Грибные войска августа

   Ярко  - розовая  полоска  зари  просочилась  сквозь  плотные  белесые  облака. Как  пожаром  охватило
высокое  небо  на  востоке. Сумерки  между  тем  синели, редели,  на  рассветном  небосводе  гасли   мелкие  звёзды. От  дерева к  дереву  тянулись  длинные  кружевные  тени  вперемешку  с  золотисто-мягкими  бликами  зари.      
Скоро  должно  показаться  солнце.
Лучи  восходящего  солнца,  ласкали, расплёскивали свой  тёплый  золотой  свет в  округе.   
Утро  распахнулось  широко, неоглядно. Приятной  желтинкой  отливали  прибрежные  ивняки- они –то и теплили  остывшую  воду в  речке   Пекше
На  околице  деревни Напутново целый   выводок  ромашек и  одуванчиков- вторым  заходом  зацвели!
На  взгорке за  речной  излукой, между  двух  сосен-малиновый  шар, такой  броско-яркий. Откуда  он  тут  взялся?  Ага, всё  ясно:  это   волчье  лыко  вторую  молодость  встречает.
А  по  дуге  большого  омута  выстроились  осины,   их  не  признать,  будто  на  ветки  сели   жар-птицы, волнуются, шумят, хотят  улететь  и  не  могут.
Благодать  в  августе  в  лесу! Душа,  словно  поёт: забываются  все  бытовые  неприятности, а  тихая  охота  за  грибами- нечаянная  радость.
У  настоящего  грибника  острый  глаз, всё  он  видит, всё  он  знает, всё  замечает и всегда у  него есть  в  запасе  тайны, сокровенные  места.
  Солнечно, тепло, тихо,  как  будто  ещё  не  исход  лета
Только  перебрёл  лесную  речонку Ржавку, по  брёвнышку, только  вступил в  молодой  сосняк,   
как глаз  засёк на  хвойной  подстилке  странные  взрывы: под  молодыми сосёнками  землю  вспучило,
приподняло    местами. Молодые  маслята!
Какими-то   растерянными  стайками  носятся, как  самолёты  дрозды-рябинники,  высматривая   гроздья рябины. 
Тропинка  всё  мне  показывает. Прямо  передо  мной
открылась, как  дверца  широкая  просека, освещённая   спокойным   солнцем.  Края  отбиты  зелёными  строчками  елей. 
Дикие   утки  пролетели  к  лесному  озеру  «Пихтор»
Вслед  за  ними  просвистел  крыльями  чирковый  селезень. В  густом  папоротнике  отчётливо  виднелась тропа, проложенная  лосями:  шли  к  озеру,  на  водопой, без  остановки.
Замелькали,  кружатся  жёлтые   листья  берёз.  Огненными  кострами запылали  рябины  на  берегу, а  ивняки, словно  повторяют  речную  излуку, с лёгкой  желтинкой. Такой  броский  разноцвет  кругом, что  невольно  думаешь, что  перед  тобою  поздние  радуги. Глаза  сами  поднимаются  к  небу, ищут  это  зыбкое, но  захватывающее  сияние, зрелище. Глядишь  и  восторгаешься от  этой  дивной  красоты  красок, солнечных  бликов.
  Где –то  совсем  недалеко  стрекотала  сорока, стучал, как  молотком   труженик- дятел.
Было  тихо.  Тишина  исхода  лета  завораживала. Глубокая –глубокая и  спокойная.  Утренний  лес  переполнялся  тишиной.  Воздух  свеж, отраден, дышится  легко,  пахнет  листьями, дождевой  водой, созревшей  брусникой, грибной  запах  кружит  голову
И  как  просторно  становится  кругом, что  дух захватывает!
Петляющая, слабая, еле-еле  видимая напрямик тропинка   секла  березняк, залог  на  две  равные  части и 
выводила  к  двум  оранжевым  соснам, которые  были  как  бы  воротами  в  сосняки, в чащобу.   
Сосны крупные, высокие, просторно  стоят  друг от  друга, кора у  одних  оранжевая, у  других светло  - .жёлтая, у  третьих  ярко- бронзовая. Вокруг  сосен россыпью  росли  маховики, десятка  два  набрал  на  соленье.
 
   Вдоль  тропинки, словно  бравые  солдаты  стояли  приземистые  подосиновики, с  красными  шляпками    
Гляжу, накланяюсь: вышли  из  одного  корня два брата- близнеца, а  потом почему-то отделились друг от  друга, словно  поссорились, и  разом  помирились, 
соединились  шляпками. Шляпки  загорелые  на  солнце, но  каковы  красавцы?   
Оба  брата  литые, словно  выточенные  из  красноватой  меди. Вот  это  удача, повезло,  как  повезло. Но  рядом  стоящие  братцы мелковаты, словно  куколки  в чепцах.
Сколько  таинственных  загадок, сколько  неоткрытой  красоты в  одной  такой  грибной  композиции.
