Поединок со смертью

(из личной практики хирурга)
 
    По данным ВОЗ у трети населения планеты имеются в лёгких остаточные изменения перенесенного туберкулёза. Иногда некоторые формы требуют постоянного наблюдения, но не лечения, тем более - хирургического.
    После одного из фрагментов в сериале "Склифосовский"  вспомнился случай из моей практики, когда «из гуманных соображений" чуть не погубили молодую женщину 29-30 лет, нарушив правила показаний к операции.
    У пациентки обнаружили два небольших плотных туб. очага на верхушке правого лёгкого. В начале 70-х годов такой процесс не являлся показанием к операции, хотя технически операция не представляла трудностей и обычно продолжалась не более 40-60 минут. Но дело в том, что она (Галя М. - фамилию не называю из этических соображений, хотя до сих пор помню) была  учителем в начальной школе, а по причине постановки на туберкулёзный учёт её отстранили от преподавательской деятельности, она поэтому работала библиотекарем.  Галя буквально умоляла и смогла упросить нашего заведующего отделением Ю.Е. помочь ей вернуться в любимую профессию,  поэтому настояла на том, чтобы удалить эти очаги хирургическим путём. И шеф поддался на уговоры.
   Наш анестезиолог грамотный и, как бы сегодня сказали, креативный врач стал применять новый для нашего отделения вид обезболивания - т.н. перидуральную анестезию, которую он провёл до этого нескольким десяткам больных. Его  приглашали даже в клинику Илизарова.
   Для доступного понимания. Суть этой методики состоит во  введении анестетика (в то время - дикаина) в пространство между спинным мозгом и позвоночником.  Путем прокола межпозвонкового диска через иглу вводится тонкий катетер, который оставляют на несколько суток, что позволяет исключить токсичные наркотические препараты, как во время операции, так и в раннем послеоперационном периоде. Обезболивание происходит только сегмента позвоночника, в данном случае - органов грудной клетки. Пациент находится в сознании, но на ИВЛ (искусственной вентиляции лёгких),  заинтубирован, поскольку медикаментозно выключается дыхательная мускулатура.
   Оперировать больную должен был шеф, я - ассистировать и был уже во всём стерильном.
   Больная уже сидела на операционном столе, в левую локтевую вену подключена капельница.
   Анестезиолог начал делать прокол в перидуральное пространство позвоночника.
Шеф наблюдал.
   При введении пробной дозы дикаина больная потеряла сознание. Произошла остановка сердца.
Шеф начал непрямой массаж…
   Больную сразу же заинтубировали, начали пытаться медикаментозно запустить сердце (вплоть до введения адреналина прямо в мышцу сердца).  Но все попытки были безуспешными.
   Принесли дефибриллятор, но, как иногда бывает на то зло, он оказался неисправным. Другой дефибриллятор из второго хирургического отделения в это время находился на проверке в "Медтехнике".
   Тогда шеф приказал мне делать торакотомию, вставлять ранорасширитель и начинать открытый массаж сердца, а сам побежал хоть немного "помыться".
   Позвали ещё одного свободного хирурга. Он вскрыл бедренную артерию, и начали внутриартериально переливать кровь.
   Надо сказать, что открытый массаж сердца возможен только правой рукой, которая быстро устаёт (через 5-7 минут), поэтому хирургам приходилось постоянно меняться, о соблюдении абсолютной стерильности не было и речи.
Сердце не "заводилось"...
   Тогда решили заводить его током непосредственно из розетки. Один конец провода привязали к правому мизинцу, другим  ударяли по левому желудочку сердца. 
Сначала через трансформатор три раза ударили на левый желудочек  напряжением 127v - без результата.
Тогда решили перейти на 220v – терять-то уже было нечего.
И с третьего удара сердце вдруг зашевелилось, сначала беспорядочно, затем появился ритм.
Ранорасширитель убрали, рану после торакотомии зашили.
   Весь процесс от разреза до последнего шва продолжался ровно час.
Трубку из трахеи убрали.
АД в пределах нормы, пульс - небольшая аритмия.
   Настал самый тревожный момент - жив ли мозг?
Больная открыла глаза.  Когда её пощёлкали по щекам и спросили её имя, она ответила: "Галя".
   Мы с большим облегчением ушли обсуждать и отмечать это дело, оставив Галю на анестезиологов.
   В послеоперационном периоде её лечили и наблюдали кардиотерапевты из соседней больницы как постинфарктную (6 ожогов на сердце после ударов током остались и на ЭКГ показывали, как микроинфаркты).
   На вопрос Гали «почему её "разрезали" слева, хотя процесс –  справа?» шеф ей всё объяснил без утайки. Она поняла, претензий предъявлять не стала.
В дальнейшем она не раз приезжала к нам. Судьба её сложилась удачно - вышла замуж, родила ребёнка, нашла хорошую и интересную работу и даже была снята с туберкулёзного учёта.

   Мы не стали докладывать на обществе, а, тем более, публиковать в печати этот случай, поскольку (как сейчас говорят) сами "накосячили". Представляю, что бы с нами сделали в настоящее время со всеми этими ОМС и другими надзорно-надзирательными службами, которые в настоящее время в основном выполняют карательные функции!

   Цель моего рассказа заключается в необходимости бороться до конца по мере возможности, внедрять новые методики лечения, хотя бывает, что это связано с определённым риском. Но современная наша медицина с её стандартами и "рекомендациями" обязательными к исполнению вынуждает врачей избегать всякого риска, отказываться от сложных операций, когда многих ещё можно было бы спасти.
И ещё. Когда делают художественные фильмы про медиков, надо приглашать грамотных консультантов, а то одна фраза "порок ЦЕНТРАЛЬНОГО клапана сердца" или дежурные слова "сделали всё, что смогли"… а фраза "будет жить!» - ещё не факт. Всё это отбивает охоту смотреть дальше, хотя другие линии (семейные, любовные, трагичные и т.д.) сделаны вполне добротно. А такие фильмы как "Доктор Рихтер» с Серебряковым в главной роли вообще больше похожи на трагикомедию.

Валерий Моисеев, хирург.