Портреты времён-книга очерков

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга очерков отчёт перед читателями,победителя и призёра многих журналистских конкурсов РА и Краснодарского края,лауреата премии Главы Республики Адыгея в области журналистики 2018г,победителя Всероссийского конкурса СМИ "Патриоты России"2019г,лауреата Национальной премии "Моя земля-Россия"2019 Аслана Кушу за более чем 30 лет работы в газете «Единство» г Адыгейск.
Книга "Портреты времён" разбита на четыре цикла очерков: «Из истории малой родины», «Ты помнишь, как всё начиналось», «Пантеон памяти нашей» и «Живущие во благо».
Первый цикл охватывает этапы интеграции адыгов после Кавказской войны в Российскую государственность, участие их в первой мировой и гражданской войне,  Октябрьской революции, в Великой Отечественной войне. Второй цикл посвящён началу строительства г Адыгейск. Третий- нашим горожанам, внёсшим свой вклад в становление и развитие города и Республики Адыгея, но, которых уже, к сожалению, с нами нет… И четвёртый цикл очерков- о земляках, неординарных личностях, созидающих в той или иной сфере культурной или хозяйственной деятельности.
Каждый герой рассмотрен автором в разрезе времени, в котором он жил и живёт.
Надеемся, что сборник очерков Аслана Кушу «Портреты времён" будет интересен не только жителям г Адыгейск, но и широкому кругу читателей.


Из истории малой родины


Годы через судьбы

Показанный недавно по центральному телевидению фильм «Дни минувшие» по одноименному роману азербайджанского писателя Манафа Сулейманова послужил для меня своеобразным импульсом для написания этого материала. И роман, и кинофильм рассказывают о жестокой, противоречивой, классовой борьбе в Азербайджане в 1918-1920 годах. Немалую роль в событиях тех далеких лет сыграл, как показывают и книга, и фильм,наш земляк, генерал-губернатор города Баку Мурат-ЧерийТлехас. В силу своего мировоззрения и убеждений он не был «красным» и находился по другую сторону баррикад, хотя и революционных, но как принято было впоследствии считать, не наших, не большевистских. И все же личность Мурат-ЧерияТлехаса показалось мне необычной, неординарной, требую¬щей исследования без отрыва от времени, в котором он жил и работал. Чтобы хоть чуть разобраться в том, кем был Мурат-Черий, а материал о нем в научных изданиях очень скуден, мне пришлось обратиться к истории семьи, в которой он родился. Восточный человек всегда хранит генетическую память, и я надеялся, что Мурат-Черий в этом плане исключения не составлял. Семья о нем должна была сказать многое.
Родился Мурат-Черий в семье ШаофижаТлехаса в ауле Гатлукай. Семья эта не была ни княжеской, ни дворянской, что, пожалуй, не мешало ей быть одной из наиболее влиятельных в ауле. Она была зажиточной. От года к году за счет корчевки кустарников и мелколесья увеличивала свою пашню. В 1911-12 годах семья ШаофижаТлехаса одной из первых среди адыгов стала возделывать высокодоходную культуру - табак. Как уже было сказано выше, она была влиятельной и имела хорошую репутацию не только в ауле, но и за ее пределами. Многим землякам приходилось обращаться к Тлехасам за покровительством и защитой, помощью, и многие неизменно находили их. Шаофиж, отец Мурат-Черия, одним из первых после Кавказской войны пошел на царскую службу, вышел в отставку юнкером. Он был неплохим общественным деятелем и не раз играл судьбоносную роль в жизни земляков, аула. Многое подтверждает это. Так, правительство Александра II, опасаясь, что в случае начала новой войны пере¬селенцы - адыги могут значительно укрепить турецкую армию, в 1867 году заменило свое указание «не препятствовать выселению горцев в Турцию» на жест¬кий запрет. С 1867 по 1873 год единственный, кому было разрешено переселиться в Турцию, был гатлукаец Кимчерий Ханахок, предводитель бжедугских крес¬тьян в борьбе против князей и дворян. Однако в адыгских аулах не смирились с таким положением. Желающие выехать в Турцию не раз собирались на сходы. Волнение охватило почти все аулы, населяющие ныне территорию между Габукаем и Псейтуком. Последовал и социальный взрыв. Очередным толчком к нему послужил царский указ о создании административного управления. Указ был принят всеми аулами Адыгеи за исключением четырех, в их числе был и Гатлукай. Восстание аульчан вошло в историю как «кутуре». Чтобы подавить восстание, к аулу были спешно стянуты войска. Видя, что ситуация, обстоятельства склады¬ваются не в пользу земляков и сородичей, ШаофижТлехас принял деятельное участие в примирении. Ему удалось уговорить земляков не требовать переселения в Турцию, а царские власти - отвести солдат в казармы. И хотя зачинщиков арестовали и каждому из девяти присудили по два года тюрьмы, в основном своем большинстве аул не пострадал и сохранился, так как большая кровь не пролилась. И во многом благодаря ШаофижуТлехасу,
В 1871 году отец Мурат-ЧерияТлехаса возглавил Вочепшийское аульское правление, в которое входил Гатлукай, и был его старшиной вплоть до 1900 года. О том, что Тлехасы были признанными людьми, авторитетными, прирожденными лидерами, свидетельствует и такой факт, что после старшинства в правлении отца, на этот пост был избран и управлял округом течение 10 лет и его сын Ханашх. Пользовалась семья благодаря проявленным качествам и поддержкой властей. Так, 4-5 января 1914 года во время избирательной кампании в ауле Адамий на должность старшины правления возник конфликт между двумя группами аульчан. Беспорядки в аульском правлении окончились дракой и избиением муртазаков (стражей правления).Волнения в Адамие были подавлены, а на должность старшины был назначен уже достаточно авторитетный в адыгской среде ХанашхТлехас. После революции Ханашх вернулся в аул Гатлукай и в 1937 году как кулак брат генерал-губернатора Баку был репрессирован и умер в Майкопском ОГПУ в возрасте 86 лет...
Историческая память о другом сыне ШаофижаТлехаса, брате Мурат-ЧерияАбубачире сохранила не много. До революции он был депутатом
Кубанской законодательной рады, впоследствии при Советской власти учительствовал и умер после Великой Отечественной войны. Сохранилась и песня - плач о нем, в которой поется: «Печален твой конь, Абубачир, у коновязи, и жена, дочь Ешуковых, в глубоком трауре».
Вот в такой семье родился Мурат-ЧерийТлехас. Что же о нем сохранила историческая память? Как пишет М. А. Кошев в статье «Ставропольская гимназия и просвещение горцев (70-90 гг)», вошедшей в книгу «Культура и быт адыгов», Мурат-Черий поступил в гимназию в 1886 году. В этой же статье автор пишет, что в 1895 году окончивший курс в Ставропольской гимназии житель селения Гатлукай Мурат-ЧерийТлехас подал прошение о предоставлении ему стипендии для продолжения образования в Санкт-Петербургском институте гражданских инженеров. Не миновали его и годы лихолетья начала 20 века. Он участвовал в русско-японской войне, был не раз награжден за мужество и отвагу. Впоследствии проходил службу во Владикавказе.
Надо бы знать общественно-политическую ситуацию в годы, которые пришлось Мурат-ЧериюТлехасу быть генерал-губернатором города Баку, чтобы узнать, насколько ему, наверное, было трудно держать в руках ситуацию, постоянно выходящую из-под контроля. Баку, да и все Закавказье, раздирали противоречия. Однажды встретившись с земляками -адыгами, приехавшими в этот город, он посетовал, что, находясь в столь высоком звании, он не может выбрать время, чтобы посетить родной аул, заложить в нем мечеть или школу, хотя об этом мечтал всегда.
В Баку было тревожно. Были казнены эсерами и англичанами 26 бакинских комиссаров, потом на плечах интервентов пришли к власти мусаватисты, с ними яростно боролись за власть в большом промышленном пролетарском центре большевики - коммунисты. В ночь с 26 на 27 апреля 1920 года в Баку произошел очередной переворот - большевики победили и утвердили на всей территории Азербайджана власть Советскую.
«Двадцать восьмого апреля ворота старого Востока, столица страны огней, кладовая легендарных богатств - наш древний город, пережил свое второе рож¬дения. В этот прекрасный весенний день в истории Баку началась новая эпоха», - так закончил свой документальный роман известный азербайджанский писатель Манаф Сулейманов.
Многие из мусаватистов перешли на сторону победивших, а тех, кто не изменил своим убеждениям, таких, как Мурат-ЧерийТлехас, расстреляли. Таков непреложный ход истории. Далекий же в своем большинстве от революционных баталий тех лет народ сложил о своем земляке песню, слова которой таковы: «В Баку убиты триста лучших, умных и красивых, а нам за триста лет подобного Мурат-Черию не родить».
Но так устроен человек, уходя, он оставляет свой след на земле, в делах, в поступках, в детях своих.
- В 1928 году, - говорит внучатая племянница Мурат-ЧерияТлехасаНуриетАзметовна и ныне проживающая во дворе, в котором он родился, - к нам при¬езжали две его дочери - Фатимет и Джанет. С ними была и их мать, ногайка Аминет. Дочери изъявили желание остаться и жить в ауле Гатлукай. Однако мать их, опасаясь репрессии, увезла девочек в Баку, где они смогли бы находиться под опекой выживших в лихолетье и ставших вновь влиятельными при новой власти друзей Мурат-Черия. Впоследствии Фатимет умерла, а Джанет, повзрослев, вышла замуж за иранского консула, родила ему двух детей, выехала с ним в Иран. Потом эмигрировала туда же, предварительно известив об этом родню, и жена Мурат-Черия - Аминет.
Вот так прошли суровые годы перемен через судьбы рода Тлехасов. А может быть, если... Увы! Стоп! История не терпит сослагательного наклонения. Она вершит свое, делая одних победителями, других, отдавая на заклание. Мы, люди, можем судить друг друга, но ни в коем случае не ее. Лучший ей судья–время.

Джигиты императора

Становление

Аккурат пятого сентября, в Республике Адыгея  отмечается День памяти  о боевом содружестве горцев Адыгеи и казаков Кубани в годы Первой мировой  войны. Памятная дата была  учреждена в 2014 году  Государственным Советом-Хасэ Республики Адыгея и  приурочена к началу формирования  на Кубани Кавказской  Туземной конной дивизии в начале Первой  мировой,  впоследствии ставшей известной как «Дикая дивизия». В ее состав  входили кубанские казаки и добровольно сформированные национальные образования - черкесские, кабардинские, дагестанские, чеченские, татарские, ингушские конные полки.
Двадцать третьего августа 1914 года был объявлен Высочайший  указ Николая II  о создании  Кавказской  Туземной дивизии.  Командующим дивизией царь назначил своего брата  генерал-майора  Великого  князя Михаила Александровича.
Набор добровольцев в первые три сотни Черкесского конного полка шел под надзором  начальника  Кубанской  области генерал-лейтенанта  Бабича, который  разослал соответствующие распоряжения  атаманам  отделов.  В течение августа атаманы с помощью  старшин аулов проводили запись всадников-добровольцев. Комплектование сотен  шло успешно, желавших вступить в Черкесский  конный  полк было достаточно  большое количество. Тридцатого августа был проведен заключительный этап по   комплектованию полка. А уже  в сентябрьские дни 1914 года  прошел смотр в  Екатеринодаре I сотни Черкесского   полка, в котором в основном были выходцы из аулов левобережья  нижней Кубани, то есть наши земляки. Проводил смотр лично атаман  Екатеринодарского отдела полковник Камянский. Вот, что писала газета «Кавказ» об этом смотре: «Атаман  отдела  поздравил черкесов за бравый и боевой вид. Черкесы  дружно отвечали: «Берекет берсин» (покорно благодарю). Все черкесы приведены муллой-кадием к присяге и отслужили молебен о даровании  победы русскому воинству». На заместителя командира  Черкесского конного полка капитана Плотникова смотр 1 сотни в Екатеринодаре произвел  очень благоприятное впечатление. В своем  отчете он указывает на то, что «конский состав вообще ровный,  вооружение у  всех теперь форменное кубанское, седла исправны, снаряжение тоже, сотня имеет четырех георгиевских кавалеров».
 После окончания смотра 1 сотня начинает выдвигаться  в военный лагерь на р. Уруп под Армавиром, в который  она должна была прибыть к 13 сентября 1914 года, и где у этому времени уже были подготовлены места для размещения  офицеров и всадников Черкесского конного полка.
Раз уже пошла речь о I сотне Черкесского полка Кавказской  Туземной конной дивизии, имеет смысл назвать по именам и фамилиям добровольцев  и названия аулов, из которых они были выходцами: аул Шабанохабль: урядник Хурай Мамий, всадники Уху и Сагатчерий Мамий; аул Казанукай:  всадники Сулейман Гатлок, Зачерий Зекох, Махмуд Пляко,  Салих  Тлецери, Шумаф Хадипаш, Сагатчерий Казаноков;  аул I  Эдепсукай: урядник Карбеч Шагандуков, всадники Меджид Цику, Адышес Картен; аул II Эдепсукай: всадники Исхак и  Асран Мамиек, Долетмиз Хатхоху; аул Лакшукай:  урядники Джигит и Мач Гатагу, всадники Ереджиб Гакаме и Довлет Чубит, Исмаил Тлепсук; аул Гатлукай: урядник Даут Нач, всадники  Идрис и Хамид Тхатель, Ибрагим Хуаз, Ильяс Женетль, Исхак Псеуш, Хачимаф и Шабан Хуако, Исмаил  Чич, Сагид Чуяко, Юсуф Кошко, Карбеч Хуаде, Ибрагим Тлехас; аул Пчегатлукай: всадники Довлетмирза Хут и Махмуд Хуако; аул Вочепший: всадники Хаджемос Четав, Махмуд Пшидаток, Довлетчерий Кушу, Махмуд Пшипий, Ахмед Тугуз; аул Понежукай: всадники Кун и Махмуд Джандар, Мухаджир Яхутль, Сафер Нагапсуноков, Камбулет Бешук, Джахфар и Ту Чундышко; аул Габукай:  всадники  Мухаджир  Уджуху, Убеч и Махмуд Сташ, Сафербий Беретарь, Хаупш Чесебий, Хату Куаш; аул Ассоколай: юнкер Мусса Джарим, урядники Блях Евтых и Анчок Берзегов, всадники Лю Богус,  Махмуд Наток, Касим  Кетух, Шумаф Наток, Исмаил Яхутль; аул  Джиджихабль: всадники Джафар  Хуако, Зекошу Мугу,  Ту Мокав, Амзан Джанхот, Умар Лак; аул  Кунчукохабль: урядник Зазарах Кумук; Тауйхабль: всадник Хаджимос Гонежук; аул Начерезий: всадники Хуц Джанхот, Кан Берзегов, Учужук Хут.
Также в I  сотню Черкесского конного полка были зачислены черкесы Тахтамукаевского, Шапсугского и Бжегокаевского обществ, черкесы и казаки Екатеринодарского и Таманского отделов.
Во II  сотню Черкесского полка вошли черкесы и казаки Майкопского отдела, в III  - черкесы, карачаевцы, абазины, ногайцы, казаки Баталпашинского отдела, в IV сотню – абхазы из Сухумского округа и казаки  Кубанской области.
Многие добровольцы Черкесского конного полка  уже имели богатый боевой опыт и даже были награждены  Георгиевскими крестами  разных  степеней.
Командующим Черкесским конным полком Кавказской  Туземной конной  дивизии был назначен полковник  князь Чавчавадзе, командирами  I  сотни – штабс – ротмистр Лихачев, II  сотни  - штабс-ротмистр Келеч Султан –Гирей, III сотни-штабс-ротмистр  Озоровский,  IV  сотни-штабс-ротмистр Бьерквист.
Личный состав Черкесского полка  систематически обновлялся резервистами вместо убитых,  списанных по болезни или ранению, по несоответствию добровольцев.
 
Рыцари без страха и упрека

С самого начала боевых действий Кавказская Туземная конная дивизия была включена командованием  Юго-Западного фронта в состав армии генерала Брусилова и уже с 15 ноября 1914 года начала переброску из Подольской губернии во Львов, чтобы  оттуда следовать  на передовые позиции, в состав 2 кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта  Гусейна Хана Нахичеванского. Двадцать шестого ноября  командир 2  кавкорпуса произвел во Львове смотр полков Кавказской Туземной конной дивизии. Вот, что писал об этом  марше кавказских конных полков под неизгладимым  впечатлением один из  столичных журналистов того времени И. Л. Толстой: «Это было в самом центре города, против лучшего отеля в 12 часов дня, когда улицы были запружены, и когда жизнь большого города кипела в полном разгаре. Полки проходили в конном строю, в походном порядке, один за одним, один красивее другого, и весь город в продолжение целого часа любовался и дивился невиданным дотоле зрелищем... Под скрипучий напев зурначей, наигрывающих на своих дудочках народные воинственные песни, мимо нас проходили нарядные типичные всадники в красивых черкесках, в блестящем золотом и серебром оружии, в ярко-алых башлыках, на нервных, точеных лошадях, гибкие, смуглые, полные гордости и национального достоинства. Что ни лицо, то тип; что ни выражение - выражение свое, личное; что ни взгляд - мощь и отвага».
Знакомясь с трудами военных историков, журналистов, мемуаристов об этом периоде Первой  мировой на Юго-Западном  фронте, я удивлялся тому, что они подавали его как один из стабильно тяжелых этапов   для российской армии, тогда как о составляющей части ее – Кавказской  Туземной конной дивизии они же  в один голос  писали, что, на каком участке фронта она ни  появлялась  бы, всегда имела  оглушительный успех, ведя сокрушительные наступления на оборонительные укрепления врага,  сея среди него  панические страх и ужас, ввергая в позорное богатство. Так в чем же был тогда секрет успеха «туземцев»? Со временем я постарался для себя ответить на него,  о чем и хочу поделиться. Вот, что пишет известный историограф А. Д. Вершигора в своем исследовании  боевого  пути Черкесского полка о  местности, где он принял боевое крещение: «Это верхнее течение притока Вислы реки Сан и самых верховий Днестра. На современных картах Польши по течению Сана обозначено водохранилище, называемое Солинским. Здесь в Сан впадает горная речка Солинка, берущая начало в верховьях Карпат. От Солинки на восток до украинских сел Боберка, Ломна и Хащув в течение двух месяцев и сражался Черкесский полк. Местность гористая, но очертания гор больше мягкие, много долин. Вершины гор часто плоские, покрытые лугами. Леса хвойные и буковые. Дороги шоссейные, узкоколейные и лесные. Села вытянулись вдоль речек, много хуторов. Дома небольшие, называемые в сводках «халупами».
Не это ли прекрасная географическая копия Северо-Кавказского горного ландшафта, так знакомая «туземцам», и в которой они чувствуют себя, как рыба в воде, готовы не только успешно проводить  разведывательные  операции, но и исполнять боевые приказы командиров, блестяще владевших российской военно-полевой наукой, слегка корректируя ее и  адаптируя к горной местности.
Говоря о составляющих успеха Кавказской  Туземной конной дивизии, нельзя сбрасывать со счетов и такие качества ее джигитов, как  поголовные безумные  храбрость и отвага, которые, вопреки всякой военной науке, были и по-прежнему остаются одними из  основополагающих факторов побед в любой войне. Именно об этом с большим удивлением писал в своих воспоминаниях участник тех событий Э. Г. фон Валь, наблюдавший за тем, как шла «Дикая дивизия» в атаку на неприятеля в горах Карпат: «В то время,  как во всех армиях существует стремление одевать воинов так, чтобы  они были  по возможности незаметны на фоне местности, туземцы  шли по белому снегу в стрелковую цепь в широких черных бурках».
Устрашающее зрелище, не правда ли, а еще, - ничего так не ужасает врага, как вид неприятеля, наступающего на него с холодным самообладанием! Не эту ли  небезуспешную тактику унаследовало позже белое офицерство, когда  шло на окопы «красных» под музыку, или бой барабанов, при параде в «психическую атаку»?
И не только устрашать могли конники «Дикой дивизии» своего врага, но иногда заставляли  его  восхищаться собой.  Так, один из очевидцев вспоминал, как любимец всего Черкесского полка, корнет 4 сотни абхазец Константин Лакербая после  одной из атак  снова  устремился в поле, чтобы вынести  тяжелораненого товарища. Австрийцы открыли огонь.  С большими  трудностями, то падая, то вставая,  ползком, перебежками Лакербая   прорвался к товарищу, поднял его и понес  с поля боя… Австрийцы перестали стрелять, потом один из  них встал  из окопа, за ним второй, третий, четвертый… и проводили корнета Лакербая  до своих позиций аплодисментами.
В общем-то Австро-Венгерская армия,  противостоявшая  русским на Юго-Западном фронте Первой мировой войны, всегда  славилась отважными альпийскими горными стрелками. Своим высочайшим приказом о создании Кавказской  Туземной конной дивизии, сам того не ведая, Николай II вывел на театр военных действии против мужественных и метких стрелков тирольских не менее мужественных и метких конников кавказских.
О жестоких боестолкновениях конных и пеших черкесов  с альпийцами не раз писала австрийская газета «Тирольский Вестник».
А вот, что писал в своих воспоминаниях в «Кубанских областных ведомостях» в очерке «Горцы на войне» командир I  сотни Черкесского полка штабс – ротмистр Лихачев: «...Правду сказать набрались мы с ними в первое время хлопот. Люди, не понимающие техники современной войны, но готовые каждую минуту ринуться на врага, в десятки раз превышающего его численностью, эти люди заставляли каждый момент беспокоиться за целостность их голов. Слово «нельзя» для них незнакомо, не существует, и стоит многих усилий отговорить их от той или иной явно опасной выходки.
Но зато, какая же дикая, стихийная красота - «Кавказец в работе». Это вихрь, грозный, беспощадный ураган, сметающий на своём пути всё живое. Напрасный труд будет искать живых после «дела» горцев. Их вы не найдёте. Удар горцев поразительно меток, промаха не бывает. Характерные, восточные сильноподвижные лица принимают какое-то сатанинское выражение. Глаза горят, точно уголья... И скачут они не тесной конной, а редкой цепью, что исключает возможность наибольшего попадания в них пулями. Низко наклонившись к луке седла, они почти сливаются с лошадью: и лошадь, и всадник представляют из себя одно целое. До остроты бритвы отточенные (у многих из дамасской стали) клинки описывают, точно пропеллер,  круги в воздухе и кажутся бесчисленными молниями. Сабельный удар поразительно силён. Как разведчики горцы не заменимы, особенно на Карпатах. Их невзыскательные к корму лошади до такой степени резвы и выносливы, что диву даёшься, где кроется их сила. Ловкий осторожный и зоркий горец в разведке творит невероятное. Много было случаев, что он не только разузнавал расположение противника, но ещё умудрялся притащить на седле «снятого» им с поста часового и при этом обязательно с полным вооружением, - оружия, какого бы то ни было, горец не бросал».
 
Во славу  царя и Отечества

В феврале 1915 года на левом фланге армии Брусилова активизировались свежие австрийские части, местами потеснившие наши полки. Туда в подкрепление 11-му общеармейскому корпусу Сахарова был направлен 2-й конный корпус в составе Кавказской конной и 12-й кавалерийской генерала Каледина дивизий. Задача была не только остановить продвижение противника, но провести разведку за рекой Ломницей по направлению к Станиславу (Ивано-Франковску).
15 февраля 3-я бригада изготовилась к наступлению от села Бабин через пойму горной реки Ломницы на Цу-Бабин и далее.  В полдень, как разведка боем, началось продвижение полусотни 2-й Черкесской  сотни цепью. Обстановка потребовала ускорить наступление, так как на соседних участках продвижение 1-й и 2-й бригад застопорилось. Перед Цу-Бабином были окопы с пулеметами, в соседних селах сосредоточены значительные силы с артиллерией. Холодная погода загнала австрийских солдат в теплые хаты  селян.Тогда-то и было принято решение о конной атаке всем черкесским полком, используя внезапность. И она удалась. Это была первая конная атака целым полком дивизии с начала войны.
Пример личной отваги показал герой Русско-Японской войны наш земляк из Ассоколая Мусса Джарим. На скаку преодолев Ломницу, а затем и линию окопов, он с гиком начал выбивать австрийских солдат из хат, несмотря на ранение левой руки. Не оставили боя, получив ранения, Максим Сафронов из станицы Рязанской, Махмуд Сташ из Габукая, Исмаил Тлепсук из Лакшукая и многие другие.Противник был вынужден отвлечь для контратаки свои силы от Вестовой и Брин, притом неудачно, что позволило развернуть успешное наступление на Станислав. Уже позднее, через год, за бой у Цу-Бабина Черкесский полк был представлен к высшему награждению воинской части Георгиевскому штандарту.
Лето 1916 года для Черкесского полка прошло в непрерывных конных атаках и разведывательных действиях, во время которых прославились многие всадники. 31 мая было захвачено село Окно с большой военной добычей. Здесь за отличие был награжден орденом св. Георгия 4-й степени командир Баталпашинской сотни штабс-ротмистр Леон Марданов. 15 июля выступивший в поддержку Ингушского конного полка дивизион черкесов у села Езеряны (Езержаны, Озеряны) захватил тяжелое орудие с артиллерийским парком. Победой закончились бои у сел Острыня, Чертовец, Подгорки и, наконец, был взят Станислав. Зиму 1916-1917 годов полк провел в Румынии, помогая союзнику. Весной и летом 1917 года - снова бои в Приднестровье. Особенно отличился полк в стремительном ударе 8-й армии на р. Ломнице в июне 1917года.
Полными Георгиевскими кавалерами Черкесского полка, по имеющимся сведениям, стало 13 человек. Это Дмитрий Анчабадзе, Мусса Джарим,
Дмитрий Ефремов, Константин Когониа, Василий Маг, Антон Новосельцев, Учужук Пачешков, Василий Самойлов, Максим Сафронов, Султан-Байзет-Гирей, Закирей Хамуков, Сергей Черняков, Рамазан Шхалахов.
По три Георгиевских креста имели Махмуд Беданоков, Пшемаф Ажигоев, Леон Дудов, Джемальдий Каблахов, Джатай Байрамуков, Василий Казаков, Иван Сельнюков и другие.
С первых дней войны для  офицеров и всадников Черкесского полка характерной чертой были единение и взаимовыручка, взаимодействие с другими частями. Так, на третий день боевых действий разведдивизион ротмистра Плотникова выручил из беды разведывательную группу ингушей. Через несколько дней
штабс-ротмистр Султан-Гирей помог уйти из-под флангового удара разведке Ахтырского полка. В трудном бою у Петляковце Нове Черкесский полк не раз выручал огнем своей батареи по собственной инициативе капитан Николай Котовой.
 