А  на  самом  краю  сосняка, в  зелёной  траве, на хвойной  мантии сумел  разглядеть  крохотные  серо-зелёные кружочки, которые  хитро,  прятались  под  молодыми  соснами. Рыжики.   
Вот  уже  когда начинается  тихая  охота  за  каждым  грибом. Как   они  прячутся, таятся под  хвойной  подстилкой, скрываются  под  пушистыми ветками сосен.
Глаза  привычно  бегают по рыже-войлочной  подстилке  из  хвои. И  сразу  засёк и одно, и  второе, и  третье светло-жёлтое  пятно. Знаю, что  рыжики  растут  не  поодиночке, с  семьями, стайками, выводками. Жёлтая  опавшая  листва  растущих  рядом берёз маскирует, прячет  притаившиеся  рыжики, попробуй,  заметь этакий рыжеватый крохотный  грибок.
Не  тороплюсь  уходить с этого  места, где нашёл  первый  крохотный  рыжик. И  раз, и  два, и три обхожу  каждую  пушистую сосёнку и  всё  отыскиваю, отыскиваю  грибы- пропуски, нагнёшься под  сосёнку, а  там,  под  зелёным  навесом, семейка, выводок 
 в  пять, шесть рыжиков, тесно  сбились  в кучку,   думают, что  их  никто  не  найдёт: все  чистые, без  единой  червоточинки. 
Вот  и  засыпал  левый  край  корзины молодыми  маслятами и  солнечными  рыжиками. Рыжики  самые  лучшие  грибы для  маринованья.
Теперь  куда?  В  Метенинские   сосняки, в   ельник, там под  молодыми  ёлками  часто  встречаются  боровики.
В  сумеречном  ельнике, под  молодой  ещё  ёлкой, случайно  столкнулся « лицом  к   лицу»  с  самим  боровиком- царём  грибным.  Богатырь, ядрёный, ножка, словно  выточенная  из  берёзы, белая-белая, а  шляпка  светло-коричневая. Нашёл  один, а  рядом  притаились  и  другие.
Обшарил  каждую  ёлку, вот  ещё  один  попался,  третий, целая  семья  полезла  в  мою  корзину.
А  вот  у  старой  шатровой  ели, в папоротнике  попался- боровик  на  шляпке  которого  дрожали  зернистые  капли  росы. Я  медлил, любовался, не срезал. Уж  больно  хорошо он  сидел под  елью.   
 Наверное,  ели  было  жаль  расставаться  с  таким  красивым  соседом.
Признаться, поначалу я  вёл  счёт  боровикам и  где-то на  пятом  десятке сбился  со  счёта. 
В  дальнем  углу  зрелого  ельника выскочили, продрали,  хвойную  подстилку  еловые  грузди. Чуть разгрёб  подстилку, лесную  прель под  ёлкой-и  под ножиком  заскрипел  жёлтый  груздь.  Первый.
Потом  нашёл  ещё  два  десятка еловых красавца. Какой  у  груздей тонкий  и  крепкий  аромат, какой  волнующей  лесной  запах.
Азарт  грибного  поиска  продолжался.
- Вы  только  гляньте- какая  удивительная  картина!
Надо же! Что  уродилось в  лесу, под  берёзами!  Чудо, да  и только!
На  одном  корне  выросла  целая  семейка  подберёзовиков, с  чёрными  шляпками. В  центре подберёзовик-папа, а кругом пятеро  детишек,
все- как  на  подбор: ростом  наполовину  меньше «папы»  Но  такие  ладные,  крепкие, литые. Глаз  не  отвести  от  красавцев- серых  зайчат.   
Я  постоял, отмахнувшись  от  настырных  комаров, разглядывая  крупного  ежа.     Откуда  он  тут  взялся, откуда  пришлёпал?
Ёжик  успокоился,  затих. Шевельнулись  еловые  лапушки  и  надёжно  укрыли  колючего  отшельника. 
Муравьи  кипели  под  сосной.  Тут  была у  них  своя  жизнь, в  которой  нет  доступа  постороннему. Мураши  азартно  работали, строили  новый  муравейник. Айда,  мураши, вот  какие  молодцы!
Юркая  четырёхкрылая стрекоза, шевеля  прозрачными  крыльями,  кружится, кружится  над  дождевой  лужей, и любуется  своим  отражением.
Как  тонкий  поясок  петляла, пряталась  в  кустах  тропинка, причудливыми изгибами  огибала  молодой  рябинник.  Интересно  было  наблюдать за  юрким  дроздом-рябинником: прилетел, поклевал, поклевал  ягоды, улетел и  тут  же  возвратился. Как  приманивают  поспевающие  гроздья  ягод, не  оторваться.
