Лёгкий

   Виталий, слегка интеллигентный человек пенсионного уже возраста, бывший инженер, лениво вылез из-под одеяла, встал, пошёл на кухню, взял из пепельницы аккуратно затушенный вечером бычок сигареты, прикурил от лежащей тут же на столе зажигалки и подошёл к окну. Этаж его временного пристанища (квартиры приятеля-холостяка, уехавшего в долгую командировку) был третий. Просматривалась вся панорама двора, в то же время хорошо виделись и детали; в частности, на проезжающей мимо окон легковушке прочитывался нанесённый логотип: «Я против Томиловского ГОКа».
  …Небо наконец-то подарило настоящий снегопад. Сверху непрерывно опускалось матово-белое, бесконечно большое; накрывало голую ещё вчера, похожую на угрюмого, озлобленного бомжа землю. И – «дежавю» - вспомнился такой же непрерывный, ночью ещё начавшийся, снегопад…
• *
   …В тот день поздним утром, когда собрались все четверо здоровых мужиков (исключался Валерий с его давно и навеки сорванной спиной –перестарался когда-то в молодости), начальник снял их с рабочих мест и повёз на «Коломбине» (автофургон для перевозки крупногабаритных вещей – прим. автора) в гипермаркет «Всё для дома». Там он накануне отобрал мебель на комнату в обживаемой им трёхкомнатной квартире на 10-м этаже одной из высоток приречного жилмассива. Мебель вывезли. Попыхтев пару часов, вознесли на этаж и расставили согласно замыслу хозяев. Затем мигом «накрыли поляну». Преисполненная благодарности, улыбчивая жена начальника сноровисто подавала заготовленные закуски, «работнички» так же ловко носили и расставляли их по новенькому столу. Шеф, не теряя времени, располагал меж закусок бутылки и рюмки. Напоследок принесли в огромной жаровне горячее, и хозяйка, пожелав всем приятного аппетита и ещё раз поблагодарив за работу, удалилась по своим делам. А глава застолья уверенными отработанными движениями разлил по рюмкам водку и произнёс краткий спич:
- Вперёд! И не отставать никому! Я сзади с маузером, стреляю без предупреждения.
    Подгонять не понадобилось. Бригада, как и всегда, дело знала…
   …Настал миг, и шеф негромко, чтобы другие не приняли на свой счёт, произнёс:
- Виталий, осадить пора. Сегодня среда, не забыл?
- Не забыл, шеф. Снаряди в таком случае кофе.
   В шараге существовала великолепная традиция. По средам и свои сотрудники, «подвинутые» на футболе, и бывшие свои, со всех концов города - в 3 часа собирались и шли в прилегающий парк на поляну играть.
   Бригада попировала ещё с полчаса. Затем у подъезда тормознула машина. Некто из бесчисленных «полезных человечков» шефа позвонил в дверь.
- Я здесь.
- Хорошо. Кофе выпьешь?
- Нет, спасибо. Пойду в машину.
- Ладно, мы быстро. Бригада, финишируем. Кому по пути – давайте с нами, нет – свободны.
   В этот день собралось как никогда мало игроков – видимо, смутил валивший с утра снег. И действительно, игра получилась тяжёлой, «лошадиной». Можно было только швырком пробрасывать мяч мимо противостоящего игрока, затем обегать его и бороться с ним, параллельно бегущим, «плечо в плечо». Такая манера игры называется силовой обводкой. Для технарей это – тяжёлый случай, здесь они теряют своё преимущество. Виталий техникой никогда не блистал, но бегал довольно неплохо, и сегодня у него игра «покатила». К тому же он впервые вышел на игру «подшофе», и это ввергло его в небывалый кураж. «Мне хорошо, мне хочется смеяться!» - напевно цитировался в глубинке души Владимир Высоцкий. И Виталий смеялся сам и веселил других. «Куда полез, тут глубоко!» - осаживал он соперника, встречая его в опорной зоне. А выцарапав мяч, орал: «Сивопля!» своему форварду-технарю Сивоплясову. «Сильву пле!» и пасовал тому на ход. Но того всегда встречали двое и мяча лишали. И довольно долго команды топтали поляну при нулевом счёте, а небо исправно, неутомимо обновляло её снежный покров.
