Black-eyed, broken home

Уставшие глаза; волосы, промокшие на дожде и растрёпанные ветром; зонт, вылетающий из рук, готовый вот-вот перевернуться; дрожь от холода где-то под чёрным пальто и свитером того же цвета. Других красок не существовало. Опаздывающий на трамвай человек. Бесчисленные лужи, которые ты даже не пытайся переступить. Синяки под глазами и немного злой взгляд, хотя, скорее уставший, не желающий лицезреть действительность, сливаться с осенью. Запотевшие стёкла трамвая, сквозь которые едва проглядывают капли дождя. Листья ещё даже не опали.

Всё это становится легче пережить для меня лишь там, где ты лежишь на моих коленях, закрываешь глаза, а я теряю руки где-то в твоих волосах. Там – единственный дом, и, даже будучи разбитым однажды, он – самый важный. Но, видно, «скитальцем неустанным»* быть мне только таким образом, ведь однажды своим домом я считала поэзию, искреннюю и чистую, которая стала причинять боль, словно предатель того, кто всего лишь нашёл где-то тепло и решил, что оно вечно. Нет никакого дома в писательстве, оно – лишь причина, по которой я умираю и причина, по которой я ещё не сделала этого окончательно! Но и в том что я назвала своим единственным домом, может не оказаться той вечности, которую... ах, разве я здесь в поисках вечности?

*Отсылка к А.Рембо, «Убогая мечта»