 Птичка –трясогузка, вся ровно сизая, и  на  груди у неё  чёрный  галстук, стремительная, хвост  длинный, а ножки  тонкие, как  спички. Всё  бегает, всё  бегает  взад и вперёд  по  краям  лужи и  вдруг:- Цап  червя!
Цап  другого!  И  опять принялась  бегать  взад и  вперёд.  Суетная,  какая  птица!
Стало   очень  тихо  и  тепло. Услышав  мои  шаги,  тетёрка  вышла  из кустов, тихо  квокча, а за  нею  пёстренький  выводок, точно пуховые шарики  перекатывались  в  траве. Волнушки  попадались  всюду. В  желтеющем  папоротнике  нарвался на  целую  плантацию  волнушек. Волнушки  в  траве, как  птенчики, радужных  птиц. Шляпки  у них  розовые, на  срезе проступает  розовое  молоко. Попадались  волнушки величиной  с монету,  попадались с  бублик, попадались и  большие, как  оладьи,  намазанные  брусничным  вареньем. У  каждой  волнушки под  шляпкой  пушистая  бахрома, розовый  шарф.
Корзина  быстро  наполнялась, стала  оттягивать  руку 
-волнушки, еловые  грузди, маслята, рыжики, а  поверху два  боровика, тугих, с  коричневой  подпалиной  на  шляпках, как  пропечённые  пряники.
  Дня ещё  было  много  впереди, солнце в  самом зените, руки  умыты  липким  молоком  волнушек, нашёл  ещё  два  боровика, полакомился  сладкой, спелой  малиной. Дух  захватывает  от красоты  лесной-  трогательное  и  очаровательное  время   
конца, исхода  августа.
Над  болотом кружились, кричали, трубили  журавли.
Они  то  рассыпались в  поднебесье в  беспорядке, то вытягивались  в  клин, углом, словно  прощались  с  ласковым  летом.   
На  сосне захлопал  крыльями  рябчик, тотчас отозвался с  соседней сосны, фырканьем  выводок- рябчиковая  семейка.
  Я  ходил  по краю  порубки, расшвыривая  листья  берёз   палкой, искал  золотистые  лисички. Вышел  на  солнечную  сторону, а  там  целая  солнечная  дорожка  лисичек.
  Прилетел  на  бородавчатую  берёзу,  трепеща  от  восторга  крылышками, зяблик  и  запел  звонкую мелодичную  песенку. Когда  солист  исполнял, мелодию, у  него  дрожало  каждое  пёрышко,  вот  как старается  певец  напоследок.
Прошёл  распахнутую  опушку, со  старыми  пнями, затерявшимися в  поблекшей  траве. Спустился в  низину, перечёркнутую притихшим  ручейком, где  по  краям, под  берёзами  росли  толстые  и  губастые  лисички. Нарезал целый  пакет и  положил  отдельно. 
   Очень  жарко  стало, и  от  долгих  переходов  пересохло  горло и  до  смерти  захотелось  пить. Но  не идти же  в  такой   славный  день в  деревню Метенино, с  такими  гостинцами  Берендея!  Перетерпел.   
Я  вслушивался  в  едва  внятный  шелест  опадающих  листьев, в  пискливый  голос  шустрой  синички.
Жаркими  языками  пламени  трепетали  осины. Приковывали  взгляд и  светло-жёлтые  стоящие рядком  дуплистые  липы, буроватые  кудри  подросших  дубков. 
Нежданно  встретился вновь, который  раз  с  «королём» боровиком. Нашёл  один, а рядом  в  траве притаились  ещё  два.
В  молодом  осиннике, что  заполнил  закроек  поля, взял  в  двух  местах ещё  десяток  подосиновиков.
Нет, не  оторваться  мне  от  такой  увлекательной  охоты,  тихой-тихой.
На  опушке  повстречал обрамлённый  седым  мхом  пенёк, с  тонкогубыми  опятами. Они  сбились в  кучку, будто  цыплята-глупыши. И  когда   срезал  их, то   набрал  целую  горсть  спелой  брусники. До  чего  же  сочная   ягода.
Тропинка  петляла, жалась к  берегу  речки  Пекши. Крупная  кряковая  утка  вылетела  из камышей, полетела  над  руслом, но  потом,  сделав  полукруг, и стала  приближаться  к  тому  месту, с  которого  только  что  взлетела.
Спокойно  вышли  из  кустов  кабаны  и  стали  рыться на  берегу в  поисках  сладких  корешков.
Вдруг  приметил  барсучиху, которая  выглянула  из  норы, вылезла, подняла  нос  вверх, понюхала  воздух, а  затем  решительно  повернулась и  неторопливо  исчезла  в  норе.
Шёл  по  земле  золотой  листопад. Был  самый  исход  тёплого  августа. Всюду, всюду уже  чувствовалась  ранняя  осень. 
  Я  выходил  из  леса  усталый, но  довольный, радостный  и  думал, что  это  мой  не  последней  грибной  поход.
День  пошёл  на   убыль.  Вечерело.