Сверчок. На царских харчах. Гл. 110. Петя Вяземски

                Сверчок
                Часть 1
                На царских харчах 
                110               
 
                Петя Вяземский

           Когда я учился в Лицее я познакомился с многими великими людьми: Карамзиным, Жуковским, Батюшковым, Вяземским, Чаадаевым.
Не могу не привести письмо князю Пете Вяземскому.
27 марта 1816 г. Из Царского Села в Москву 7 марта 1816.

       Князь Петр Андреевич, признаюсь, что одна только надежда получить из Москвы русские стихи Шапеля и Буало могла победить благословенную мою леность. Так и быть; уж не пеняйте, если письмо мое заставит зевать ваше пиитическое сиятельство; сами виноваты; зачем дразнить было несчастного царскосельского пустынника, которого уж и без того дергает бешеный демон бумагомарания. С моей стороны, прямо объявляю вам, что я не намерен оставить вас в покое, покамест хромой софийский почтальон не принесет мне вашей прозы и стихов. Подумайте хорошенько об этом, делайте, что вам угодно — но я уже решился и поставлю на своем.
Что сказать вам о нашем уединении? Никогда лицей (или ликей, только, ради бога, не лицея) не казался мне так несносным, как в нынешнее время. Уверяю вас, что уединенье в самом деле вещь очень глупая, назло всем философам и поэтам, которые притворяются, будто бы живали в деревнях и влюблены в безмолвие и тишину:

    Блажен, кто в шуме городском
    Мечтает об уединенье,
    Кто видит только в отдаленье
    Пустыню, садик, сельский дом,
    Холмы с безмолвными лесами,
    Долину с резвым ручейком
    И даже... стадо с пастухом!
    Блажен, кто с добрыми друзьями
    Сидит до ночи за столом
    И над славенскими глупцами
    Смеется русскими стихами;
    Блажен, кто шумную Москву
    Для хижинки не покидает...
    И не во сне, а наяву
    Свою любовницу ласкает!..»

И еще я писал о том, что время моего выпуска приближается остался год еще. Но целый год еще плюсов, минусов, прав, налогов, высокого, прекрасного!.. целый год еще дремать перед кафедрой... это ужасно. Право, с радостью согласился бы я двенадцать раз перечитать все 12 песен пресловутой эпической поэмы Хераскова «Россиады», даже с присовокупленьем к тому и премудрой критики Мерзлякова, с тем только, чтобы граф Разумовский сократил время моего заточенья. Безбожно молодого человека держать взаперти и не позволять ему участвовать даже и в невинном удовольствии погребать покойную Академию и Беседу губителей российского слова. Но делать нечего.

                Не всем быть можно в ровной доле,
                И жребий с жребием не схож.

    От скуки часто пишу я стихи довольно скучные (а иногда и очень скучные), часто читаю стихотворения, которые их не лучше, недавно говел и исповедовался — все это вовсе не забавно. Любезный арзамасец! утешьте нас своими посланиями — и обещаю вам, если не вечное блаженство, то по крайней мере искреннюю благодарность всего лицея. Обнимите Батюшкова за того больного, у которого, год тому назад, завоевал он Бову Королевича. Не знаю, успею ли написать Василью Львовичу. На всякий случай обнимите и его за ветреного племянника.