Имеющие право  на память потомков

Описать в газетной публикации  всю историю боевого подразделения, тогда как жизнь каждого солдата на войне достойна книги,  невозможно. Мы и не ставили такой задачи. Важно было проследить судьбы своих  земляков, как они воевали, чего заслужили, какими славными делами вписали себя в историю. Война не бывает без жертв.  Так, в ходе сражений в Первой мировой войне погиб Махмуд Пляко из аула  Казанукай. На этом  22-летнем парне  и закончился весь его род. Люди с такой фамилией более не живут  в Адыгее… Погибли Адышес Картен из I  Эдепсукая  и Хачезеф Едиджи из Тлюстенхабля, Камболет Бешук из Понежукая и многие другие, что  похоронены в селе Пержовец, вблизи русского  кладбища, на Западной Украине.  Тяжелые ранения получили Махмуд Сташ из Габукая, Амзан Джанхот и Джахфар Хуако из Джиджихабля, Махмуд Пшидаток из Вочепшия, Ильяс и Асран Мамиек из II Эдепсукая.  Кстати сказать,  вспомнилась мне при написании  данного материала и история о последнем - Асране, некогда рассказанная мне его племянником Хаджиахмедом Мамиеком: «Асрана провожали на Первую мировую всем аулом,- говорил он. – Его невеста Загирет  из рода Ергук принародно взяла  под уздцы коня моего дяди и сказала: «Возвращайся с победой, Асран, а я  буду тебя верно ждать!» Асран вернулся тяжелораненый и где-то через месяц умер в отчем доме.  А Загирет, принявшая  обет  верности, так и хранила его  до конца жизни, до конца ее она хранила под своей подушкой и письма Асрана, которые он писал ей с фронта»… Не правда ли, история любви и самопожертвования,  достойная пера Шекспира?...
Но вернемся к излагаемой теме. В годы Первой мировой  войны  многие командиры, младшие командиры и всадники I сотни  Черкесского полка были  удостоены государственных  наград за боевые заслуги. Выше я писал, что  юнкер  Мусса Джарим из Ассоколая стал полным Геогриевским кавалером, Джигит Гатагу к Георгиевской медали I степени, полученной  в Русско-Японскую войну, добавил Георгия II степени.  Георгиевскую медаль I степени  заслужили своими подвигами Ахмед Тугуз из Вочепшия, Анчок Берзегов из Ассоколая, Амзан Джанхот и Джахфар Хуако из Джиджихабля, Ибрагим Тлехас, Сагид Чуяко и Даут Нач из Гатлукая.

Триумф и трагедия «Дикой …»

А что стало с Кавказской Туземной конной дивизией после Октябрьской революции, дивизией, которая за три неполных года своего существования сделала серьезную заявку на вхождение в элиту армии российской империи?  Многие ее младшие  командиры и всадники, не пожелав участвовать в междуусобице  русских - гражданской войне, разъехались по горам и долам, в свои аулы, но основная часть  ушла в Добровольческую армию Деникина. И причина этого была в том, что комсостав  дивизии был лично знаком с Деникиным, знал его как  грамотного и мужественного командующего,  под началом которого ему не раз  приходилось воевать в годы Первой мировой войны. Уважали русского «енерала» по этой причине и кавказцы.
А что сталось с  теми, кого увлекли идеи революции? Эти надели кожаные комиссарские куртки и буденовки. Но их,  стоит признаться, было мало.
Некоторое время бранные дела «Дикой дивизии» шли хорошо. Все, наверное, помнят сцену из фильма по  роману Алексея Толстого «Хождение по мукам», где один из героев говорит, что Деникин привел под Ростов черкесов и  прочих инородцев, которые люто воюют.  И так было более полутора  лет. Потом «Дикая дивизия»   после  нескольких серьезных поражений, от кого бы вы думали, - от полубандитских формирований  атамана «гуляй поле» батьки Нестора  Махно, что пока служил большевиками, была окончательно  разгромлена  им под нынешним  Днепропетровском. Но это была уже не та дивизия, не знавшая поражений, с джигитами императора, время славы которых прошло…


Шахан-Гирей Хакурате – яркая звезда революции
Книга, не нашедшая читателя

Передо мной на столе лежит аккуратно напечатанная рукопись, рукопись воспоминаний о выдающемся сыне адыгов Шихан-Гирее Умаровиче Хакурате, внесшем существенный вклад в развитие народа, стремившемся вывести Адыгею на самые высокие рубежи в социально-экономическом развитии не только на Северном Кавказе, но и в России и СССР. Воспоминаний несколько десятков, простых крестьян, земляков, рабочих, соратников Хакурате по революционной работе, по партийному и советскому государственному строительству. По  насыщенности эта рукопись воспоминаний о славном сыне адыгейского народа, охватывающая  его периоды жизни от рождения до последних дней – книга, книга, не нашедшая своего читателя. В свое время, пару десятков лет назад, эту рукопись передала известному нашему краеведу Аслану Юнусовичу Жане приемная дочь Ш. У. Хакурате. Имя собирателя воспоминаний неизвестно, но, по всей  видимости,  для своего времени это был образованный человек  и знал цену  тому, о ком готовил материал.

Годы мятежные

Родился выдающийся  сын адыгейского народа 28 апреля  (10 мая)  1882 года в ауле Хаштук Екатеринодарского уезда Тахтамукайского района  в семье крестьянина – середняка Умара и Хасижи Хакурате. В 1899 году окончил  Панахесское одноклассное училище, а в 1905 – Екатеринодарскую военно-фельдшерскую школу и стал первым  фельдшером адыгейцем. Служил в Екатеринодарской городской управе, в городской больнице, Кубанской войсковой сельскохозяйственной школе. И именно в этот период Ш. У. Хакурате начинает вести революционную работу, связав свою деятельность с рабочими кружками РСДРП,  известными кубанскими революционерами Глебом Сединым, братьями Заема, Зиновием Губерманом и другими.
Вот, что вспоминает о деятельности Ш. У. Хакурате до революции его соратница, в честь которой  названа одна из улиц Краснодара – Паня Вешнякова.
- В первый раз я видела товарища Ш. У. Хакурате на Первомайской массовке 1905 г. за рекой Кубань у Красного дома. С ним меня познакомил наш партийный профессионал по кличке дядя Ваня. Потом в июне я встречала Шахан-Гирея на нелегальном партийном собрании. Я знала, что он тесно связан с товарищами, членами Кубанского областного комитета большевиков Федором Яворским и Вассо Эсадзе. Уже во время революции 1905 года товарищ Хакурате принимал активное  участие во всех демонстрациях и забастовках, участвовал в боевых дружинах, за что привлекался военным судом.
За организацию серии забастовок, активное участие в них, распространение  запрещенной литературы и газеты «Искра», революционную деятельность на заводах и фабриках, в городах, станицах и   аулах по приказу наказного  атамана  Кубанского казачьего войска генерала Бабыча в 1908 году Ш. У. Хакурате был выслан за пределы Кубанской области в Осетию, а затем переведен в Новороссийск, где также вел нелегальную революционную работу.
В 1917 году после Февральской революции Ш. У. Хакурате  возвращается в Екатеринодар и  выступает за передачу власти на места. С первых дней установления советской власти на Кубани находится в гуще революционных событий. В годы гражданской войны участвовал в краснозеленом движении против деникинских частей на Черноморском побережьи. В 1920 году   добровольцем вступил в ряды 1-й Конной армии, был секретарем комячейки полка и прошел с ней легендарный тысячекилометровый переход Майкоп-Умань. Впоследствии он вернулся в Новороссийск и боролся за укрепление в нем советской власти, пока по ходатайству Горского исполкома Кубано – Черноморского комитета РКП(б) не был отозван для работы в нем.

Годы созидательного труда

Двадцатого июня 1921 года он был введен в состав членов  исполкома.
- Одним из самых злободневных вопросов в то время были выборы  председателя Горского исполкома, – вспоминал соратник Ш. У. Хакурате Ибрагим Хуажев. – Каждый  осознавал, что личность его должна соответствовать одновременно  нескольким условиям. Этот кандидат должен был быть адыгом, членом партии и интернационалистом. Были три кандидатуры, удовлетворявшие этим требованиям,  - Айсан Чамоков, Саид Коджесау, Батырбий Куижев, но никто не сомневался, что  ни одна из этих кандидатур и отдаленно не подходила для роли руководителя Горского исполкома. Не годились они для этой большой и ответственной работы,  потому что не имели большевистской закалки, твердых партийных убеждений и при этом не были   достаточно политически развиты. В таком положении находился Горский исполком, когда летом 1921 года в Краснодар приехал Ш. У. Хакурате. Все сразу почувствовали, что к работе пришел серьезный, вдумчивый и отзывчивый руководитель. Даже в те годы, хотя формально он был членом партии лишь с 1920, а возраст имел 40 лет, многие товарищи называли его «старым большевиком» - в этом  сказывалось желание подчеркнуть уважение к нему и признание революционных заслуг.
Да и трудно было не уважать его. Он был необычайно скромен, скромен в одежде, в быту, в общении с товарищами, с народом. Хакурате всецело был продуктом тех лет и той среды, героического поколения, которое расшатало, а потом низвергло  колосс царизма. С учетом всего этого члены Горского исполкома и избрали его своим председателем.
Приход Ш. У. Хакурате в исполком сыграл большую роль в укреплении и поднятии его авторитета и поставил на должный уровень  вопрос выделения горцев Кубани и Черноморья в самостоятельное национально-территориальное государственное образование.
С 7 по 10 декабря 1922 года в ауле    Хакуринохабль проходил I областной съезд Советов Адыгеи, делегатами на котором  были  посланцы почти всех ее населенных пунктов – аулов, хуторов, станиц. На этом съезде  и был избран председателем  Адыгейского облисполкома  Шахан-Гирей Хакурате. И не мог не быть избранным, так как уже давно пользовался непререкаемым  авторитетом среди народов Адыгеи.  Подтверждением этому  могут служить также воспоминания соратников Хакурате по Горскому исполкому.  «Если в каком-нибудь населенном пункте случались волнения по тому или иному вопросу, а Хакурате не мог  присутствовать при разбирательстве конфликта, посылал нас, - вспоминал один из членов исполкома. – То для участников схода, над которым  стоял громкий гул,  достаточно было пояснить, как бы посмотрел на этот вопрос Хакурате и заключить: «Шахан-Гирей так сказал», то гул быстро  стихал, а  над сходом устанавливалась тишина.
О  таких, как Ш. У. Хакурате, Максим Горький  в своей  «Песне о буревестнике» написал эти слова: «Безумству храбрых  поем мы славу». А как же иначе, только  безумно храбрый, недавно избранный  председателем облисполкома Ш. У. Хакурате,  мог  без страха разъезжать на тачанке по аулам Адыгеи в сопровождении только одного  ездового,  решая первоочередные  задачи становления области,  по Адыгее,  леса которой   кишмя кишели   шайками белобандитов.
- Еще  в 1921 году по инициативе Д. П. Жлобы и  Ш. У. Хакурате на Кубани и в Адыгее  были созданы   специальные группы для уничтожения банд белобандитов, которые  мешали крестьянству наладить разграбленное и разрушенной войной  сельское хозяйство, а  партийным органам  утвердить  советскую  власть на местах, - вспоминал О. П. Казарьян. – В эти  группы входили большевики, чекисты, комсомольцы. В одну из  них  был включен и я.  Так вот, благодаря  хорошо организованной работе Ш. У. Хакурате, имевшему изрядный боевой опыт, уже где-то через год наиболее крупные шайки   врагов советской  власти, белобандитов  Бандурко, Черкеса и Клюя были нами уничтожены, а оставшиеся в  лесах одиночки  их,  утверждению советской власти на местах и  торможению процесса становления молодой автономной области помешать уже не могли.
Образование Адыгейской автономной области завершилось при полном дефиците руководящих  партийных и советских кадров, тотальной безграмотности населения. И Хакурате  берется за решение этих вопросов.
- В те  годы, - вспоминал  заслуженный  врач РСФСР Асланбек Бжассо, - при активном  участии Хакурате в центре города Краснодара открывается  Адыгейский учебный комбинат, в состав которого  входят  совпартшкола,  педагогический и сельскохозяйственный техникумы, средняя  школа I и II ступеней, театральная студия.  Размещалось все  это в прекрасном  здании.  Для  медицинского обслуживания этих школ была  открыта амбулатория на 15  коек, которая находилась в том же дворе,  что и школы.
К этим  школам Ш. У. Хакурате проявлял   большую  заботу, регулярно посещал их, часто проводил  беседы с учителями и  учащимися, выявлял более способных учеников и создавал им необходимые условия для продолжения  учебы в вузах страны.
Ш. У. Хакурате, как  никто  другой, хорошо знал, что на этом учебном комбинате  «куется»  будущее Адыгеи и старался создать его ученикам такие условия,  чтобы они не  думали ни о  чем, как только об учебе.  Все  ученики этих учебных заведений были  на полном государственном  обеспечении, включая проживание в общежитии, одежду и питание.
Выпускники учебного комбината,  подкрепляемые ежегодно свежими силами, разъехавшись  по аулам, становились активными проводниками  образования и культуры в Адыгее.
И   не только  к  образованию проявлял в эти годы Хакурате большое внимание, но  и  к здравоохранению.
- Все  планы развертывания  лечебных  учреждений в аулах, - вспоминал Асланбек Бжассо, - я всегда  согласовывал  с ним. Отсутствие медицинского  оборудования и специальных построек очень  мешало нам.  И здравотдел был  вынужден  открывать больницы  и врачебные участки в наиболее  респектабельных жилых домах. Ш. У.  Хакурате очень уважали в Москве, зная его как старого большевика-ленинца, а потому уже в 1921 году  ему  удалось добиться специального решения  Наркомздрава, по которому    было отпущено для Адыгеи большое  количество медицинского оборудования и медикаментов.
При своих  частых поездках  по аулам Ш. У. Хакурате, как правило, посещал их  лечебные учреждения,  проводил  беседы  с персоналом и  населением, на ярких примерах  разъясняя последнему о преимуществах современной медицины перед знахарством.
Благодаря неимоверным  усилиям Шахан-Гирея Умаровича к последнему году его жизни – в 1935 году  в Адыгее была полностью ликвидирована  безграмотность, а медицина сделала большой  скачок вперед.
Ш. У. Хакурате стоял у истоков всех важнейших начинаний в области экономического и культурного строительства в Адыгее. К его детищу – Адыгейскому учебному комбинату можно  добавить создание  Адыгейского научно-исследовательского института, областного историко-краеведческого музея,  книжного издательства и   многих других социально-значимых объектов, внесших существенный  вклад в становление государственности в Адыгее, развитие науки,  культуры, литературы и искусства некогда бесписьменного народа.
Переломным этапом в развитии Адыгеи стали индустриализация и коллективизация.  Именно  под непосредственным руководством Ш. У. Хакурате  строились многие объекты национальной промышленности, включая Адыгейский  консервный комбинат.
В период коллективизации  к весне 1930 года было объединено  93 процента  крестьянских хозяйств, тогда как в целом по стране всего 60  процентов.
Вот, что пишет об этом  периоде деятельности               Ш. У.  Хакурате доктор исторических наук К. Ачмиз: «Словно  комета, разрезая фарами ночной мрак, из аула в аул, с общего собрания на другое,  колесила машина  «старика» (так называли партийные  товарищи председателя облисполкома). «Старик»  появлялся,  как нельзя кстати, и на собрании, где уже, казалось, верх одержали кулаки и муллы,  наступал перелом.
С  1922 года Ш. У. Хакурате избирался делегатом  ряда Всесоюзных и почти  всех  Всероссийских  съездов Советов, был членом ЦИК СССР  нескольких созывов и членом ВЦИК РСФСР до  конца  своей жизни, участвовал в работе XVI Всесоюзной партийной  конференции, был  делегатом XVI-XVII съездов ВКП(б), избирался членом Северо-Кавказского и Азово-Черноморского  крайкомов  партии и крайисполкомов. Его хорошо знали и уважали рабочие и представители  интеллигенции  Краснодара, Новороссийска  и  других городов Кубани и Северного Кавказа. Он  восемь раз единогласно  избирался председателем Адыгейского облисполкома, в 1932-1935 гг. являлся первым секретарем Адыгейского обкома ВКП(б).

Последние годы  жизни   Ш. У. Хакурате

Конечно же, вся эта  напряженная работа не могла не сказаться на его здоровье.  В 1933 году у него случился первый инфаркт, а после лета 1935 года, когда он много ездил в сильную жару по области – второй. Вот,  что  вспоминал о последних  днях его жизни профессор П. И. Бадурин, досматривавший Ш. У. Хакурате: «В 1935  году его болезнь приняла более тяжелое  течение в виде  частых приступов стенокардии, и мне пришлось бывать у него  более часто, особенно в апреле, когда с ним случился инфаркт сердечной мышцы, после которого стало наблюдаться нарушение кровообращения. Во второй половине сентября состояние ухудшилось,  и ближайшими друзьями   был решен  его отъезд в Москву. Я сопровождал  его в вагоне поезда,  специально приготовленном для  этих целей.  Однако уже на второй день по прибытию в Москву  состояние его  здоровья резко ухудшилось, и он скончался. Случилось это 5 октября 1935 года на 53-м году  жизни от атеросклероза венечных сосудов  сердца с осложнениями, которые привели  к его  параличу в Кремлевской больнице. Умер основатель и бессменный руководитель Адыгейской автономной области Шахан-Гирей Умарович Хакурате…»
Вот, что писал на его смерть классик адыгейской литературы  Тембот Керашев в своем памфлете «Наш старик», чей талант Хакурате бережно лелеял и опекал: «Умер Хакурате -  наш любимый «старик», такой родной и близкий.  Перестало биться сердце  большевика, вмещавшего огромную любовь, чуткость и заботу  о трудящихся».
- Встретить  поезд с гробом  Ш. У. Хакурате, - вспоминал Ибрагим Хаужев, о котором было упомянуто в начале этого очерка, - прибыли  представители  аулов и сел области,  станиц Кубани, рабочие краснодарских  заводов  и фабрик,  служащие и учащиеся  городских учебных заведений. Вся  теперешняя улица Мира от Красной до вокзала была настолько загружена народом,  что даже одинокому  путнику  было невозможно пройти по ней.  Охранявший грузовик с телом Хакурате  эскорт  конной милиции, ломая ряды,  преодолевая  тысячи  человек переполнявшего улицы народа, с трудом проводили его до Адыгейского  педагогического  техникума. Здесь гроб был поставлен на стол и народ в течение двух  дней беспрерывной процессией  проходил мимо него, отдавая долг   любимому руководителю и закрепляя в своей  памяти  его образ. Сменяя друг друга через каждые  четверть  часа,  все это  время у гроба стоял почетный караул из самых различных слоев населения: стариков-аульчан, рабочих  краснодарских заводов и фабрик, станичников  Кубани,  адыгейских и русских колхозниц,  учителей и  агрономов, инженеров и врачей, студентов и первоклассников, представителей  соседних областей и  республик…
Его хоронили  9 октября 1935 года в теперешнем сквере напротив нового здания крайисполкома. Густая цепь  конной  милиции расталкивала  людей в стороны,  а народ устремлялся к вырытой могиле. Мальчишки  заполонили  ветви деревьев. Многие мужчины и женщины, русские и адыги, вытирали  слезы, а некоторые плакали навзрыд. Гроб был  засыпан землей…  С тяжелым чувством расходился  народ, как будто потерял  своего любимого сына.
-  Никогда старый Екатеринодар не видел  таких похорон! – сказал стоявший около меня,  по-видимому, рабочий.
- И не увидит! – подтвердил  его товарищ.
Этот случайно  подслушанный  диалог  был моим последним впечатлением ото дня  похорон этого скромного, так  любимого на Кубани и в Адыгее Человека с большой  буквы,  большевика-ленинца.

Посмертно оклеветанный

Однако, не знавший покоя при жизни Ш. У.  Хакурате, не узнал его и после  смерти, и прежде всего от тех, кто злобно завидовал его всенародной славе и бережно хранимой о нем  памяти. В  1937 году, как и по всей стране, в Адыгее последовали гонения, репрессии   против  партийно-советского  руководства.
…Стояла  промозглая осень 1937 года. Первый секретарь  Краснодарского крайкома партии, который размещался в одном здании с  крайисполкомом, Долгополов, находясь в плохом расположении  духа,  выглянул в окно и, посмотрев на памятник Ш. У. Хакурате, злобно выдохнул:
- Опять  этот…. на коне,  опять впереди! -  и причислил его посмертно к врагам народа. Тут  же последовало  постановление крайисполкома, по которому  надлежало признать Ш. У. Хакурате врагом  народа, памятник ему снести, прах его, с глаз домой, перезахоронить, а по тайной директиве, чтобы  новая  могила  не стала местом паломничества, попросту  выбросить в Кубань.
Суть да дело, пока работники ОГПУ,  в введении которых  находилось  решение  таких вопросов, принялись исполнять  данное постановление, прошла целая ночь.  А когда они появились наутро, увидели могилу  Ш. У. Хакурате разрытой и пустой. Им ничего не оставалось, как  только  столкнуть в нее памятник и присыпать землей. «Ушел» Ш. У. Хакурате, как когда-то ловко уходил от своих  жандармов-преследователей…  Это потом на расследовании  хищения праха  истопник Краснодарского крайисполкома показал, что всю ночь у могилы Хакурате суетились какие-то черкесы.  Поговаривали, что  незамедлительно  сообщил землякам о предстоящем уничтожении праха высокопоставленный сотрудник ОГПУ, находившийся на  том злополучном заседании крайисполкома, а при жизни Хакурате был дружен с ним и очень уважал «старика».
Конечно же,  при существовавшем тогда  высокопрофессиональном  репрессивном  аппарате нетрудно  было установить тех черкесов и  того, кто им сообщил о постановлении, дело было лишь во времени, однако то же  время не  дало долго торжествовать злу над добром.  Вскоре на поверку и сам инициатор дела  Хакурате  Долгополов оказался  не таковым, а белогвардейским офицером, присвоившим документ красноармейца Долгополова, которого расстреляли в последние месяцы гражданской войны в Крыму, и сделавший под этой   фамилией  блестящую партийную карьеру. А разоблачили его так.  Дело было в том, что отец  красноармейца Долгополова, считавший своего сына без  вести пропавшим,  был еще  жив в 1937 году. И вот однажды, развернув газету «Правда», всмотрелся в фотографию с группой товарищей-делегатов какой-то партийной конференции,  а под ней в списке изображенных прочитал  инициалы своего сына, а на снимке был не он, и сообщил куда следует. Возьми тогда лже-Долгополов красноармейскую книжку с какой-нибудь  более распространенной фамилией, например, Иванов, Петров или Сидоров, может быть,  ему и избежать наказания, а тут промашка вышла.  Его разоблачили и расстреляли. Эту историю рассказал мне, находясь в преклонном  возрасте, В. П. Бородянский в начале 80-х годов прошлого века,  отдавший не один  десяток лет службе в органах МВД.

Вместо эпилога

Хакурате же не удалось вычеркнуть из народной памяти. После реабилитации 5 ноября 1967  года у административного здания рисоводческого совхоза, носившего  его  имя, в ауле  Афипсип  был установлен ему памятник. Позднее появились улицы, носящие  его имя, в городах  Краснодаре и Майкопе, а в сентябре 1987 года на здании бывшего Адыгейского  обкома партии и облисполкома в Краснодаре была установлена  мемориальная доска. Прожившему яркую жизнь по совести  Ш. У. Хакурате,  воздалось по  славным  делам его во  благо народов Кубани и Адыгеи. Светлая ему память!
 

Братья – белые журавли


Вросли они в землю и гранит

Нет,  наверное, в России семьи, рода, как и в прежде  братских  республиках Советского Союза, которых бы прямо  или косвенно не коснулась Великая Отечественная война.  И первыми, без  сомнения,  стоят в этом скорбном  мартирологе  семьи, которые были  вырублены ею под корень. В городе Тимашевске Краснодарского края  есть музей братьев  Степановых.  Наверное, это единственный  такой музей на земле, как  единственна и эта семья, девять сыновей которой отдали жизнь за нас. Есть музей великих людей, музей Толстого, Островского, Пушкина и многих других.  А это музей целой семьи. Простой, обыкновенной крестьянской семьи. И никак не  положить  цветы на могилы  Александра-старшего и Героя  Советского Союза Александра-младшего, Ильи, Василия, Ивана,  Федора, Павла, Филиппа, Николая. Для этого понадобилось бы объехать  чуть ли не пол-России, побывать на Украине и Белоруссии, в Монголии и Западной Германии. И в этой «географии» есть важное свидетельство   широты жизни, широты участия героической семьи Степановых в делах народа и страны.
Слава великой матери, вырастившей и отдавшей таких сыновей Родине, - Епистинии Федоровне Степановой,  в скорбном молчании на много лет пережившей их!
Вторыми в этом  мартирологе -  семь братьев Газдановых из Северной Осетии. Им поставлен величественный памятник, величественный не по размерам, а по содержанию. Глыба  мрамора, из которого вырублен образ их матери Тасо,  и семь  журавлей, улетающих от нее в небо. Стоя у памятника, невольно вспоминаешь стихи великого российского поэта и сына Кавказа Расула Гамзатова: «Мне, кажется, порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей,  не в землю нашу полегли  когда-то, а превратились в белых журавлей!».
- Большой, дружной и трудолюбивой была семья Газдановых, - вспоминали односельчане. – Глава семьи  Асахмат был неразговорчив, сдержан, а супруга  Тасо понимала его без лишних слов. Сыновья выросли у них один другого краше. Земляки любовались этими широкоплечими  и стройными парнями.  Вечерами после трудового дня собиралась вся семья,  выходила с гармошкой счастливая сестра семерых  братьев, ее  мелодии сменяла игра на скрипке брата  Хаджисмела. Собиралась сельская молодежь и раздавались сильные голоса ребят, поющих осетинские героические песни.
Но оглушительные  взрывы фашистских бомб и снарядов нарушили мирную жизнь. И братья, как один – Магомед, Махарбек, Хаджисмел, Дзарахмет, Созырко, Шамиль, Хасанбек,  встали на ее защиту. «Не бойся,  мама, - сказал матери на прощание  Хаджисмел, уходя на  фронт, - мы  скоро  вернемся,  и тогда  по нашему широкому двору разнесутся песни Победы». Победа  была, а вот братьям Газдановым, отдавшим за нее жизни, спеть  ее песни   не довелось. И опять широкая  «география» мест их гибели и широта участия в судьбе своей страны: Хаджисмел  и Магомет погибли под Севастополем,  Дзарахмат – под Новороссийском, Хасанбек – в Белоруссии, Созырко – в Киеве, Махарбек – под Москвой, Шамиль – в канун Победы был смертельно  ранен в Берлине.
Вечная память  и слава братьям-героям Газдановым и их матери Тасо, которая вырастила и воспитала таких мужественных и отважных сыновей!
История нашей области в Великой Отечественной войне тоже  знала немало таких примеров. Стоит в этом списке  семья Мезужоков из Тахтамукая. Провожая на фронт старшего сына Хаджибачира, его мать Мамыр  скажет:  «Не пускай  врагов на нашу землю, сынок. Им здесь не место. Не прячься за спины других. И возвращайся  домой с победой!»
Не знала Мамыр, что повторит эти  слова еще шесть раз. Шесть из семи ее сыновей  не вернутся домой – это Хаджибачир, Юсуф, Шугаиб, Шабан, Даут, Халид. И лишь Абубачир, на которого придет матери  «похоронка», чудом останется жив.
В ауле Тахтамукай им  поставлен  памятник, на котором их мать  Мамыр  в скорбном молчании и шесть  ее сыновей.
Пять братьев Хараху из аула Шенджий родились в простой крестьянской семье. В первые дни войны их мать Чебахан не могла  уснуть, сколько ни пыталась. А на утро почти весь аул пришел к сельскому Совету, чтобы проводить на фронт  двоих ее сыновей-учителей Камболета и Биболета. «Бейте фашистов! Не жалейте сил!» – напутствовали их односельчане. Да и сама Чебахан, волнуясь с непривычки, но гордая оказанной  честью сыновьям, обратилась к ним: «Родные  вы мои, все вы мне  одинаково дороги. Я взрастила вас, чтобы вы были счастливы и  радовались голубому небу,   родной земле. Но пришел трудный час. Вы покидаете родные места. Не жалейте себя, бейте фашистов  и возвращайтесь с победой!».
Потом эта героическая женщина  отправит на фронт еще троих сыновей, из них, пятерых, никто не вернется домой...

