Глава 34. Человек с вечной улыбкой и замедленной р

Глава 34. Человек с вечной улыбкой и замедленной речью. 20 марта 1996 года

Третий курс был поразительно напряженным для Руля. Он учил химию на одном факультете, три раза в неделю язык, по понедельникам начал посещать военную кафедру. Это занятие он в предвкушении перевода в Институт Востока бросил со второго полугодия третьего курса, но ряд знакомств успел сделать.
На военной кафедре учился Дима, человек в чем-то похожей судьбы.
К Диме военные относились плохо.
Это был очень высокий молодой человек, симпатичный, облысевший к девятнадцати годам. Крепкий боксер и отличный шахматист. У него было поразительное лицо. Вечно улыбающийся рот и подчеркивающий искренность улыбки прищур глаз.
Улыбка была дружелюбная. Она говорила человеку: «Хитрец, как я, ну-ка я тебе возражу».
И Дима возражал. Иронично, перед каждой мыслью задавая риторический вопрос. Не меняя ни тона, ни улыбки ни в одной виденной Рулем ситуации. При этом всегда внимателен, не расслаблен.
Что больше всего поражало собеседника, так это то, что речь Димы была от природы замедленной. Грубо это можно передать так: Дима проснулся после дивного сна и разговаривает.
 
Однажды они гуляли по смотровой площадке, и из кустов вынырнули чеченские подростки – жертвы войны. Просто злые дети, без материальных претензий, гуляющие с целью найти кого-нибудь и убить. Тоже двое.
– Давай отойдем, разговор есть.
– А... стой... интересный… разговор… что ли? – дружелюбно, с улыбочкой, вприщур, замедленно задал риторический вопрос Дима.
– Я тебя сейчас на куски раскидаю. Кровь тут и там будет.
Секундная пауза. Риторический вопрос, с которого Дима начинал любое общение:
– А ты… чеченец? – И затем: – Но ты же… базарить хочешь? Сначала пойми… а потом убей… Это порядок… порядок надо соблюдать, – с улыбкой, не меняя ни тона, ни замедленного темпа речи. – А ты знаешь… русского писателя Набокова?
– Нэт.
– Нет? Но подумай… какой он русский… Вот когда в России война шла... он гулял по Крыму… с сачком… ловил бабочек… и отдыхал. Как ты… как тебя… как зовут?
– Леча!
– Леча... Набоков… он вообще… плюнул на Россию… плюнул… – Дима спокойно плевал на воображаемую Россию слева. – И уехал.
– Правылно!
– Правильно? А был ли он сам правильный? А… ты почитай… его роман… «Приглашение на казнь»... Вот там он написал… Это, по-твоему, тоже правильно?..
И такой разговор мог ровно длиться минут пять, за которые дети убеждались, что перед ними взрослый дядя, который объясняет им верные, но непонятные вещи.
При этом Дима, когда не знал, что говорить, говорил первое, что ему приходило в голову. Он не был шизофреником. Он на самом деле был глубоко ироничный человек.
Он говорил:
– А у меня синтетический ум просто. И потом, у меня не спросишь, я сам построю беседу. Шахматист.

– Курсант Заброцкий!
– Я!
– Что находится в коробке ВПХР? (Войсковой прибор химразведки.)
– Сейчас отвечу… Товарищ майор… разрешите вопрос?
– Слушаю!
– А вы… смотрели… телевизор… вчера?
– Да!
– А помните… там ведущий… ну этот… говорил вот… что у Гитлера… были мешки под… мешки под глазами, потому что он хлором… отравился в окопах? Но вот... смотрите, вы... в театр ходите?..
Это с улыбочкой, не меняя тона, скорости речи. Майор выбегал покурить, с вахты доносились обрывки: «Нет, я не могу. Это, б..дь, какой-то Брежнев помолодел, на х.й, что ли?»
Впрочем, Дима иногда так же, с улыбкой, детально и по делу, отвечал на вопросы. Лучших ответов военные не слышали.
Дима понимал, что дело пахнет жареным. Выгонят, есть план сокращений. И занимался прикрыванием задницы. Довольно творчески.
Все понимали: в армии понадобятся умные ребята, физики, химики. Далеко не все студенты, кто хотел, попали на факультет военного обучения, как Дима и Руль. Выгоняли же с факультета военного обучения жестко и безапелляционно. Именно тогда взяли курс на то, чтобы российские умники прошли огонь, воду и медные трубы. Именно тогда, в 1995 году, где-то вверху созрела мысль: таланты нам не нужны, нужно лишить их условий существования. Прежде всего – не дать таланту проявиться в его сфере. Надежный метод.
Астрономия и мировой океан – два исключения. Эти сферы в России финансируют щедро. Далекие миры и бездонные глубины показывают по телевизору, оборудуют огромные телескопы, каждый стоимостью в пять химфаков МГУ, строят ледоколы. Звезды – они далеко, а подводные миры – глубоко. Странно, почему? Боятся появления из этой среды умного политика-технократа?
Ни одного оратора-математика, понимающего все раскладки, многоходовки и разводки политиканов, МГУ не родил.
Или преподавателя-физика, который на пальцах объяснит и закон Ома, и то, как аэропортом управлять через офшор. И что офшор – это аккаунт на сайте банка, оформление которого стоит две тысячи долларов. Ну, еще тысячу надо на спутниковый телефон, гонять миллиарды рублей туда-сюда, сидя на даче за забором, подальше от любопытных глаз.
В среде умных не родятся умные и опасные кликуши, каждый занимается своим делом.
Естественное образование – это не лесной лагерь революционеров.
Давление, это непонятное давление на естественные науки и их будущее, конечно, было ощутимо Рулю и Диме: на плацу, на построениях стояли и общались представители всех факультетов.
– На военную кафедру у вас конкурс? – изумлялись студенты юридического факультета МГУ.
Дима подкупил Константина Борисовича. Деньгами. За право быть его «племянником». Зная обоих эксцентриков, все поверили. Руль ходил на военную кафедру просто так, помня наставление арабиста: «Вы походите. Полезно и интересно».
Впервые придя, Руль вздрогнул, услышав сзади фразу, явно обращенную к нему.
– Хе… а… этого молодого человека я знаю… я его видел в парикмахерской… с портретом Кеннеди… черно-белым… Он просил сделать ему под Кеннеди… и волосы в рыжее открасить…