Сельские университеты

Несколько моих коллег-графоманов однажды "отстрелялись» по теме сельхозработ, но как-то однобоко. Поэтому и решил дополнить их воспоминания моим ""неповторимым" опытом горожанина на селе.

Уже в детстве я знал, что булки растут не на деревьях, а коровы дают молоко, из которого делают множество вкусных продуктов. Но, то была теория. Зато практику я постиг по полной программе в разных времени, возрасте и пространстве.

Мое отношение к сельскому хозяйству до поры до времени я бы назвал прикладным. В смысле неутомительного приложения сил и моральных ресурсов. Как сейчас помню, всю работоспособную часть нашей школы регулярно выгоняли на сбор колосков в совхозном поле. Скорее всего, для того, чтобы жизнь медом не казалась. Тогда по молодости я не знал, что при Сталине, за украденные с поля колоски, судили.

Видимо, обратной стороной медали являлось ползание на четвереньках, а может, в такой позе, с нашей помощью Никита Сергеевич хотел «Догнать и перегнать» далекую Америку. Сейчас это не имеет ни малейшего значения, но факт нашего активного участия в строительстве коммунизма, и получение первой в жизни зарплаты, помнится хорошо.

Все остальные с/х работы проходили на личном подворье. Не обращая внимания на сопливость, папа выжимал из меня слабые детские соки, и подключал ко всем домашним посильным занятиям. Останавливаться на них не стану, поскольку впереди более серьезное повествование о моих подвигах на полях Южной Башкирии.

После окончания ПТУ меня приняли слесарем КИП и А 3-го разряда в одноименный цех Стерлитамакского содово-цементного комбината. Спустя неделю начальник цеха поставил меня перед фактом, едешь ты, юноша с группой товарищей помогать селянам. Сказано было ласково, без насилия и приказного тона, мол, надо Сережа, надо!

К месту дислокации везли нас на старых, но добротных открытых машинах.

В те годы редко кто искал легких путей, отнекивался от предложений. Брал ноги в руки и … вперед на освоение новых профессий! Собрали нас человек около 40, посадили в бортовые машины ЗИЛ аналоги студебеккера, сидения по периметру кузова, и повезли малой скоростью в неизвестность. Спросите, почему малой? А не было тогда накатанных асфальтовых дорог, тем более, везли нас в самую глушь Башкирии.

В дороге было весело. Мужики травили байки, молодежь слушала, но громче всех трещал парень, мой ровесник, распинаясь о сексуальных подвигах. После двух-трех рассказов один слушатель лет за 40 спросил: Ты когда с бабой лежишь, секель куда деваешь?

Небольшая пауза, народ приготовился слушать очередной пассаж, а парень, неуверенно так, выдал: А что это такое?

Весь "кузов" в едином порыве грохнул от смеха. Больше мы его не слышали.

Примерно в середине пути мы остановились на ночлег. Выглядел он так. В чистом поле каждый выбрал себе по копенке, устроил лежбище и … тиха башкирская ночь, но, сколько в ней шорохов, не слышимых днем! В тебе будто просыпается что-то первобытное, ты весь на стреме, как охотник в чужом лесу. Включается память предков чуть ли не пещерного века. Но 17 лет берут верх над страхами и неожиданностями, молодой организм, утомленный многочасовой тряской успокаивается, и отключается до утра.

Хотя и жили мы в Башкирии, а в совхозе Матрай, куда нас привезли, преобладало татарское население. Долго вспоминал название сельсовета, вспомнил – Миякинский. Язык можно сломать.

Нас ждали как дорогих гостей-ударников коммунистического труда, тут же отвели в здание интерната, и каждому досталось по койке с матрацем, набитому соломой. В те годы особо никто не шиковал, и мы посчитали такой прием за честь. Мне досталось место у окна с разбитой форточкой, которая впоследствии сыграет свою негативную роль в моем освоении сельского хозяйства.

И начались трудовые будни – праздники для нас! Первый поход в совхозную столовую поставил жирную точку на местном общепите. В стакане компота свободно плавал большой и жирный червяк, явно не яблочного разлива. Глазом не моргнув, девушка заменила компот. А мои коллеги прилипли к прилавку с кумысом. До тех пор я его не пил, не встречался он мне в досягаемых пределах. Потому поначалу я не проявил к нему особого интереса. И зря!

Уже не помню с чего начались мои сельские университеты. Возможно со стогования. Интересная, доложу вам, работа. Вкалываешь ради заработка, но никто тебе не объясняет, что и почем. Через несколько дней понимаешь, что главным является не количество стогов, сметанных бригадой, а то, как их объем посчитает учетчик.

Этот пройдоха, прежде всего, видел в нас дармовую и неграмотную рабсилу. Нет, метать стога мы научились быстро, но способ замера выработки нас немного напрягал.

Учетчик доставал из сумки веревку с узелками, аналогом первобытной рулетки, колышки и замерял длину, ширину и перекид стога. Делал он это так быстро, что мы не успевали сообразить, сколько узелков/метров записано в книге.

Так бы оно продолжалось и дальше, но учетчик неожиданно заболел и за него работал брат. Мы тут же втюхали ему вчерашний стог и начали обманывать его с замером перекида. Пока он шел на другую сторону стога, мы оттаскивали колышек в сторону на метр и таким образом накручивали объем.

Но я забыл рассказать о кумысе. Обеды нам привозили на поле. Чаще всего это была лапша с мясом и, как приложение, кумыс от пуза. Настоящий, с градусами! Однажды болтливый юноша, о котором я писал выше, выпил три кружки и … запел песни!

После стогов я прошел науку копнения, силосования. Но самым интересным оказался сев озимых. Запомнился он мне тем, что я порвал на нем две пары резиновых сапог. Стоял я на сеялке, и решал простую задачу, выбивал камни из направляющих дисков. Делалось это на ходу, удар ногой по камню и ногу назад. Короче, зрил я в оба, и бегал вдоль сеялки как савраска.

С тех пор прошло 47 лет, что только я не убирал за эти годы. Сейчас ни о чем не жалею, хорошо понимая труд крестьянина. И, когда деревенские парни, или мужики начинают рассказывать нечто подобное, я вспоминаю мои сельские университеты советского времени.

На фото: копнитель советского образца