Братья-герои

По всей нашей стране героям открыты музеи, поставлены памятники, но есть среди  семей, вырубленных  под корень войной,  которые мы незаслуженно предали забвению. Они безмолвны и уже ничего не скажут о себе. Только  вот мы  должны помнить и говорить о них, потому  сегодня хочу рассказать об одной из таких семей – Тлехуч, что жила до войны  в ауле Ленинохабль Теучежского района.
История  аула Ленинохабль начинается в 1926-27 годах, когда  на сходе граждан аула Джиджихабль  было решено переселиться на берег реки Пшиш.  Переселение было связано с проблемой питьевой  воды, которой на выбранном  участке  было предостаточно, ведь рядом протекал  полноводный и никогда не замерзающий Пшиш.
- Окружающая аул природа, - вспоминает выходец из этого аула Тембот Мугу, - была  неповторимо красочной. Сразу за рекой  стоял стеной лес, окутанный вьющимися растениями. Весной он очаровывал сказочными  красками, запахами подснежников,  ландышей и  фиалок. Казалось, без умолку  пели птицы, словно воспевали эту красоту. На северной стороне сразу за аулом располагалась местность, называемая Четуком и занимавшая более ста гектаров. Это был настоящий божий дар. Здесь краснела гроздьями калина, вился дикий виноград, пестрели самые разнообразные ягоды, встречались часто  кислица, груша-дичка, красный и черный боярышник.
Вот на такой благодатной земле и обосновалась семья Ибрагима и Унай Тлехуч с семью  сыновьями – Махмудом, Хаджимосом, Ахмедом, Абубачиром, Шамсудином, Алиханом, Асланбием и дочерьми – Чебахан, Мелечхан, Муслимат.  Казалось, что еще нужно крестьянину: живи, работай и радуйся. Не будь войны, которая унесет жизни семидесяти сыновей  Ленинохабля, в том числе пяти  братьев Тлехуч.  И  это явится ярким  подтверждением того, что  каждая семья будет обожжена войной. Перед ней в  ауле Ленинохабле было 60  дворов…
Из тех, кто хорошо помнит братьев-героев живым остался их сын и племянник Юнус Махмудович Тлехуч, на чьи свидетельства  мы и будем опираться наряду с архивными данными.

Погибшие   в Крыму.
Замучен в неволе

- Мой отец Махмуд  был самым старшим в семье деда Ибрагима,  - говорит Ю. М. Тлехуч. – Он был мастером по плотницкому делу и его  всегда охотно приглашали на шихаф-субботники  по строительству  домов для  односельчан. Он  первым  отделился от отца со своей  семьей,  построив дом. После этого построил дом для брата Хаджимоса. Иными словами, слыл в ауле и колхозе мастером на все руки и человеком  редкой  душевной щедрости. Так сложилась в начале войны его трагическая судьба, что даже повестку на фронт ему вручила со слезами на глазах дочь Мерем, работавшая тогда в райвоенкомате.
- Не надо  плакать, - успокоил он ее. – Со мной не случится ничего, что не произойдет с другими.  Все мои сверстники уже на фронте, не могу же я отсиживаться в ауле.
- А может  спрячешься, Махмуд, - предложил кто-то из сбежавших на шум соседей,  - так некоторые делают…
- Нельзя спрятаться от себя и своей совести! – резко ответил  на это  он и сказал жене, чтобы собирала его в дорогу.
Об обстоятельствах  гибели  Махмуда Тлехуча  его сыну Юнусу рассказал однополчанин отца – Хамед Мугу .
- Мы  были вместе почти всю битву за  Севастополь, принимали участие во многих боевых  операциях, - вспоминал он. – Махмуда в роте уважали и командиры,  и солдаты. Также мы принимали участие в сражении за Малахов курган, который  пал  в самом  конце битвы. Из нашей роты в живых остались девять  человек, Махмуд был тяжело ранен, а я контужен. Оба попали в плен. Потом нас перевезли в лагерь военнопленных  в городе Херсон, где Махмуд Тлехуч, мой земляк и отважный  солдат,  скончался от полученных ран.

Участник легендарного десанта

До войны Хаджимос Тлехуч, как и Махмуд,  имел семью, в   которой воспитывались  четыре сына и две дочери.  В первый  ее  год  был призван в  морскую пехоту, оборонял Севастополь,  получил ранения, долечивался после госпиталя в родном ауле Ленинохабль. После лечения  вернулся в Крым и, по архивным данным, участвовал в  десанте в Евпаторию. Их батальон под командованием капитан-лейтенанта К. Г. Бузинова  высадился в Евпаторийском порту в начале января 1942 года. Одновременно в городе вспыхнуло восстание, в котором участвовала часть населения и прибывшие на помощь партизаны.  На первом  этапе операция шла успешно, румынский  гарнизон силой до полка был  выбит из города. Однако вскоре немцы подтянули резервы. В завязавшихся уличных боях  противнику удалось одержать верх. Силы десанта  практическим большинством погибли  в неравном бою, часть попала в плен, а на Хаджимоса пришла  «похоронка»: «пропал без вести».

Богатырь,  крестьянин,  солдат

Абубачир был самым немногословным из братьев, - вспоминает о дяде Юнус  Махмудович. -  Крупный, коренастый, он, казалось, и был создан природой  для физически тяжелого  крестьянского труда. Аульчане удивлялись его силе и говорили, что он может приподнять телегу,  доверху груженную дровами, чтобы поменять поломанное колесо. А как они  диву давались, когда он привозил из леса  те же  дрова на тачке. «Ему и телеги не надо» -  шутили земляки.
- Я помню  его могучий торс, - вспоминает племянник. – После работы Абубачир любил облить себя холодной колодезной водой и  довольно вздыхал при этом. Крестьянин!
Погиб Абубачир при Керченско-Феодосийской  десантной операции в конце мая  1942 года в ходе немецкой операции «Охота на дроф»,  в результате которой были разгромлены основные силы  Крымского фронта.
 - Все они там погибли, - говорит Юнус Махмудович. -  И потому возвращение Крыма в  состав России я воспринял с большим воодушевлением. Ведь эта  земля окроплена кровью сотен тысяч наших соотечественников, среди которых были мой  отец и два дяди.


Офицеры

Награждённый полководческим  орденом

Третьим сыном по возрасту в семье Ибрагима Тлехуча был Ахмед.  До Великой Отечественной войны  он окончил  Майкопское  педагогическое училище, а потом и Краснодарское артиллерийское. Службу проходил в Краснодаре.
О том, каким он был офицером в мирное время, рассказал Юнусу  Махмудовичу Амзан Тлехуч из аула Ассоколай.
- Работая в Краснодаре, - вспоминает Ю. М. Тлехуч – я  получил  квартиру во дворе на пересечении улиц Красной и Леваневского. Ну, и, как водится,  организовал новоселье, на которое пригласил Амзана.  Суть да дело, вышли на балкон покурить и он мне говорит:
- А знаешь  ли, Юнус, я ведь до войны служил в вашем дворе, где  когда-то располагался наш батальон, и не просто служил, а под началом твоего  дяди.
- Ну и как? - с намеком на поблажки, которые давал ему по службе дядя,  спросил я Амзана.
- Что ты, что ты! – замахал руками он. – С меня спрос был вдвойне. Как-то во время марш-броска до поселка Ильского я пришел  в первой пятерке из ста двадцати человек роты, а Ахмед мне такой разнос устроил  после этого: «Все знают, что мы родственники, - сказал он,  - и ты должен  высоко  держать марку нашего рода и приходить на рубеж не в первой пятерке, а первым. Этим  ты мне дашь возможность гордиться тобой,  а однополчанам – уважать тебя». 
- Его уроки я  запомнил навсегда, -  закончил Амзан. – Не будь у меня той боевой выучки, которую  преподал нам Ахмед, наверное, я бы и не смог без  единой царапины  пройти всю войну.
Как кадровый офицер Ахмед Тлехуч  участвовал в финской войне, в боях на Халхин-Голе, а в Великую Отечественную ушел в числе  первых.  А каким он командиром был на войне,  свидетельствуют  наградные листы и краткое изложение   личного подвига, подписанные командиром 174 стрелкового  полка, гвардии майором Колмогоровым.  По первому  наградному листу Ахмеду был вручен орден Боевого  Красного Знамени. «Товарищ Тлехуч, командуя батальоном,  в ночь с 10 на 11 мая  1944 года,   прибыл  со своим подразделением на Днестровский плацдарм, - пишет Колмогоров. -  С момента занятия батальоном  походных позиций противник предпринял на них наступление, поддерживаемое  танками. Развернув грамотно свои силы, гвардии капитан Тлехуч отразил первую яростную атаку противника. В период с 11  по 12 мая противником, поддерживаемым бронетехникой, артиллерией  и самолетами,  предпринято еще 18 атак, которые также были отражены. В этих жестоких боях подразделением гвардии капитана Тлехуча было  уничтожено 6 танков, одна самоходная пушка, два бронетранспортера и  до 600 солдат и офицеров противника.
В эти дни сам гвардии капитан Тлехуч проявил  мужество и храбрость, когда под шквальным огнем  артиллерии и бомбардировок с воздуха одна из цепей батальона дрогнула. Он выдвинулся вперед наших боевых  порядков и с приказом «Стоять насмерть! Быть  фашистских гадов!» стал лично расстреливать наступающего противника. Своим личным  примером он воодушевил бойцов на подвиги, которые  способствовали отражению  многочисленных атак  значительно превосходящего в  силе врага».
А вот, что пишет все тот же командир Колмогоров в наградном листе  А. И. Тлехуча при   представлении его к  ордену Александра Невского, которого удостаивались только офицеры за проявленный  полководческий  талант. «В боях с немецко-фашистскими захватчиками проявил себя смелым и уверенным, инициативным командиром. Двадцатого июля 1944 года  после 50-километрового похода с ходу атаковал противника по западному  берегу реки Западный Буг, под  шквальным огнем успешно организовал  форсирование  ее, находясь впереди батальона.  Умело обойдя врага с флангов, он выбил его с занимаемых  рубежей, обеспечив стремительность в преодолении второй  водной преграды  - реки Угарка, не отрываясь от  преследуемого  врага, на его плечах,  ворвался во вторую оборонительную линию и выбил его с занимаемого рубежа и занял город Седница». Вот таким  был наш земляк гвардии  капитан А. И. Тлехуч командиром, который мог ставить боевые задачи перед своими подразделениями и успешно  решать их.
- А как погиб Ахмед? – интересуемся у Юнуса Махмудовича.
- По свидетельствам  В. П. Богачева, полковника, командира полка, где служил Ахмед, которые он опубликовал в «Советской Адыгее», потому как жил после войны в Майкопе, мой дядя геройски погиб при форсировании реки Вислы в августе 1944 года.

Командир мотовзвода

Своего младшего брата Шамсудина после окончания Майкопского педагогического училища  определил в Краснодарское артиллерийское  училище Ахмед.  На службе в армии Шамсудин был с 1939 года, а потому встретил первые годы Великой Отечественной войны  состоявшимся кадровым офицером. Вот что пишет о нем в наградном листе-представлении к ордену Отечественной войны II степени командир 3-го отдельного Галацкого мотоциклетного  полка Белов 15 сентября 1944 года: «Старший лейтенант Ш. И.  Тлехуч, действуя  при штурме города Галац, показал пример  личного мужества и умело руководил личным составом взвода, очищая квартал за кварталом города, уничтожил 70 солдат и офицеров, 10 из которых лично. В результате  этой ошеломляющей атаки мотовзвода враг  бежал за реку Серет,  что позволило нашим войскам овладеть городом Галац».
Погиб старший лейтенант  Шамсудин  Тлехуч  в марте 1945 года в ходе Балатонской оборонительной  операции Красной Армии против немецких войск в Венгрии.  Невзирая  на серьезную угрозу  Берлину, в этой операции германское командование планировало  отбросить советские войска за Дунай,  ликвидировав тем самым угрозу  Вене и южным районам Германии. Кроме этого,  в районе озера Балатон  было одно из тогда доступных  немцам нефтяных месторождений. В этой операции с 6 по 15 марта противник потерял 45 тысяч солдат и офицеров, около 500 танков и  штурмовых орудий, до 300 орудий и минометов, около 500 бронетранспортеров и свыше 50  самолетов. Понесенные потери вынудили немцев  прекратить атаки. Так бесславно  окончилось последнее  наступление Германии в Великой Отечественной войне. В этой победе  есть и большой вклад нашего  земляка Шамсудина Тлехуча, который отдал  за нее  самое ценное,  что есть у человека – жизнь.

Повзрослевший  до поры

В конце 1944 года, когда повестку на фронт получит  Алихан, шестой сын Ибрагима, а седьмой – Асланбий призыву не подлежал, так как с детства был инвалидом, отец скажет:
- С  начала войны я получил четыре «похоронки», да и от Шамсудина, что-то долго вестей нет, жив ли?.. Алихана,  хоть  пожалели бы, ведь  совсем мальчишка еще…
Скажет Ибрагим и сляжет в тот же день, не  выдержало  отцовское сердце таких потерь, сляжет, чтобы не дождаться  живым с войны Шамсудина, а Алихана «минует сия чаша».  Войну он закончит  в победном 45-м  и будет дослуживать оставшийся срок на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.
Вот такая трагическая  история у семьи Тлехуч и ее сыновей – Махмуда, Хаджимоса, Абубачира, Ахмеда и Шамсудина, сложивших головы за нас, за горячо любимую родину.

P.S. Но шагнули ли  они  в бессмертие? Нет! Сказать это можно  только о том, о котором помнят и хранят  память на земле. Мы в большом долгу перед братьями-героями, перед теми, кого  за мой тридцатилетний опыт в журналистике упоминали только два раза, и то  лишь короткой строкой.  Первый – на митинге,  посвященном открытию памятника аулу Ленинохабль,  и второй – в книге о переселенных аулах «Говорящие волны». И если мы не поставили памятник братьям Тлехуч, не открыли музей их семьи,  то, в состоянии ведь назвать одну из улиц  в нашем городе, городе, в который преимущественно  переселились ленинохабльцы,    живут  родственники и потомки братьев-героев.



Полет орлицы над бездной,или  Они были первыми

Все смотрели и хорошо помнят шедевр советской кинематографии -  художественный фильм о Великой Отечественной войне «Отец солдата», поставленный в 1964 году грузинским режиссером  Резо Чхеидзе по сценарию Сулико Жгенти. Помнят и об одном из последних кадров: река Шпрее, мост из брусчатки  через нее, надпись большими белыми буквами на ней: «Этот мост перешли и первыми вступили в Берлин танки и стрелки батальона капитана Неустроева». Кем был капитан Неустроев, и что его связывало с Адыгеей, нашим городом, и пойдет речь в этом очерке.
Степан Андреевич Неустроев, советский офицер, командир батальона,  штурмовавшего рейхстаг, родился 12 августа 1922 года в селе Талица Сухоложского района Свердловской области в крестьянской семье, с 1930 года жил в поселке, а ныне городе Березовский. Окончил здесь 7 классов, работал слесарем на шахте.

Как это начиналось

В апреле 1941 года Степан Неустроев поступил в Черкасское военно – пехотное училище в Свердловске.
– В воскресный день 22 июня нашу вторую курсантскую роту подняли в обычное время. Физзарядка, потом завтрак, – вспоминает в своей книге «Шли  мы к рейхстагу» ветеран. – Все шло своим  чередом. На плацу проходили спортивные соревнования рот. В разгар состязаний подъехал на «газике»  начальник училища полковник Тютрин. Лицо его было озабоченно, даже сурово. Не прошло и пяти минут, как из главного корпуса на плац пришли комиссары и командиры всех четырех курсантских рот. Построили личный состав. Плац замер. Начальник училища долго молчал. Тишина была мертвой. Наконец медленно, но громким и сильным голосом  Тютрин произнес «Товарищи курсанты, товарищи командиры и политработники, фашистская Германия нарушила  пакт о ненападении и вторглась в пределы Советского государства. Началась война»…
Боевое крещение Степан Андреевич Неустроев получил вблизи станции Черный Дор Калининской области. Была глубокая горечь поражения, но он хорошо усвоил, что фронт – это не только разрывы мин и снарядов, фронт -  не только бой, но и еще огромный труд, труд в рытье окопов и траншей, в установке  неимоверно тяжелых заграждений.
После того первого  боя  начальник штаба 423 – го стрелкового  полка капитан Рязанцев вместе с комиссаром смогли быстро привести полуразбитый полк в боевое состояние. Батальоны заняли районы     обороны. Рыли траншеи. С каждой ротой установили связь. Капитан Рязанцев дни и ночи проводил на позициях и говорил   Неустроеву:
- Прежде, чем стать разведчиком, ты должен сначала знать оборону своего полка, изучить оборону противника.
Рязанцев, идя из штаба полка на передний край, всегда  брал с собой  Неустроева, делая  из него солдата, настоящего фронтовика, разведчика, а впоследствии и командира. Всю жизнь Неустроев считал себя обязанным  ему.
Неустроев не раз потом, командуя группой, проводил разведки  боем. В одной из таких атак был   тяжело ранен.  Лечился в госпитале, но по выходу из  него по состоянию здоровья в разведчики уже не годился. Его назначили командиром стрелковой роты. Потом было второе тяжелое ранение в боях за Рамушевский перешеек, который немцы подготовили  как  проход для захвата одного из районов Ленинграда,  но  потерпели фиаско. Перешеек был закрыт, а 16 – я армия  фашистов, которой планировалось  осуществить этот захват, оказалась в котле. Неустроев, которому перебили ногу, теряя силы, ушел в тыл.  В тех боях за Рамушевский перешеек от его роты в живых осталось только пять человек…

И снова фронт, покой  им только снился

Находясь на излечении в Вышнем Волочке, который был  прифронтовым городом и который постоянно,  то обстреливала  фашистская артиллерия, то бомбила авиация, Неустроев, как и несколько  раненых,  но уцелевших командиров рот, получает от командования предложение пройти  трехмесячные курсы командиров батальонов и соглашается. Однако  на курсах не доучился, стало скучно и неинтересно, а там  боевые друзья родину защищают, гибнут. Написал рапорт об отчислении. Свою 166-ю дивизию после курсов он не нашел, ее перебросили на другой фронт, а самого определили в 150 - ю отдельную стрелковую дивизию, назначили командиром стрелковой роты.
Каждый уважающий себя командир, назначенный возглавить  то или иное воинское подразделение, начинает знакомиться с его состоянием первым  делом с пищеблока, ибо солдат без качественного  питания – не солдат. Так Неустроев и сделал. Он разыскал кухню. У котла стоял длинный и тощий солдат. Он подумал: рабочий по кухне, но оказалось, что это был повар. Ему было под сорок. До войны Илья Яковлевич Съянов работал бухгалтером совхоза в Заозерии в Кустанайской области.
- Товарищ   старший лейтенант, обед готов. Откушайте суп мясной с клецками. - сказал он.
Хотя Неустроев был  голоден, но съел мало. В котелке был не суп, а клейкая мутная масса.
Съянов посмотрел на Неустроева в упор и спросил:
- Не нравится?
- Нет. – ответил Неустроев по-честному.
И тогда повар объяснил:
- Поваром я стал после ранения, в госпитале лежал четыре месяца, от меня остались кожа да кости.  В батальоне и решили: «Какой из него стрелок?» Пусть  побудет поваром. Глядишь, поправится. Да, как видно, повар из меня не выйдет. Не  дождусь, когда отправят в роту.
- Не торопись, отправят, на передовую обязательно попадешь, - заверил его Неустроев.
Не знал  он тогда,  не ведал, что судьба накрепко свяжет его со Съяновым и они вместе пройдут  большой путь военными дорогами. Не знал, что ему, как некогда его капитан  Казанцев,  придется пестовать  из него настоящего солдата, а потом и командира. Не знал, что ему, хотя  тот и был только младшим  сержантом, он, став командиром батальона 150-й отдельной стрелковой дивизии, передаст командование первой ротой,  той ротой, в которой служили Мелетон Кантария и Михаил Егоров, кому суждено было поднять Знамя Победы над рейхстагом и возвестить миру, что самая кровопролитная и жестокая война в истории человечества закончилась.
- Восемнадцатого августа 1943 года наша дивизия была переброшена под Старую Руссу, - вспоминал ветеран, - где в течение трех дней  в болотах  вела кровопролитные бои. Деревня Медведно важный стратегический участок в битве за Старую Руссу дважды переходила из рук в руки. Без больших потерь наша рота выбила фашистов из рощи Брус, но дальше  продвинуться  не смогла. На второй день враг предпринял контратаку, но понес потери и отступил, оставив после себя три подбитых танка и горы  трупов.
Потом много лет спустя С. А. Неустроеву  стало известно, что  наступление войск  Юго-Западного фронта  в августе 1943 года сыграло большую роль и вынудило немецкое командование не снимать с этого участка ни одного полка.
А дальше у 150-й отдельной стрелковой дивизии, которая вошла в состав Прибалтийского фронта, были тяжелейшие бои за города Европы - Краков, Варшава, Бухарест и другие, и вот перед ними показался Берлин.
На Берлин, к рейхстагу!
Перед штурмом столицы Германии батальон, которым теперь командовал Неустроев, расположился в красивой роще, что в мирное время служила местом отдыха  жителей Берлина. Теперь она напоминала   муравейник. Каждый клочок земли был занят. Под деревьями и около кустов кто–то приводил в порядок боевую технику, чинил обмундирование, обувь.
В батальон приехал командир  150 – й отдельной стрелковой дивизии генерал Шатилов.
- Ну, как  отдыхается? – спросил он Неустроева, приветливо пожав руку.
- Готовимся, товарищ генерал.
- Пополнением доволен?
- Большинство фронтовики, люди опытные.
- Постройте   батальон. Посмотрю на народ.
Построили.
- Бои будут жестокие и суровые, - предупредил  комдив. – Берегите людей, не проявляйте горячность и поспешность. Это нередко приводит к напрасным жертвам.
В ту же памятную ночь на 21 апреля в роще под Берлином произошло еще одно знаменательное  событие, оказавшее большое моральное воздействие на личный состав батальона. По решению совета 3-й ударной армии каждой  дивизии вручили  по Красному Знамени. Их было девять и только одному было суждено стать Знаменем Победы, водруженным  над рейхстагом. Этот  вопрос должен был решиться в боях. Какая дивизия выйдет первой к рейхстагу, та и будет водружать  Знамя Победы. Батальону Неустроева досталось знамя под номером 5.
- Огонь! Огонь! Огонь по рейхстагу! – слышу со всех сторон команды артиллерийских офицеров, – вспоминал Неустроев.- Один майор кричал в трубку «огонь»  так, что  на шее у него наливались крупные синие жилы. Голос сильный, властный. Майор как бы  выносил приговор фашистскому логову… Вскоре команды  потонули в грохоте канонады. Налет был короткий, но ошеломляющий. И вот рота Съянова рванулась к рейхстагу. Она перескочила  через канал.
Перед атакой по инициативе коммунистов и комсомольцев в батальоне были сделаны красные флаги различной величины по одному, а то и два на отделение. И теперь десятки красных флагов  развернулись по всей цепи атакующего батальона. Каждому воину хотелось, чтобы его солдатский флажок первым оказался в фашистском  рейхстаге. В то же время  мой заместитель по политчасти  лейтенант Берест поднялся во весь свой  богатырский рост и увлек за собой вторую роту, которая с утра лежала на площади, прижатая к земле плотным огнем.  Эта  рота тоже стремительно ринулась к рейхстагу.
И все это происходило под шквальным огнем, засевших  за каменными стенами фашистов. Только во втором часу ночи на Первое мая, когда Егоровым  и Кантария было водружено Знамя Победы, рейхстаг после коротких непродолжительных боев пал. Так пришла к нам Великая Победа со всеобщим ликованием и салютными залпами на прилежащей площади…
В послевоенные годы с 1953 года подполковник С. А. Неустроев в запасе. В 1953-57 годах работал слесарем на Уральском нефтехимическом комбинате. С 1957 года он снова служит, но уже в войсках МВД, охраняет атомный завод в закрытом  городе Новоуральске Свердловской области. С 1962  года подполковник С. А. Неустроев снова в отставке. Жил в городе  Краснодаре, в 1980-1995 в Севастополе, затем вновь в Краснодаре. Умер 26 февраля 1998 года, будучи на встрече с моряками – черноморцами. Похоронен на аллее Героев городского кладбища «Кальфа» в Севастополе.
За годы Великой Отечественной войны Степан Андреевич Неустроев был награжден медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, орденами Ленина, Александра Невского, Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны II степени и одним  I степени, медалью «За отвагу», а в мирное время 16 юбилейными медалями.

С. А. Неустроев и Адыгея

Проживая в городе Краснодаре, Степан Андреевич Неустроев активно включился в строительство Краснодарского водохранилища и нашего города,  работал мастером в одной из передвижных механизированных колонн, располагавшейся в поселке Тлюстенхабль, имел за это не одну  трудовую  награду. Странно, что его  автобиографы об этом умалчивают. И еще с Адыгеей его связывало боевое братство. В своей  вышеназванной книге «Шли мы к рейхстагу» в главе «Послевоенные судьбы» о том, как сложилась жизнь боевых товарищей, он  писал: «Командир батареи, старший лейтенант Челемет Тхагапсо  живет в Краснодарском крае, Теучежском районе. Я часто встречаюсь с ним».
Челемет Тхагапсо, наш земляк, прошел весь боевой путь с Неустроевым  в 150-й отдельной стрелковой дивизии. Много лет назад он трагически погиб, но в нашем городе  проживает работавший долгие годы учителем физкультуры его сын Аслан Челеметович вместе с семьей, внуками и правнуками, которые свято хранят о деде и прадеде память.
Челемет Махмудович Тхагапсо родился в 1918 году в ауле Шабанохабль. В 1937 году был призван  в Красную Армию. В 1939-1940 годах участвовал в советско - финляндской войне. В Великой Отечественной войне с первых дней ее начала. Воевал на Юго–Западном, Белорусском, Прибалтийском фронтах. Начинал службу в Великой Отечественной заместителем  командира взвода артиллерийской батареи, впоследствии окончил Омское зенитно- ракетное училище, стал командиром батареи. В 1941 году в боях за Старую Руссу он был тяжело ранен, освобождая Латвию – контужен. За годы Великой Отечественной войны Челемет Махмудович  был награжден орденами Боевого Красного Знамени, Отечественный войны II степени,  медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», удостоен 7 Благодарственных писем Главнокомандующего И. В. Сталина.
Память о славном сыне адыгов – земляке, штурмовавшем  рейхстаг, одном из тех, кто поставил точку в кровопролитной войне, навечно останется  в наших   сердцах.

