Секс пистолз 19 генваря 2016 году

     - Зовите меня Филипп Моритцем, джентльмены, - необычайно внушительно произнес рыжебородый толстяк, многозначительно отвинчивая свои ноги. Подержал, словно внушая излишнюю почтительность и так притихшим обитателям картонного скворешника через  " ша " Корнея Чуковского, мать вашу так, и выбросил на х...й.
     - А мамыньки, ухойдакали ! - привычно заголосила какая - то тетка, пригнувшись и сжавшись пружинным домкратом. Она раскинула руки и злобно скребла ногтями дубовые половицы осинового пола, ровнехонькими плашками уложенного юннатами чуть ниже сопутствующих ненастоящему гнездовью перьев.
     - Нам - то не гони, Моритц он, - несколько в нос и глотая согласные, будто была она уроженкой благословенной Джорджии, устало прошептала Дита фон Тиз, заглядывая в скворешник одним глазом, точно курица. Она прикладывала свою неестественно большую голову к плечу, становясь похожей на карлицу, так как остального тела обитателям гнездовья не было видно, то ли ампутировали, то ли не было просто, бывает же такое : херяк - и нет тела, чисто одна бошка. Это в современном отеческом кино процветает, одни бошки и крупные планы, а когда надо показать взыскующему разврату зрителю ноги Нины Усатовой, то в кадр она влезает лишь по колено. Контужена, наверное, по колено, вот и нету ног. - Белковский ты, а не Моритц ни х...я.
    - Дык и ты не фон Тиз, - отрезал ушлый еврей, зажевывая бороду квакерским образом. Это, короче, когда.
    - Тогда, - закончила за меня предыдущую фразу блистательная и матерая, уныло зевнув от скуки. Обняла меня за плечи и предложила : - Давай плагиат, что ли, раз уж такие игроки в вашем лингвистическом пространстве.
    - Это можно, - тоже невесело сказал я, прижимаясь щекой ( правой ) к ее теплой груди. Мне не хватало более массивных сисек Богини, но и Дитушку огорчать не хотелось. Поэтому, готовя дежа вю плагиата из себя же, я нашептывал ей стихозу, мысленно укладывая ее на музло Агузаровой. Получалось стремно, как выборы у хохлов.
     - На белом фоне пишу гуашем
     Слова из очень твердых букв,
     Как краги иль гамаши,
     А в них - старорежимный Мук.
     Мультяшный, с носом, жуткий, злой,
     Бежит, неся благую весть народам,
     Тряся армянистой ботвой...
      - Это Симонян, - перешибла рифму Дита, сплюнув от отвращения в скворешню, - но самое стремное в том, что, оказывается, есть такие мудаки, кому она интересна.
      - Познеру, например, - согласно кивал я головой, - хоть и не одобрит он, но интересна, по - любому.
        Живопырка растопырилась, фуфлогонисто пузырясь и сотрясаясь грандиозной поллюцией, смешав воедино утопшую армию генерала Самсонова, печально- блестящие сапоги Мартина Бормана и изысканную подачу Бориса Беккера, рыжего, как многие немцы, с ху...м егозливым, в каптерках и на раскладушках ныряющим в изумленно приоткрытые рты русских потаскух, звезд с резиновыми губами, затаскавшими по судам раздолбая Мела Гибсона, искавшего любовь, но нашедшего лишь бл...дь и кучу недоразумений на свою австралийскую жопу. Я увивался поблизости, скромным занудливым голосом цитируя великих поэтов древности : " Зеленец бабу катает, баба ноги задирает, бабе жарко, бабе парко, бабе хочется еще". Это стихотворение рассказывал под ветвями черешни Григорий Мелехов в фуражке и сапогах, а маленький Сережа Бондарчук, разинув рот и выпучив маленькие глазенки, суетливо прыгающие под стеклышками пенснэ, в ужасе и тревоге размышлял, не пришла ли пора окончательно стать Михалковым, раз и навсегда. Он не успел ничего решить, так как Аксинья стала Анисьей, и все пути к перемене участи, воспетые Достоевским, уткнулись в логический тупик, забитый до отказа, там играл на флуераше Лобачевский, пил баварское пиво Лобановский, расчесывал поповским гребешком бороду Белковский, ворочался в кошмарном сне русского интеллигента Павловский, ну а рядом, по периметру юнговского подсознания опасно ходили Троцкий, Троицкий и Градский, ходили и дрочили, козлы. Я встал нехотя и высокомерно, увидев малолетнего Витушишникова, ласкающего взором восковую персону мадам Гершензон, в шинели, кепке и маломерных ботиночках Сереженьки Шаргунова, юного корнета и драгуна из гусарского конвоя Кремлевского полка имени Дзержинского, притараненную ранеными бойцами подмосковного ополчения из взятого штурмом музея Тюссо, на долгом пути утерявшую лишь только голову, но ярлычок этикетки в ультраправом ботинке не давал впасть страждущим в объяснимое заблуждение, он явно и недвусмысленно указывал : " Се есть мадам Гершензон".  Густой скрип со стороны Туруханска сурухановской диафрагмой сотряс неизбывный нарастающий героизм поколений, вынуждая оглянуться, окидывая затуманенным взором этапы большого пути : эвон - гайка с сорванной резьбой, коробочки " Гербалайфа", смятые алчными руками торопливых выгодоприобретателей, остов, поставленный супротив и напротив, что пугало своей непонятностью, тело комиссара, разомкнутое на части фельдшером Лосьманом, отважным проходчиком и трубокатом, бросившим вызов разлапистым и упорным, наваленным на валы, намотанным на турбины, закатанным в вату, закутанным по закуткам и закоулкам в овчинные тулупы младшего комсостава. Я один нашел выход из безвыходной ситуации, гениальным броском мысли повелев метнуть мадам Гершензон в сторону ставшего натужным скрипа, и выкрик " Хох!" поведал об успехе мероприятия, и Анисья распласталась покорно в стоге сена Аксиньей, и Шаргунов смешался с Прилепиным, а рядом - люди, кони смешались в кучу, все смешались и соединились в небывалом воодушевляющем симбиозе маразматического идиотизма, даже казахский Пошкин не утерпел и бросился в пляс и перепляс, плюясь и завывая, как койот в калмыцкой холодной степи, где бродит, не зная покоя, Кирсан Илюмжинов с крупнокалиберным дутаром наперевес. Все стихло, успокоилось и замерло здесь до рассвета, гармонь одинокая встретила свой нареченный баян, аккордеон накинул на плечо Тальков, тщательно завитая в букли Зиночка Гиппиус конопатила паклей аквариум с гуппи, Оська Мандельштам пропился насквозь и яростно опохмелялся у четы Хлебниковых, Велемира и Марины, а сын их Федька Сологубович Бондарчук наконец-то стал Михалковым, таким образом замкнув круг, сузив пределы и раздвинув границы.