078. Цесаревич Николай - принцессе Аликс

Письмо Цесаревича Николая Александровича принцессе Гессен-Дармштадтской Аликс.
На английском языке с переводом на русский.

May 21/June 2 1894.  Гатчина.
№ 31.

My own sweet bellowed Darling,

Thank you oh! tho much for your dear long letter, that just arrived when I came back from Tea, with Papa. A loving tender kiss do I press upon your sweet lips. All you say goes straight to my heart & make it leap for joy & for gratefulness! I feel sad, when reading your letters, on approaching their end & must begin to read them over again! Darling, but what is there to be found in my eyes?// Really! they are just the same like other people’s eyes! If you wont to admire real splendid eyes – you must go to Egypt & see the Arabs!

And... those two lovely big eyes – as deep & of the colors of the ocean – I could not look at, fearing to drown in them, can I ever find others to match them? No, never! Such light burns in them, so pure & quiet are they and yet oh! so bewitching! Sweety, when shall I be able to press my lips upon them again? Soon, let me hope, very soon! Darling, forgive me for repeating it, but the nearer the// day approaches, the more impatient I feel; I am simply dying already from being so now!

Alixy-dear, you must take care & not catch cold, during your bathing especially, because I also have a right to wish that my girly-darling should look healthy & strong, when I see her again. That bright color too, in yr cheeks – it suits so, my sweete’s, delightful complexion!

I want you (so does every one here too) oh! I want you so awfully my beloved little lass – to claps you in my arms & to put my head gently on your shoulder! Душка!//

Your ancient photo stands here on my left – the one I got at a station in Prussia on my way back, the little flowers are still hanging round the frame, tho! They have become shrivelled up; I think it a very touching idea & a marvelous coincidence!

I got a packet from Ella this morning, lots of photos of different size of my Darling’s portrait by Kaulbach – I shall bring them with me to England, as I have no right of giving them away without your consent! Groups are quite a different thing – nearly all are gone; but of course I have kept one of each kind for myself.//

This morning atlast I went out riding with three of my officers. The weather was warm & fine, but the soil was frightfully dirty & slippery on account of the deluge that was pouring & seems to be inclined to come back – all these days. We rode to the enormous field where the troops manoevre & march pass in Papa’s presence – called – Военное поле! Well, upon arriving there we stopped to look on at the exercising of a strong battalion of our landsturm. That is called – ополчение in rus. and the men composing it – ратники, an old word wh. meant// warriors in ancient times. I say must it interested me greatly as I have never been present at the drilling of this sort of men, who have never served in their lives! Really, there was not much difference between them, who are only called in for a month, and regular soldiers, who serve 4 years. It looked very picturesque that long long line – drawn up against green grass behind it. They had their shirts only as it was hot: the 1st comp. red, the 2d blue, the 3d white & so on in the same order! Their outlook too pleased me immensely; splendid grownup men with enormous beards &// looking as happy as children, not the least annoyed or bored with the heavy weight on their backs!

On our way home I must say I was rather naughty: setting my horse at a sharp gallop I made my poor comrades (who are after all infantry-officers) follow me tearing along; whether it was willing on their part or not – I don’t know; but the result was they walked on crooked legs the rest of the day!

We lunched after that & at 5 I arrived here, for tea. Paul also came & Dmitri was on duty – so a little part of the family collected for Papa’s dinner, wh. I was glad of!//

Toria sent me the notes, which she herself copied out, for those verses “Wait, Strive & Pray” I sent you in one of the first letters. It is a pretty tune & must be played a slow valse time. I shall bring it too & my Darling will perhaps consent to sing it. It is low, therefore it must suit my girly’s voice, won’t it?

My own sweet love, I have again been reading your dear letter over once more & have not thanked you for your pretty verses – both English & german; the letter I could not make out at once, but now I understand them. Darling, you are much too kind, you spoil your old cow!

Forgive me, sweetest dear for driving you into the 3d sheet, mad chatter-box that I am! But you see, my heart is always so full of you and still I cannot often write as I would like to, mostly nothing comes out! And then you should hear how your cow can swear! Ho! ho! ha! Ha!

Yesterday I only got Xenia’s first letter, quite impossible – sogar ein unverschahmtes Brief von meiner noch nicht verheirathened? Schwester! So that right? Donnerwetter!!!

How did you spend your dear birthday? If only could have spent it by your side, my love! But good-night now, sweet girly-darling mine, it is late! Si I leave off with blessings and many tender kisses, primrosy!

June 3d. Good morning, dsrling! Ich hoffe sie haben die Nacht wohl geschlafen? I have got no Schneiderlein to help or correct me!

The morning air, streaming through the window, is delightful; I see all the lilac shrubs in full blossom & can smell them from where I am sitting. How they put me in// mind of Darmstadt & of our drive to Kranichstein. Ernie who pulled down a whole tree to the horrors of the gardener! Whenever you write to him – to dear Ernie – do give him my fondest love!

Directly we are leaving for town, as it is the day of Grandmama’s death. We shall be back at 3. So good-bye my own sweet little girly-darling. God bless you [cross drawn] & protect you ever & everywhere. Many tender kisses & still more fondest love to you, my Alixy-dear – fr. yr ever truly loving & devoted Nicky.


21 мая/2 июня 1894.       Гатчина.
№ 31.

Моя дорогая и любимая,

Благодарю тебя, бесконечно благодарю за твое большое любящее письмо, которое пришло, когда я закончил пить чай с  Папa. Нежно и горячо целую твои уста. Все, что ты говоришь, идет мне прямо к сердцу, заставляя его биться быстрее от радости и благодарности! Мне становится немного грустно, когда, читая их, я приближаюсь к концу, и тогда я начинаю читать их заново! Дорогая, но что там такого особенного в моих глазах?// Они такие же, как и у всех! Если ты хочешь увидеть действительно прекрасные очи, тебе надо поехать в Египет и поглядеть на арабов!