P.S. Россия на протяжении своей  многовековой истории очень часто оказывалась на грани, у бездны, когда сам вопрос о дальнейшем существовании ее государственности висел на волоске.   Но она, встрепенувшись, взмахнув сильными крылами, как орлица, воспаряла и парила над бездной…
Да и самого Гитлера, разработавшего план молниеносного  захвата СССР «Барбаросса» перед  началом войны,  по свидетельству его секретаря, грыз червь сомнения в успехе и он говорил: «Дело сделано, часть Европы наша, а впереди в тумане нас ждет загадочная Россия, о которую многие сломали свои клыки». Несмотря на то, что еще   железный канцлер Бисмарк предупреждал немцев – не ходите войной на Россию, сомневаясь, Гитлер, все же  пошел и, как его предшественники, сломал свои клыки. Похоже, ничему не учит  история и ястребов Запада, и их покровителей из-за океана, обложивших Россию санкциями. Но в ней всегда могли хорошо трудиться и отважно Родину защищать, а это залог будущих ее побед в великой исторической миссии в борьбе со злом.


Мир Большого

Он, можно сказать, вырос в хачещах - гостиных в родном ауле Эдепсукай-2, который называли в народе до переселения Большим. В них, слушая старожилов - сказителей, кладезь народной мудрости, постигал мир малой родины, ее историю и культуру. Он всегда имеет потребность в общении и старается передать более молодым то, что услышал, а впоследствии пережил сам. На этом промежутке истории, как немногие, он настоящий слуга преемственности, шелкопряд, который протягивает нить, что связывает поколения, прошлое и настоящее, роднит их, дает осознание принадлежности к одной общности - этносу, истории. С ним всегда интересно говорить и не только потому, что он обладает феноменальной памятью, умелый рассказчик, но и способен вкладывать в повествование душу, чувства, придавая ему необычные глубину и свежесть.
Хаджиахмед Мамиек похож на своего отца, род, аул, как и все переселенцы на свое родное, а вместе они самобытная оригинальная мозаика ковра, именуемая нынче краем переселенных аулов, сотканная умелой мастерицей - историей. Он и есть обладатель тех качеств, о которых я сказал выше.
Зная Хаджиахмеда Мамиека с дней переселения его с семьей из аула Эдепсукай-2 в поселок Псекупс, я провел с ним не одну  беседу. Этот материал - результат их. Я долго подбирался к его написанию, но всегда откладывал ручку. И это происходило не потому, что еще не хватало журналистского мастерства, а скорее потому, что рассказанное им, было настоль объемно и интересно, что могло составить целую книгу. Ее я еще не написал, но часть из того, что он рассказал, постарался доподлинно осмыслить. Что из этого получилось - судить читателю.

Аул вольницы

-Никто точно не знает, когда впервые на этом живописном месте у реки Кубань поселился первый эдепсукаевец,- говорит Хаджиахмед Мамиек. - Не слышал я об этом и из уст стариков. Доподлинно известно то, что образовали его выходцы из других аулов - это подтверждает наличие в нем более 40 фамилий, считавшихся исконными в других аулах Адыгеи.
Что помнит история? Эта была наиболее вольнолюбивая часть населения. Многие из них бежали в Эдепсукай от жестоких феодальных порядков в своих
аулах. Были среди них и такие, кто приходил в аул не в поисках «политического убежища» - это те, кто совершил проступок внутри своего рода и был вынужден уйти из него, не согласившись с наказанием, преступление по отношению к другому роду, и бежал, спасаясь от кровной мести. У каждого рода, фамилии был в аул свой путь, своя предыстория. Что прельщало беглецов? Прежде всего, то, что из Эдепсукая, как и с Дона в незапамятные времена, выдачи не было. Если князь, дворянин с войском подходил к аулу, чтобы забрать своего раба или крестьянина, или являлся род кровников, требовавший выдачи и отмщения, то на защиту гонимого с оружием поднималось все население.

Если гость постучится в окно

Это непонятно нам, живущим сегодня, как можно защищать человека, совершившего преступление, но легко объяснимо с точки зрения древней традиции адыгского гостеприимства. Гость был святой особой. У него не было принято спрашивать, кто он, откуда и зачем пришел в твой дом. Предоставив кров, адыг был обязан в любую минуту уметь защитить его. И не дай Аллах, великий позор тому, кто не смог этого сделать!
Адыги всегда были гостеприимны до максимализма. Об этом свидетельствует один случай из нашей истории. Однажды к сидевшему на скамейке у дома старику подбежал человек. Все в его внешнем виде говорило о том, что он гоним. Старик предоставил ему свой кров. Через некоторое время к дому подошла возбужденная группа мужчин и, увидев старика, стихла. Он не стал спрашивать их о том, что беспокоит. От группы отделился мужчина и, скорбно опустив голову, сказал: «Велико наше горе, отец. Сегодня, на свадьбе, известным абреком убит твой единственный сын. Мы преследуем его».
Старик ничего не сказал им, и когда мужчины продолжили преследование, ушел в дом. Мужественно положив на заклание древней традиции единственного сына, он достойно встретил убийцу-гостя и, когда миновала опасность, отпустил его с миром...
Не отходя от темы гостеприимства, все же буду более конкретен и продолжу с того места, когда бросился в рассуждения об адыгском гостеприимстве вообще - «аульчане не только давали кров входящему, но дружно, как один, поднимались на его защиту». И в этом, на мой взгляд, был не широкий жест и не только прямое следование традициям гостеприимства, но действие вечного инстинкта самосохранения нации. Предоставляя кров изгою, эдепсукаевцы, если у человека были проступки, давали ему шанс на исправление среди близких себе по духу людей, уже выработавших приемлемые для данной общности позитивные взгляды и устои, предоставляли возможность для продолжения жизни, рода, начисто опровергая право на казнь одного человека другим. Не это ли высокий гуманизм, не к этому ли пришли к концу 20 века просвещенные умы Европы, отме¬нившие в своих странах жестокие наказания, смертную казнь?
-Как и в любом другом адыгейском ауле, в недалеком прошлом в Эдепсукае считали, что гость, как и женщина, должен почитаться, как шейх, - говорит Хаджиахмед Мамиек. - Гость, по адыгским обычаям, пробывший в семье более трех дней, считался   членом семьи. Не выдавали гостя преследователям, и естественно, само по себе потом члена семьи. Тем родам, в которых останавливались часто го¬сти, завидовали, их почитали. Гость становился заметным событием в жизни аула. В хачещах собирались старики и коротали вечера, рассказывая ему увлекательные истории, их, затаив дыхание, слушала у порога, окон молодежь.
-Была ли своя особенность у эдепсукайского гостеприимства?
-И не одна, - отвечает старожил. - К примеру, если в дом приехал один гость, для него резали барана, но если за ним последовал второй, то в ауле считалось верхом неприличия потчевать его бараном первого гостя, тут  резали и готовили другого.
-Ну, а если человек был, к примеру, беден, и не имел живности? - поинтересовался я, но это уже было иной темой нашего разговора.
Хлеб насущный
-Живности в эдепсукайских семьях было всегда много на моей памяти, - ответил Хаджиахмед Мамиек, - если не считать наиболее тяжелые годы в нашей истории. Мы, как и все, пережили голод 1933 и 1947 годов, выжили, питаясь корня¬ми тростника, земляной грушей. В другие годы мясо всегда было в достатке. Судите сами. Мы пшеницу стали сеять сравнительно недавно, раньше возделывали только кукурузу, фасоль, тыкву и некоторые другие необходимые по дому культуры. Аул и потом колхоз всегда были преимущественно скотоводческими, благо в предместьях имелись прекрасные условия для содержания скота; выпасы и сенокосные угодия с густой и сочной травой, леса, полные диких фруктовых деревьев. Мы никогда не оценивали скотину по весу. Так, если мне, к примеру, срочно нужна была овца или бычок, а своих я не находил на бескрайних выпасах, я мог взять животное соседа, а потом, вернуть ему свое. А какие были в ауле сады!

И в горести, и в радости

Традиции взаимопомощи сильны были в Эдепсукае буквально во всем. Отголоски этого пришлось не раз уже после переселения наблюдать и мне, автору этих строк, да и, пожалуй, всем, кто прожил рядом с выходцами из данного аула не один год. Эдепсукаевцы необычайно дружны и организованы на «шихафах» - строительстве дома, активны в обрядах похорон. Конечно же, все адыги свято придерживаются этих традиций, обычаев, но в данной местности преимущество в приверженности им - у эдепсукайцев. Они исполняют их безукоризненно. Это при мне ниединож-ды отмечалось и выходцами из других аулов.
-И радость бывает в тягость, когда человек один, - продолжает нашу беседу старожил. - Свадьба у адыгов всегда считалась общественным событием - праздником для целой округи. На нее собирались не только жители одной улицы и округи, но и приезжали многочисленные гости из других населенных пунктов. Встретить такое количество по всем обычаям гостеприимства было, естественно, не под силу одному хозяину, одной семье. Им в этом помогали всем аулом. Свадьбу в Эдепсукае в недавнем прошлом играли целую неделю в двух домах - в первом, куда по обычаю «уходил в сыновья» жених, и в его родном доме, куда при¬водили невесту. Последний день - выводы невесты организовывала вся улица жениха. Каждая семья готовила по три стола.
-Что было в традициях взаимопомощи в ауле Эдепсукай необычного, не встречавшегося в других? - поинтересовался я у Хаджиах-меда Мамиека.
-В каждом ауле всегда были сироты, вдовы, бездетные старики, которые не могли содержать себя. Имеются они, и сейчас,- говорит он. - В нашем ауле их обес-печение необходимыми для жизни продуктами до коллективизации решалось таким образом. В Эдепсукае был отдельный амбар для них. Каждый аульчанин, возвращаясь с поля с убранным урожаем, часть его в первую очередь был обязан отдать туда. Но если у малообеспеченных, тех, кто питался с этого амбара, были состоятельные родственники и не помогали им, аульчане, очень неуважительно относились к таким людям. Жадность была  не в чести у моих земляков.
До коллективизации Эдепсукай жил, как одна большая семья, окружённый  добротным забором из частокола. Вход в этот двор обязательно охранял ключарь, который назначался из числа аульчан. Так Эдепсукай и жил долгое время, формируя свой во многом похожий на окружение и в чем-то самобытный мир, свою ментальность.
-Хорошо я помню и первые дни коллективизации, - вспоминает Хаджиахмед Мамиек. — Отец мой запряг в телегу добротных коней, передал мне вожжи и сказал - «Гони, сынок, подводу в колхоз, тебе в нем в будущем работать». Все это проходило под одобрительные возгласы красноармейцев, проводивших в ауле коллективизацию.
А забор, окружавший аул, впоследствии снесли, первым поступившим в колхоз трактором «Фордзон». Аульчане поражались мощи стального коня. В их жизнь пришла новая сила, а с ней и другие ценности. А потом была Великая Отечественная войны, которая прошла раскаленным железом почти через каждый род, каждую семью Эдепсукая-2. В советско-финской и Великой Отечественной приняло участие все взрослое население аула, около 150 человек. Погибло в боях более их по¬ловины. Могилы наших земляков рассеяны не только на территории бывшего Советского Союза, но и всей Европы...

Лебединая верность Загирет

Историю Эдепсукая, как и любого другого аула, составляют человеческие судьбы. Исследование общественного устройства в нем - это скорее прерогатива науки, но описание мира Большого, его колорита, картины были бы неполными и не яркими, если бы не была описана жизнь хоть одного его обитателя. Память Хаджиахмеда Мамиека хранит немало воспоминаний о жизни простых земляков, замечательных людей. Мною было выбрано одно из них. Эту историю давно рассказывали в ауле, восхищаясь преданностью первой любви, верности слову ее героини.
-В 1914 году, - рассказывает собеседник, - моего дядю Асрана призвали на первую мировую войну. При большом стечении народа, пришедшего проводить его, под уздцы коня, на котором уже восседал юноша, взяла невеста, девушка из рода Ергук - Загирет. «Асран,- сказала она. - Я буду ждать тебя с этой войны. И если ты вернешься с нее живым и невредимым, стану достойной женой. Но если ты погибнешь - рука мужчины не прикоснется ко мне».
В одном из боев Асран был тяжело ранен и попал в военный госпиталь города Харькова. Получив об этом весть из станицы Корсунской, где рас¬полагалась почта, отец его на перекладных, не зная русского языка, добрался до Харькова и привез в аул тяжелораненого сына. Через некоторое время, так и не поднявшись с постели, он умер. Загирет же осталась верна своей первой любви, слову и прожила по милости Аллаха долгую жизнь и умерла в глубоко преклонном возрасте, сохранив о возлюбленном память.
-Я родился в 1924 году, - говорит ХаджиахмедМамиек. - И потому не знал и не видел своего дядю. Фотографию его в маленькой шкатулке мне передал родственник Загирет. Все долгие годы после смерти Асрана она бережно хранила ее под своей подушкой.
Вот такая женщина жила в Эдепсукае!

Эпилог

Жизнеописание одного аула не должно ни в коей мере вызывать у читателя ассоциацию возвеличивания его над историей других. Скорее это только один акт трагедии о безвозвратно потерянном, а их в данной истории еще 10 - по числу скорбного списка переселенных аулов и поселков - Шаханчериехабль, Эдепсукай- 1, Шабанохабль, Лакшукай, Ленинохабль, Старый Казанукай, Новый Казанукай, Маяк, Кармалино. Этих аулов нет, но осталась их богатейшая история и духовная культура. И нет сомнения в том, что собранные по крупицам, до конца, они могут составить 11 курганов золота. Зачем это нужно? Для того, чтобы знать откуда мы, почему такие сегодня и какими можем быть завтра. Только тогда не прервется многозначительная для любого сообщества связь поколений, времен - прошлого, настоящего, будущего.


ТЫ ПОМНИШЬ, КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ?


Здесь быль жила и небыль

Место, в котором родился и живет человек, всегда в корне определяет его  тип внешности, характер. И этих качеств и свойств личности можно перечислять до бесконечности. Сегодня они определяются  одним понятием ментальность, тем, чем мы отличаемся от других народов, живущих рядом, жителей иной страны или континента. Все это закладывается в нас природой, ее климатом, социальной средой.
Готовя этот материал, мне не хотелось опираться на документированные, общеизвестные и уже никому не интересные  знания о месте и городе, где живем. Опирался на фольклор, свидетельства очевидцев, воспоминания старожилов, иными словами на все, что пришлось вытаскивать из своего тридцатилетнего и порядком постаревшего журналистского багажа.    Что из этого вышло,  дорогие читатели, судить вам.

Отголоски древности

У каждого народа, жившего в той или иной местности, в древности были свои гиблые места, которые считались приютом нечисти, а в иных случаях - лихих людей – разбойников и убийц. Именно таким и считали адыги окрестных аулов место, на котором мы живем – Псыцу гъолъыпI, а на русском «Лежбище буйволов». Это  могучее и благородное животное, пришедшее к нам с Востока, где успешно и в здравие  существует ныне (прошу не путать его с волом, быком-кастратом)  долгое время  верой и правдой служило адыгам: буйволы давали мраморное и вкусное мясо, а буйволицы – потомство  и бесподобное молоко, как сметана. Служило животное верой и правдой, но не выдержало по своей теплолюбивости испытание временем, то есть участившихся суровых зим и кануло в лету из этих краев, где-то в середине  шестидесятых - начала семидесятых годов прошлого столетия. Так вот, эти благородные и могучие  животные, которые любили в теплое время года понежиться в лужицах, озерках и болотцах этого места и дали ему название. Неоспоримый факт, известный многим нашим краеведам и читателям.
А теперь вернемся от топонимики к мистике и извечным ее обитателям – всякой не чисти. Адыги окрестных аулов считали данную заболоченную местность приютом черных джиннов, чародеев зла, а рядом, чуть вниз, по нынешней автомагистрали  на Краснодар, в дубовой  роще – Чыгыудж – Сорокодуб, селили белых джиннов  - вершителей  добра, и свято верили в это.  Редкий путник,    дорога которого лежала через данную местность, но застала ночь, осмелился пересечь ее и не поторопился бы найти в окрестных аулах бысыма- гостеприимного хозяина, чтобы остановиться на ночлег, а с рассветом, когда нечисть испарялась, продолжить свое шествие. Тогда как, под сенью  Чыгыуджа и шелест листвы  ее вековечных дубов, он мог всегда найти приют и без опаски вдоволь отдохнуть, отоспаться. Вот такая мистика, мой читатель, окружала нашу местность в древности, мистика, скроенная из верований, суеверий нашего народа.

В лихие годины

Суровые годы революционных перемен смели в небытие эти верования и суеверия, и в наши края, как и везде, пришли иные времена, иные нравы. Еще в пору журналистской юности в беседе со мной 90-летняя долгожительница Гоар Малхасян, обладавшая, несмотря на возраст, хорошей памятью, рассказывала:
-На хуторах и в станицах  это место, где сейчас построен город, называли берестянником, потому что  бересты там всегда росло много. Плохим оно считалось потому, как не проходило и года, чтобы в нем не находили десяток, а то и дюжину ограбленных  и убитых людей, ехавших в Краснодар или обратно. А тех из них, кто старался дать разбойникам  отпор, не только грабили и убивали, но и подвешивали  к деревьям за ноги. И мои  знакомые  погибли там…
Тут надо сказать, что дорога, которую мы называем М-4 «Дон», конечно же, не в нынешнем виде, существовала и в те стародавние времена. Она была  прорублена сквозь дебри лесов, проложена по плавням еще в период Кавказской войны по проекту генерала Раевского, который был не только кавказским наместником царя, но и блестящим инженером. Эта дорога, ведущая из Екатеринодара (Краснодара)  в Причерноморье и обратно, всегда оживленная, была лакомым куском для всякого рода грабителей, на ней всегда было чем и у кого поживиться.
-После гражданской войны и установления Советской власти, - продолжала Гоар Малхасян, – в берестяннике  осела банда  атамана Бандурко, самого  я никогда  не видела, а вот его подручного  Казбека  - осетина доводилось, приходил  он к нам в хутор пару раз. Ростом был Казбек огромный, черноволосый и смуглый, с мрачным лицом…
От других старожилов, бывая в журналистских поездках, я впоследствии узнал, что атаман Бандурко был одноруким белогвардейским офицером в чине подпоручика.  Интересна и история его гибели. Когда отряд красноармейцев нагрянул  в расположение банды, Бандурко увидел в нем муллу-предателя, которого еще вчера считал своим сторонником,  и выстрелил ему метко, прямо в глаз, а потом застрелился сам.
Но бывали на этом месте и курьезные случаи. Не буду называть ни имени, ни фамилии старожила, который мне это рассказал, ни инициалов  «героя» курьеза, дабы не навлекать на себя бесполезный гнев земляков по прохождению стольких лет после данной истории. Вот что рассказал тот старожил.
-Как – то в начале 30-х годов прошлого века  один парень решил поживиться на дороге. Для верности взял лошадиную скулу, вымазал ее в дегте, чтобы  стала похожа на  револьвер, сел в засаду и принялся ждать.  Через  некоторое время увидел  пароконку,  едущую из Краснодара, и только одного ездового, сидящего в ней, стал довольно потирать руки, предвкушая легкую добычу. Пароконка приблизилась, парень вышел из засады и направил вымазанную в дегте скулу на ездового. Но тот, видно, был не робкого десятка, или распознал, что за «револьвер» у парня в руках,  вышел неспешно из телеги, достал из неё  винтовку, да так врезал прикладом парню в  ухо, что  наш горе – грабитель, не чувствуя под собой ног, того,  как больно колются кусты, посрамленный,   не бежал, а летел до самого аула.
В годы Великой Отечественной войны, во время оккупации, в этих местах действовала партизанская группа, руководителем  которой был Гисса Тлехас, отец известного краеведа из Гатлукая, кандидата филологических наук Беназика Тлехаса. Сведения о других членах группы история, к сожалению, не сохранила. А какие здесь были ожесточенные бои при наступлении фашистов на Кавказ и отступлении, написано и сказано немало, в том числе и в нашей газете. О них, мой дорогой читатель, и ты хорошо знаешь.

Выбор места и его  первозданная фауна

Строительство Краснодарского водохранилища, в том числе поселка гидростроителей, который должен был перерасти в город, было задумано еще до Великой Отечественной и входило в сталинский план преобразования природы, реализовать который не удалось, так как помешала война. Победу мы одержали, вождь умер, объявили культ личности. Но в том и феномен Сталина,  что предначертанные им планы при жизни, еще  несколько десятилетий после его смерти в своем большинстве выполнялись неукоснительно, будто бы он, откуда – то с небес, продолжал управлять партией   и правительством, своим народом. Впрочем, дорогой читатель, это мои личные философские размышления, а соглашаться с ними или нет, воля и право каждого.  А в целом, возвращаюсь к затронутой теме. В середине шестидесятых годов вновь встал вопрос  строительства Краснодарского водохранилища. Позднее назрел и вопрос о выборе места для строительства поселка, в котором будут жить  переселенцы из аулов, попадавших под чашу водоема.
Власти Краснодарского края, в который входила в ту пору Адыгея, решили посоветоваться в этом вопросе со старейшинами переселенцев. Из наиболее уважаемых старожилов была создана  группа, которой  были показаны и предложены на выбор два места  - первое  у поселка Энем и второе – возвышенность над хутором Псекупс в урочище одноименной      реки. Хотя эти места были пригодны и удобны для проживания, старейшинам они не понравились по причине удаленности от родных мест. Тогда им было предложено то, на котором мы живем и поныне. Таким  образом, было удовлетворено желание старейшин быть поближе, как говорил А. С. Пушкин, «к отеческим гробам», а с другой стороны были очень довольны и власти, которые  всегда считали предпочтительней строить новые населенные пункты на неперспективных землях, нежели на  пашне,  пригодной для возделывания сельскохозяйственных культур.  Так вот и было выбрано нынешнее месторасположение нашего города.

Глазами горожан

В разговоре со мной о тех временах уроженец станицы Багаевской Ростовской области, той самой  Багаевской, которую не раз упоминал в романе «Тихий Дон» Михаил Шолохов, Николай Семенович Ноженков, кто и поныне живет в Адыгейске в 85-летнем возрасте, вспоминал:
-Я приехал строить этот город со своей семьей, если не первый, то в числе самых первых. Бывало, иду на работу  ранним утром, а на каждом дереве фазанов, как курей у хорошей хозяйки в курятнике. Водились тут косули, а зайцы, как говорится, путались под ногами. Приходили сюда и дикие кабаны из дальних урочищ. Особенно  одолевали они по ночам охранников нашей техники, когда появлялись на объекте стадами и катались по лужицам солярки и масел,  протекавших из машин, таким образом,  уничтожая на себе клещей и прочих паразитов.
Он говорил, а я на мгновение представил себе волка,  блуждающего по данной местности в ночи, ошарашенного от людей и техники, внезапно хлынувших в извечный ареал его обитания, нарушивших покой и уклад его жизни.
Кстати сказать, наиболее стойкие особи из той фауны продолжают  жить рядом с нами. Недавно, следуя по дороге в администрацию, я увидел, как из-за Мемориала, выскочил фазан и, поклевав насекомых, снова юркнул обратно. А года три назад, направляясь ночью по улице Мира к себе домой, увидел, как дорогу мне перебежал странный зверек, крыса не крыса, енот не енот. Любопытство одолело, и я поспешил туда, куда он проследовал, благо там, впереди был глухой кирпичный забор. Застигнутый врасплох, когда я встал над ним, зверь сначала оцепенел, а потом, широко раскрыв пасть, злобно ощерился, да так со страху завизжал, что я пожалел его, и пришлось убраться восвояси. То была выдра. Наверное, она  в зарослях и по сей день живет, больше ее не видел.
Но закончим с фауной, мой дорогой читатель, чтобы хоть немного поговорить о том, с какими неимоверными трудностями было связано возведение нашего города. Наиболее красноречиво покажет их один факт, о котором мне когда - то рассказали первые строители. При  работе в районе нынешней ул. Даута Нехая гусеничный трактор застрял в болоте и так стремительно стал оседать в него, что тракторист едва успел выпрыгнуть из кабины. Машина и сегодня находится там, в недрах земли, как самолет, сбитый в войну...
И таких примеров, когда первые строители, преодолевая шаг за шагом, год за годом, в неимоверно трудных природных условиях, закладывали основы нашего города, не счесть.

Р.S. Много воды утекло в Кубани с тех пор, каждый свой год Адыгейск встречает,  устремленный надеждами в будущее. Человеку свойственно рождаться и умирать, с городами это бывает реже, потому что эстафета их  жизни передается от поколению.


