Глава 25. День химического факультета МГУ. 13 мая

Глава 25. День химического факультета МГУ. 13 мая 1995 года
 
– Ох, – сказала Валя, – мы знакомы пять минут, а ты уже имеешь на меня какое-то влияние... Сатанинское…
– Да, – быстро проговорил Руль, – я актер, которому надо играть Мефистофеля, а не учиться на химфаке МГУ.
Руки были заняты. Она не надела лифчик, и Руль пользовался, пользовался этим фактом. Шумел День химического факультета МГУ. Руль оканчивал второй курс.
Дни химфака и физфака в 1995 году объединили, вторая суббота апреля, как обычно. Сквер перед ГЗ, со стороны факультетов, действо разворачивалось вокруг памятника Ломоносову. С трех часов дня все становились самими собой. Ректор МГУ, например, – просто пожилым мужиком, этаким бригадиром стройотряда, которому на самом деле интересно разливать медовуху, а не потеть на заседаниях очередного премьера очередного правительства России.
Пивной забег был типичным для тех лет мероприятием. По периметру сквера перед ГЗ устраивали гонку с пластиковым ящиком пива – двадцатью бутылками, напомним. Через определенную дистанцию участник выпивал одну, потом другую бутылку, облегчая себе ношу.
По правилам забег заканчивался по разным обстоятельствам. Или кто просто дойдет до финала через три круга, или кто дойдет с наименьшим количеством бутылок.
Каждый День химфака МГУ посвящается определенному элементу таблицы Менделеева, великого химика, в честь которого устраивается шоу.
Шумела дискотека вокруг памятника Ломоносову, приближался фейерверк.
– Я понимаю, – чуть задыхалась Валя, – неподходящий момент… после танцев со всеми этими ребятами… мне поговорить-то с ними не о чем.
Руль давно освоил пространство под ее юбкой.
– Это просто отлично, весь этот праздник! – теряла голову Валя.
Алкоголь сделал их исполненными желаний и одновременно свободными от иллюзий людьми. Они познакомились ровно за десять минут до завершения Дня химика и сразу тесно сплелись около памятника М.В.Л.
Он просунул девушке руки под мышки, чуть поднял ее и поцеловал со страстью, которую редко вкладывал в первый поцелуй. За пару лет уличных знакомств он приобрел все навыки куртизанки. Первый раз – нехотя, как бы невзначай, но серьезно. Сдерживая порыв изо всех сил, понимая, что из всего романа она запомнит только первый поцелуй, как именно она его сорвала, и бурный финал.
И тогда она позвонит еще раз и еще.
Он тогда не мог знать, что кто-то будет звонить двадцать лет насквозь, выходя замуж, рожая детей, имея любовников, но при этом выпрашивая встречу в кафе, чтобы напиться и рассказать сказку. Про то, как всегда хотела иначе. С ним.
Да, первый поцелуй в двадцать лет – это кинуть кому-то другой конец золотой нити, которая будет связывать, возможно, десятилетия.
Между ними росло отчаяние, он скользнул рукой по ложбинке между ее крепкими ягодицами.
Валя училась на физфаке.
Он прижал ее к себе, покусывал мочки ушей, облизывал корни волос. Она тяжело обмякла в его руках. Она ничего не соображала, как и Руль.
В трех метрах был цоколь, четыре ступени круглого основания памятника Ломоносова, он развернул ее, как учили на уроках танца – на хастле в школе и в «целовальнике» МГУ. Она стояла, упершись руками в ступеньку памятника. Кругом танцевали студенты, к этому моменту просветлившиеся не в меньшей степени, чем Руль. Руль ее придерживал сзади за талию, иначе она рухнула бы на цоколь. Он стянул с нее трусы и ласкал сзади. Она была похожа на животное на четырех лапах, ее стоны были слышны, несмотря на музыку.
Ни одного человеческого слова.
«Скоро я заживу прекрасно, – подумал почему-то вдруг Руль, – скоро все будет по-другому». Секс у нее был явно не больше десяти раз, она обхватила его как новая перчатка.
Начался фейерверк.
Музыка стихла, кругом стояли студенты. Он почувствовал, что сейчас взорвется, и так оно и вышло, засвистела ракета. Раскат – и в Вале словно лопнула дыня. Он считал свои содрогания, он насчитал одиннадцать.
Вокруг стояли и аплодировали нетрезвые студенты и студентки.
Старый почтенный пьяный профессор геологического факультета крикнул ему: «Орел!» Он ездил каждое лето со счастливыми геологами в Крым и любил непринужденность в молодежи.
