Повесть о приходском священнике Продолжение CXXI

Ставка, больше жизни....
Для Бируте

Алиса приехала к обеду. За это время Ауксе, следует отдать ей должное, немного прибралась в доме. Признаться честно, в нём не хватало женской руки. Аля проводила уборку время от времени, но всё равно как-то не так. Ауксе делала всё с некой дотошностью, аккуратностью, неподдельным старанием. Я даже почувствовал то забытое ощущение уюта домашнего очага, которое ушло вместе с Аней. Странно, но, несмотря на грубое отношение, резкость, Ауксе Маринке очень понравилась. Девочка практически не отходила от неё ни на шаг, без конца тараторя о каких-то своих детских делах, впечатлениях или попросту заваливала однообразными вопросами. Ауксе злилась, негромко гаркала на малую, пыталась прогнать от себя, только ничего из этого не получалось.
Лишь ступив за порог, Алиса остановилась, подняла вверх голову, затем странно огляделась по прихожей, произнеся:
 — Батюшка, у вас что, женщина завелась?
Я окинул её удивлённым взглядом, снизал плечами, ответив:
 — Что значит «завелась»?
 — Ой, простите за бестактность, — закрыв глаза, помотала головой Алиса. — Я хотела сказать…
 — А как вы это определили? — перебил её я.
 — Так это правда?
 — Ну… в какой-то мере да. И всё же, как вы сразу определили, что в доме женщина?
Алиса засмеялась, закрывая лицо рукой:
 — Заметьте, чужая женщина. Не Аля, не Липа, не Алеся. Просто в доме, как бы точнее выразиться, витает женский запах. Мне трудно это объяснить, такое можно только почувствовать. А чтобы почувствовать, нужно быть женщиной.
 — Удивительно, — я также не смог удержать улыбку.
 — И чем же таким, интересно, от меня пахнет? — Ауксе вышла с кухни, сложив на груди руки.
Она, видимо, подслушала наш разговор, и он ей явно не понравился. Алиса моментально нахмурилась, бросила в сторону девушки строгий взгляд, произнеся угрюмым, неприветливым голосом:
 — А, это ты, шалая... Какими путями в наши края?
 — Божьими, — дерзко ответила Ауксе. — А пути Господни, как говорится, неисповедимы.
 — Ух ты! — слегка шлёпнув себя по бедру, сказала Алиса. — Вы только взгляните, к нам приехала королева остроумия. Вот только имя Божье напрасно произносить не стоит. Заповедь нарушается.
 — Ты, я вижу, в богословии сильна, — не уступала Ауксе. — Может, ещё что покажешь?
 — Ах ты бесстыжая! — Алиса готова уже была броситься на дерзкую девицу, но я стал между ними, сделав жест ладонями, чтобы те оставались на местах.
 — Дамы, дамы! — сказал я. — Прекратите сейчас же! Ещё здесь подеритесь!
Ауксе злобно засопев, быстро шмыгнула на кухню, а мы с Алисой зашли в зал, закрыв за собой двери.
 — Батюшка, не понимаю вас, — сказала Алиса, присаживаясь на диван. — Вы сами себе ищите проблемы. Зачем вы прикармливаете эту маленькую стерву? Потом её калачом отсюда не выманишь.
 — Зачем вы так? Человек в беду попал. Не бросать же. Мы люди всё-таки.
 — Вы как ребёнок малый, честное слово, простите уж за прямоту. Вспомните древние патерики, сколько сердобольных монахов потерпели от таких вот искусительниц.
 — Почему сразу искусительница?
 — Репутация у неё подмоченная. А вы священник как-никак. Негоже вам с ней рядом находиться, не то чтобы в дом пускать. Люди прознают, обнесут сплетнями весь посёлок.
 — Да пускай обносят. Не привыкать.
 — Напрасно вы так. Мы приход открыли, храм строим, такое великое дело задумали. Негоже разменивать его на капризы смазливой девчонки.