   В очередной раз «оба два» жёстко встретили Сивоплясова. Мяч улетел далеко направо, туда, где на настоящем футбольном поле стоит угловой флаг. Виталий ринулся туда и завладел им. Мохначёв из команды соперников, крупный, фактурный мужик, но несколько медлительный в ходу, тем временем занял оборонительную позицию, преграждая движение. Ворота использовались гандбольные; играли без постоянных вратарей (стоять никому не хотелось – не затем пришли), а функции вратаря исполнял любой находящийся в данный момент ближе всех. Сейчас зона ворот была пуста, все зависли где-то ближе к центру поля. Как говорится в таких случаях, «смотрели футбол». «Твой момент!» - вспыхнуло у Виталия в подкорке. И он ломанулся в силовую обводку. Бросил мяч мимо Мохнача и ринулся следом. Мохнач, тяжеловато разворачиваясь, попытался заблокировать Виталия, но тот по хоккейному шибанул его в плечо и попёр на опережение. «Ништяк, борзо!» - громко изумился Мохначёв. Виталий, раскинув руки, чуточку истерично воскликнул: «Ну в чём дело?!».  Озадаченный вопросом Мохначёв рефлекторно тормознулся и (опа!) отпустил Виталия на метр. Ворота впереди виделись под весьма острым углом; при этом Виталий вообще-то был мазилой. «Отсутствие поставленного удара» - говорят в таких случаях тренеры. Но сейчас он не сомневался, что забьёт. Главное – спокуха! А чего? Вокруг – никого. Мохначёв тоже ликвидирован.
   Мяч прошёл в сантиметрах левее правой штанги и вонзился в левую девятку.  И капитан противников Агаханов, проректор политехнического института, громко «предъявил»:
- Вы нам после игры отдельно пузырь поставите – мы вам такого игрока отдали!
   Елей похвалы опьянил Виталия, и далее он просто купался в азарте борьбы, без всякой заботы о счёте. Минута славы состоялась. Звёздная болезнь? Может быть, и она. Хотя и недолгая, поистине минутная. Но – было. Запомнилось.
• *
Да, хорошая была работка в той шараге… Жаль, недолгая. Шеф, чудила (на другую букву) «оптимизировал состав», и Виталий оказался «слабым звеном». Что ж… Загнанных лошадей пристреливают, так, кажется?
• *
   А перед тем Виталий довольно долго работал на очень грязном заводе, но с уникальным по технологии производством. Пришёл туда с престижной «вывеской»: инженер-электроник. Сходу получил постоянную персональную задачу: чтобы бессбойно работала электронная система учёта электроэнергии. Дело имело под ногами серьёзный денежный базис: в практике электроснабжения предприятий существуют дважды в сутки, (утром и вечером) часы максимума. В эти часы предприятия с весомым электропотреблением должны строго соблюдать лимит мощности. Иначе – жёсткие штрафные санкции от энергоснабжающей организации. Ну, и лимит общего за месяц потребления энергии – тоже, само собой.
   А нормальный «оклад жалованья» просто так не дают, всё должно вписываться в рамки штатного расписания. Виталий получил в своё распоряжение бригаду электромонтёров релейной защиты. Серьёзная, ответственная структура на предприятии, а знаний этого дела у Виталия было чуть-чуть побольше нуля. На халявное его счастье, бригада состояла из хороших специалистов своего дела, бригадир знал каждый проводок схем защиты и автоматики. Так что бригада и Виталий как мастер попросту не мешали друг другу. Лёгким руководителем для бригады он оказался, а она в свою очередь не подводила его. Лишь однажды пришлось серьёзно вмешаться – слишком распоясался один из монтёров. Возомнил себя незаменимым, стал ежедневно приходить с опозданием и «с бодуна» (с похмелья – прим. автора). Пришлось «выщелкнуть» (уволить – прим. автора). Обошлось безболезненно – и начальство проявило понимание, и в бригаде никто о потере не пожалел.
