужой постановке? Однако, сомнений своих не выказали.

        «А почему бы нам, Леля, действительно в театр не сходить, молодость вспомнить?» — предложил Лёша.
А надо вам знать, в юности, будучи  культурными московскими студентами, наши знакомые хаживали в лучшие столичные театры.  Вживую видели знаменитые спектакли и великих исполнителей. Предметом их особой гордости была бережно хранимая театральная программка спектакля Театра им. Моссовета по роману Генриха Белля 
«Глазами Клоуна» с автографом автора, лично присутствовавшего на премьере вместе  с самим Александром Исаевичем Солженицыным. Вот это да! Два известных писателя, в недалеком будущем Нобелевские лауреаты, совсем рядом. Жаль у Солженицына взять автограф не удалось, не подступиться к нему было в коротком антракте.
 
        О эти памятные минуты прикосновения к прекрасному! Вешалка, с которой, как известно, начинается театр, увесистый номерок в кармане единственных брюк, свет рампы, тяжелый парус занавеса, неповторимая зоркость бельэтажа, антракт с суетой буфета, бутерброд с ломтиком радужной  осетрины, нарядные дамы с декольте и знойным запахом парфюма, возможность людей посмотреть да себя показать, чудо перевоплощения, а главное молодость, обостренные чувства и облако сирени в театральном саду...

        Но мы однако, ушли далеко по дороге воспоминаний. А Леля и Лёша тем временем принарядившись, надо отдать им должное в умении со вкусом одеться при всей скромности гардероба тех лет. Темно-зелёный, цвета бутылочного стекла, трикотажный костюм с замшевыми вставками был очень Леле к лицу, а ещё сапожки финские с тесненными голенищами, заглядение.
 
        Прелесть города N , была в том, что ты живя в его центре мог спокойным шагом и в считанные минуты попасть в любое культурное заведение. Это в выгодную сторону отличало его от столиц.

        Октябрьские сумерки, шуршание золотых листьев под ногами, тусклый свет фонарей аллеи сквера и вот ... яркие огни Дворца Культуры, старого, помпезного, несущего в себе  печати классицизма и ампира. Обилие зеркал, панели в бордовых тонах, роскошные люстры каскадами. Поговаривают старожилы , что большая хрустальная люстра, прежде висевшая в главном зале, приглянулась высокому московскому руководству во время одного визита, и после этого куда-то бесследно переехала. Но это так, к слову.
 
        Однако, народу собралось немало. Очередь в гардероб, даже программку купить не успели, но ничего, Чехова к сожалению на спектакле не будет, автограф взять не у кого... Хотя, несколько раз в толчее гардеробной Леля слышала шёпот: Смоктуновский, сам, он, приехал, но значения особого не придала, может и им напела, вездесущая Соседка.

        А места, между прочим, прекрасные - ближний партер!
И вот, погас свет, дрогнул и двинулся тяжелый бархатный занавес и показалась сцена.Над ней парила искусно сделанная Чайка. 
Деревянная веранда из свежевыструганной сосны, превращающаяся в малую сцену, на фоне панно с заросшим кувшинками прудом, зелёная лампа, плетённое кресло- качалка, круглый стол с чайным прибором  вокруг тульского самовара, на стенах портрет господина в мундире с эполетами, натюрморт местного мастера с антоновскими яблоками , грабли, серп и нечто подковообразной формы, лакированное, охристого цвета, показавшееся  почему-то знакомым...

        Все пошло, как положено, классика одним словом, никаких отступлений.
Нина Заречная в белом платье: « Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы....»

        В свой черёд на сцене появляется доктор Евгений Сергеевич Дорн: «55 лет, хорошо сохранился, ещё нравится женщинам,  и сейчас очарователен, а 15 лет назад был неотразим, превосходный врач, единственный порядочный акушер в губернии».

        Мать честная! На самом деле, на сцене сам Народный Артист Союза Иннокентий Михайлович Смоктуновский ! Неповторимая застенчивая улыбка, обволакивающий слушателя голос, неподражаемые, магические жесты рук с длинными пальцами. Какие паузы, какая ирония: «Выражать недовольство жизнью в шестьдесят два года, согласитесь, – это не великодушно". Что скажешь- Гранд, способный превратить «первую роль второго плана” в главную, все действо вращалось вокруг него!

        Зал гремел аплодисментами, артистов долго не отпускали, вызывая на бис.
Потом поговаривали, мол, Смоктуновский приехал в город N неслучайно, а по приглашению режиссёра местного театра- колоритного бородача, якобы давнего знакомца Великого артиста еще по сибирским временам.
Вот такая история, тут бы и закончить, но повременим.