Дерево счастья на заднем дворе

Эта история была бы сказкой, если бы  она не  приключилась  с реальным лицом, то бишь со мной. В общем,  жил-был я и работал там, где имею удовольствие пребывать и ныне, - в городской газете  «Единство», которая, как и  любой коллектив, имеет свои  традиции. Так, например, как и все  в «чистые четверги» и субботники, мы наводим на  фасадной  территории  редакции  марафет, подметаем, белим и подрезаем  деревья,  собираем и уносим мусор. Однако есть в этой  будничной традиции в нашем коллективе и другая – два раза в год – весной и поздней осенью убираться на заднем дворе. Так вот,  сколько себя  помню, а я себя здесь помню давно, всегда начинал это дело с уничтожения лопуха, все заросли которого почему-то имели  один  корень, что прятался где-то глубоко под фундаментом нашего сарая. Уничтожив тяпкой вершки лопуха, всегда пытался  вытащить из под фундамента, уходящее в неведомое, а потому не поддающееся мне корневище. Но однажды подумал, наконец, смирившись,  что лопух мой не истребим, искоренить его  невозможно, а вот бороться с ним  нужно. Поздней осенью, когда  снова подрастал  лопух, да так, что уже не брала тяпка, вырубал его  топором.
 Шли годы,  десятилетия, я упрямо уничтожал сорняк, а он стойко боролся за свое существование. 
Года два  назад, весной,  перед тем как снова срезать вершки лопуха, решил  разгрести цепкую колючку, которая  покрывала все    корневище, и посмотреть на его состояние. Разгреб, посмотрел и  обомлел…  «Бог ты мой, так это не  лопух, не сорняк, даже не кустарник!» -  на меня  с немым укором смотрел закрученный и весь кряжистый корень дерева с тремя побегами… А к  деревьям я испытываю языческий трепет, наверное, не меньший, чем испытывали древние причерноморские шапсуги к дереву Ахына,  когда делали под ним  жертвоприношение этому божеству жертвенной коровой, которая  в условленный час  покидала стадо и сама приходила  к ним  на  заклание.  Я снова укрыл корень, «отпустил жить» три его молодых побега.
Весной текущего года, наведался на задний двор, подошел к дереву. Три побега его  к тому времени превратились в три ствола, покрылись широкими листьями, а  уже в этом июне расцвели ароматными и крупными колокольчиками с крапинками и полосами.   Из «гадкого утенка»  вырос лебедь, а я из врага превратился в  его друга  и, когда дерево отцвело,  два ствола  отрубил,  оставив  один, наиболее высокий и прямой, как стрела, устремленная в небо.
Оставалось узнать, что за чудо я убивал десятилетиями…
В студенческие годы, во время  каникул,  я часто  подрабатывал в лесу, а потому могу отличить  дуб от граба,  осину от липы и прочих  представителей наших смешанных лесов друг от друга. Это же дерево было абсолютно не из их  песни, разительно отличалось  не только  внешним видом, но и всей  конституцией. И тогда   я решил  обратиться  к Вячеславу Тлехучу, своему давнему  товарищу,  который  прошагал по нашей части Кавказского биосферного заповедника вдоль и поперек, месяцами жил «дикарем» в ней, хорошо знаком с ее флорой. Иными  словами, привлек человека, который с полной ответственностью  может  сказать, что давно оставил  свое сердце в горах.
Он пришел к нам во двор, восхитился деревом  и пожал плечами:
-Ни  среди реликтов, ни современных пород, растущих в горах,   такого дерева я не встречал…
Вопрос моего праздного   любопытства разрешил  уже на следующее утро Байзет Пчегатлук, бывший директор  совхоза «Путь Ильича», Почетный   гражданин  города Адыгейска, ныне пенсионер, живущий  в соседнем  с редакцией дворе.             К  счастью, он  оказался в теме.
-Знаю я это дерево, - ответил он. - В  естественных условиях в нашем городе их растет два: одно по  проспекту Ленина, второе в вашем дворе. Называется оно  катальпа.
Я бросился к компьютеру и прочитал в Википедии: «Катальпа – род растений семейства бигнониевые, естественный  ареал которых – Китай, Япония, Северная Америка, Вест-Индия.  Представители рода  катальпа – деревья  или кустарники, листья у них  широкояйцевидные или  сердцевидные, цветы двуполые, плод - многосеменная коробочка, семена крылатые». Фотографии из интернета также подтвердили  не только  это описание, но  и то,  что  дерево  в нашем  дворе   ничто иное  как катальпа. Потом перед глазами на экране компьютера замелькали заголовки: «Предел мечтаний в вашем саду   - катальпа», «Все прелести дерева катальпа», «Катальпа – дерево счастья в вашем саду». На последней информации я остановился. Оказывается, в древности у индейцев майя это дерево было овеяно сказками и легендами, а счастливым оно считалось,  потому  что формой   листьев  олицетворяло сердца воинов в индейских сказках. «Вот те и на! - почесал затылок я,- столько лет  дерево счастья  рвалось  к теплу и свету, чтобы  потом радовать людей, а я  его то  тяпкой, то  топориком»… 
Вот так, в гражданской активности и порыве, стремлении навести на территории заднего двора надлежащий санитарный порядок я сам, того не ведая, вместо этого добра вершил зло.
Восстановив справедливость по отношению к этому благородному растению, покаявшись,  все же не успокоился, а стал все чаще и чаще задаваться вопросом, -   откуда взялось на нашем заднем дворе дерево, -  культивируемое в нашей стране,  да и других  странах мира, как  растение садовое. «Может ветром занесло, семена – то ведь у нее  крылатые? – предположил, а потом сам же  опроверг это предположение, посчитав его   абсурдным. – Не может  ветер занести семя под фундамент!».  Начисто отвергали версию «ветром занесло» в пользу того, что катальпа тут когда-то  была посажена человеком, и декоративные  кустарники, которые    каждый год рядом  с ней прорывались сквозь   толщу  асфальта и  которые мы также  систематически уничтожали.  Все говорило о том, что  наш задний двор когда-то был  обжитым местом со своим  ботаническим  садиком.  Но и это твердое предположение, однако, не было лишено своего вопроса – кем обжито?
Разрубил этот «гордиев узел» и разрулил ситуацию, подтвердив мои догадки  своими воспоминаниями, один из первых строителей города Аслан Хадипаш, который и сейчас находится в добром  здравии, шел утром с работы.
- Так тут наш прорабский участок стоял, – указав вглубь и чуть  правее здания редакции,  сказал он, - а слева, где нынче ваш задний двор и территория центральной  котельной,  был  городок комсомольцев – строителей из вагончиков …
Все стало на свои места. Вот так наше дерево счастья, наша старая и молодая катальпа, олицетворяя мир увлечений первых строителей и невзгоды, через  которые прошел город, теперь снова вместе с нами, как когда – то с посадившими ее комсомольцами встречает зарю и утро наших новых надежд.

Голуби под куполом неба

В своем стихотворении 1926 года  трибун революции В. В. Маяковский называл Краснодар «собачкиной столицей». И такой жест объяснялся вполне логично. Революция оставила без именитых  хозяев многих породистых собак, которые в  огромных количествах слонялись по городу и доживали, как могли. В народе такие сходки  называли   «собачьи свадьбы». Очевидно, одной из таких  и стал свидетелем поэт.  По аналогии я бы назвал Адыгейск  начала  80-х годов  прошлого столетия «столицей  голубей». Так их много было здесь, а если бывало, садилась на какой-то  открытой местности голубиная стая, то шум от ее крыльев стоял такой, ну если не от «Боинга», то, как минимум, одномоторного самолета при посадке…
Птицы – не грызуны и не кошки, которые заранее чувствуют приближение катаклизмов,  а потому навсегда  покидают человека. И если считать, что переселение   было  для многих  катаклизмом, то  птицы, в данном случае голуби, не бросили  людей, а последовали за ними туда, где они вновь поселились.  Адыги никогда  не разводили  голубей, хотя всегда считали их  благородными птицами – символом любви и благонравия. Однако, похоже, многие из первых строителей,  которые  осели в городе, хорошо  владели этим ремеслом. Так, среди сонма «аульских голубей» появились благородные особи, например, дутыши с экстравагантным видом, зоб которых большим размером бросался  в глаза, как  порой и его  ошеломляющий раскрас, голуби курчавые с вьющимися  перьями на крыльях, лапах и хвосте, голуби ижевские, казанские,  свердловские, одесские.  Почти  каждый день независимо  от времени года в небе города  можно было увидеть две, а то и три стаи вертунов. Сначала они взлетали высоко в небо, неравномерно, как  ноты в нотной  тетради, размещались на нем, и давай, как  гимнасты вокруг перекладины, выполнять свои  подъемы и перевороты. И виделся танец, и слышалась музыка…  Особенно  в солнечные дни, когда окрас голубей играл на нем, зрелище было невероятно завораживающим и многих горожан заставляло подолгу   любоваться им.
И когда сегодня, наблюдая стайку приземлившихся простых голубей, вижу одного из них с необычным, очаровывающим взор окрасом, твердо знаю, что он, как и катальпа, как и все мы, оттуда, из прошлого, овеянного романтизмом начала становления нашего города.


ПАНТЕОН ПАМЯТИ НАШЕЙ


СЛУЖИТЕЛЬ СЕРЕБРЯНОЙ ПАУТИНЫ

На заре прошлого века в ауле Вочепший жил мудрый старец - хаджи Мешлок. Аульчане были частыми гостями в его доме, заходили, чтобы скоротать время, слушая интересные повествования, а иногда, чтобы узнать его мнение по тому или иному вопросу, событию, спросить совета. Бывала в гостях у хаджи и моя прабабушка, которая на беседы со старцем брала свою дочь - мою бабушку Нашх, успешно прожившую впоследствии целый век. Бабушка в свою очередь услышанное от старца рассказывала нам, внукам.
Хаджи Мешлок слыл в округе не только мудрецом, но в какой-то мере пророком. Одно из его предвидений, поведанное Нашх, глубоко запало в мою детскую память. «Когда-то придет такое время, - говорил старец, - и потянется от дома к дому серебряная паутина и принесет свет и радость, и побегут по земле телеги без лошадей и жить станет намного легче, лучше и веселей».
Был ли на самом деле хаджа пророком, судить не берусь, все могло быть, ведь предсказал же Нострадамус появление железных дорог за три столетия. Не исключаю, однако, и такого, что хаджа Мешлок, не раз совершавший паломничество к святым местам в Мекку, мог видеть «серебряную паутину» - электрические сети - на осваиваемом европейцами Востоке. Впрочем, мог видеть он и «телеги без лошадей» - автомобили, паровозы и верил, что все это со временем будет доступно и его соотечественникам. Вера получила реальное воплощение...
В 1939 году в соседнем с аулом Вочепший Новом Казанукае родился Кущук Махмудович Панеш, которому было предначертано судьбой стать преданным и ответственным служителем серебряной паутины. Мне, журналисту, освещающему работу энергокомплекса Теучежского района, не раз приходилось общаться с ним и тогда, когда он был инженером-электриком Теучежского района распределительных сетей, и когда он возглавил его, брать интервью, разъяснения по тому или иному вопросу работы, присутствовать с КущукомМахмудовичем в местах ликвидации аварии, освещать их ход, в общем, видеть человека, без остатка и всецело отдававшего себя делу.
-Когда я пришел к этой профессии? - отвечал как-то Кущук Махмудович на мой вопрос. - Пусть это будет воспринято всерьез - с детства. Будучи мальчишкой, я, как и все мои сверстники, вначале был увлечен автомобилями и тракторами, с восхищением и доброй завистью смотрел на тех, кто ими управляет, повзрослев, мечтал стать такими, как они. Но со временем интерес к тому, что передвигается и на чем можно покататься, как-то поостыл. На смену ему пришло другое твердое увлечение. Я больше стал пропадать у аульской дизельной электростанции. Что меня влекло к ней? Это то, что достаточно было оператору дернуть за веревку на пусковом двигателе, как он, затарахтев на всю округу, включал станцию, а она в свою очередь давала свет аулу, приводила в движение механизмы в колхозе. Мне казалось, что я присутствую при рождении чуда - силы, именуемой электричеством. Оператор станции не раз объяснял мне как механическая энергия преобразуется в электрическую, что такое сила тока, напряжение, но мой беспокойный, пытливый детский ум не довольствовался этим, искал нечто большее, недосказанное, недопонятое, требующее именно моего более углубленного, тщательного изучения и распознания. Потом я сам начал экспериментировать в школе, дома, опираясь на скудную литературу, которую мог заполучить аульский мальчишка в начале пятидесятых.
Интерес детства и юности послужил для Кущука Махмудовича отправной точкой в выборе профессии. После службы в армии в 1961 году он работает электромонтером в цехе Новочеркасского электровозостроительного завода. Знаний не хватало, а жажда к ним у него была всегда. В связи с этим в 1963 году Кущук Махмудович поступает на вечернее отделение Новочеркасского политехнического института, совмещая учебу с работой на Новочеркасском заводе постоянных магнитов, проходит на нем путь до электромонтера 4 разряда. После окончания института возвращается на родную Кубань и сразу включается в работу - трудится три года мастером в мехколонне треста «Юговостокэлектросетьстрой», возводит линии электропередач по Краснодарскому краю.
-Конечно же, после института можно было пойти и по другой стезе, -вспоминал Кущук Махмудович. - На нас. «технарей», в шестидесятых был большой спрос в советских и партийных органах. Многие из коллег ушли на комсомольскую, партийную работу. Не раз делали подобные предложения и мне. Но я определился в выборе и хотел делать ту работу, то дело, которому учился, которое считал живым, да и лучше разбирался в нем.
Внес Кущук Махмудович свой вклад как инженер-электрик и в строительство соответствующей инфраструктуры Краснодарского водохранилища, в становлении молодого города Адыгейск, работая в передвижных мехколоннах № 26 и 28 треста «Краснодаргидрострой».
Однако значительной вехой в своей трудовой биографии, сопряженной с трудностями, а потому и запомнившейся, он считал 1976 год, когда был назначен инженером по эксплуатации электросетей Теучежского РРЭС. За три года работы Кущук Махмудович показал себя как знающий специалист и организатор, способный увлечь коллектив. Эти качества были замечены. В 1979 году его назначили начальником РРЭС. В этой должности работал два года, пока на предприятии не случилось ЧП - погиб человек. Надо было знать КущукаМахмудовича, его отношение к подчиненным, чтобы понять глубину его переживаний в те дни. Он не стал перекладывать вину за происшедшее ни на инженера по технике безопасности, ни на мастера, работавшего на участке, где случилось ЧП, а взял ее на себя, трудно далось ему и решение уйти, так как коллектив, руководство района и Краснодарских электросетей были против. Его отговаривали, успокаивали, что время рану залечит, но оно не лечило. И Кущук Махмудович ушел. Ушел, посчитав, что уже не имеет морального права руководить коллективом. Такой он был человек - эмоциональный, остро переживающий. За эти качества его любили и уважали в коллективе. Неподдельным человеком был Кущук Махмудович...
В 1981 году он возглавил коллектив Теучежского узла электросвязи. Предприятие находилось в стадии становления в молодом городе Адыгейск, у которого своих проблем было хоть отбавляй. Понимая, что в данной ситуации можно надеяться только на себя, Кущук Махмудович за пять лет сделал все возможное, чтобы пред-приятие состоялось, и в нем до сих пор хранят добрую память о нем.
В 1986 году по настоятельной просьбе районных властей и руководства Краснодарских электрических сетей Кущук Махмудович возвращается в коллектив Теучежского РРЭС и вновь за пять лет проходит когда-то пройденный путь, а в 1992 году возглавляет предприятие. Руководил он коллективом РРЭС на этот раз восемь лет, последние годы жизни, отведенные судьбой.
-Ответственность для меня как руководителя намного возросла,- говорил он в дни повторного назначения. - Это было уже не то предприятие, которое я возглавлял в 1979-1981 годах. Возрос объем обслуживаемых объектов: 350 трансформаторных подстанции, 330 километров линий электропередачи десяти киловольт, 550 километров 0,4 киловольта, 35 трансформаторных подстанций десяти киловольт
Пришлось мне беседовать с Кущуком Махмудовичем и в дни, когда Адыгея была провозглашена республикой, вышла из состава Краснодарского края.
-А как же вы, энергетики, теперь? - задал ему, казалось, резонный по времени вопрос.
-А никак! - просто ответил он. - Это политики могут объединяться и разъединяться. А нам, энергетикам, сам бог велел быть всегда вместе и держаться друг за друга.
Так он думал и всегда руководствовался этим принципом в работе, чему примеров в его трудовой биографии немало.
Особенно трудными для КущукаМахмудовича и коллектива Те-учежского РРЭС был год 1994-й. В ночь с 10 на 11 ноября состоялся редкий, но зловещий дуэт в природе: моросящий дождь с крепчающим час от часу морозом.
-Зная, чем это грозит электросетям, - вспоминал Кущук Махмудович, - я несколько раз выходил из дома в ночь, но «тихая» стихия не унималась. Утром поднялся ни свет ни заря.
Последствия стихии превзошли ожидания даже его бывалого энергетика. Было повалено 900 опор, около 600 из которых высоковольтные, повреждены обледенением 24 подстанции и 45 километров линии электропередач. Без электричества в морозные дни остались предприятия, учреждения, часть населения города и района.
-В экстремальных ситуациях Кущуку Махмудовичу Панешу как руководителю не было цены, - вспоминал Г. Ю. Нехай, будучи заместителем главы администрации города и района, курировавший вопросы энергокомплекса. - Личная собранность, способность организовать коллектив и сутками без устали работать над устранением аварий - эти качества были отличительной особенностью КущукаМахмудовича. Во многом благодаря ему нам уже в первые сутки после стихии удалось вновь подать электричество в Адыгейск, в следующие два-три дня «времянка» передавала электричество в аулы и хутора Теучежского района. Бок о бок с работниками нашего РРЭС устраняли последствия стихии энергетики из станиц Усть-Лабинская и Ленинградская. В свою очередь потом Кущук Махмудович укомплектовал бригаду ремонтников и вывез ее в Динской район, который пострадал в те дни не меньше нашего.
В 1995 году эта же участь постигла и электросети Кошехабльского, Белореченского и Курганинского районов. Коллектив Теучежского РРЭС опять не остался в стороне. Кущук Махмудович укомплектовал бригаду лучшими специалистами, техникой и вывез ее в зону бедствия.
Образец высокого профессионализма показали ремонтники Теучежского РРЭС и во время ликвидации аварий на линиях электропередач в Новороссийске, за что были отмечены благодарственным письмом мэра города.
С этим письмом Кушук Махмудович приходил к нам в редакцию. Он умел радоваться трудовым свершениям своих подчиненных и спешил поделиться ими с общественностью.
-Бытует мнение, что Кущук Махмудович был конфликтным человеком. Так ли? - поинтересовался я у Г. Ю. Нехая.
-Очень конфликтным, когда отстаивал интересы своего коллектива, работы, - ответил он. - И делал это со знанием, аргументируя все свои доводы. Нетерпимым был к руководителям предприятий, которые не держали слово, нарушали правила и предписания по эксплуатации электросетей и оборудования, допускали аварии на них. А так в жизни, в повседневном общении Кущук Махмудович был открытым, контактным человеком.
В 1998 году, учитывая заслуги Кущука Махмудовича Панеша, который отдал 18 лет работе в Теучежском РРЭС и десять лет руководил им, ОАО «Кубаньэнерго» ходатайствовало перед администрацией края о присвоении ему почетного знания «Заслуженный работник топливно-энергетического комплекса Кубани». Получил Кущук Махмудович это звание в канун профессионального праздника - Дня энергетика и очень дорожил им, хотя всегда скромно оценивал свои заслуги.
Он был человеком редкой души и обаяния. И не случайно в день 30-летия города Адыгейск, 27 сентября 1999 года, его имя, названное на торжественном митинге среди награжденных, буквально было вырвано из ряда громкими аплодисментами земляков. И это тоже было признанием его заслуг как руководителя и человека.
В том, каким авторитетом он пользовался в городе и районе, еще не раз пришлось убеждаться, когда собирал материал для этого очерка. Надо было видеть, как светлели лица тех, кто работает в архиве, в отделе социального обеспечения и других службах, в которые я обращался за документами, когда они узнавали, о ком собираюсь писать. «Мы его любили, уважали», «Написать о нем очень надо», - эти и другие теплые слова о Кущуке Махмудовиче неизменно сопутствовали поиску.
-Его всегда хватало на всех и на все, - вспоминает о муже супруга Мариет, - на семью, детей, коллектив, в котором жил заботами и проблемами каждого. Он всегда шел навстречу людям и был нужен им. Даже в тот злополучный выходной день, когда ничто не предвещало беды, но он незаметно уходил от нас, в его машине не смолкала рация...
Я просматривал семейный альбом Панешей и отметил одну интересную особенность - в нем почти не было портретных фотографий Кущука Махмудовича и было очень много снимков в коллективе и с коллективом, который он считал своей семьей.
Кущук Махмудович был хорошим семьянином. За 28 лет совместной жизни они воспитали с Мариет трех сыновей и одну дочь.
...В марте 2000 года Кущук Махмудович Панеш ушел от нас. Ушел человек редкого склада, душевности, руководитель, оставивший добрый след на земле, преданно служивший своей серебряной паутине, что несла и несет свет и тепло в наши дома.

Таким он человеком был

Он ушел как – то незаметно, а с ним и его  необъятный мир, мир Аскербия Кабертая, наполненный любовью  к родным и друзьям, к своей малой Родине, к ее народу, за судьбу которого всегда переживал. При жизни он никогда не любил  бравурности, ни  поминальных, ни погребальных речей и придерживался в этом одного принципа: говорите человеку о хорошем и плохом в нем пока он жив, потому  что потом ни ему, ни вам это уже будет не нужно. По той самой причине  я повременил  с данным очерком, но боль утраты оказалась сильнее и не могла не  выплеснуться словами – каким  он человеком был и,кого мы потеряли!..
Аскербий  родился в многодетной крестьянской семье Даута Сагидовича и Салихат Махмудовны Кабертай. В небольшом ауле Шаханчериехабль, в  небольшом – это, как раз в данном случае, не являлось недостатком аула, а его достоинством, проще было  жить одной семьей,  вырабатывая свою уникальную  ментальность, основанную на радушии  и   гостеприимстве, умении работать и радоваться  жизни. Вот в таком он родился  ауле, окруженный такими людьми,  атмосферой и, конечно же,  родной природой – Псекупсом,  журчащим с блесками на перекатах и вековечным шумом – песнями видавших виды лесов. И,  наверное, поэтому не случайно аул Шаханчериехабль стал колыбелью самобытных писателей, поэтов, художников, известных строителей или просто  неординарных  личностей, именами и количеством которых мог бы гордиться любой  большой аул. Аскербий же мог стать писателем и поэтом, потому что являлся замечательным рассказчиком и умело владел пером, мог быть хорошим  художником и  строителем, так как  обладал ярким образным мышлением,  оригинальным видением  жизни и  собственными сердцем и руками воплощал идеи  на практике, но он стал просто человеком, в котором  было заложено  огромное творческое начало.
Вот  такой он был многогранно талантливой и незаурядной личностью!
Вместе с семьей и земляками Аскербий  переселился в поселок Адыгейск уже будучи учеником второго класса. Здесь  прошла часть его детства, юношество, зрелость. Еще в школе в нем, в хорошем выдумщике различных игр, заводиле,  активном участнике  общешкольных мероприятий, стали проявляться   несомненно лидерские качества - неравнодушие, умение убеждать,  консолидировать вокруг себя одноклассников и друзей и направлять их кипучую молодую энергию в нужное и позитивное русло. Таким он потом останется навсегда.
Особое место в это время занимает в его жизни спорт. Совсем  юным в 1977 году вместе со сверстниками приходит в секцию тяжелой атлетики, в которой был тренером Нальбий Шамсудинович Ашинов.
-Это была талантливая во всех отношениях группа ребят, - вспоминает заслуженный тренер РА, отличник физической  культуры и спорта Нальбий Ашинов. - Но даже на их фоне у Аскербия Кабертая были свои  отличительные особенности - всегда собранный, как ладони, положенные на гриф штанги, безукоризненно  исполнительный и целеустремленный.  Все это  способствовало  в получении им высоких результатов на краевых и всесоюзных соревнованиях. Вместе с Асланом Каде они  первыми заслужили звания мастера спорта СССР из членов этой группы. Несомненно, Аскербий мог бы добиться в тяжелой атлетике больших результатов и званий, все к тому и шло, если бы он не получил травму…
После окончания школы вопрос для Аскербия  в выборе дела, которому хотел бы посвятить себя в дальнейшем, не стоял, потому что он  давно сделал его - тренерско-преподавательская работа. Благо примеров вокруг было немало – это и Нальбий Шамсудинович Ашинов, и любимые им школьные педагоги, с которыми до конца жизни  поддерживал теплые отношения.
После окончания института физической  культуры и спорта в г. Краснодаре он начинает трудовую деятельность учителем  физкультуры в Гатлукайской средней школе, а  впоследствии - заместителем  директора по воспитательной работе и, можно сказать,  ставит ее на новый уровень.  При Аскере Кабертае в  Гатлукайской средней школе был открыт  самодеятельный театр, для которого он писал сатирические  миниатюры  на тему  недостатков  в современной жизни  и сам  ставил их вместе с  актерами-школьниками. Театр принимал активное  участие не только в общественных мероприятиях в ауле, но и в городских, и  районных. А как к нему тянулись дети, не передать словами, и тем горше было  его  расставание с ними, со школой.
В середине 90–х годов  он решил  отойти от  педагогической  деятельности и с глубоким сожалением обосновал причины этого, написав статью в газету.  Она была  о  наплевательском отношении государства к школе и учительству, которое тогда  выражалось  в  отмене льгот и доплат, мизерной зарплате, которую могли выдавать с  продолжительными  задержками, и многом другом. Он никогда и ни при ком не боялся рубить «правду – матку».
Уйдя из школы, Аскербий занимается предпринимательской деятельностью. Но кто был средний предприниматель тогда – посредник,  которых в стране по «горбачевскому призыву» стало миллионы.  И если у тебя за спиной не было  родственника  или товарища – «красного директора» или важного чиновника, то ты обычно зарабатывал крохи.  Обладая необычной работоспособностью, энергичностью и инициативностью, умением ладить с людьми,  устанавливать с ними контакты, Аскербий  не затерялся и в этом  океане постсоветского бизнеса. Но, насколько мы его помним, он всегда мечтал о своем собственном деле, где мог сполна приложить бьющие через край силы. И этим делом стало кафе «Созвездие»,  что он создал  в одном из арендованных помещений Адыгейского центра народной культуры, и что уже с первых  дней превратилось для молодежи города и не только местом проведения безалкогольного досуга. Дальше – больше.
Получив в центре города участок у городского фонтана, он возводит на нем новое помещение кафе, отвечающее по всем уровням сервиса общеевропейским стандартам предприятий общественного питания. Но и этого для него было мало. По своей психологии чуждый всякого рвачества, обладая  неуемной творческой фантазией, он  практически четырежды, вкладывая свои собственные средства,  перестраивал  прилежащую территорию. Ведь  она была в центре нашего города и, являясь в некоторой части его  визитной карточкой,  накладывало на плечи Аскербия дополнительный  груз ответственности. Такая же «участь» постигла и городской фонтан, что бездействовал со дня своего существования, который он также  перестраивал  несколько раз, опять-таки на  собственные  средства. В обоих случаях для  предпринимателя Кабертая  это были  непроизводственные  расходы, так как от вложенного капитала не ожидалось  дохода. Со временем кафе «Созвездие» стало не только предприятием общественного питания высокого уровня, но и центром активного досуга горожан. Здесь начинают играть свадьбы, справляют дни  рождения, активно оно задействуется в приеме гостей на общегородских  мероприятиях, а проведение  спортивных состязаний и традиционных адыгэ джэгу, которые организовывал Аскербий, стали  излюбленными мероприятиями для молодежи города, зрителями в которых выступали горожане практически всех возрастов. Вот таким он был  человеком,  считавшим, что в любом деле нет предела совершенству и сам духовно рос, следуя этому принципу.
Общественная работа для Аскербия Кабертая также стала делом всей его жизни. Большой патриот своей малой Родины – Адыгеи и города, он никогда не говорил  «это не мое», все, что бы ни происходило вокруг,  вызывало в его душе живой отклик, способствовавший деятельному участию,  сориентированному на  позитивный результат. Он никогда не видел за общественной работой того итога, который бы «звенел» в кармане, а   совершал ее  всегда искренне и  бескорыстно.
В конце 80-х  в начале  90–х годов Аскербий приходит  одним из первых в только что зарождающееся  общественное движение Адыгэ–хасэ  и сразу же  становится одним из активных подвижников и до конца жизни  остается верен  идеалам  движения  -  возрождению адыгской  духовности, языка, истории  и культуры. И в любом  маломальском мероприятии,  которое организовывается движением где – бы то ни  было – в Адыгейске, Майкопе или другом месте  для достижения  вышеназванных целей – он всегда  бывает  непременным и деятельным участником. Вместе с единомышленниками восстанавливает адыгейский флаг  и со своим родным братом-художником Адамом (времена–то были пока непонятные и сложные, флаг могли  запретить) способствует его оперативному растиражированию, в результате чего тот  попадает во все места  компактного проживания адыгов  как в России, так и зарубежья, и не только.
Он также с группой  единомышленников выступает с инициативой и воплощает на практике идею закладки памятного камня, посвященного  жертвам Кавказской войны, в городе Адыгейске, является  активным организатором традиционных и нетрадиционных мероприятий возле него,  систематически поддерживая вокруг  памятника и на нем надлежащий порядок с  социально–активной частью молодежи, которая всегда к нему тянулась. Последние два десятилетия Аскербий Кабертай был членом республиканского Совета общественного движения  Адыгэ-хасэ,  в котором благодаря своей гражданской позиции пользовался уважением и непререкаемым  авторитетом, и не случайно его кончина глубокой горечью  отозвалась в сердцах  единомышленников практически во всех уголках нашей республики.
А в обиходе он всегда был простым,  открытым и доступным человеком,  любившим свою семью, супругу и двух сыновей, брата и сестер, в которых души не чаял, нас, своих друзей  и одноклассников,  любившим не злую шутку, жизнь и умевший радоваться ей.
Великий мыслитель,  гениальный художник Николай Рерих советовал: «Если вас спросят, как перейти жизнь, отвечайте: как по струне бездну – красиво,  бережно и стремительно!» Так он, Аскербий Кабертай, и перешел  ее… А мы, его  друзья и одноклассники, в эти скорбные дни склоняем перед памятью о нем свои головы и говорим: «Аферым, Аскербий! Ты прожил достойную жизнь!»