   Зато в вопросе обеспечения работы той пресловутой системы – пребывал в постоянном состоянии «оттяга» (удовольствия – прим. автора). Оказалось, разработчики системы, конечно же, не озадачивали себя очень многими реалиями работы предприятий. Ну, например: в выходные дни часов максимума для предприятий не существовало. Системе этот нюанс был неведом, не заложен в её алгоритм. Фиксировался «перебор» - превышение заданного лимита. Для главного энергетика завода объясняться с «кормильцами» было совершенно ненужной головной болью, и когда Виталий устранил проблему, он бесконечно был благодарен тому. А цена-то вопроса заключалась в небольшой доработке, которую по согласованию с энергосистемой ему разрешили осуществить.
   Эх, лиха беда начало! Как в очередную игру, окунулся в совершенствование системы. Увешал систему доработками, как новогоднюю ёлку игрушками. И – заигрался, как ребёнок, не уследил, что под фанфары, победным маршем по миру шагает компьютеризация. Что измерительную систему любого назначения гораздо проще реализовать, используя персональные компьютеры. А когда вдруг открыл это для себя (как бульдозером с той стороны вдруг стену обрушили!), оказался пятым колесом в телеге. Вот тогда и пришлось идти по свету искать своё место. Ладно, что хватило характера не спиться – лёгким ведь человеком был. Открыл себе формулу: Всевышний творит всех нас по своему образу и подобию, но не всякая его реализация удачна. Просто надо это принять.
• *
   …Привычными ногами, думая о своём, пришагал он к забегаловке в недалёком квартале. Про себя он называл её «Дом-2». Не сам придумал название, услышал когда-то, один из клиентов отвечал по мобильнику: «Где, где… В «Доме-2». Понравилось. Запомнилось. И нравился ему этот «дом» - своего рода клуб, где знакомые, да пусть и незнакомые, строго говоря, но узнаваемые друг другом клиенты взаимно притёрлись. Каждый, бывая здесь, имел своё личное пространство и напитывался чем-то необходимым. Можно было неназойливо вбросить реплику в чужой разговор и снова молчать «от забора и до обеда».
   Что ещё было тут характерно – царила ненормативная лексика. Самая-самая ненормативная. Не то чтобы выражались очень уж замысловато, скорее, почти всегда, это была примитивная словесная грязь. Но летали все эти самые обороты речи очень естественно, как, например, летают птички над огородом, когда вскапываешь земельку по весне или под зиму. Однако, касаемо образности -  случались исключения…
   …За стойкой в тот день работала Катюха, красивая, но ядовитая особа лет двадцати пяти. Дежурные комплименты захожих новичков отлетали от брони её презрительного равнодушия, сдобренного нетерпеливым поджатием губ. Дескать, «хватит болтать, говорите, что надо, и - досвидос». Собственно, только новички и пузырились комплиментами; завсегдатаи же, зная Катин нрав, не манерничали и не нарывались. Виделся за этой Катиной жёсткостью достаточно горький женский опыт. Держалась она корректно, хотя, наверное, порой это стоило немалых усилий. За словом в карман не лезла, в диалогах была быстра. На этот раз резкая Катя словесно сцепилась с незнакомцем, зашедшим вместе с хорошенькой маленькой собачкой на поводке.               
- Да ладно вам! – говорил рослый элегантный, лет тридцати, в бутылочного цвета куртке «а-ля пилот» мужчина. - Вы на неё поглядите, она приятнее ваших некоторых посетителей, иногда вижу здесь таких – удивляюсь, как вы их впускаете!
- Себя к таким не причисляете?
- Да ладно обо мне-то, я – что, я обычный клиент. Дайте мне «Кент» лёгкий и «отвёртку», и всё, нет меня. Всего и делов-то.
- Ничего вы здесь не получите, вы для меня не клиент, а нарушитель распорядка в торговом помещении. Извольте отсюда выйти с вашей прелестной собачкой. Зайдёте без неё – будете клиентом. И не смотрите на меня так, я это не из вредности своей от вас требую, таков порядок. К слову скажу, в штате у нас есть человек, который при необходимости принимает меры для восстановления порядка. Не думаю, что вы всерьёз хотите, чтобы я его вызвала. Или я ошибаюсь?
   Несостоявшийся клиент с собачкой вышел, бурча что-то невнятно. Катерина, не до нуля сбавив тональность, напутствовала его про себя:
- Иди, иди…  И … двухметровый тебе в …
   Ой, нелегко давалась Катюше корректность! Несколько секунд аудитория молча оценивала этот суровый вердикт. Затем, как тяжёлая ладонь на стол, неспешно, весомо, упало резюме «Басистого»:
- Эт-то пр-равильное решение. В кор-рне.
