Ночь. обрыв. и далее по тексту

 Сорванные ветром листочки медленно кружились и падали вниз, в темноту, туда, откуда тянуло сыростью. Михаила передернуло. Он стоял на краю обрыва, рядом со старым, недобитым молнией, деревом. Берег на протяжении нескольких лет осыпался, подбираясь ближе к дереву, обнажая корни, отчаянно вцепившиеся в землю.

 Деревьям проще. Особенно осенней ночью, когда под рубашку не пробирается легкий прохладный ветерок, заставляющий ежиться и сжиматься в маленький плотный комочек.
   
 — Э-э-э…романтик! Ты куда пропал ? — раздался за спиной голос Олега.
   
 Михаил не стал оборачиваться, вместо этого еще больше съежился и закрыл глаза…

 Маленький мальчик стоит на берегу. Ночью. Один. Страшно. Звезд не видно из-за  облаков. Кромешная темень. Шум волн. Ветер. Скрип дерева. А на дереве висит мертвец. Мальчик не выдержал и закричал. Открыл глаза и понял, что струсил. Нет никакого мертвеца. Темно, да. Страшно, да и дерево скрипит. А он трус и слабак…
   
 — Чего тебе ? — говорить было лень, но надо, — не подходи близко, здесь берег осыпается. Еще провалишься.
   
 — А ты чё тогда стоишь ? — Олег был пьян.

 — Мне можно.
   
 — А, ну, стой тогда…. В общем, мы там, — даже не оборачиваясь Михаил знал, что Олег махнул рукой в сторону поселка и быстро пошел, хромая на левую, более короткую ногу. Подальше от холодного темного берега, в теплый дом, где была водка и друзья.
   
 Михаил улыбнулся. И не лень же было тащиться ночью искать его. Завтра проснется и даже не вспомнит.
   
 — Я на берегу ? А чё я там делал ? А ты ? А чё я приперся ночью ? Я чё, дурак — ночью ? Блииииин, да не помню я !
   
 Интересно, как это не помнить того, что было ? Ладно бы помнил то, чего не было. Так нет же — вообще ничего.
   
 Первое время Олег верил тому, что рассказывали о его «похождениях». Слушал, сидя, обхватив голову руками:
   
 — Чё, правда ? Блиииин. Чё, правда, что ли ?
   
 Потом стал относиться более недоверчиво. Хотя бывали моменты, когда по прошествии некоторого времени после очередной масштабной гулянки, Олег отводил при случае кого-нибудь из компании в сторону и пытался выяснить правду. Михаил не знал, что другу говорили остальные, но в глазах Олега было нечто такое, что не позволяло просто отшутиться… И все, на что хватало — похлопать друга по плечу и извиниться за глупый розыгрыш. Значит, все-таки Олег верил, пусть не до конца, но все же мучился. Каждый раз, после разговора, Михаил давал себе зарок больше над другом так не шутить. Только проходило время и … все по новой.
   
 Он легонько пнул носком лежавший рядом камушек. Легонько, чтобы тот не упал, а просто откатился. Зачем ? Да просто так. Потому что скучно.
   
 Скучно. Скуучно. Скууучно.

 Слово интересное, катается на языке, причем легко. Одна проблема. Это «скууучно» толкает на « А давайте ?». Решительное словосочетание. Такое не отпустит. Причем, ты можешь его даже не произносить. Главное, чтобы кто-то рядом сказал: «А давайте…»
   
 И все. Оно вцепилось в тебя. Так крепко, что не отвяжешься. Потому что иначе ты — трус. И не важно, что дурак тот, кто предложил забраться в сад к полоумной бабке Моле, важно то, что ты — трус, потому что отказался.
   
 Михаил не отказывался, предпочитая быть дураком.
   
 Так и тогда.
   
 «А давайте, кто дольше ночью простоит под деревом, где старый мельник повесился?»
   
 Вот оно, это дерево, на котором вздумалось закончить свой жизненный путь старому алкоголику. Почему мельник повесился — не знал никто.
   
 Михаил видел тело, безвольно покачивающееся на суку. Издали. Поближе подойти не получилось — их отогнали. Но и того, что они увидели, хватило надолго…

 Очередь стоять под деревом первым выпала Михаилу.
   
 Ой, как было страшно!
   
 Ночью, одному. Стоит глаза закрыть, и, вот ОН, висит рядом на дереве и тянется, тянется к нему.

 — А-а-а-а-а-а-а!
   
 Трус, он трус, потому что нет никакого мертвеца на дереве. Давясь слезами обиды, Михаил в кровь разбил кулачок о дерево от злости на свою слабость.
   
 Вернулся к ребятам под утро. Хмурый, с поцарапанным лицом и саднящей рукой.
   
 Его ночного крика никто не слышал. Друзья встретили как героя. ..
   
 Детство. Почему оно такое уютное и теплое ? Манит. В него хочется сбежать, когда плохо и больно.
   
 Но никак. А ведь вчера же это было. Совсем недавно. Он лежал на чердаке старого заброшенного сарая и сквозь прорехи на крыше смотрел на звезды. Как хотелось заглянуть в будущее, ну хоть краешком глаза, хоть полкраешком. Вчера это было. И мысли и ощущения — все свежее, еще пахнет тем сеном, которого он набросал на пол перед тем как лечь.
   