С открытым забралом и сердцем

Он был третьим ребенком в большой и дружной семье, в которой,  кроме бабушки и родителей, росли и воспитывались шестеро детей, всего поровну-три мальчика и три девочки. Старшие опекали его, а он  опекал младших. В детстве он был русоволос и голубоглаз, будто чистое летнее небо при рождении упало ему в глазницы. Мы с ним были почти ровесники и, если случалось в детстве играть вместе, то он всегда  держался от нашей ребячьей стайки  особняком и как-то  по-взрослому с чем-то возился, что-то мастерил. Он от  рождения был «рукастым» и мастеровитым. И еще был с детства с открытым  сердцем, готовым бросить свои личные дела и поспешить на помощь тому, кто  в ней  нуждается. В хуторе Псекупс, в котором мы жили, многие шутили: «Азмет такой, будто его мать  только что родила» или «Он  последнюю рубашку отдаст, если его попросить». Таким он и останется  на всю жизнь…
За простоту   и доброту все в хуторе любили его тогда, в далеком детстве.  И еще о «рукастости». В отрочестве и юности он, как и старший брат, увлекался мотоциклетной техникой. И весь день с испариной на лбу, в пропитанной потом мокрой рубашке, готов  был провозиться  со своим или чужим мопедом, мотоциклом, провозиться, пока не добьется своего и не отремонтирует. И в этом он был по-хорошему упрямым.
Таким  мне запомнился АзметЗекох из наших с ним  детства, отрочества и юности.
Эти привязанности предопределили его дальнейшую судьбу. После окончания  Псекупсской средней школы на «хорошо» он поступает в техническое училище, где получает водительское  удостоверение и специальность тракториста-машиниста широкого профиля.  После училища трудится водителем в «Теучежскавтотранс», а в октябре 1980 года его призывают в Вооруженные силы и направляют для исполнения  интернационального долга в Демократическую республику Афганистан. С первого  и до последнего дня службы он в батальоне обеспечения, развозит из Кабула по дальним точкам, воинским частям и госпиталям продукты, боеприпасы, медикаменты.
- О том, насколько опасна работа фронтового шофера объяснять не приходится, – говорит, служивший по соседству с ним в другом батальоне ШханчерийЗекох. – Так  вот, без  сомнения, Азмет был настоящим фронтовым водителем, без страха и упрека. Зная об этих его качествах   и высокой исполнительской дисциплине, командование  батальона всегда  поручало ему самые трудные задания. Другие водители перед выездом  обычно дожидались колонн, чтобы доставлять грузы по всему пути под охраной БТРов и вертолетов. Азмет же мог уехать сам с одним охранником – автоматчиком. За два года легче сказать, где не побывал в Афганистане его легендарный и узнаваемый в наших войсках ЗИЛ-130.
А вот, что вспоминает об АзметеЗекохе, другой «афганец» и его односельчанин Махмуд Тлехуч.
- Было это летом 1982 года. Наша колонна КАМАЗов, состоявшая в основном из «наливников», привезла из «Союза» и слила на нефтебазе в Кабуле «горючку». Прежде чем ехать обратно,  мы водители с офицерами решили позавтракать в чайхане. Зашли в нее, вижу знакомое лицо за столиком. Это был Азмет. Мы ведь выросли с ним вместе в одном хуторе, учились в одной школе, призывались в один год и месяц и не виделись больше года. На службе земляка встретить всегда приятно, а на войне-вдвойне. Я подошёл к нему и мы обнялись.
Расспросили друг друга о житье – бытье, о службе, вместе позавтракали, а потом он спросил меня, - куда мы едем.
- Обратно  в «Союз», - ответил я.- Мне в Палихумри, - сказал он. – По пути с вами. Пристроюсь в конце вашей колонны.
Так он и сделал. Но в километрах   50 от Палихумри  душманы заперли колонну в одном из ущельи и с обеих сторон на нас обрушился град огня из всех видов стрелкового оружия и гранатометов. Как учили нас командиры действовать в таких ситуациях, я схватил свой автомат, покинул кабину и залег под задним мостом, где сдвоенная резина. Устроившись поудобней, дал очередь из автомата по левому склону, мне точно  и незамедлительно  ответили. Работали явно профессионалы. И в это самое мгновение я увидел, как ЗИЛ  Азмета, «отцепившись» от конца колонны и обогнав ее, сквозь шквальный огонь,  град свинцового дождя, помчался вперед, прочь. «Что он делает, что он делает! – в каком-то безумном припадке!» - схватился за голову я.
А ему хоть бы хны. Потом я  вновь повстречался с ним на боевых дорогах Афганистана, пожурил его:- Нельзя  же Азмет так!
- Как? – спросил он.
- Так открыто подставлять голову под пули.
- А-а, ты о том моем прорыве под Палихумри, - наконец, вспомнил он.
- Тебя же могли убить! – не унялся я.
- На войне мы все равны, - ответил он. – От рядового до генерала. Убить могут  каждого. Но это условие ни в коем случае  не освобождает нас от  выполнения боевой задач. Я многое повидал на этой войне,  иногда точки, состоявшиеся из целого взвода, отбивались от душманов,  благодаря тому, что я вовремя привез  им боеприпасы. Ты  прости меня, что в тот день бросил вас. У меня  просто не было времени, чтобы «бодаться» с душманами, потому что вез набор лекарств, которые очень ждали в госпиталях врачи и тяжелораненые.
Таким простодушным и искренним был его ответ.
Закончил службу Азмет Зекох в октябре 1982 года в звании гвардии сержанта. А до этого  22 сентября 1982 года  Указом Президиума Верховного Совета СССР был награжден медалью «За боевые заслуги», в положении о которой пишется, что она вручается военнослужащим, которые  с врагами государства  своими умелыми, инициативными и смелыми действиями, сопряженными с риском для их жизни, содействовали успеху боевых  операции на фронте. Позднее   он будет награжден Почетной грамотой Президиума Верховного Совета СССР, юбилейными медалями «20 лет вывода Советских войск из  Афганистана» «В память о 25-летии окончания боевых действии в Афганистане».
Жизнь никогда не щадила его, и признаться, он сам себя не щадил. Из Афганистана Азмет привез  целый «букет» болезней, которые в СССР искоренили еще в 20-30 годах прошлого столетия, а на Востоке    отмечаются их вспышки до наших времен, в 21 веке. Он долго лечился, но поборол и их.
После службы АзметРамазановичЗекох работал в управлении механизации «Связьстрой», в межхозяйственном откормочном предприятии «Теучежское», Адыгейской центральной городской больницы, в КЦСОН, в МУП «Жилкомсервис».
Но портрет АзметаЗекоха был бы, на мой взгляд, не полным, если не сказать еще раз о таких качествах его личности, как душевная нагота и самоотречение, когда кто-то просил о помощи.  В нашем городе, которому он отдал много лет жизни, его глубоко не только уважали все, кто знал, а знало большинство, но и любили.
Приведу примеры из жизни. Иду, бывало, на работу, а у его подъезда, в доме №14, что по проспекту Ленина, толпится народ и, когда как, то пять, а то и больше человек. Контингент тут бывал разный: старики и молодые, женщины и мужчины, адыги или русские,  все ждали его. Кому-то надо было на дачу песок или гравий, кирпич завести, кому-то доставить металлолом в пункт приема,  помочь с оформлением документов, для кого просто походатайствовать перед кем-то. Однажды и я свернул к нему и кивнув на очередных просителей, сказал:
- Что Азмет, опять у тебя  «планерка»?
- Как видишь,  - отшутился он и добавил, – и что они будут делать, когда я помру.
- Может тебе пойти в депутаты? – предложил  я.
- Для того, чтобы быть депутатом, - ответил он, - не обязательно носить в кармане мандат. Вот вчера, например, я выполнил три «наказа» и все за бесплатно, а в одном случае свой бензин пришлось в машину заливать.
И в этом он был весь…
 Ушел из жизни Азмет  Рамазанович Зекох после продолжительной болезни, которую мужественно переносил на ногах, 4 ноября 2016 года. Ушел из жизни солдат, который   ходил на свои битвы с открытым забралом, человек, проживший жизнь с открытым людям сердцем.


Пшинатль (героическая песнь) о северокавказском Че Гевара

Более четверти века прошло с тех пор, как его нет с нами. Не знаю, как к другим, мне же все это время он приходил прямо  в мысли. Всегда хотел написать о нем хорошо и доподлинно. Работал тяжело, перечитывал, что написал,  и в приступе неудовлетворенности и творческого  негодования, рвал бумагу в клочья. Перечитывал все то, что написал о нем ранее сам, что написали другие, и отбрасывал в сторону. Все не то!
Не о нем! Вот такой приходил ко мне в мысли человечище! Этот материал плод моих долгих и мучительных размышлении об Адаме Хуаде, нашем славном земляке, Герое Абхазии и многих народов Северного Кавказа.
Детство и отрочество героя,  корни наши,
Адам Хуаде родился в ауле Гатлукай, в междуречьи берущих свои начала на Малом Кавказском хребтеПсекупса и Дыша, на месте издревле являвшемся  ареной кровопролитных столкновений. Рядом  с аулом  возвышался и возвышается  памятник меотской  истории   и культуры – Гатлукайское городище, величественное и поражающее взор творение рук древнего человека. По преданию в 11 веке именно здесь произошла кровопролитная битва адыгов,  которым пришло  на помощь 8-тысячное войско аланов,  с полками  монголо-татар.  Последние проиграли жестокую битву и подались в бегство с поля брани. Адыги и аланы недолго  преследовали их, а потом, решив, что враг окончательно повержен, не  оправится от битвы и не вернется, сняли с себя  разбитые кольчуги и сбросили в болото. Случилось это под нынешним аулом Шенджий, а  болотце то до сих пор зовут в нашем   народе – местом брошенных кольчуг. Впрочем, связано с Гатлукайским городищем именуемом в народе  Ошхьэныкъу, что значит на русском «половина-горы» и общественно – политические события более поздних лет – «Пши – орк зау» - война крестьян с князьями и дворянами,  имеющая три этапа в своем развитии, которые проходили с 1853 года по 1856 год. Первая историческая встреча противников состоялась в священной  роще Чыгыудж,  называвшаяся на русском Сорокодубом и располагавшаяся  вблизи  аула Лакшукай. Именно на этой  встрече адыги в своей истории, в данном случае крестьяне - тфокотли, впервые заявили князьям и дворянству об идеях равенства и социальной справедливости. Эти заявленные требования  в основном  касались равноправия на владение землей и скотом,  на межсословные  браки, равенства «платы за кровь», как за убитого  князя или орка, таки крестьянина. В Чыгыудже князья и орки не согласились с требованиями тфокотлей, крестьянского движения, которое  возглавляли  выходцы из аулов Гатлукая – Кимчерий Ханахок и Энема – Хусен Депчен.
Вторая историческая встреча состоялась в Гатлукайском городище. И молвил на ней,  возглавлявший князей  и орков пши-тхамата (главный князь бжедугов) -  Пшикуй Аходжаго , обращаясь крестьянам:» И как же вы, рожденные простыми  адыгейскими женщинами, можете требовать равенства с нами, теми, кто ведет свою родословную от орлов, а нашего  прародителя  младенцем нашли в их гнезде»! На что Кимчерий Ханахоко усмехнулся и ответил: «Как и все люди,  мы «вышли из под поясов своих отцов» и рождены простыми женщинами, и не стесняемся  этого, а ваш предок, должно быть  был зачат в грехе, а потому подброшен, как ублюдок, в гнездо орлов!» В общем,  перепалка эта  ничем хорошим не закончилась. Итогом ее  стала стычка бжедугских крестьян и князей и орков в ауле Понежукай, в имении дворян Варпок, которое закончилось кровопролитием не в пользу последних. Так, крестьянами,  возглавляющимися Кимчерием Ханахоко, выходцем из Гатлукая, из братства Беретарь, к которому принадлежал и другой непримиримый враг князей и орков Урысбий Мафоко, с властью аристократической верхушки в Бжедугии было покончено, и в ней, хоть и на время, установилось коллегиальное правление органа –хасэ, в который избирались представители аульских общин.               
Мной неслучайно подробно рассказана история малой родины, о  социальных потрясениях, которые  в ней  происходили, о наиболее ярких её харизматических  личностях. История  малой  родины это то, что каждый из нас  впитывает  с молоком матери,  среда, в которой формируемся  как личность, она, как корни для дерева, питающие нас на протяжении всей жизни. Так было и с Адамом Хуаде.
Как  все мальчики в детстве, он любил погонять  мяч,  поиграть в адыгейскую лапту, но, как свидетельствуют сверстники, всегда   готов  был оставить эти детские забавы, увидев собравшихся где-нибудь аульских стариков. Безгранично широк был диапазон тем, высвечиваемых из  тьмы веков аксакалами, а в их  разговорах, как из рога изобилия, текли воспоминания и размышления о прошлом, думы о настоящем, надежды на будущее. А Адам еще совсем мальчишка, молчаливо и с широко раскрытыми глазами, слушал их, познавая жизнь во всех ее проявлениях, тонах и полутонах, красках…
Говоря о корнях и среде формирования личности, нельзя обойти и такой немаловажный аспект, как семья. Адам родился  в многодетной крестьянской  семье  Ильяса  Моссовича и Рабигат Сагидовны Хуаде. Что касается родителей, то они, как все адыги, пользовались той системой его воспитания, построенной на  строгости и  аскетизме, которая осталась неизменной с древнейших времен до времен настоящих, неизменной по форме и функциям, как адыгейская колыбель. Другое дело его старшие сестры – Муслимат, Мулиат, Малайчет, Мусрет – «мамки по рождению», еще с раннего детства окружили младшенького Адама теплой заботой и наполнили такой любовью, что он попросту был долженвырасти  высоконравственным человеком. В общем все, как в адыгейской сказке о девяти братьях- богатырях и одной сестре, только наоборот и чуть в иной интерпретации.
Общаясь с ним, я всегда поражался его абсолютной беззлобности, беззлобности в поступках, делах,  речи, хоть бы в одном слове. Случилось мне как-то вместе с ним обратиться к одной женщине с просьбой по вопросу работы нашей районной общественной организации Адыгэ хасэ. А женщина та оказалась острой на язык, «скандалезой» одним словом. Так вот, когда я высказал просьбу, она набросилась на нас, отстаивая свои демократические права, со словами: «Что вы там мужичьесобрались в Адыгэ хасу (заметьте, не хасэ, а хасу) и выступаете от имени всего народа. А я, что, не народ? Я вас уполномочивала?»  И все это было сказано таким злобным и ядовитым тоном, что мне захотелось вдруг ответить «за  мужичье»отповедью, но интеллигентно (ведь передо мной все же стояла женщина). Хотелось ответить, что-то вроде, адыгэ хасэ – не масонская ложа, не закрытая секта, а общественная  организация. И не надо  ломиться в открытую  дверь, приходи и работай на здоровье! Увидев мой настрой, Адам выступил вперед, приветливо и по-братски  обнял ее за плечи и сказал: «На хасэ прежде мужчины  женщин не звали, сейчас  же это считается,  как дискриминация  их гражданских прав и свобод. Обязательно поставлю этот вопрос на очередном заседание городского Совета и, думаю, что он разрешится положительно». Все было сказано им в такой  мягкой  и  подкупающей форме, что женщина даже оторопела, а потом размякла, подобрела и обомлела …
Адам Хуаде по своей природе был   тонким и «теплым» дипломатом, и мне не раз приходилось наблюдать его, когда он вел  разговор  с порой отъявленными и ярыми оппонентами.  Он никогда  не оскорблял их чувств, не подбрасывал дров в огонь кипящих страстей, и обязательно доходил до сердца каждого.
Но давайте не слишком далеко забегать  вперед, а вернемся к детству  и  отрочеству нашего  героя.
Адам Хуаде  рано  потерял отца, в  13 лет. И на семейном совете было решено его  и старшего брата отправить для  продолжения учебы  в Майкопскую школу интернат-Аслана в девятый, а Адама в седьмой класс. Это  общеобразовательное учреждения для детей из многодетных и неполных семей, располагавшееся в столице области не только административной,  но и культурной, с лучшим педагогическим  коллективом, являлось по меркам своего  времени почти  элитарной школой. О совместных годах учебы в Майкопской школе-интернат с Адамом Хуаде вспоминает супружеская  чета Апсалямовых, живущая в нашем городе-Реджеб и Дарихан.
- Мы сидели с Адамом за одной  партой, - говорит Реджеб. – Он хорошо учился, много читал  исторической  литературы, как художественной, так и научной. Увлекался спортом – борьбой самбо и дзюдо. При хорошей физической подготовке, в нем  отсутствовала какая-либо агрессивность. Добрый был…
- Добрых людей на свете много. Легко сказано -  вступила в разговор Дарихан. – Адам был скорее мягкосердечный. Что, однако, абсолютно не мешало ему всегда иметь свою позицию, мнение,  принципиально отстаивать их.
Вот такой  не банальный, а правдивый и точный   отроческий портрет Адама Хуаде удалось нарисовать его одноклассникам. И лучше не скажешь о человеке, которого близко знал. Таким  он  потом и останется  на всю короткую, но яркую жизнь.
 Многие будут писать  об Адаме Хуаде  после  гибели в своих газетных  публикациях, книжных очерках, снимать о жизни его телефильмы  и передачи, стараясь  уйти  все дальше и глубже в поисках «зерна»  образа нашего героя. Но, на мой взгляд, наиболее  глубоко и талантливо напишет о нем Людмила Хут, супруга погибшего с ним день в день в Абхазии товарища Мурата Шовгенова. Так, в своем «Письме другу» она скажет: «Дорогой Адам!  Эпистолярный жанр сейчас не в моде, а тем более – жанр писем в никуда. Но  та уважительная память, которую  хранит о тебе наша семья – мои родители, я, моя дочь Мариет – дает мне право обратиться к тебе с этим  письмом, которое ты уже никогда не получишь …
… Наверное, сейчас, Адам, душа твоя тихо улыбается. Ты всегда стеснялся громких слов,  красивых жестов, какой-то ни было картинности.  Я долго искала ключевое слово,  которое отражает твою человеческую суть. И, похоже, нашла его. Ты всегда был «негромким».
И этой оценкой его личности все точно  подмечено и схвачено в образе нашего героя, много сказано об Адаме Хуаде.

А  студенчество- юность твоя, жарких схваток пора.

Как уже было отмечено выше, Адам еще в интернате стал упорно заниматься самбо и дзюдо, а потому после окончания его,  не задумываясь, подал документы на факультет физического воспитания Адыгейского Государственного педагогического института, поступил и продолжил  тренировки у своего первого тренера Валентина Шхалахова.
Именно  горячая любовь  к физическому  самосовершенствованию – спорту, юношеская устремленность порадеть за свой  народ  крепко связали мужскую дружбу Адама Хуаде и Гиссы Абида. Адам порадел за нас, вспыхнув, как яркая звезда, и сгорел на этом поприще, а Гисса продолжает дело, укрепляя адыгскую этнокультуру и пропагандируя ее не только дома, в зарубежной черкесской диаспоре, но и во всем мире.
- Я познакомился с Адамом, когда он еще учился в интернате, - говорит Гисса Абид, - останавливался  у него, приезжая на соревнования в Майкоп.  С тех пор шли по жизни плечом к плечу. Мы  почти в одно время стали мастерами спорта по борьбе самбо  и дзюдо, пошли служить в правоохранительные органы. И я  глубоко благодарен судьбе, что в ней у меня был такой  настоящий друг!
Но вернемся к спорту. Не стану оглашать весь список достижений Адама, потому что он очень длинный.  Назову наиболее значимые его победы. Он являлся бессменным чемпионом по  самбо и  дзюдо Адыгейской автономной области и Краснодарского края в среднем весе в течение 1974 – 78 годов, победителем   первенства РСФСР среди юниоров, серебряным призером первенства ДСО «Урожай», чемпионата СССР.
- После  окончания  института особой перспективы в спорте для себя я не видел, - говорил мне в интервью нашей газете в декабре 1989  года Адам. – Надо было честно признаться в этом себе и идти дальше, где ты можешь принести больше пользы.
И таким он был всегда,  обладавший серьезной и  трезвой самооценкой и, будто знающий о своем особом предназначении во времени, в будущем.
Но прежде  отслужил в рядах Вооруженных Сил.

Как старший брат и отец

После службы Адам начинает работать в Майкопской районной инспекции по делам несовершеннолетних.
- В хорошей физической  форме, аккуратный в одежде и делах, с  педагогическим тактом, доброжелательный, - говорит Гисса Абид, - Адам с первых дней в органах  стал завоевывать уважение и авторитет   среди коллег,  и подопечных, трудных подростков из неблагополучных семей, многие из которых, наверное, видели в нем, каким в идеале должен быть собственный брат  или отец.  К нему  тянулись, потому что он не карал «трудных», а перевоспитывал.
 В это же время Адам Хуаде поступает на юридический факультет Кубанского госуниверситета. С 1982 года работает  в уголовном  розыске, сначала в станице Ханской, а потом в Теучежском ГРОВД. Особой вехой в его службе в органах правопорядка стал год 1987 год, когда он был назначен начальником следственного отделения Теучежского ГРОВД.
Предтеча подвига, или пассионарий в черкеске
С Адамом, казалось, вот таким молчуном, умеющим как-то по-своему вдумчиво слушать, слышать и анализировать, я познакомился во второй половине 80-ых годов 20 века, когда «брожение в умах масс» охватило не только СССР, социалистический  лагерь, но и все страны мира с надеждой и верой смотревшие на них. Неужели конец, крах  всем  светлым  идеям и целям коммунизма, казалось, вопрошал мир!
Так вот, но думать об Адаме Хуаде только  как о пассивном слушателе, в корне было бы  неправильно. Мне не раз приходилось наблюдать его на городском и республиканском Советах Адыгэ хасэ, на съездах адыгейского народа, часто  созывавшихся по тому  или иному назревшему вопросу  в   непростые времена начала  90-ых годов, и видеть его хорошим оратором,  который  всегда говорил со знанием вопроса и в конструктивном русле. И мог  задать  тон любому общественному мероприятию.  Скажу образно. Представьте себе  нарта, который  попал на хасэ, где уже поют мужским многолесьем пщинатль о каком-то герое.Увидев вошедшего, нарты на мгновенье, признавая за ним первенство, стихают, а тот, скромно присев рядом, доброжелательно обращается к акапелле: «вы пойте, пойте», и  только тогда, когда нужно брать, непосильную всем, высокую ноту, встает и берет ее, да так берет, что истинно выражает весь спектр и гамму   чувств, весь сгусток смысла, заложенного в героической песне.
Такой он был  Адам Хуаде, который никогда и нигде не рвался в лидеры, потому что всегда был им.
Его умению расставить всех и все по своим местам, можно было позавидовать. Хорошо об этом  сказала  опять же Людмила Хут, верно подметившая «негромкость» нашего героя, но, на мой взгляд, «негромкость», которая всегда таила в себе какую-то недюжинную и магнетическую силу. Так,  в «Письме другу» она пишет: «Ты мог появиться совершенно неожиданно – почему – то в нерадостные минуты, сказать несколько слов, спокойных и взвешенных, подбросить до потолка визжащую от восторга мою дочурку Мариет. И все как-то само по себе становилось на свои места»…
Он без сомнения был харизматичной, более того пассионарной личностью. Вот как характеризует понятие «пассионарная личность» русский философ и историк Лев Николаевич Гумилев «Пассионарность – это способность и стремление к перемене окружения, нарушению инерции, потенциал к прогрессу и деятельности, внутреннее стремление к деятельности, направленное на реализацию супер-важной далекой иррациональной цели. Пассионарная личность – личность, человек «энергоизбыточного» типа, рисковый, активный, увлеченный до степени одержимости, который способен идти на жертвы ради достижения того, что он считает ценным. Пассионарий не может спокойно жить повседневными заботами без манящей и увлекающей цели – он геройствует и за ценой не постоит. Роль пассионариев в инициировании и развитии переходов и прорывов в общечеловеческой истории огромна, но их число в общей человеческой массе ничтожно мало. Они обречены, они безудержно гибнут и сгорают»…
Как пассионарная личность Адам Хуаде несомненно принадлежал к наивысшему её уровню – «жертвенному», характеризующему его как человека, готового без колебаний пожертвовать собственной жизнью. С одной поправкой в соответствии с кодексом адыгского рыцарства. Он был «пассионарием в черкеске».
Адам Хуаде являлся активным участником всех общественно-политических процессов в начале 90-х годов прошлого столетия в Адыгее. Как член областного Совета общественного движения Адыгэ хасэ, он был ярым сторонником и рьяным поборником повышения статуса автономной области и многое сделал для её преобразования  в республику, считая только данную форму существования своего народа – гарантом его сохранения и возрождения в будущем, как в социально-экономическом, так и в духовном планах.
Провозглашение 5 сентября 1990 года Адыгейской автономной области в Адыгейскую Советскую Социалистическую Республику, а впоследствии и в Республику Адыгея, как и для многих, стало для Адама Хуаде важным этапом в становлении его, как политика нового толка, и не только Адыгеи, но и Северного Кавказа в целом.
В эти годы он уже много ездит по северокавказским республикам – Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии, Дагестану, Северной Осетии, а также закавказским республикам – Абхазии и Южной Осетии, принимает деятельное участие в работе общественно-политических движений, пользуется непререкаемым авторитетом, как среди их членов, так и лидеров. Эти же годы ознаменовываются для него причислением к когорте инициаторов по созданию и официальному учреждению Конфедерации горских народов Кавказа, впоследствии КНК. Сначала он был её рядовым, но активным членом, затем заместителем председателя, а впоследствии и сопредседателем Конфедерации народов Кавказа.
Эта его профессиональная политическая деятельность, если её можно так назвать, становится в корне несовместимой со служебными обязанностями сотрудника правоохранительных органов, и он в январе 1992 года навсегда покидает их.
 