   Прозвучало подобно голосу секретаря ЦК на каком-либо областном пленуме.
   Катя по инерции гневно выстрелила взглядом в говорившего, но спустя секунду расхохоталась:
- Ой! А вы тут не на своём месте. Вам бы у Петросяна в команде быть, первым номером.
- Петр-росяна мы в команду не берём. Он до нас не дорос, и никогда не дорастёт. Он клоун.      
   Катя с мгновенно похорошевшим, простецким девчоночьим лицом вернулась к прежним делам за стойкой. Повеселевшая публика потянулась за очередной выпивкой.
• *
   …Ближний к входу столик был занят завсегдатаями, как бы по номерам постоянных билетов. Виталий обычно садился за дальний, второй столик, спиной к стене, лицом к входу. Но сейчас там уже сидел литой, как чугунная тумба, какой-то квадратный мужик лет где-то 45 – 50. Над его широким лицом, с глазами, напоминавшими танковые смотровые щели, плотно сидела черная кожаная зимняя кепка. Виталий сел напротив, на свободное место. Молча, неспешно выпивая стакан портвейна, поневоле оказался свидетелем занимательной интермедии в двух лицах – квадратного мужика и пришедшей здоровенной бабы, примерно его же лет, с тяжёлым мужским, но вместе с тем по-женски узеньким подбородком. Баба вся сочилась слезами.
- Тут я, Люба. Пробирайся. Сюда, в угол пройди сядь… Да сопли вытри, не хлюпай тут! Всего замочишь! Вытрись, сказал тебе! Платком, рукой чо толку, размазываешь только… Ну и чо, много?
- Ну… Цепочка за двадцатку… Серёжки – рублей семь… Кулон на десятку… Ну и мелочь ещё разная…
- Короче, где-то на полтинник?
- Ну, так…
- Ты сходу херню сотворила – в ментуру (милицию – прим. автора) сунулась. Думать всегда сперва надо! Теперь-то я тебе никак не помогу...
- Прости, Стёпа…
- А первейшая дурость твоя – на кой ты крысу эту возле себя пригрела?
- Да жалко же! Племянник всё же… Никого нет у него, а я ж его ещё п…ком на руках держала… Пришёл, плачет: жить негде, долг большой, отдать не могу…
- Работу-то хоть искал?
- Да вроде, а толку-то? Кому он, недоделок такой, нужен? Ни сп…ть, ни на атасе постоять…  («стоять на атасе» - предупреждать воров об опасности. Прим. автора)
- Во-во. А долги делать – уже как большой… Так что расклад такой: рыжьё (золотые изделия – прим. автора) – только выкупать, квитки вернуть я тебе смогу. А денежки теперь с него не возьмёшь, улетели. Бывает!
- И – ох… А второе – где теперь он сам-то…
- Да не вопрос! В секунду! Зареченская, 87, квартира 17.
- У Серёжки, что ли?!
- А то! Больше ему некуда. Хошь – через два часа к тебе его приволоку? Только смысл? Ни хрена ведь не изменишь. И погоди – он к тебе погодя сам приползёт. Крыса ж далеко от дома не уходит, где прикормлена.
   Через долгую-долгую паузу:
- Ну ладно, Стёпа… Хоть тебе поплакалась… Всё легче… Пойду…
   …Пропела входная дверь, кто-то пришёл. У первого столика остановился, констатировал:
- Четыре пенса – (Пенсионера то есть – прим. автора).
   «Футболист» – узнал Виталий. Это был единственный, с кем ему случалось тут продолжительно беседовать – обоих занимала неисчерпаемая общая тема.
- Организованная группа – ответил «Хожалый», более других осведомлённый в вопросах уголовного кодекса и быта исправительных заведений, в силу собственного своего опыта (Виталий уже не раз бывал сторонним слушателем его рассказов).
- Ага. При раздаче больше дают.
   Посмеялись.
   «Футболист», опознав спину Виталия, прошёл к нему.
- Здорово!
- Привет.