Они с Валей шли вместе до физического ФДС, майской ночью. «Мы встретимся завтра…»
Встретимся, думал Руль. Он вдруг вспомнил свою мысль и чувство у памятника, под пятый разрыв фейерверка. И встала скалой уверенность, что с этого дня его проблемы позади. Выросло чувство свободы. Начинается его праздник. Метаморфоза личности произошла за два часа.
Следующим вечером Руль встретился с Васей, который, глянув на него, сказал, что его можно снимать в рекламе рейса Москва – Вашингтон «Аэрофлота» со слоганом «За сытными американскими хлебами».
– Что с тобой случилось?
Руль кратко пересказал историю, происшедшую накануне, не забыв упомянуть профессора и его аплодисменты. Василий зачарованно слушал, рассказ произвел большое впечатление. Этот разговор и любые успехи Руля в эту сессию, внезапно сданную вовремя и, более того, на отлично, Вася стал объяснять финалом дискотеки «Редокс».
Традиция возникает сначала между двумя людьми, а потом распространяется на массы.
При столь многообещающих условиях традицию взрослых отношений у памятника Михайле Ломоносову не удалось, однако, широко запустить в массы.
Рулю просто никто не верил. Вася был единственный человек, который уверовал в благодатность случки у памятника Ломоносову.
Он же был единственным, кто стал практиком этой методики оздоровления судьбы. К окончанию университета число публичных половых актов в заветном месте, открытом всем, ну абсолютно всем взглядам и фотообъективам, включая групповые фотографии иностранных туристов, перевалило за дюжину.
Памятники к укромности не располагают.
Средство приносило Васиной карме лишь временное облегчение, но не приводило к резким поворотам судьбы. Однако, по мнению Васи, сам процесс напоминал прыжок с парашютом и имел раскрепощающее действие.
Впрочем, именно с Валей Васе не повезло.
Вася выклянчил в снежный предсессионный декабрь у Руля телефон кафедры уже аспирантки Вали.
– Мороз! – сказал Руль на дорожку. Вася развернулся в дверях практикума по органической химии, показал из-под полы пузырь польского ликера.
– Это ей.
Культуристу и спортсмену Васе мороз был по фигу.
Вернулся он мрачный и молчаливый. На следующий вечер они плавали в бассейне МГУ. Не особо избалованные мужским стриптизом, рекламой обнаженных тел и порнографией, девушки на краю бассейна обсуждали мужские тела. Внятно восклицали, глядя на Васю: «Как красиво! Да, девчонки, с нами бог!» И в таком духе.
– Да понимаешь, старик… – Вася вынырнул. Ну да, тело, как писал классик, богатое. – Только ей и впрямь холодно было. Да и не пьет она. И под конец она сказанула...
– Что?
– Что семя у меня ледяное, дьявол я, наверное…
Но внутреннее ощущение горы, спавшей с плеч после публичной случки на ступеньках цоколя памятника, оказалось верным.
Сам Руль не поменялся, ему просто начало сказочно везти.
Последним экзаменом был математический анализ. Оценка по нему – а позади были уже четыре семестра матана – шла в диплом.
Все страшно волновались. Кроме Руля. Он видел женщину в комиссии, которой он в два приема на пересдаче решил десятки задач. И это его успокаивало.
Матан – рулетка. Хоть три балла, но свободное от «хвостов» первое лето.
Повезло ему не так, как он думал. Всегда везет, но не так, как мы рассчитываем. И на том судьбе спасибо.
Сокурсник Тема, открыв свой билет, технично применил домашнюю заготовку. Схватился за сердце.
– Врача! Я сердечник! Быстрее, ребята, не до шуток...
Руль и Вася рванули в медпункт на первом этаже. Вызвали скорую, пришла медсестра с нитроглицерином. Тема (член труппы Студенческого театра МГУ) молча, не говоря ни слова, сидел в расстегнутой рубахе, вытянув руки и сжав доску старой «сталинской» парты ладонями.
Приехали врачи, и Тема вышел из аудитории. От госпитализации он отказался уже на улице, объяснив доходчиво врачу ситуацию. Говорили тихо – экзаменаторская комната выходила на эту же сторону, и окна по жаре были открыты…
Врач сел в машину, выключили сирену, поехали по делам. Тема сел на метро.
Экзамен, пропущенный по болезни, пересдавать положено не осенью, а как выздоровеешь.
Перепуганные преподаватели слушали студентов рассеянно. Маргарита Семеновна, глава экзаменационной комиссии, говорила всем шепотом:
– Это еще что! Вот в восемьдесят восьмом у меня за один час были инфаркт и выкидыш!
А Рулю достался простой билет и элементарные задачи.
Пять баллов.