Антология подвига

Казавшийся незыблемым, как монолит, мир на Кавказе, после той далекой мировой войны, вдруг дал первую трещину. Один из его народов – грузины, более многочисленный и могущественный, нарушив завет предков – не ходить войной друг против друга, пошел на малый и более слабый народ – абхазов. И Кавказ северный, населенный малыми народами, вдруг забурлил в негодовании, засуетился, как муравейник, в который ткнули палкой. И пошли его сыновья, «скатав бурки», за перевалы, на помощь братьям…
Так, возможно, где-то в 22 веке напишет о событиях августа 1992 года какой-нибудь летописец. Летописцам вообще-то всегда свойственен немного поэтический, эпически высокий слог. Но проза жизни подобных дней истории бывает обычно такова: «забурлил» народ только на двух площадях перед домами правительств – в Майкопе и Нальчике, в Адыгее и Кабардино-Балкарии, в республиках, где проживает братский абхазам народ – адыги.
И вот этот народ требует от своих официальных лидеров и правительств принять эффективные и кардинальные меры против Грузии по сворачиванию агрессии, в противном случае – опять же требует выдать оружие и отправить на помощь абхазам. Оказавшись между двух огней, молотом и наковальней, когда федеральное правительство требует от них одного, а собственные народы прямо противоположного, лидеры обеих республик практически бездействует. В адыгской общности случается коллапс. Ища выхода из него, наш герой инициирует созыв парламента Конфедерации народов Кавказа, на котором остро ставит вопрос об оказании помощи абхазам. В мои руки попали записи Адама Хуаде с того заседания, итоги которого весьма неутешительны. Так, он помечает о речи своего сопредседателя – «демагогия». А дальше конспектируется ситуация по данному вопросу в республиках Северного Кавказа по выступлениям их представителей, членов КНК: Дагестан: митинги, протесты, реакция разная, мобилизация добровольцев вялая; Чечня: в добровольцы записываются многие, задача в отборе профессионалов; Ингушетия: ничего не делается; Осетия: такая же ситуация; Кабарда: создан штаб, идет запись добровольцев. Вывод: очень много речей с пораженческими настроениями, в основном сводятся к тому, почему абхазы сами не предвидели и не подготовились к такому исходу событий.
Вот такую аморфную массу предначертано было зажечь Адаму Хуаде. И он это сделает ценой своей жизни…
После того заседания он возвращается в «бурлящую» Адыгею, получает «благословление» председателя общественного движения Адыгэ Хасэ А. А. Схаляхо и в спешном порядке приступает к формированию добровольческого отряда.
- В этот день его сборы были недолгими, - вспоминает вдова Адама Хуаде Светлана Даутовна – Мы даже не посидели и не помолчали на дорожку. Он собрался и ушел, а я где-то внутренне была готова к тому, что он может и не вернуться, потому как ещё до замужества предупредил меня, что с ним это может произойти. Тогда же он и попросил меня, если у нас будут дети, не отрывать их от его рода и воспитать достойными людьми.
Вот так все и произошло, без истерики и слез, без ломания рук, криков женщины, провожающей мужа на войну, даже без патетики сказанных спартанкой слов на прощанье:» возвращайся с щитом, или на щите», или сказанных черкешенкой: «возвращайся с папахой и в бурке, или с папахой на бурке». Все произошло гораздо прозаичней и буднично, что  мороз по коже.
Она стоически, смиренно воспримет и весть о его гибели, но в тот  день в ней погибнет женщина со всеми земными простыми человеческими желаниями и слабостями  и останется только мать, призванная им воспитать достойными людьми его двоих сыновей и стать бережной хранительницей памяти о нем.Так оно и будет. Когда погиб Адам, старшему сыну Бислану было 3 года 7 месяцев, младшему Рустаму 1 год 11 месяцев. Среднее образование они получили в МСОШ №1 нашего города. Бислан окончил ее с отличием, а Рустам с золотой медалью.
Оба они выбрали мирную профессию инженера-строителя, окончив Кубанский государственный аграрный университет. И, как лучшие выпускники, по рекомендации декана инженерно-строительного факультета В. Д. Таратуты были приняты на работу в ООО «Стройпроект 21  век».
После реорганизации учреждения братья стали работать в родной Адыгее инженерами ПТО в ООО «Дортранссервис» в ауле Понежукай.
Старший брат женат, проживает с семьей в нашем городе.
В общем, оба станут достойными гражданами республики, за которую боролся отец.
Пассионарии, жертвуя собой, учат жертвенности и своё окружение, абсолютно не принуждая его к этому.
Кстати сказать, также стоически и смиренно воспримет гибель брата его старшая сестра Муслимат Ильясовна. Как-то по случаю в их отчем дворе она скажет: «Адам все равно бы погиб, не в Абхазии, так где-нибудь ещё, он нашел бы…» И стороннему наблюдателю, как и мне тогда, обязательно бы вдруг показалось, что эти две женщины были заранее посвящены в тайну о предначертанной ему особой миссии, судьбе…
И сегодня эти две женщины – вдова и сестры героя, словно жрицы памяти о нем, оберегают её как зеницу ока. Они ежегодно учувствуют в мероприятиях, посвящённых освобождению Абхазии в Сухуми, в её столице, в которой имя Адама Хуаде носят улица и школа, гостят в семьях в Гудауте, Ткуарчале, где растут мальчики Адамы, названные  в честь героя, общаются с родителями, чьи сыновья – добровольцы погибли в Абхазии, с которыми их объединяет общая боль,  соратниками мужа и брата, с руководством республики.
За все  время со дня гибели Адама ни вдова, ни сестра никогда, ни при каких обстоятельствах не позволили себе «почивать на его лаврах»
- Да и как можно допустить подобное!  - говорит Светлана Даутовна. – Адам при жизни был скромным человеком и нетерпимым к такому, а я всегда соизмеряла и соизмеряю свои поступки с ним, с тем, как бы он посмотрел на это…- Чем живу сегодня, - она как-бы продолжает свой внутренний монолог, - памятью о нем и радуюсь каждой возможности побывать  наместе его гибели в Сухуми. Живу всем тем, что связано с нашими детьми.
И во всем этом еще одна отличительная и мистическая способность, я бы сказал талант пассионариев – умение угадывать и подбирать себе спутниц в жизни…
Но считать пассионариев борцами с вселенским  злом, на мой взгляд, было бы ошибочным. У них другие иррациональные задачи. Они скорее служители этногенеза, развития человеческих этнокультурных цивилизаций, способные двигать время. И Адам Хуаде тогда своей гибелью в августе 1992 года, жертвой, несомненно, двинул его. Но о том, как это произошло, поговорим позже, не забегая вперед.
Вот, что вспоминает один из первых добровольцев Абхазии Ким Тлецери:
- С митинга в Майкопе мы с Адамом и другими добровольцами поехали в Грозный, оттуда в аул Хабез, а из него пошли пешком через горы в Гудауту. Дорога была очень трудная, а Адам нас то словом поддерживал, то помощью. В Гудауте мы просидели с ним одну ночь в засаде. Он немного поспал, а когда проснулся, сказал, что видел во сне младшего сына… И как будто что-то предчувствовал… На следующую ночь он ушел в атаку и не вернулся…
А вот, что пишет в своей книге «Их души тают над горами» Лили Хагба, автор многочисленных очерков о добровольцах из Северного Кавказа, сложивших свои головы за сохранение абхазского этноса: «К тому времени оккупационные войска вплотную подошли к берегам Гумисты. Они готовились к наступлению на Гудауту. В ночь с 25 на 26 августа в селе Ачадара Сухумского района была проведена операция «Учхоз» (здесь был сосредоточен штаб грузинских войск и их техника). В группе было 54 человек, 14 из них адыгейцы. Шел проливной дождь, сплошная мгла, никакого освещения. Друзья предложили Адаму остаться – все знали, что им предстоит, а у него слабое зрение. Но он наотрез отказался. По дороге от Нового Афона до Эшеры он вполголоса напевал адыгские песни.
Предстоял первый серьезный бой. Участники операции почти не были знакомы между собой. Один из них предложил обняться и хорошо разглядеть друг друга, чтобы запомнить лица. Адам охватил всех взглядом и, глядя на мрачное небо, сказал на родном языке без пафоса, искренне: «О Аллах, если кому-нибудь из нас будет суждено умереть, то пусть это буду я!».
Операция длилась минут сорок, и цель её была достигнута. Противнику дали почувствовать, что просто так он Гумисту не перейдет. Среди тех, кто вернулся из того кромешного ада, Адама не оказалось.
- Рухнул могучий ствол боевого братства, - закончила Лили Хагба. – Отсутствие Адама Хуаде ощущалось в добровольческом движении до конца войны.

И сокрушительным эхом в горах отозвалась гибель твоя

И вот теперь именно с его гибелью Северный Кавказ загудел, как пчелиный рой. С его именем на устах прошли многотысячные митинги в Адыгее, Черкессии, Кабарде, Чечне. С его именем на устах народы стали перекрывать трассы и железные дороги, следовавшие в Грузию и требовать от федеральных властей, чтобы к этой стране, наконец, были приняты меры. Власть безмолвствовала. И вот теперь, наконец, тысячи добровольцев Северного Кавказа «скатали бурки» и пошли за перевалы. С его гибелью «Маленькая Адыгея объявила войну большой Грузии!» - разнесла эту весть по России и зарубежью центральное телевидение, прокручивая ролик с добровольческим билетом одного из погибших адыгов, подписанный Абубачиром Схаляхо. И из дальних уголков России и зарубежья полетели в Абхазию «дикие гуси» войны…
Вот так один человек своей жертвенностью сдвигает огромные массы людей, способствуя пассионарному толчку по выживанию собственного этноса.
А он так и остался лежать там под холодным проливным дождем, которым природа, словно начала оплакивать его до смерти. Похоронит, а потом перезахоронитего  старик – абхаз.
Найдут тело героя его друг детства и сослуживец по органам МВД Нальбий Кошко и специальный корреспондент газеты «Адыгэ макъ» Нурбий Емтыль. Рискуя собственными жизнями, они вывезут прах из объятого огнем Сухума и доставят на родину. Его, можно сказать, оплачет весь Северный Кавказ и Абхазия.
Третьего декабря 1994 года во дворе Гатлукайской средней школы был открыт памятник, построенный на средства, собранные друзьями Адама и абхазскими добровольцами из Адыгеи. Принимавший участие в этом мероприятии депутат Парламента Республики Абхазия Константин Озган вручил 80-летней матери нагрудный знак и удостоверение Героя Абхазии, присвоенное ему.

Он и Че Гевара

Всмотритесь в эти благородные лица – они пассионарии, привязанные – один к латиноамериканскому ландшафту, другой – к северокавказскому. Что у них общего? Они оба сторонники теории, придававшей особое значение небольшим группам революционеров, способным на радикальный политический переворот. Не нужно ждать пока общества созреют до революционных преобразований, достаточно готовности самих революционеров. Оба в свои времена отказались от теплых кабинетов: Че Гевара от должности министра промышленности Кубы, Адам Хуадеот руководства формирующейся силовой структуры в новообразованной Республике Адыгея. И как тут не вспомнить великого Лермонтова: «под ним струя светлей лазури, над ним – луч солнца золотой, а он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой». А дальше их жизни складываются по образу Данко героя Максима Горького – жертвенность людям и мучительная смерть…

Реквием

На мой взгляд, первым пассионарием на планете был нарт Саусоруко. Он добыл замерзающим людям огонь, а они отогрелись и в «благодарность» отрезали ему колесом смерти (джан-шерх) ноги. Вы скажете, а как же Прометей, он ведь тоже принес людям огонь? Эпос древнее мифов и не оставляет сомнения, что некоторые сюжеты греков – это всего лишь перепевки из «Нартов». Так вот, если нам, адыгам, иногда посчастливится в жизни встретиться с таким явлением, стихийной энергией, как Адам Хуаде,  и не найдя ему ни понимания, ни объяснения, мы спешим сказать, что он, дескать, был нартом, вернувшимся на землю. Может быть, оно и так… Нет, пусть будет так, чтобы сердце не мучила загадка!
Иногда во время мероприятий в Гатлукае я захожу к его могиле. Вокруг кладбищенский покой и дышит вечностью. И восхищаюсь тому, что судьба удостоила меня чести видеть и знать эту человеческую глыбу, видеть, как она отряхнулась от мирской суеты и стала выше, но уже в моей памяти и в камне. Я всегда задаюсь вопросом – куда ты смотришь, Адам? Может на пути развития своего народа, народов Кавказа, всей России? Но молчит он, молчит вечность.
Была в древности в адыгских боевых порядках такая должность – пляко (вперед смотрящий). Обычно её занимали игроки на щичепщине (род скрипки) или камыле (свирели). Так вот, во время сражений этот пляко должен был забраться на самое высокое дерево или вершину и, наблюдая внимательно битву и её участников, слагать о них песни. Впоследствии они исполнялись в хачещах (гостинных) адыгов при большом стечении народа. В них воздавался позор трусам, слава героям. И если я смог стать для Адама Хуаде этим пляко, вновь пронаблюдать, как он блестяще провел свою битву за торжество жизни, смог написать достойный пщинатль о достойном человеке, то это для меня высокая честь.


ЖИВУЩИЕ ВО БЛАГО

Наш генерал

Народы всегда гордятся доблестными сынами, защитниками Отечества. А если на военном поприще они еще и добиваются блестящих успехов, например, становятся генералами, контр-адмиралами, ликованию, особенно в малом народе, не бывает предела. Ликовал, можно сказать, и наш город, получивший весть о том, что Указом Президента РФ В. В. Путина нашему земляку Руслану Шамсудиновичу Нехаю присвоено очередное звание - генерал-майор. В истории адыгов генералы были и есть, в истории же города Адыгейск Руслан Шамсудинович  Нехай был  первым.
Сегодня мы по праву гордимся теми, кто заслужил высокое воинское звание - генералами дореволюционной российской армии: Могукоровым, Гусаруком, Тлехасом; получившими это звание в годы советской власти, в последующие годы: контр-адмиралом Тхагапсовым, генерал-майорами Харате, Дзыбовым, Ешугаовым и многими другими, кто вписал свое имя в военную историю России, в историю адыгов.
В царской армии, да и в армии советской к высокопоставленным военным особам, заслужившим любовь и преданность подчиненных, было принято галантное по форме и искреннее по чувству обращение «Мой генерал».
Не меньше сегодня теплоты и трепета в сердцах земляков, внимательно следивших за военной карьерой Руслана Шамсудиновича Нехая, радовавшихся его успехам, верившим в него, когда они гордо произносят: «Наш генерал». Приезд на родину именитого земляка стал  в те уже далекие дни, когда ему было присвоено звание генерал-майора, заметным событием в общественной жизни города. Генерал встретился с главой администрации, его заместителями, представителями общественности, живо интересовался делами в родном городе, посетил могилу и отдал дань памяти генерал-майору артиллерии Казбеку Харате, похороненному на городском кладбище. Несколько дней шли с поздравлениями к Руслану Шамсудиновичу горожане, его друзья, земляки из родного аула Эдепсукай-2, родственники. Выкроил время тогда  он и для беседы с журналистом.
Судьба генерала показалась интересной, а жизненный путь и принципы - поучительными как для молодежи, которая собирается посвятить себя армии, так и, что будет искать место на  ином поприще служения Отечеству.
Как и многие мальчишки той поры в нашей истории, которую сегодня называют «вехой молодого Брежнева», в начале 70-х годов Руслан мечтал стать летчиком и серьезно готовил себя к этому. Настольной книгой паренька в то время была книга легендарного авиаконструктора Яковлева «Цель жизни». Через нее он познавал страну, авиацию, торил путь к воплощению своей мечты, определил ориентиры будущего. Зачитывался он и книгами героев Великой Отечественной войны - летчиков Кожедуба, Покрышкина. В более зрелом возрасте с интересом прочитал «Воспоминания и размышления» Жукова, воспоминания Хрущева, многих полководцев Великой Отечественной. Был он прилежным учеником и в школе.
-По адыгейскому этикету мне неприлично хвалить сына, - говорил о нем отец Шамсудин Амерзанович Нехай. - Скажу только об одном. У меня не было проблем с его воспитанием и учебой в школе. Не припомню такого случая, чтобы я нашел его где-то праздношатающимся и принудил делать уроки. Жизнь по режиму еще подростком он выбрал сам. После школы по расписанию, которое всегда висело в его комнате, готовил уроки. Два часа отводил на отдых, обычно гонял с друзьями мяч. Потом вновь закреплял задание на дом и только после этого ложился спать.
-Десять лег я учился в Эдепсукайской средней школе, - вспоминает Руслан Шамсудинович, - за месяц до ее окончания нас переселили в Адыгейск. Здесь в двадцать восьмой школе (ныне МСОШ №2) мы доучивались и получили аттестат зрелости, стали первыми выпускниками.
В молодом строящемся поселке он продолжил реализацию своей мечты стать летчиком. Подал в районный военкомат ходатайство о направлении в Армавирское летное училище. На отборочной военно-врачебной комиссии при военкомате ему сказали, что в летчики его не возьмут, пока он не вырежет больные гланды. В областной больнице Руслану сделали операцию...
-Операция эта и поставила крест на моей мечте стать летчиком, - не без сожаления вспоминал Руслан Шамсудинович.
Оказалось, что с больными гландами в летчики могли взять, а вот после хирургического вмешательства точно нет: швы после операции могли не выдержать перегрузок, высокого давления, которые обычно возникают при полете в боевом самолете. Вот такой получился с врачами казус.
Дорога в небо была для него закрыта, но военным Руслан все равно решил стать. В 1974 году он подал документы в Свердловское высшее военно-политическое училище танковых войск и артиллерии и, сдав на «отлично» вступительные экзамены, был зачислен на артиллерийский факультет. Уже на первом курсе Руслана избрали секретарем комсомольской организации. В 1974 году он вступил в ряды КПСС и на третьем курсе возглавил его партийную организацию.
-За меня проголосовало 160 человек, - вспоминает генерал, - и среди них было немало коммунистов, прошедших службу в армии, имевших жизненный опыт. В меня поверили, и я постарался оправдать доверие товарищей.
После окончания с отличием Свердловского высшего военно-политического училища Руслану Шамсудиновичу как лучшему курсанту было первому предоставлено право выбора места, где он хотел бы продолжить службу.
-Мне были предложены Майкоп, Волгоград и еще несколько городов поближе к дому, - говорит он. - Я отказался и выбрал для службы Хабаровский край. Моему примеру последовала почти половина нашего курса.
Но родитель есть родитель. Узнав о выборе сына, Шамсудин Амерзанович пожурил его, на что тот ответил:
-Отец, это нужно мне. Только так, наверное, можно стать настоящим офицером.
И этому принципу он остался верен всю службу, никогда не боялся трудностей, не шел туда, где легко.
Руслан Шамсудинович прослужил семь лет на станции Розенгарток в Хабаровском крае, стал капитаном. Но так устроен человек, который с детства стремится к самосовершенствованию, ему всегда не хватает знаний.
Во время службы в Розенгартоке с завидным упорством и настойчивостью он трижды направляет ходатайство о допуске к экзаменам в Военно- политическую академию имени Ленина в Москве. Получив наконец допуск, Руслан Шамсудинович поступает, три года учится в академии и заканчивает ее с отличием, как и училище.
После учебы его назначают заместителем командира бригады по политической части в городе Советск Калининградской области, затем возглавляет политотдел бригады, ее партийную организацию, в которой была не одна тысяча коммунистов. Его наделяют такими же правами, как и секретарей райкомов партии того времени, и святая святых этого права - выпиской партийных документов.
Последние годы в Калининградской области Руслан Шамсудинович Нехай служил начальником политотдела мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в городе Гусев.
В 1977 году он получает приглашение на учебу в Военную академию Генерального штаба.
-Поступить в эту академию я мечтал давно, - вспоминает Р. Ш. Нехай. - Но это во все времена было непросто, потому как той общепринятой формы поступления - пришел, сдал экзамен, поступил - у этого элитарного военного учебного заведения нет. Офицер, прежде всего, должен отлично служить, его должны заметить и несколько лет отслеживать, только тогда, когда в академии посчитают, что он по морально-деловым качествам отвечает требованиям для курсантов академии, его приглашают на учебу. В какой-то мере я считаю себя счастливчиком: меня заметили, пригласили. Обучение в академии Генерального штаба принципиально отличается от того, которое курсанты проходят в училищах и других академиях. У него иной масштаб, обучение стратегии ведения войны проводится не на какой-то отдельно взятой карте местности, а на глобусе.
По окончании академии Генштаба Руслан Шамсудинович Нехай был назначен заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа по воспитательной работе. В этой должности Указом Президента РФ ему и было присвоено звание генерал-майора.
Вот такой нелегкий и тернистый путь прошел к большой генеральской звезде наш земляк, с честью выдержав испытания и лишения воинской службы.
-Что легче, стать генералом или быть им? - поинтересовался я у Руслана Шамсудиновича.
Стать нелегко, но быть им еще труднее, - ответил он.
И вновь в разговор тогда вступил отец, подтверждая слова сына.
-Я как-то гостил у него неделю, - сказал Шамсудин Амерзанович, - так он не смог и двух дней выкроить, чтобы уделить отцу внимание - всегда уходил очень рано и возвращался поздно. Но я не в обиде. Служба есть служба.
Кстати, об отце. Шамсудин Амерзанович все эти годы обязательно информировал сына о всех  событиях в городе и республике, иногда высылал местные газеты, являясь для него тем самым звеном, которое крепко связывало генерала с малой родиной, с корнями.
После выхода со службы в 2010 году Руслан Шамсудинович Нехай работает в Правительстве  Ленинградской области советником губернатора по политическим вопросам, руководителем Комитета по печати и связям с общественностью Ленинградской области. Работает, но и тут не забывает о малой родине.
- На Пискаревском кладбище есть аллея,  на которой  установлены мемориальные плиты почти каждого субъекта РФ, а на них имена погибших, защищая Ленинград, земляков. Адыгская диаспора в Санкт-Петербурге тоже решила установить такую плиту, - говорит  младший брат генерала Аслан Шамсудинович. – Так вот,   когда местные  адыги вынесли это решение, аллея уже была закрыта. Руслану и известному  предпринимателю Адаму Тлехураю пришлось пройти много кабинетов, потерять личного времени, пока вопрос этот не был решен положительно. Сегодня   такая плита стоит на Пискаревском кладбище, а на ней высечены более 90 имен и фамилии адыгов, погибших в боях за Ленинград.
С октября 2013 наш  земляк, генерал-майор, кандидат политических наук  Р. Ш. Нехай работает директором Центрального военно-морского музея, где по-прежнему активно трудится на благо Отечества нашего.


Слагаемые купажа успеха

Сказ об отце и сыне

«Э-э, сынок! - разочарованно говорил ему в  детстве отец, когда он  принимался что-то  мастерить. - Похоже, сынок, нас, адыгов, бог создал лишь для количества   народов на земле, не более, коль ты так несмышлен и неумел в деле, за которое взялся». Эти слова  наворачивали на глаза ребенка слезы, а руки сжимали в кулачки. Так обидно ему было  за народ, к которому принадлежал и который  подвел, за себя, родившегося таким   несмышленым и немастеровитым.  Обижался  до слез, но, зло стиснув зубы, продолжал делать начатое… Отец же,  отвернувшись,  лукаво  улыбался, довольный  тем, что нашел слова, которые задели сына до глубины души и подтолкнули на путь самосовершенствования.
Велика была сила и мощь науки иносказания у адыгов,  и они умело  пользовались ею не только при объяснении в любви с девушкой, но и любом другом серьезном деле, в том   числе  и воспитании детей.
Это о нем сказ, об Аслане Шантызе, которого  не только друзья и близкие  по-простому кличут Костей, но и все, знающие его. И тот, кто его так назвал, - попал в точку. Есть, есть в нем что-то неуемное,  неугомонно разудалое, как в том легендарном песенном Косте, что «шаланды полные кефали в Одессу привозил». И об отце – Юсуфе Мадиновиче - сказ, который, как и многие его сверстники, пронес в себе через лихолетия отголоски той нашей древней адыгской этнокультуры, в том числе и в воспитании детей.

Пути юношеских исканий

После  окончания Пчегатлукайской средней школы для Аслана Шантыза замелькали на перепутье дорог возможные ориентиры будущего. «С детства всегда любил что-нибудь чинить, - вспоминает он и, рассматривая в рабочем кабинете груды каких-то механизмов, трубок и шлангов, заключает, - осталась эта привязанность и до сих пор. А тогда, подарят игрушку, не успокоюсь, пока  не разберу и не узнаю, что у нее внутри, как она работает. Наверное, это и предопределило мой выбор для поступления в Кубанский сельскохозяйственный институт, на факультет  механизации, который   окончил  с дипломом инженера в 1976 году. В последующие годы работал в Адыгейском ХРСУ прорабом».
О том, что в Москве  в 1980 году пройдёт  Олимпиада Аслан Юсуфович узнал загодя. Для него, горячо любившего спорт, попасть на нее,  хотя  бы  зрителем – всегда было пределом  мечтаний. Впрочем, хорошо знал и  то, что  может  гарантированно на нее попасть, если  будет членом КПСС, стал лихорадочно собирать документы.  Но тут и вышла промашка, - неохотно брала правящая партия в свои ряды интеллигенцию. По этой причине и по своей ершистости он рассорился с тогдашним  первым  секретарем Теучежского РК КПСС и загремел на молодежную стройку века  Байкало-Амурскую магистраль, в железнодорожные  войска. Но и здесь он не затерялся.  Командир  взвода, старший  лейтенант Аслан Шантыз был удостоен  чести стоять   в почетном карауле  при исторической смычке Восточной и Западной веток БАМа. Службу  он закончил в звании  капитана и с медалью «За активное участие в строительстве Байкало-Амурской  магистрали», чем  порадовал  родителей, и особенно отца Юсуфа   Мадиновича, который прошел Великую Отечественную от первого до последнего дня, имел множество боевых наград и знал цену им.

В поисках себя  и своего дела

Вторая половина 80-х годов  прошлого века. Страна полностью отказывается от строительства светлого коммунистического будущего   и переводит стрелки для своего локомотива экономики  и других сфер на рельсы  путей  капиталистического развития. Многие  советские   люди потеряются в том смутном времени, стараясь выжить. Одни, - брошенные с головой в лихорадочно забурливший поток  рыночной экономики, другие, - что посильней, посмелей и злей, – подавшись в бандиты. И была  стара эта картина, как мир в переломные периоды своей истории. Именно о таких временах  один из китайских философов  с горечью восклицал: «Не дай бог тебе жить в эпоху перемен!».
Но давайте оторвемся от досужих разговоров о бессмысленности жизни  и бренности бытия, в которые в припадке пессимизма мы иногда скатываемся, и вернемся к нашему герою.
- Нельзя сказать, что новые времена, воспитанный на советских традициях и ценностях, я воспринял с горячим воодушевлением, - говорит он. - Однако, не скрою, интерес к ним был, потому что всегда чувствовал в себе предпринимательский  потенциал, который никогда не смог бы реализовать при существующей системе.
И он начинает искать себя в новом времени,  а главное - свое место в нем и дело, которому можно было служить. Одним из первых в городе и районе в 1989 году открывает строительный   кооператив «Мрамор».
- Мы делали все работы, что касались строительства, -  говорит Аслан Шантыз, – изготавливали шлакоблоки, плитку, укладывали асфальт, который сначала закупали, а впоследствии  сами стали производить. Спрос на строительные  услуги был огромнейший, заказчиков, хоть отбавляй,  работали  по всей Адыгее и Краснодарскому краю. Казалось, живи, трудись и радуйся. Но не тут-то было! Все рухнуло в одночасье, на своей  шкуре испытал то, чему нас учили в институтах, что при капитализме и неплановом ведении  производства неминуемы кризисы. А кризис в строительной отрасли в те роковые 90-е  был глубочайшим.