   Помолчали. Обычный трёп на футбольные темы сегодня Виталию не шёл бы. Чтобы не молчать (непременно же спросит: «Что мрачный?»), заговорил:
- Вот про Томиловский ГОК всё бухтёж идёт. А тебя эта тема задевает?
- Ты чо, долбонутый? Прикинь – тут же до нас какие-то 30 км. Вся химия на нас падёт.
- А что им оно далось, это самое Томилово?
- Ты из дальних стран, что ли, приехал? Месторождение-то меди вот оно, под боком. Притом - бедное, потому и надо обогащать. А процесс – голимая химия. Ну, а народишко – чо о нём думать, подохнет, бабы других нарожают. Не здесь, так в другом месте, Россия-то большая.
- Козлы.
- Ну, а то. Новость, что ли?
   А думал о другом. Вспоминал…
• *
   …Она сказала:
- Знаешь… пора нам перестать обманывать друг друга.
   Ошарашенно помолчав, Виталий ответил:
- Неплохое начало. И в чём это я тебя обманываю?
- Ты – нет. Я – должна тебе глаза открыть. Я убедилась, что наши отношения исчерпали себя.
- Во-о-от как?
   Повисла пауза.
- А это ничего, что у нас дети и внуки?
- Понимаешь… Они уже нас – меня и тебя – не вяжут никаким узлом. Они давно своей жизнью живут. Они, конечно, есть у тебя и у меня, но нас они уже не вяжут.
- Всё равно, я не понимаю, о чём мы сейчас говорим.
- Я знаю, что ты не понимаешь. Ты – лёгкий человек. Ты идёшь, идёшь, каждый день идёшь, а следа за тобой не остаётся. И ничего не видишь.
   Снова повисла пауза.
- Так можно говорить, если есть с чем сравнивать. В смысле – с кем сравнивать.
- Да, тут ты правильно понял.
   Долго молчал, осмысливая.
- И кто он?
- Ты не знаешь. Ты его не видел никогда, и я его никогда не упоминала.
- Осторожная!
   Посмотрел почти ненавидяще.
- Нет, не в этом дело. Просто сперва я сама не понимала ничего, а потом опять же самой надо было разобраться.
- Ну, и что у вас уже?
- Пока ничего. Но всё будет, я уже это поняла.
- А если хорошо-хорошо подумать??
- Знаешь… В отношении тебя уже ничего не изменится.
- Что не изменится? Что я –лёгкий?
- Да.
- А он?
- А он не такой.
- И это главное?
- Пожалуй, да.
   Он встал, походил по квартире – из кухни до входной двери, от неё в комнату, опять до двери. Вернулся в кухню, сел. Но сказать было нечего, и язык одеревянел.
• *
   С той поры он не ночевал дома ни разу, да и заходил лишь зная, что она на работе. В общем, не виделись. А сегодня стало невмоготу – как подследственному в СИЗО (следственный изолятор – прим. автора). Пришёл, дёрнул дверь – нет, не дома, всё ещё на работе. Открыл своим ключом, зашёл. Глянул – пол грязноват. Понятно. Работает – пашет. Ладно, помою. Так. А хавка-то есть? Нету, все кастрюли на месте, чистые. Так, глянем на балконе. Тоже ничего готового в заначке. Вот – после разделки курицы, ноги, крылья отрезанные. Можно супчик сварить. Вот сюрприз будет: придёт, такая холостячка, домой, а тут и пол помыт, и суп сварен…
* * *
- Ну - что?
- Всё, Виталий. Всё уже сказано в тот раз.
- На развод не надейся, не дам.
- А что это изменит, Виталик?
   И именно ласковое «Виталик» подломило его окончательно.  Удержав слёзы, чуть ли не бегом, в пять шагов оказался у двери, вырвал из шкафа куртку. На ходу набрасывая её на себя, в следующую секунду оказался уже вне прихожей. Самообладания хватило лишь на то, чтобы не хлопнуть дверью. А из соседней полуторки (однокомнатная квартира – прим. автора) – недавно её купил сорокалетний разведённый неунывака, водитель автобуса и завзятый рок-н-рольщик – гремело: «Хит зе роад, Джек! Донт ю кам бэк но мор, но мор,  но мор, но…»