 — Мне кажется, Алиса, у вас к ней предвзятое отношение.
 — Не кажется, а так и есть. Не верю я ей!
 — Но почему? Нужно дать человеку ещё один шанс. Она хочет исправиться, хочет жить по-другому. Пришла вчера вечером, замёрзшая, голодная. Некуда ей было идти. И никого вокруг родного и знакомого. Говорила, что несколько дней по лесу скиталась, ночевала невесть где, настрадалась, намёрзлась. Не мог я её не впустить. Не по-человечески было бы...
 — Ох, отец Виктор, наивный вы человек! Врёт она всё. Нагло, цинично врёт и не краснеет!
 — Ну почему же врёт-то? С чего вы взяли?
 — Вы руки её видели?
 — А что с ними не так?
 — В том-то и дело, что руки у этой девицы чистенькие, ухоженные. Маникюрчик, ноготочки аккуратно подстрижены, подпилены, обласканы, можно сказать. А ножки? Чистенькие, гладенькие, прямо светятся. Когда слоняешься по лесам да лощинам несколько дней, обязательно где-нибудь поцарапаешься, где-то ссадину набьешь.  Не до того там, чтобы за руками так заботливо следить.
 — Вы сгущаете краски, Алиса. Она просто чистоплотная, аккуратная. И вообще, обращаете внимание на такие, казалось бы, ерундовые мелочи...
 — Повторюсь, это потому, что я женщина. Такие вещи замечаю сразу. Отец Виктор, не верю я ей! Вот сердитесь на меня, ругайте, только от своего не отступлюсь: врёт она!
 — Но зачем ей это?
 — Кто его знает. Может, есть что скрывать, а может, задумала что.
 — Ну что она может задумать? Глупости какие...
Алиса сокрушённо развела руками, произнеся:
 — Ладно, как знаете, дело ваше. Но остаться ей здесь не позволю. Раз уж такое дело, заберу к себе домой. Там есть несколько комнат свободных, пусть пока у меня перекантуется. Дальше решим, что с ней делать. Да и под присмотром будет.
 — Не в тягость такая оказия?
 — Но вы же её всё равно не прогоните?
Я отрицательно помотал головой.
 — Тогда без вариантов!
После скромного обеда из картофельного супа и свежевыжатого морковного сока Алиса обратилась к смурной Ауксе, потерявшей с её приходом всякое настроение:
 — Собирайся, давай! Ко мне поедем!
 — Вот сейчас! — буркнула девушка. — К тебе уж точно ни за что не поеду.
 — Поедешь и будешь слушаться, как маму родную.
 — Ты, наверное, шутишь?
 — Ничуть. Заодно прошу с этой минуты обращаться ко мне на вы, равно как и к батюшке! Я старше, и в садике мы на одном горшке с тобой не сидели. А отец Виктор священник.
 — О, начинается! Воспитывать будешь?
 — Будем! Заметь, ты сама сюда притащилась, никто тебя не звал. Будь добра, исполнять элементарные правила поведения, заведённые у гостеприимных хозяев. Ежели что не нравится, никто не держит.
 — Да что ж вы за люди такие?.. — хотела было обидеться Ауксе, но Алиса её перебила, обратившись строгим голосом:
 — Упражняться в красноречии будешь позже, если найдётся на это время. Сейчас убери со стола, причешись и быстро ко мне в машину.
Сказав это, Алиса резко встала из-за стола, шёпотом произнесла молитву и, перекрестившись, вышла из дома, не попрощавшись со мной. Ауксе как-то растерянно взглянула на меня, но перечить не стала. Она очень быстро перемыла посуду, наспех причесалась и на ходу обуваясь произнесла тихим, очень грустным голосом:
— Позволишь мне приходить в гости? Ты не думай, я не просто так. Буду убираться у тебя, могу обед сварить, постирать.
 — Ладно, — равнодушно ответил я.
Ауксе слегка улыбнулась и, сделав подобие реверанса, скрылась за входной дверью.

Дальше будет....