Он болел...

Он болел. Уже давно, сильно. Температурил, метался в горячечном бреду, вскакивал посреди ночи и подолгу сидел на кровати, уставившись в окно мутным взором, смотря, но не видя ничего. Перед глазами была она. Всегда она. Ее стан. Ее пушистые ресницы, словно крылья мотылька. Ее веснушки на бледной коже. Он знал их наперечет. Ее длинные пальцы, чуть покрасневшие к кончикам и на костяшках. Ее обжигающие губы. О, он позволил себе коснуться их лишь раз, мимолетом, но до сих пор чувствовал их жар.

Она жила через дорогу. У нее был сеттер и орхидея на окне. Когда она гуляла, солнце рисовало золотой ореол вокруг ее головы как у святой. Проходя мимо его подъезда, она всегда бросала взгляд наверх. И он чувствовал, что она знает, что он там. Знает его выражение лица. Во что он одет. Знает даже его мысли. И его сердце разрывалось от невыносимой радости и всепоглощающей грусти. Он жил только надеждой на то, что снова увидит, как она выходит из своего подъезда, идет вдоль дома. Как бросает взгляд наверх и мимолетно улыбается, будто своим мыслям. Он ждал, что однажды она придет к нему. Сидел на подоконнике, смотрел на старый заброшенный дом напротив с заколоченной дверью и выбитыми окнами и не знал, на каком он свете: том или еще этом.