 А сегодня он уже взрослый и долгожданное будущее уже наступило. То самое, от мысли о котором захватывало дух. Как же хотелось его узнать. И что ? Оно наступило, оно есть, оно уже прошло. Через десять лет будет так же, и через двадцать. Ничего там нет интересного, в будущем. Простая жизнь, которая скользит мимо, а люди пытаются ее схватить и раскрасить кто чем может, кто чем успевает, если успевает, конечно.
   
 Тем, кто не успевает — тяжелее. Потом в будущем. Потому что в прошлом не остается ничего, и оглядываться не на что. Сплошная серая полоса в прошлом, и в будущем — такая же сплошная и серая.
   
 Про это писал Мюнхаузен или тот, кто писал про Мюнхаузена.
   
 Взять себя за волосы и вытащить из болота. Только так. Себя и за волосы. Сам. Больно будет, а что делать? Зато не в болоте…

 Холодно. Еще холоднее стало. И внутри тоже. Лучше бы он не приезжал сюда через столько лет.

 Нельзя убивать прошлое настоящим. Нельзя замазывать яркие пятна воспоминаний тоскливой серой краской реальности.

 Потому что все не так. И дерево низкое, почти мертвое, сбрасывает последние остатки листвы, которой и не было-то почти. И дома маленькие, развалившиеся. И друзья, которые не уехали, не такие: спившиеся и…, в общем, не о чем им теперь разговаривать. И обрыв этот низкий, и речка внизу не глубокая.

 Все не так.

 И даже если шагнуть вниз, то ничего не будет. Потому что ничего и нет.

 Просто станет на одного рефлексирующего идиота меньше.
   
 Михаил покосился на сук. Или повеситься? Тоже вариант.
   
 Может, много лет назад здесь точно также стоял мельник, жизнь которого не стоила абсолютно ничего. Вот и решил он…
   
 Интересно, а как это делается вообще ? Закидывается на сук веревка. А дальше ?

 Михаил подошел вплотную к дереву и поднял голову, рассматривая ветки. Как ? Каким образом петля завязывается вокруг шеи ?

 Рассмеялся. Расскажи кому, что ночью стоял под деревом и думал как повеситься. Смех да и только. И мурашки по коже. Откуда человек узнает — как ? Тысячи людей по всему миру. Откуда ?!!

 Веревки нет. Повезло…

 Он решил умереть. Этого было недостаточно. Надо было не только решить. Веревка нашлась в сарае. Грязная, но крепкая. Наверное, подойдет. Дома не хотелось. Лучше там, на обрыве. Ночью. На дереве. Все, что требовалось от разума — это решиться. Больше ничего. И не передумать. Дойти до дерева. Руки сами умело закинули веревку на сук. Сразу нашелся чурбачок, на который можно было встать. Мельнику было все равно, кто руководит его телом, кто укутал теплым туманом его разум. Дело-то решенное и обратного хода нет…
   
 Михаил вздрогнул, рука сама потянулась к дереву. Опереться о него, подтянуть ослабевшие ноги. Присесть. Прислониться спиной. Прислушаться к боли дерева, проклятого висельником. Но живущего, упорно цепляющегося за жизнь…

 Мельник уже стоял на чурбачке и руки подтягивали узел. Мелькнул проблеск сознания. Как же это ? Я ? Зачем ?…

 Михаил с силой сжал руками голову. Дурак. Куда полез? Страшный синий оскал мелькнул перед глазами. Поэтому их и не хоронят на кладбище. Потому что уже некого…

 Выбираться надо отсюда. Идти к друзьям. Выпить водки. Много, чтобы завтра не осталось ничего, кроме головной боли.Только сил подняться не было. И это была уже не трусость. Нельзя подниматься. Веревки нет, но обрыв рядом. Оступился, поскользнулся, и ты там. Внизу, на камнях, с переломанным телом. Пальцы тихо скребут влажный щебень…

 — Вот только не надо меня пугать! — громко, четко произнес Михаил. И откуда только силы взялись?
   
  Из-за  дерева вышел невысокий парень в цветастой рубашке. Сел на корточки напротив.
   
 — Кто тебя пугает ? — тихий голос, вкрадчивый, прямо в голове, потому что губы парня не разжимаются. — Ты хотел узнать. Ты узнал. Тебе легче ? Стоило оно того ?

 Михаил молчал, стараясь не отвести глаз, выдержать жесткий взгляд, за которым таилась пропасть.

 — Обратного хода нет. Ты сам хотел шагнуть с обрыва совсем недавно. Несерьезно отказываться от своих желаний.

 Сердце выпрыгивало из груди. Дышать тяжело. А дерево все сильнее прижимало Михаила к себе.
   
 — С тобой бы сейчас даже не разговаривали. Подтолкнули — да и все. Только, вон как тебя… Не оторвешь. Может решим полюбовно ? Всю жизнь так не просидишь. Встанешь когда-нибудь. Плохо станет, тоскливо. И…

 Парень недоговорил. Встал, подмигнул и ушел прочь, медленно и уверенно, оставляя после себя осознание того, что наступит момент, когда станет и плохо и тоскливо, и разум, укутанный в теплый туман, устанет бороться. Михаил знал, что так и будет. Рано или поздно. Поздно или рано. Будет….