Васильковая страна или Фонари в долине Эмбервуд Г1

                АННОТАЦИЯ

Повествование начинается с убийства, но это отнюдь не детективный роман. Роковой случай сводит два одиночества – двух женщин разных поколений.
Это история об искренней дружбе, об отчаянной попытке найти свое пристанище и о том, что способность собственными руками сотворить чудо для ближнего, подарив ему новую жизнь, - есть высшее проявление человечности и милосердия.
И не важно где ты живешь – в Англии, Америке или России – свою волшебную страну, свой Эмбервуд, можно обрести, не уезжая за три-девять земель.

                «Творческий человек это ребенок, который выжил»

                Урсула Ле Гуин

                «Однажды ты станешь таким взрослым,
                что снова начнешь читать сказки»

                Клайв С. Льюис

                ГЛАВА 1.

Примерно в 5 часов утра меня разбудил громкий всплеск воды. Вернее сказать не разбудил, а скорее отвлек от моих еженощных попыток заснуть.
Сначала я подумала, что мне просто показалось, и я не придала этому особого значения. Но сомкнуть глаз уже не смогла – какая-то потусторонняя сила, первобытный страх или скорее мое врожденное чувство любопытства выдернуло меня из постели. Ощущая сильную духоту, мне нестерпимо захотелось на воздух.
С едва уловимым ощущением того, что сегодня непременно произойдет (или уже произошло) что-то значимое, что перевернет всю мою дальнейшую жизнь, я вышла на улицу, не обратив внимания на то, во что была одета. Это знание будоражило меня, волновало, радовало и пугало одновременно. Как ребенка, который в первый раз без родителей выходит на улицу.
Взойдя на мост, который тускло освещали догоравшие словно свечи в пироге фонари, я заметила, что в воде, у самого края набережной плавает книга. «Что за люди, скажите на милость? - подумала я. - Вместо того, чтобы отдать ненужную книгу тому, кому она нужна, ее просто вышвырнули как обертку от конфеты». Как бывшая студентка факультета культурологии я не могла пройти мимо этого проявления несправедливости и варварства.
Вообще, я всегда болезненно переносила какое-либо пренебрежение к интеллектуальному труду. С самого своего детства я не понимала почему те, кто старается привнести в мир что-то новое ценятся гораздо ниже тех, кто старается у этого же мира побольше урвать. Вся моя жизнь это история отчаянной и безрезультатной борьбы с таким положением вещей. Дома я разрисовывала стены, в младших классах – била одноклассников, которые разрушали мои замки из песка и рвали рисунки ради своей скотской забавы. Наказывали меня, а не их. С тех пор я уяснила для себя, что разрушить созданное другим – дело житейское, а врезать за это по затылку – «серьезный проступок и испорченная характеристика». Взрослые не видели в таком поведении ничего дурного: «Ребенок что-то ломает, значит так он познает мир».
Таким образом, детский вандализм поощрялся. Познавая окружающий мир, маленькие «вандалы» разрушают мир маленьких творцов, права которых никем не защищены.
Ломать не строить! Тот, кому не дано творить, пытается оставить свой след и привлечь к себе внимание хотя бы разрушением.
Тем паче, что это гораздо легче.
Когда же обстоятельства вытеснили меня из исторического пригорода и поселили в этом бетонном чудовище на Бейзмент-кроссуолк, я заболела по-настоящему и с тех пор не могу поправиться. Каждый день я говорю себе: «Этот дом меня угробит»…
Это здание гнетет меня и высасывает все мои жизненные силы. В свои тридцать лет я превращаюсь в развалину. Врачи говорят: «ничего генетического или приобретенного. Сплошные нервы и психосоматика».
Так вот, мое столь трепетное отношение к искусству заставило меня стать участницей всей этой истории, о которой я попытаюсь поведать во всех подробностях.
Удивительно, но тогда – именно в тот день, именно в тот час - в довольно оживленном районе Лондона на улице не было никого кроме меня. Никого, кто мог бы оказаться на моем месте или стать соучастником событий, втянувших меня в свой непредсказуемый водоворот. Воистину судьбоносное стечение обстоятельств.
Рассмотрев спасенную книгу ближе, я увидела, что это, скорее всего, дневник: какие-то страницы были написаны от руки, а какие-то напечатаны на машинке и вклеены. От воды чернила сильно смазались, но при желании большинство слов еще можно было прочитать. Главное – успеть высушить то, что осталось.
Придя домой, я положила книгу сохнуть на батарее и, поняв, что досыпать мне уже некогда, начала собираться на работу.
Два последующих дня я была загружена делами и про дневник забыла напрочь. Вспомнив о нем, я нашла его ссохшимся, со склеенными страницами. Пообещав себе попробовать расклеить их завтра, я отправилась спать.
На следующее утро, выйти из дому мне помешала полиция.
- доброго утра, инспектор Донован, имею честь говорить с миссис?..
- мисс Джой. Маргарет Джой.
- мисс Джой, я вижу Вы спешите по своим делам, но мне необходимо украсть  несколько минут Вашего времени, чтобы задать всего пару вопросов.
- я вся внимание.
- мисс Джой, Вы давно живете в этом доме?
- около года.
- за это время Вы успели познакомиться с соседями?
-боюсь, что нет, сэр. Я рано выхожу из дому, возвращаюсь поздно, а в выходные стараюсь вовсе уехать из города, понимаете, у меня нездоровые легкие…
- понимаю. Значит, Вы не были знакомы ни с миссис Корнфлауэр ни с ее дочерью Грэйс?
- Нет сэр, не могу сказать, что что-нибудь о них слышала.
Он нахмурил брови и протянул мне листок.
- тем не менее ознакомьтесь. Если к Вам вдруг поступит какая-то информация – дайте нам знать. Всего доброго.
На листке было написано объявление:
«ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК. Элизабет Корнфлауэр 1950 года рождения, жительница Лондона. Ушла из дома предположительно 19.05.2010. находится в невменяемом состоянии, остро нуждается в психиатрическом лечении».
Несчастная женщина… выходит, она пропала два дня назад и ходит неизвестно где. Может ее и в живых уже нет! Мда, больше всего в жизни я боюсь потерять зрение, движение и особенно рассудок.
Такого горя никому не пожелаешь.

ГЛАВА 2: http://www.proza.ru/2019/04/03/1655