Глава 33. Стекляшка. 8 марта 1996 года

Глава 33. «Стекляшка». 8 марта 1996 года
 
«Стекляшка» в эмгэушном сленге девяностых – любое здание брежневской эпохи, от столовой № 8 до продуктового магазина.
Главной «стекляшкой» был 2-й ГУМ – Второй гуманитарный корпус. Из него подземный переход ведет в соседнюю «стекляшку» – столовую для гуманитариев.
Дискотеки во 2-м ГУМе проходили часто. Разумеется, по поводам, красным дням календаря.
Посетитель, отстоявший очередь и предъявивший билетик от студкома – «8 Марта, праздничная дискотека в МГУ», – вставал еще в одну очередь, в гардероб, сдавал вещи. Брал пиво на стойке. Его продавали студентки в основном экономического факультета, познавая главную идею своей науки: кто владеет розницей, тот владеет миром.
Дискотека проходила на втором этаже. Вся движуха шла по маршруту «первый этаж (пиво) – второй этаж (дискотека)», по парадной лестнице 2-го ГУМа.
Все лифты работали, все коридоры и аудитории Второго гуманитарного корпуса МГУ были доступны, дискотеки славились среди бездельников своим размахом. Однажды Руль, идя на дискотеку, с удивлением встретил стаю знакомых ультрамажоров. Ультрамажоры отличались от просто мажоров с Пресни своей отстраненностью, необщительностью, небрежностью приветствий, это была совершенно особая кучка людей.
…Один знакомый Руля, Сергуня, выпал из премиум-категории вследствие разорения и уголовного преследования папы-банкира. Дальше бедолаге никто руки не подавал. Он начал пить с тусовкой обычных московских мажоров и пропил начало двухтысячных. Все это время Сергуня работал администратором модных магазинов.
Допивался он постоянно до золотого стандарта – закладывал документы за выпивку в палатке, откуда Руль и добрые мажоры второго сорта их выкупали. Отвернулись от него, когда он связался с «инвалидкой» – страдающей шизофренией девушкой с Пресни, с которой пил и которую дико избивал, когда она не хотела отдавать ему свою инвалидную пенсию.
ГИТИС, где Сергуня учился, вследствие запоев был брошен, при том что из ГИТИСа алкоголиков и наркоманов не выгоняли – какой театр без этого. У него просто не хватало сил. Правда, он успел получить незаконченное высшее образование.
Все эти годы он пытался вернуть главное – доброе отношение касты. Но он пил, и репутации ему это не добавляло.
Вдруг, году в 2005-м, Сергуня перестал пить и стал вести себя нормально. Затеял правильное модное сожительство с молодой вьетнамкой, дочкой какого-то мелкого вьетнамского дипломата. Сдал квартиру в центре Москвы и на эти деньги начал ездить по экзотическим странам, всячески рисуя в соцсетях свое новое благополучие. Периодически докладывал о нем персонажам из своей заветной тинейджерской зеленой записной книжки.
Он понимал, «что есть ладонь, что – пятерня, а что – кулак», понимал, что есть диплом, что есть работа, а что есть каста.
Каста присматривалась к нему три года, и на четвертый он получил место на федеральном телеканале. Он удвоил усилия, купил «Ситроен», обычный, но с каким-то специальным редким люком в крыше, с невероятным, уникальным функционалом. Стал интересно одеваться – например, в сапожки и тигровый плащ. Посещать обязательные тусовки и хорошие места. И карьера пошла вверх.
Простили. Не покойную ныне инвалидку и годы пьянства с бомжами на скамейке. Простили то, что выпал однажды, из-за папы.
И эта тусовка ультрамажоров считала дискотеку в «стекляшке» 2-го ГУМа достойным себя местом...
Руль на своем немасонском уровне ходил на дискотеку отдохнуть.
Была пятница, 8 марта 1996 года, крайне удачного третьего курса, когда он совмещал учебу на химфаке МГУ и арабский язык. И он, и ультрамажоры не знали, что идут, скорее всего, на последнюю дискотеку в «стекляшке».
Денег у Руля не было, в очереди он встретил Васю. Василий Самойлович, культурист, умница и истинно русский человек, был в понятном нетерпении карнавала. Кругом стояли только девушки-студентки, одна краше другой. Выдавался по-настоящему женский вечер.
Они обнялись. Вася сказал:
– Извини, старик, болтать не будем. Это занятие тут противоестественное.
– А мыслями обмениваться – через потусторонний мир? Впереди дискач, если увидишь парочку, ты уж болтай как-то, хотя бы руками.
– Через три минуты я смогу только мычать. Как бык на случке.
– Трех минут хватит. Ты знаешь, какое дело... Я по нулям. Денег нет на пиво, только билетик. Сам понимаешь, деньги в кармане сделают из нищего принца...
– Хватит причитать. «Я богат как жид», – писал Куприн. – И Вася сунул ему двадцать тысяч рублей, как раз на четыре бутылки пива и сигареты.
Руль нанес крайне успешный визит. Под тех самых «Скорпов» и их хит 1980 года «Lady Starlight» он обнежил высокую девушку в сапогах и мини-юбке, одетую достаточно строго, чтобы угадать в ней сотрудницу МГУ.
Так и вышло, она была аспиранткой и сидела секретарем в приемной заместителя декана экономического факультета. Там же, в приемной, она поздно вечером сидела у него на коленях.
Руль рассказывал про связь личной жизни Чайковского и названий его произведений на примере вещицы из «Детского альбома» Петра Ильича – «Игра в лошадки».
Но кого-то не пустили на праздник. Такое всегда бывает. Сотруднику фейс-контроля надо помнить: многие живут по принципу «ни себе, ни людям».
Отщепенцы-изгнанники зашли в джип, взяли монтировку. Один из них врезал по витринному стеклу Первого гуманитарного корпуса МГУ.
У пустой рамы кучковались окровавленные люди. Стояли джипы. Стояла «скорая помощь». Поодаль стояла машина милиции.
Это все рассказал Василий Самойлович на следующий день. Впрочем, ему тоже повезло. На следующий день он именно рассказал детали, а не промычал их.