И … те чудесные огромные глаза океанской глубины и цвета – я не мог в них смотреть, боясь утонуть – могу ли я найти такие же? Нет, никогда! Такой свет виден в них, такой покой и чистота, и как они завораживают! Любимая, когда же я смогу их коснуться губами? Скоро, позволь мне надеяться, что скоро! Дорогая, прости, что повторяюсь, но чем больше приближается тот// день, тем меньше терпения у меня остается. Я просто умираю от этого!

Аликси, дорогая, осторожно, не простудись во время твоих ванн, ибо у меня тоже есть право желать, чтобы моя девочка была сильной и здоровой, когда я приеду навестить ее. Этот яркий румянец на щеках – он так идет тебе, милая, прекрасный цвет лица!
Я очень хочу (так же чувствуют и все остальные здесь) о! заключить тебя в свои объятия, моя любимая, и нежно положить тебе голову на плечо! Душка!//

Слева от меня стоит твое старое фото, то самое, что сняли в Пруссии, когда я собирался назад. Те маленькие цветочки, хоть и подувяли, но все еще обрамляют снимок. Я считаю, что это очень трогательная мысль и чудесное совпадение!

Сегодня утром я получил от Эллы посылку со множеством фотографий разного размера портрета моей любимой, выполненного Каульбахом, – я их возьму с собой в Англию: у меня нет права раздавать их без твоего согласия! Групповые снимки – дело другое – я почти все уже раздарил, конечно же, предварительно сохранив для себя по одному каждого вида.//

Наконец-то этим утром я отправился кататься с тремя офицерами. Погода была теплая, просто чудесная, но почва вся размытая и скользкая из-за того потопа, что изливался на нас недавно все дни, и, который, кажется, грозит вернуться. Мы направились к огромному полю, где раньше, в присутствии  Папa, войска упражнялись в маневрах и строевой подготовке, это так называемое Военное Поле! Итак, прибыв туда, мы все остановились посмотреть на упражнения батальона нашего ополчения. Да, по-русски, это называется ополчение, а люди, его составляющие – ратники, это старое слово обозначало// воинов раньше. В общем, меня это очень заинтересовало, ибо раньше я никогда не присутствовал на учениях людей, которые никогда не служили! На самом деле, они уже не очень отличались от солдат, которые служат по 4 года. Выглядели они очень живописно: длинная-длинная шеренга на фоне зеленой травы. Так как было жарко, на них были лишь рубашки: на одном – красная, на другом – голубая, на третьем – белая, и так далее в таком же порядке! Их внешний вид также мне очень понравился: прекрасные молодцы с огромными бородами,// они выглядели счастливыми, словно дети, не выражая ни малейшего признака скуки или неудовольствия от тяжестей, наваленных на их спины!

Когда мы ехали домой, я должен тебе признаться, что сильно расшалился: погнав лошадь быстрым галопом, я заставил своих бедных спутников следовать за мной (а они же офицеры пехоты), хотели они того или нет – я не знаю, но в результате, остаток дня они проходили на согнутых ногах!

После того мы пообедали, и в 5 я прибыл сюда на чай. Пришел и Павел, Дмитрий был на службе – так что малая часть семьи собралась на ужин с  Папa, чему я был рад!//

Тория прислала мне ноты, которые сама выписала для тех стихов «Жди. Стремись. Молись», что я посылал тебе в одном из первых писем. Это прелестная мелодия, которую надо исполнять в медленном ритме вальса. Я привезу также и ее, и, возможно, моя дорогая согласится ее спеть. Тональность довольно низкая, так что подойдет к голосу моей девочки, не так ли?

Моя любимая, я снова перечитывал твое чудесное письмо и вспомнил, что не поблагодарил тебя за прекрасные стихи как английские, так и немецкие; последние я не сразу разобрал, но теперь все понимаю. Дорогая, ты слишком добра и очень балуешь старого Теленка!

Прости меня, родная, за то, что начинаю третий лист, что я за болтун! Но, видишь ли, мое сердце так переполнено тобой, и, несмотря на это, я не могу писать так часто, как мне бы хотелось, так что почти ничего не выходит наружу! И тогда ты послушала бы, как бранится твой Теленок! Хо! Хо! Ха! Ха!

Вчера я получил только первое письмо от Ксении, совершенно невозможно – совершенно невозможно – неужели мое письмо не было принято во внимание? Сестра! [нем.]! Это правильно? Гром и молния! [нем.]!!!//

Как ты провела свой чудесный день рождения, дорогая? Если бы только я мог быть в этот день рядом с тобой, любовь моя! Но сейчас спокойной ночи, моя родная девочка, очень поздно! Я прощаюсь, благословляя и нежно целуя тебя!

3 июня. Доброе утро, дорогая! Надеюсь, ты хорошо спала этой ночью [нем.]? У меня нет Шнайдерляйн, которая бы поправляла или помогала мне.

Утренний воздух, врывающийся через окно, просто восхитителен, вижу кусты сирени в полном цвету и дышу их ароматом прямо там, где сижу. Как они напоминают мне// Дармштадт и нашу поездку в Кранихштейн. Эрни, который завалил целое дерево, к ужасу садовника! Когда бы ни писала ему, дорогому Эрни, передавай ему мою самую горячую симпатию!

Мы отправляемся прямо в город, так как сегодня годовщина смерти Бабушки. Вернемся к трем. До свидания, моя нежная милая девочка. Благослови тебя Бог [нарисован крест] и защити всегда и везде. Множество нежных поцелуев, моя дорогая Аликси,
Твой любящий, верный и искренне преданный Ники.