Перекати-поле

«Перекати–поле»- шарообразное растение, после созревания отрывается от корня и катится под действием ветра.

Мое обоняние привлек запах,  я его хорошо знал, но сейчас не мог вспомнить, откуда и где мы с ним "познакомились". Открыв дверь в свою квартиру, он не чувствовался, значит от соседа слева идет.

Мы с Иннокентием много лет бок о бок соседствуем иногда общаемся, но не настолько, чтоб заходить без приглашения в гости, ограничиваемся при встречах «привет, как дела, хорошего дня» или «до свидания, доброго вечера».

В этот раз, хоть был уже поздний вечер, я все же решился и позвонил в дверь, слишком настойчиво и навязчиво пахло.

Железная дверь открылась, выпустив еще большую порцию миазмов и голову Кеши, с глазами человека справляющего нужду в общественном месте. А я сразу вспомнил, вспомнил этот «аромат» детства… в памяти всплыло лето, деревня, баня, мой раскрасневшийся дед, снующий с ведрами к колодцу, затем повсюду валяющихся кур по двору без движения и беспрестанно кукарекающего до хрипоты петуха, в перерывах между пением вяло клюющего коричневые разбухшие ягоды вишни. Бабушку Веру, устало гонявшуюся со змеевидной трубкой по саду за шатающимся дедом и грозившуюся его прибить, если куры к утру не оживут.

Дед прогнав самогон на вишневом варенье, вылил использованную брагу в кормушку птицам, ну чтоб добро не пропадало и те с жадностью склевали большинство ягод. Вскоре, все тридцать несушек во главе с черным красавцем петухом впали в то самое состояние «отключки». Старушка от уведенного тоже впала, но в немилость к дедушке и, выломав из самогонного аппарата змеевик, грозилась  им зашибить «старого змея и хрыча».

Мои воспоминания  прервала рука Иннокентия, затащившая меня в квартиру.

- Чё, воняет, сильно? А я уж принюхался, не чувствую.

На плите сверкая нержавеющей сталью, стоял опутанный шлангами самогонный аппарат. Несколько стеклянных банок вряд, уже были закрыты пронумерованными крышками.

От дегустации я уже не смог отвертеться, сам ведь пришел, да и не мог я от выпивки отказаться, неделя выдалась трудной, требовала снятия напряжения.

Далеко за полночь, а наша «беседа» еще только набирала обороты. Мы много выпили, или такое действие оказал настоянный на сливовом варенье самогон, но Кеша, перестав обращать на меня всякое внимание, вел разговор уже сам собой, изливая душу в откровенном монологе, с полузакрытыми глазами.


- Человек-то я ветреный, как сказал обо мне мой отец - «перекати-поле». В моем случае даже не ветер, а ураган гоняет меня с места на место. К своему зениту лет, я вроде бы имею всё, что нужно среднестатистическому индивиду из материальных благ и кажется вот уж остановись, прекрати метаться. Нет, не могу, голод духовного, морального нищенства срывает с места. Ты как-то спрашивал, где я пропадаю? Да, черт меня знает, где я бываю, вот сейчас апрель и я опять исчезну, до «белых мух» не приеду. Работа? А что работа, это она пусть обо мне мечтает, а не наоборот. Работаешь – жить некогда, не работаешь – жить не на что, потому то я и вынужден к ней возвращаться.

Ты думаешь, может я алкоголик? Ну, уж нет, я с легкостью могу вообще не пить и не курить, у меня вообще нет никаких привычек, ни вредных, ни полезных. Вылить в омыватель автомобиля подаренную бутылку Хеннесси за 10 косорей, мне ничего не стоит, а если лень спускаться то и просто в раковину, нет для меня ценности в спиртном, это точно, лишь бы перед глазами не маячила. Хотя выпить, признаюсь, от случая к случаю могу и не редко себе это позволяю.

Сумбурно как-то я начал о себе, извини, не могу удержать нить повествования, да и пофиг, мне вообще в основной массе на всё плевать. Не хочешь, не слушай, говорю то я, прежде всего для себя. Что? Эгоист? Да! Не знаю, как я таким вырос, ну уж что выросло, то выросло. Не вижу различий, между горем и счастьем, холодом и жарой не имею никаких желаний, я спокоен, радость и наслаждение нахожу только в себе самом. Я удачлив, самодостаточен, ленив, не ценю подарки от судьбы и людей.


