Глава 24. День рождения. 23 февраля 1995 года

Глава 24. День рождения. 23 февраля 1995 года
 
Светик жил на третьем этаже ФДС химфака МГУ, причем совершенно один. На входе в комнатенку пятиэтажки был предусмотрен шкаф для одежды и всяких мелочей. Худой, высокий, аскетичный Светик не обманывал своей внешностью.
Полки шкафа Светика не были забиты всякой обычной учебной дрянью: битым химическим стеклом, пробирками и книжками. Аккуратно висела выглаженная одежда. В комнате царил порядок. Все книги были разложены по полкам. Пустые кровати застелены. Кровать Светика имела армейский вид. Старательно взбитая, поставленная треугольником подушка. Ровно, как по уровню каменщика, свисающий уголок одеяла...
На нескольких полках стояли ряды пластинок классической музыки. Все было рассортировано по векам, странам и композиторам. Григ, Шопен, Гуно, Лист, Бизе, Брамс, Бах, Вагнер... Студенты химического факультета этих композиторов знали в основном по именам. Светик же по-настоящему, не рисуясь, любил классическую музыку. Рисоваться было вообще не в его характере. Он был замкнут.
В армии он не служил, хотя его распорядок дня был похож на распорядок солдата в учебке.
Вставал по будильнику, по нему же и ложился, заправлял кровать и делал гимнастику, что провоцировало качков Васю и Руля на профессиональные комментарии.
В комнате стоял специфический запах, свойственный лаборатории органической химии. Что, в общем, было нормально: многие студенты хранили в комнатах реагенты, которыми щедро снабжался химфак МГУ. Банку толуола можно было продать на рынке напротив здания факультета, на месте, где сейчас библиотека МГУ, денег как раз хватало на ящик пива.
А в соседней комнате, например, студенты держали два сосуда Дьюара. Это емкость из нержавейки для хранения жидкого газа. В жарком сессионном июне приезжала машина с жидким азотом из Балашихи. Минус двести градусов – температура, необходимая для массы работ в лабораториях химического факультета.
К машине с жидким газом строилась очередь из студентов и аспирантов. Жидкий азот бил струей из железной палки, которой заканчивался специальный шланг, выходивший из емкости.
Азот с шипением испарялся в воздухе. Когда струю направляли на лужу, она разбрызгивалась. Но если направляли на кусок земли рядом, то июньская лужа превращалась в каток.
Студенты наполняли «дьюар» азотом и приносили в ФДС. Дальше с ним была масса забав, всего и не перечислить. Так или иначе, вылить немного жидкого азота на пол в жару – значило приятно освежить комнату.
Руль поставил две двухлитровки спирта «Викинг» на стол. На столе, на пластиковой прозрачной крышке проигрывателя, лежали свежие приобретения Светика – пачка винила, купленная на огромной толкучке у выхода из метро «Университет».
Почти у каждой станции метро тогда все было заставлено столиками с товаром начинающих коммерсантов, которые аккуратно отстегивали ежедневную мзду милиции.
Руль взял одну из пластинок. Австрия. Диск «Attending the Ball».
– Лучшие вальсы Венского бала?
– Да, – сказал Светик, – и поразись тому, что входит в двадцатку того, что исполняется. Штраус – это понятно. Вальс Шостаковича – раз, второй вальс – два. И смотри!
– Ого, – сказал Руль, – Evgen Doga, Waltz «My Sweet and Tender Beast». То есть вальс из «Мой ласковый и нежный зверь» идет восьмым в программе Венского бала?
– Выходит, так.
Руль отвинтил крышку от бутылки спирта. Положил ее на проигрыватель «Вега» Светика.
– Перегнали? – спросил брезгливый Светик, кивнув на спирт.
– Да, отловили аспиранта из лабы на третьем этаже. Перегнали. С литра шестьсот граммов.
Это было правдой. При перегонке рыночного спирта, который продавался свободно – и «Рояль», и «Викинг», – образовывалось с полстакана рыжей бурды, не смываемой со дна литровой колбы, которую выбрасывали. Отметим для химиков, что перед спиртом вылетали еще две легкие фракции, граммов по пятьдесят с литра, которые никто так и не догадался сконденсировать и отнести на ПМР.
На полу стояло рыжее шестилитровое ведро, заполненное до половины кипяченой водой. Руль вылил туда почти полтора литра спирта.
Светик открыл «горку» – остекленную полку, где у него хранился сервиз. Полный комплект посуды, «занятой» в столовой ГЗ. Аккуратные стопки тарелок, кружки, которые расставили на полу.
Разлили разведенки.
23 февраля 1995 года. Праздник. День рождения немецкого композитора эпохи барокко Георга Фридриха Генделя.
Армию всуе не упоминали примерно полчаса. Наконец Вася не выдержал, разлил:
– Ну, теперь позвольте еще по поводу. С Днем защитника Отечества!
Звякнули кружки, спирт сделал из них тех, кем они были, – советских подростков. Спирт даже из молодой, коротко стриженной заведующей кафедрой зарубежной литературы сделает человека.
Или друга человека. Все напетое со стороны покажется херней. «Мы – розы, – отвечали розы» – станет мороком и темными мыслями там. Реальностью станут ребята. Либо, по вкусу девушки напротив, прекрасной реальностью и на время. Наутро розы возьмут свое.
Она будет ждать следующего праздника, но, бедная, однажды забудет, о чем говорить с людьми. Розы однажды прорастают и отвечают за нее людям. И прирастут социальные маски, шмотки, заграницы да проекты. А тогда:
– Незасранный детский взгляд – его уже не протереть спиртом. Понимаю, попутчик, не приглашай сегодня таких людей на свой праздник.
В тот вечер все собрание вышло на улицу. Вася, при деньгах, накупил пива, сидели во внутреннем дворе биофака МГУ, П-образного сталинского здания, с аркой в главном пролете. Пиво согрели у строения-вытяжки, в центре двора. Их разговор привлек девушку, доцента, которая вышла со своими студентками с вечеринки, шумевшей в лаборатории. Становилось темно. Защитники Отечества оглядывались на невысокое сооружение вытяжки газов из здания биофака, к которой ходили целовать новых знакомых, потом хозяйка пригласила их внутрь.
Все зашли. Руль застрял на минуту на вахте – поздравить старичка охранника.
– С праздником вас!
– Вот спасибо! Я воевал в Шестидневной войне. А, да вы о такой и не слыхали... Но после 1973 года цена на нефть скаканула в несколько раз. И американцы сразу перестали делать эти их огромные машины.
Дальше он сказал обычную фразу русского пожилого человека:
– Мне за одно это государство должно миллион долларов...
Старичок отхлебнул из подаренной Рулем бутылки пива и кивнул на откровенно целовавшуюся в холле пару:
– Вам-то теперь куда проще… – Лет пять назад их бы полгода на комсомольском собрании чехвостили!
Время было позднее. Отставший Руль долго вспоминал номер лаборатории на первом этаже и случайно нашел.