        Полные эмоций супруги брели уже по влажному золоту листьев центральной улицы, минули белую ротонду в античном вкусе с портретами передовиков социалистического труда и поворотив у центральной площади на Октябрьскую улицу, в пять минут оказались у родного дома, а затем в  своей теплой, уютной двухкомнатной квартирке.

        Был поздний час.Тихонько, чтобы не разбудить  домашних, прошли на кухню. Леля с любовью оглядела свой «теремок»: старый светло-голубой, с ароматом ванили и корицы буфет, плафон в виде искристой медузы, большое керамическое блюдо с ярким пышнохвостым петухом, деревянные доски, украшенные резьбой и выжиганием- детское рукоделие.

        От избытка впечатлений спать не хотелось. Супруги усевшись за столом на табуреточках принялись пить чай с собственноручно, деревянным пестиком толчённой с сахаром чёрной смородиной, намазывая оную на добрые куски свежего нарезного батона.
 
— Лешенька,  как  всё-таки славно вышло, и молодость вспомнили и игру Мастера увидели вживую. Будет чего детям рассказать.

— Да, Лельчонок, Смоктуновский- гений, но и наши артисты молодцы, не тушевались перед знаменитостью. И декорации красивые и свет. Нужно теперь почаще в театре бывать, чтобы форму поддерживать. Одичали мы маленько за своей рутиной.

— Леля заметила: «Однако, осадок немного грустный, по сути своей трагедия: все несчастливы, терзаются от неразделенной любви, понимания собственной никчемности, неудовлетворенности собой, доходит до самоубийства. Как  страшно, и это образованные и обеспеченные люди! Хотя, все относительно: тот же доктор Дорн, говорит, что у него ничего нет, «за 30 лет беспокойной практики собрал пару тысяч, да и те прожил недавно за границей» . Вот мои родители почти по 40 лет отработали врачами. Сказать, что практика у них была беспокойная - это ничего не сказать: война от начала до конца, после по-чеховски самоотверженная, тяжелая работа фактически земского доктора. Отец скорую помощь с нуля создавал, на повозках выезжал к больным ночью. Мама тоже тяжко трудилась . Зато собрали маленько на сберкнижках, себе на старость и даже детям немножко. За границей, правда, были только за казённый счёт в составе 3-го Украинского Фронта, своих денег издержать не могли.

Вазочка с толчённой смородиной пустела...Ох, до чего хороша: глянцево- чёрные , с кислинкой целые ягодки, в густом, блестящем желе из сладкого сока. Трехлитровую банку можно съесть, что там вазочка.

        Разговор продолжался своим чередом.
— Послушай, Лёша, мне бы очень не хотелось показаться глупой и невежественной, декорации, конечно-чудо, однако, я право не пойму зачем на сцене, точно рядом с портретом какого-то господина повесили сиденье от унитаза? Леля покраснела: «Я точно видела, деревянное,  лаковое . У нас в уборной такое было, пока на пластиковое не перешли».

— Ну, это ты , дорогая, хватила, — урезонил Лёша. Откуда там на сцене взяться сиденью от унитаза? Вот ведь женская фантазия куда завела!  Надо мозгами пораскинуть...Постой, должно быть это была  часть декорации от другого , прошедшего спектакля ,  подкова символическая, или часть сбруи лошадиной... Хомут какой- нибудь. Точно, Хомут! Тут, кажется, «Холстомера» по Толстому раньше ставили, вот и забыли снять.
А может, и к «Чайке» специально повесили хомут, имение ,сельская местность все-таки, жизнь народа надо показать!
 
       Алексей был человеком начитанным,  детективного мышления и весьма прогрессивных взглядов, склонялся даже  в некоторых в рассуждениях к дессидентству, но нраву несколько язвительного.
Помолчав, он продолжал: « Хотя , знаешь, может тут глубокая мысль заложена режиссером! Может это в самом деле было сиденье, или там крышка от унитаза!
Все персонажи мучаются , губят себя неразделенными чувствами, страдают от своих
«маленьких трагедий» . Беспросветный декаденс!
А Империя уже на полных парах несётся к катастрофе: власть бездарна, крестьянство лишено права на  землю , которую возделывает, национальный вопрос не решён. Грядут война и революционная смута!
И эти умные, образованные люди ничего не хотят менять, варятся в своём соку!  Представь себе любого из них лет через 10-15 с момента действия пьесы. В самом лучшем случае :«белые акации- цветы эмиграции», а в худшем...ласковые объятья ВЧК.
Они просто прос...ли страну! Отсюда может быть и на унитаз намек! Глубоко роет Режиссёр»

      Точно, женщины нас превосходят в наблюдательности.
Леля нежно поцеловала мужа в красноречивые уста.
Было уже за полночь. Утомленные супруги отправились почивать.
Ветер перестройки уже во всю стучал в двери  старого дома. Золотые липы под окнами горько плакали листвой о своей и чей-то судьбе.