- А по-моему ты просто… порядочная сволочь и нафига ты мне все это лепишь? – я, было встал уйти, но тот дружески улыбнулся и похлопав по плечу усадил на место.

- Нет, Сережа, все кто меня знал и знает, никогда обо мне такого не скажут, это уж точно. Я для людей скорее воплощение порядочности, сдержанной деликатности, да что там говорить, пример для подражания. А знаешь почему? Я не искал и не ищу дружбы, для меня все люди подчеркнуто равны, не умею льстить, и не говорю комплименты.


Да, я строю и ищу для себя только идеальные условия, в быту и в обществе, нет, не общепринятые блага и роскошь, а скорее аскетизм мой идеал. Поверь, комфорт мне скучен, не важна звёздность отелей и я с пренебрежением отношусь к элитарной мажорной изысканности. С лёгкостью говорю «досвидос» любым ценностям и это так. Ну что ты мотаешь головой? Да, я потом иногда раскаиваюсь, готов грызть локти. У меня второй вкладыш в трудовой книжке подходит к концу. Думаешь из полсотни записей, меня хоть раз попросили или уволили с места? Никогда! Уходил всегда сам, не имея претензий со стороны сотрудников и руководства и это правда. В прошлом году бросил работу, приносившую за сотню в месяц, отработал на ней несколько лет. И знаешь почему? Да просто лето заканчивалось, а в моей деревне, в Донских степях август-сентябрь божий дар, где нежность солнца купается в бархате искр над теплыми озерами. Арбузы и виноград, цикады и…тишина. Там родился и всеми силами рвется туда душа и тело, но снова и снова я возвращаюсь в Москву, что бы тосковать по краю, где небо целуется со степью в бескрайнем горизонте. Город не люблю, вообще не люблю городов, казенщиной веет от украшений дворов, скверов. Холод мрамора, даже обрамленный в золото, не скрывает погребальность метро.


Есть чувство, что проживаю жизнь не свою, чужую, а этот другой, ей распорядился бы гораздо шире, не так бездарно. Где – то и я догадываюсь где, «свернул» не туда, но годы потеряны, а желания ушли и мне скоро полтинник…


Ты спишь совсем? Нет, слушаешь еще, ну спасибо, мне нужно выговориться, «пар выпустить».

Вечный спутник в моей авантюрной судьбе, риск гибели по неосторожности, а зачастую и сознательном пренебрежении опасностью. Но как видишь Ему нужно, чтоб я еще жил, и продолжал нести чужой крест. Нет, я не из группы боевого риска, не «афганец», но у меня есть пренебрежительное отношение к страху смерти, видишь ли, она меня «заводит». Её опасная близость нужна мне как «доза» наркоману, может мне надоело жить? Вряд ли, ведь это во мне с детства, почувствовать опасность, бешеные удары сердца с отзвуком в ушах, и я сознательно направляю себя в самую гущу. Псих? Ну, что ты, иначе бы я не прошел профотбор и медкомиссию в «девятку», насквозь просветили и меня и родственников. Что, ты не знаешь какую девятку? Ну, ту самую, «9-е Управление КэГэБэ СССР», оберегал за кремлевским забором «слугу народа» от его же народа. Да, есть в трудовой биографии эпизод, несколько лет отработал, уволился давно, еще при Борисе. Почему? Да все так же, не для меня это всё, стало не интересно и скучно, августовские и октябрьские путчи затихли. Рутина службы съела желание ждать пенсию, написал рапорт, сдал «ствол» и «ксиву», уехал в деревню. Полгода жил в единении с природой края, ни чем не занимался, пока деньги не кончились. Вновь вернулся в Москву.

А знаешь, заметил, что наивысшего подъема жизненного восторга ощущаю только на трассе, да именно на ней, когда десятки часов еду в любую сторону и не важно, возвращаюсь ли в деревню, в город. А приехав на место, снова готов тут же сорваться обратно, чувство неуютного холода наваливается и шепчет «вернись».


У-у, да спишь совсем, ну что ж, продолжим завтра, если проспишься,пойдем я тебя донесу