Блеск и крах  ресторатора

Потерпев фиаско на строительном поприще, он уходит в придорожный сервис. Строит одним из первых современное кафе на трассе М-4 «Дон», назвав его именем дочери Сусанны, мойку,  автомастерские, открывает мини-заправку, а на другой стороне дороги – рынок для торговли  продукцией сельского хозяйства.  Возводит он все это на  удачном и бойком  месте  на перекрестке  дорог,  именуемом «Сливной». В русском народе называют такие места  не иначе как « намоленные», а в  адыгейском -  «пристанищем богатства и благ». И это подтверждается его предысторией. На «Сливном», чем и обусловлено название перекрестка, наши деды и прадеды в предвоенные и послевоенные годы сливали горюче-смазочные материалы из бензовозов, прибывавших с нефтебаз, и развозили их для  нужд колхозов и совхозов.  А в более  поздние времена  отсюда, от стихийно образованного рынка, можно  сказать, разрослась вся нынешняя придорожная торговая сеть.
Теперь у Аслана Шантыза в клиентах был весь Краснодарский край, да  что край, вся Россия, следующая в летние сезоны на Черное море и обратно. Доходы потекли. Немало приносили их ему и жители нашего города и Теучежского района, которые облюбовали кафе «Сусанна» для проведения  торжественных мероприятий. В те времена он наконец смог расслабиться, стабильно получая доходы и предрекая своему  бизнесу блестящее будущее. Иными  словами решил, что нащупал в жизни свою «золотоносную жилу». Но, как говорится,  человек  предполагает, а бог располагает. Время  потекло на этот раз не в его пользу, а жизнь внесла в бизнес неблагоприятные коррективы.   Трасса М-4 «Дон» раздвоилась и отгородилась от него, нещадно  отсекая дело от живого потока жизни. Перестали  приносить ему доходы и местные жители, что теперь пользовались услугами кафе, которые «расплодились» в их населенных пунктах.  В общем, наступил для бизнеса Аслана Шантыза   крах.  Другой бы после таких двух оглушительных провалов опустил бы руки, зарекшись больше заниматься  бизнесом.  Но не такой  у него  характер.
 
Неисповедимы  пути господни

Именно в эти тяжелые для  него времена он и решает стать не просто кем-нибудь, а пивоваром и производителем. Тогда многим его близким  эта затея пришлась не по душе, и они принялись его отговаривать, осыпая  неоспоримыми доводами, -  рынок пива и так перенасыщен сортами, которые  имеют почти двухсотлетние истории. А он  не соглашался с ними, потому что, выражаясь на современном сленге, - энерджайзер,  заряжается и заражается идеей сам, горит ею синим пламенем, заражает все окружение и увлекает за собой.
Так или иначе в 2009 году на базе бывшего городского торгового   комплекса «Русь-I», который  им был выкуплен  на аукционе, он учреждает ООО «Асбир». Ас -  значит в этой аббревиатуре Аслан, а бир – пиво. В общем,  ООО «Аслан-пиво». Незатейливо и просто.
Два года ушли на перестройку помещений под производственные цеха,  установку и монтаж австрийских технологических линий по производству и розливу пива и вод.
- Кто устанавливал линии, иностранцы? - интересуюсь у Аслана Юсуфовича.
- Нет, советские, - с некоторой  долей простодушия и гордости отвечает он. – С начала я предложил  это словакам, а потом  подумал, что не боги горшки обжигают, и принялся сам, инженерное образование позволяло ведь.  А в помощники взял технолога-пивовара Сергея Анатольевича Леонова, который уже имел немалый опыт работы на таком  же австрийском оборудовании.

Беседы о душе… с пивоваром

Ему очень повезло начинать производство с таким, как он считает, талантливым  человеком, как Сергей Леонов, о котором он до сих пор хранит  теплые воспоминания, и старается поддерживать связь.
- Качественные ингредиенты и импортное оборудование не гарантирует  отменного и конкурентоспособного пива, -  учил Аслана Шантыза  этот пивовар. – Свари несколько разных сортов, вкладывая в них душу, подай на рынок, и какое  из них больше полюбится  людям, на то и налегай в производстве. Но так как на вкус и цвет, общеизвестно, товарищей нет, - не отказывайся и от непопулярных сортов, и они все вместе сделают тебе на рынке твой торговый бренд.
- Но как у меня получатся разные сорта пива, если буду вкладывать в них одну и ту же  свою душу? - спрашивал А. Шантыз.
- Душа-то у тебя одна, - отвечал пивовар, - а вот оттенков у нее миллионы.
Так  он и сделал, запустив свое производство в 2011 году, и товар  пошел, год от года все шире завоевывая рынки сбыта. Сегодня торговая сеть «Асбир» составляет более десятка магазинов по Адыгее и Краснодарскому краю, а еще ряд предприятий-реализаторов.
Сегодня на ООО «Асбир» производится девять сортов пива, два вида газированных напитков, квас, о котором мы поговорим ниже.

Вперед, на олимп пивоваров!

- Продвижение на рынок  своего товара, – говорит Аслан Шантыз, - во все времена было делом не из легких. В связи с этим с первых дней работы  мы активно  участвуем  в региональных, всероссийских, международных выставках, ярмарках, конкурсах, фестивалях как пивоваров, так и других товаропроизводителей-пищевиков. И   всегда небезуспешно!
Узкими   коридорами  он ведет в свою бухгалтерию, где одна из широких стен отведена под «пантеон славы»  предприятия. От числа дипломов, почетных грамот и благодарственных писем рябит в глазах.
Особую  гордость на этом «пантеоне» для Аслана Шантыза составляет орден «За личное мужество». Есть такой орден. Учрежден он и вручается  бизнес-сообществом своим членам. Сначала я скептически отнесся к этой награде, а потом подумал: «Если бизнес-дело рискованное, жесткое, а порой и жестокое, то почему бы не вручать тому, кто добился в гуще его событий успехов, такой орден».

Используя внутренние резервы

Честно признаться, в ООО «Асбир» я впервые побывал только осенью прошлого года,    хотя Аслана Шантыза знаю с детства, потому как наших  отцов многие годы связывала крепкая  мужская дружба  ровесников и фронтовиков, и потом, уже  став  журналистом, не раз  писал о нем как о предпринимателе. А приехал тогда в «Асбир»  по редакционному заданию.
И дело было вот в чем: со дня создания предприятия через его территорию проходил  открытый городской канализационный коллектор. Так вот,  Аслан  уложил   в него трубы  диаметром около метра и «утопил» коллектор, засыпав его  грунтом и гравием на  расстоянии порядка 130 метров. Этим  он убил двух зайцев, - прирос полезной  для предприятия территорией и избавил своих работников, да и  прилежащий микрорайон от рассадника комаров, грызунов, змей, грязи и сорной  растительности, а также  неприятных  запахов, которые коллектор всегда источал. В общем, было  о чем писать.
Находясь на территории предприятия, я заметил двух работников, которые  выкатили из подвала тележку с грунтом, с недоумением  посмотрел на хозяина.
- Квас решил  делать, - пояснил он, -  а  помещений не хватает. Вот и решил углубить подвал, использовать, так сказать, внутренние резервы.
Я был потрясен, - и придет же такое в голову, это сколько тонн грунта  вывезти  надо! - и невольно  выпалил:
 -  Да это невозможно!
- Для меня нет невозможного! - твердо ответил он.
В этом, и в том, что он буквально может горы свернуть, воплощая свои идеи, я убедился  недавно, когда приехал готовить этот материал. Не поверили ему тогда в этом и  видавшие  виды строители.
А он выгреб за короткий срок более 3 тысяч тонн грунта, углубив подвал с полуметра  до 3,5, и сделал в нем огромный  производственный зал в архитектурном  стиле «аля-советико» с опорными колоннадами  в тумбах-стаканах, и успел наладить к лету  производство кваса.
- А что сказали на это сомневавшиеся строители? – поинтересовался я.
Он усмехнулся и ответил:
- А сказали они, что на  это способны только метростроевцы и я.
Мне осталось только пожать плечами, а он продолжил:
- А с квасом мы не прогадали, этим летом он по объемам реализации побил  все пивные рекорды!

Фактор Ч.

Человеческий фактор. Своим внешним видом, поступками,  условиями  работы, которые сделал, Аслан начисто ломает стереотип современного  и успешного бизнесмена, каким мы его представляем и привыкли видеть, и в первую очередь,- респектабельного, одетого с иголочки. А Аслан, скорее,  трудоголик в рабочей   одежде или спецовке,  который, если того требует дело, и сапоги резиновые наденет. У него два кабинета: один современного типа, оснащенный всей необходимой оргтехникой, второй - каморка трудяги-слесаря. И по предприятию, и  вне его, он не  ходит степенно и солидно, разбрасывая с барского плеча  ценные указания, а,  выражаясь на армейском сленге,  «летает мухой». В общении с подчиненными, которые проявили нерадивость,  он и «крепкое словцо» может  употребить, но и это ему к лицу,  потому что  произносится как-то без  зла, по-отечески.  На «Асбире» своего директора уважают и любят, а этого не  скроешь, потому что написано на лицах.
Говоря о человеческом факторе, нельзя не упомянуть о семье Аслана Шантыза, которая в полном составе трудится в «Асбире».

Моя семья - моя отрада и… бригада

Аслан Шантыз увлеченно говорит о своей семье, вворачивая в речь о каждом ее члене эпитеты: «Если бы не она… Если бы не он…».  А это значит, что не состоялись бы  ни он, ни успешное производство. И в этом прав.
Супруга Аслана - Фатима Бидовна - работает в «Асбире» экономистом,  кстати сказать, вместе  с ним в 1991 году она защитила степень кандидата сельскохозяйственных наук.
- До ее прихода на предприятие, - говорит он, – мы никак не могли учесть непредвиденные расходы, а потому транжирили деньги. Она  же  учитывает все, отладила жесткую финансовую дисциплину и не дает ступить  за бюджет ни на шаг.
Увлекся  работой на предприятии отца и его сын Нурбий, сам отец пятерых детей, и ушел в нее с головой, бросив, казалось бы,  успешную карьеру в системе МВД в Краснодаре. Более того,  он уже успел  окончить  МГТУ по специальности технология пивоварения и поступить по этой  же профессии в аспирантуру. Не это ли  счастье для отца, что сын продолжит его дело?
Отдельного разговора заслуживает дочь Сусанна. Она бухгалтер и менеджер предприятия, катализатор идей по продвижению всей товарной  продукции, по поиску рынков сбыта, по утверждению и пропаганде торгового бренда. Не это ли, идеальный образец семейного бизнеса!

«Юноше, обдумывающему житье!»

В бессмертном творении Александра Дюма «Граф Монте-Кристо» много занимают сцены глубокого философского общения двух узников о  смысле  жизни  и бытия – главного героя  Эдмона Дантеса и преподобного аббата Фария. Так, в одной  из них последний говорит Дантесу  в горячем порыве: «Можно в жизни разбогатеть и на  торговле пивом! Но стоит ли делать это?» Для меня, юноши тогда, вопрос данный так и остался мучительно риторическим. А вот теперь, с возрастом,  легко могу  ответить - да,  стоит! Стоит, если, как Аслан, ты платишь коллегам по цеху  достойную зарплату, на которую они в наши сложные времена сносно могут  содержать свои семьи.  Стоит,   когда от твоей  работы зависят десятки людей, которым ты даешь рабочие места. К тому же, как поется в  кинохите, ставшем народным: «Губит людей не пиво, губит людей вода!».
Черт возьми, ну никак  не могу, как  театрал по образованию, отказаться от системы Станиславского при построении любого творческого произведения, пусть оно даже журналистское.  Есть такой грех! Так вот, прежде чем сесть и написать свой опус, я стал  лихорадочно определять по законам «системы»  его тему, идею и, естественно, -  сверхзадачу. И наконец, опять-таки в лихорадочных размышлениях прозрел и определил:  тема – «Люди бизнеса», идея – посыл,  словами небезызвестного  классика – «Юноше, обдумывающему житье!».  И, наконец, сверхзадача тоже словами классика: «Его пример, другим – наука!».  Вот так!
P.S.  В очередной раз, прощаясь с Асланом Юсуфовичем Шантызом, задал ему традиционный вопрос:
- Думаешь ли расширять  объемы производства?
- Моя мечта! -  ответил он. – Но скоропалительных планов не строю насчет этого. Рассчитаемся по кредитам  2025 года, тогда обязательно подумаем.
И еще. Аслан  Юсуфович Шантыз один из тех людей, о которых говорят, где родился, там и сгодился. Об этом свидетельствует  вся его трудовая биография и благотворительная помощь, которую  он оказывает землякам,  простым гражданам, образовательным учреждениям, физкультуре и спорту. И в этом он не только «благословенная рука дающего», но и  труженик, инженер, который всегда  готов «надеть спецовку» для блага общего.

И пусть не смолкнет шичепщин

Мало кому удается, не занимаясь тем или иным делом профессионально, получить  звание  заслуженного работника в этой области. ГиссеКасеевичуАбиду это удалось и удалось сполна. Указом Главы Республики  Адыгея за вклад в сохранение и развитие народной культуры адыгов ему   присвоено звание «Заслуженный  работник культуры  Республики Адыгея». Впоследствии высоко оценили его заслуги в этом и наши парламентарии – законодатели, наградив Почетным знаком Государственного Совета-Хасэ Республики Адыгея «Закон. Долг. Честь».
Направление его признания - мастерство в народных промыслах. Стоит,  однако, отметить, что это не единственная грань таланта ГиссыАбида. Мир его  интересов и пристрастий более разнообразен и спектрально шире. Хорош, хорош  он и в них, в своих неустанных и пытливых поисках утраченного в духовной  культуре адыгов, в его возвращении в наследие и пропаганде.
-Много лет вы проработали в органах МВД, вышли в отставку в звании подполковника. Как уживались в одном человеке силовик, которому не раз приходилось  и власть   употребить, чтобы осадить правонарушителя,  с  натурой   тонкой, которой характеризуется творческая личность? – поинтересовались мы у  Гиссы Касеевича.
-Служа в органах, я зарабатывал, так сказать, свой хлеб насущный, содержал  семью, - говорит он. – И подходил к этой работе ответственно и серьезно. И никогда не  выбирал в жизни между тем, что был обязан делать, и тем, что  нравится. Старался находить время, чтобы заниматься и тем, и другим.
-Откуда родом ГиссаАбид  как промысловик, этнограф, фольклорист?
-Без сомнения,  все эти мои пристрастия  я  получил   в дедовском хачеще. Дед мой Нарыч в Адыгее был достаточно известным сказителем, двери в гостиную которого были всегда открыты. В гостях у него бывали все известные сказители округи, которые исполняли сказы, пшинатли о таких именитых мужах в истории адыгов, как Коджебэрдыко Махамет, Хатх Махамет Гуаз, Казбич Тугузуко Шеретлуко. Звучали в гостиной  и  произведения из нартского  героического эпоса. Слышать все это и не заразиться было для меня невозможно. Шутка ли,  мне приходилось слушать, и не раз, нартские сказания в исполнении самого Аюба Хамтоху,  признанного учеными одним из лучших сказителей. Пел всегда  хорошо и мой отец  Касей.  На песнопения его народ с удовольствием шел не только в нашу гостиную, но и на свадьбах. Много знал адыгских песен  и мой дядя Даут. Как-то случилось мне сопровождать его на  реабилитацию после инфаркта в Сочи, так он пел всю дорогу, а я ему тихо подпевал.
Еще в те незапамятные времена Гисса, нет – нет, но уже мечтал создать свой   семейный ансамбль. Подросли сыновья Адам и Артур и дочь Асият, посоветовался с отцом,  подготовили  программу  и стали выступать с народными песнями со сцены.
В пору учебы в Адыгейском педагогическом институте судьба свела Гиссу Абида с ныне хорошо известным в республике и за ее пределами большим  подвижником и пропагандистом адыгейской народной культуры Замудином Гучевым, который поделился с ним профессиональными секретами в изготовлении  шичепщина и  благословил сделать его самому, вручив Гиссе  полено благозвучного ясеня.
-Для нас, адыгов, шичепщин имеет огромнейшее значение, - говорит Гисса Абид, – он частица духовной культуры нашего народа, его эмоциональная  струна. Играя в бою, шичепщинао, вдохновлял воинов на подвиг, а иногда высмеивал трусов, которые  бежали с поля брани. Шичепщин  приравнивали к оружью. В этом инструменте наша эпохальная история и самобытная культура, богатейшее духовное наследие.
В последующее время Гисса Касеевич восстановил также значимые для адыгов в исполнительском деле песнопений и сказов инструменты - камыль (адыгская флейта) и пшынэкъэб (адыгскую домру). И таких мастеров, исполнителей на этих инструментах, как Гисса Абид, на всем Кавказе, к  глубокому сожалению, можно пересчитать по пальцам.
Многолетняя творческая дружба связывает Гиссу Касеевича с Замудином Гучевым и Мугдином Чермитом, знатоками, хранителями и неутомимыми  пропагандистами адыгской этнокультуры,  с ансамблем  «НЭФ», с которым побывал и выступил на крупных сценических площадках Аммана, Хайфы, Стамбула, Назарета и в других местах компактного проживания адыгов. Отрадный факт. Очарованный игрой щичепщина и виртуозным исполнительским мастерством  Гиссы мэр Иерусалима наградил его почетным знаком «Золотой лев», что, по их израильским меркам, приравнивается к нашему российскому званию – Почетный гражданин города.
-Гисса настоящий феномен, который проделывает огромную работу по пропаганде и популяризации народной культуры адыгов, - считает Мугдин Чермит. – Особенно талант его востребован в зарубежной диаспоре. Им  восхищаются, ему рукоплещут.
С раннего детства заразил своим увлечением он и сына Артура, который  сегодня  является одним из лучших исполнителей игры на шичепщине. Он участник семейного  ансамбля, выступает в составе фольклорного ансамбля «Жъыу» под руководством Замудина Гучева. Более того, Артур создал свою молодежную группу по игре на народных инструментах, принимал участие во многих республиканских и региональных фестивалях и неоднократно награждался дипломом лауреата первой  степени.
-И дед, и отец учили нас высоко держать планку рода Абид, - говорит Гисса Касеевич. - Насколько это удается Артуру, судить не мне, а людям. Я же пока доволен им, доволен тем, как он это делает.
Как он мечтал,  состоялся и  триумф семейного ансамбля Абид. А произошло это на первом Международном фестивале нартского эпоса, посвященном 25-летию Республики Адыгея, в котором приняли участие исполнители народных  песнопений и музыканты не только из Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкессии, но и из других мест компактного проживания адыгов – Турции, Сирии, Иордании, Израиля, Германии, США. И на этом представительном форуме – фольклорный семейный ансамбль в составе Гиссы и его сыновей – Адама и Артура буквально произвел фурор и был  награжден Почетным дипломом фестиваля.
Гисса Абид уникум и многогранен и многого добился в жизни. Он – подполковник МВД, звание которое получил за короткие 12 лет, награжден  медалями «За отличие в службе III и II степени», мастер спорта по борьбе самбо и дзюдо, музыкант – победитель множества конкурсов, как в республике, так и на  международном уровне, этнограф – исследователь фольклора, который вот уже много лет собирает по крупицам. И главное в нем, на мой взгляд, громадье планов в этом  направлении и хочется пожелать ему здоровья и сил для служения своему народу. Гисса Абид   член исполкома «Адыгэ хасэ» - Черкесскии парламент Республики Адыгея, член исполкома Международной Черкесской Ассоциации (МЧА) девятого созыва от Республики Адыгея.
Он достойно живет в адыгском мире, не имеющем для него границ. И наделён радовать соотечественников не только игрой на любимом ими щичепщине, но и прийти на помощь попавшим в беду. Так было недавно, когда Гисса  выехал с гуманитарным грузом   одним из первых в аул Тхагапш Причерноморской Шапсугии,  пострадавший от паводка.
… Годы идут, и вот уже тянет свои маленькие ручонки к струнам щичепщина его  внук Пшымаф, как когда-то прапрадед Нарыч, как прадед Касей, дед Гисса, отец Артур, тянет ручонки, а значит, есть надежда, что будет еще  долго звучать этот инструмент  в роду Абид. И пусть не смолкнет щичепщин, что приравняли мы к кинжалу!


Грани таланта

Жил в ауле Гатлукай мальчик, чем-то непохожий на своих сверстников, дольше любующийся восходом солнца, слушающий пение птиц, переживающий скоротечность «смены декораций в природе», жадно впитывающий каждый миг жизни. Он чаще уходил в себя, о чем-то думал, чему-то радовался, а иногда грустил. Поэты рождаются в муках, в муках накоплений в душе, а потом рука, еще не умелая, все чаще и чаще начинает тянуться к перу, к чистому листу. И вновь муки, когда душа поет, а рука, еще не научившаяся азам ремесла, отказывается уложить ровными строчками эту песню на чистом листке. Неудачный текст, бумагу можно скомкать и выбросить, но куда денешься от мыслей, что теснятся в голове, от чувств, что распирают грудь, от сильного духа, что требует и требует освобождения, как камень с сердца. В свои юношеские годы наш земляк, известный поэт и драматург, а несколько лет назад еще и заблиставший, как бриллиант, композиторским талантом, Мугдин Тлехас прошел этот путь сполна.
-Период юношеского обогащения, наполнения души не прошел для меня даром, я был в том внутреннем состоянии, - говорит М. Тлехас, - когда назрела необходимость говорить и быть услышанным. Так и родилось первое стихотворение «Нэуж».
Ему очень повезло в жизни с тем, что он был наделен даром к синтезу увиденного и пережитого. Но были на творческом пути и свои трудности, трудности в плане технических, издательских вопросов. И еще, в период становления как поэта Мугдин Исмаилович всегда испытывал постоянную нужду в живой связи с читательской аудиторией.
-Она мне всегда нужна как воздух, - говорит он. - Художник сам по себе так устроен, что обычно не может дать объективную оценку тому, что сотворил. Ее дают люди.
Наверное, именно эта жажда подвигла художника М. И. Тлехаса податься в драматургию, к вещанию с театральных подмостков, пойти в эстрадное творчество и говорить, говорить своими, до глубины пережитыми и, можно сказать, выстраданными песнями с широкой зрительской аудиторией. И этим художник Мугдин Тлехас, признанный поэт, в тиши библиотек, в читательской аудитории, вдруг громко заговорил со сцены, пленяя своей неподдельной искренностью, необычным видением жизни все более и более широкие зрительские круги. Талантливый человек - талантлив во многом. Мугдин Исмаилович Тлехас еще раз подтвердил это своим творчеством. Сегодня благодаря многогранности таланта он в фаворе у многих муз.
Надо сказать, что драматургия как жанр стоит особняком в литературном творчестве. Жанр этот очень сложный и не каждый прозаик и поэт могут работать в нем. Драматурги - это штучный материл особой работы. Природа поработала, поработал Мугдин Исмаилович над собой и сам. На это ушли годы творческого поиска, терзаний и беспокойств, но он стал драматургом, признанным драматургом. С успехом на театральных подмостках прошли его пьесы «Шъозэбэн», «Тэл1эми тэтхъэ» и другие. Не менее успешно проходит и пьеса «Нэфын», написанная автором и поставленная на кабардинском языке Кабардино-Балкарским Государственным театром драмы. Творчество МугдинаТлехаса не знает границ территориальных и жанровых, и этим он - уникальное явление в нашей культуре. И в этом его сила, сила творческого потока, который, как бы несдерживался теснинами, обязательно выходит в свет, к людям.
Несколько лет назад Мугдин Исмаилович Тлехас занялся песенным творчеством и, несомненно, сразу был принят и признан в этом. Его чувствуют, с ним поют. Не это ли лучшее признание таланта? Хотя иногда в литературных кругах и проходил недовольный шепот: «Вроде бы серьезный поэт и драматург, а занялся шлягерами». Как были не правы те, кто так судил, показало время. Песнями, на мой взгляд, М. И. Тлехас только укрепил крылья своего богатырского Пегаса, отпустил удила, дал ему такую волю, чтобы скакать быстрее и дальше, увидеть больше. Последние его произведения в так называемом серьезном творчестве яркое свидетельство этому.
-Мои произведения, - говорит М. И. Тлехас, - это далеко не мои дети, как обычно считают художники. Они не детище. Это я сам. Отсюда отношение к ним, как к самому себе. В них я стараюсь показать  отношение к моему народу. Стремлюсь разделить с ним его радости и печали, боль. А иначе, на мой взгляд, при другом подходе к творчеству, произведения не достигнут той цели, которую ты поставил, а дойдут всего лишь до уровня суетного разговора. Я всегда испытывал потребность в обратной связи. Сегодня я ее получил, но это не повод для благодушия. К тебе повернулись, слушают, а значит, и ответственность выше за то, что будешь людям говорить. Удовлетворение приходит только тогда, когда чувствуешь, что не напрасно родился, творишь и нужен людям. Степень этой нужности и определяет тебя как художника. Одним из главных направлений в  творчестве  считаю поиск даже в безнадежном того, что подает надежду и служит отправной точкой к возрождению, к вере в лучшее в жизни.
... Несколько лет назад, когда автор этой статьи брал интервью у Мугдина Исмаиловича, он сказал: «Сегодня у меня много тем, но реализовать их физически не успеваю». Наверное, из того, что было намечено тогда, сегодня реализовано многое, но в беседе нынешней вновь проскочил тот же мотив: «Тем много, не успеваю».
Очевидно, талант поэта, драматурга, композитора М. И. Тлехаса по-прежнему подстегивает его и заставляет стремиться к тем вершинам творчества, которые еще не покорил, а значит, - будут скоро новые стихи, новая пьеса, его песни, которые сегодня поет весь Северный Кавказ, с трепетом слушает их.
Недавно Мугдин Исмаилович Тлехас отметил 25-летие творческой деятельности. В канун юбилея творческие вечера по¬эта, драматурга, композитора прошли в городах Краснодар, Майкоп и Нальчик. На них прозвучали песни, монологи, стихи автора. В вечерах приняли участие звезды эстрады Адыгеи Тамара Нехай, Римма Тлецери, Сима Зекох, Астемир Апанасов, Сима Куйсокова, Фатима Дзибова. Также прошли и творческие встречи М И. Тлехаса с учащимися школ города Адыгейск, республиканской гимназии, со студентами АГУ. К юбилею выходит и сборник М. И. Тлехаса «Лики столетий», к 60-летию Победы он стал победителем республиканского конкурса поэтов, пишущих о Великой Отечественной войне. Также в канун юбилея автор получил послание от главы правительства РА, в котором сказано: «За долгие годы творческой деятельности Вами, лауреатом Всесоюзной премии имени Ленинского комсомола, отличником народного образования РСФСР, членом Союза писателей России и одним из ведущих поэтов в адыгейской литературе, внесен значительный вклад в сохранение и преумножение глубоких традиций адыгов. Вашему перу принадлежат стихи и поэмы, составленные в разные годы сборники: «Начало пути», «Единая сила», «Путь к звездам», «Ореховая роща», «Пока жива любовь», «Высота сердца», «Стихотворения и песни», которые глубоко пронизаны чувством патриотизма, любви к народу, своей родной земле. Особенно приятно отметить, что ваш талант многогранен, ваши песни облетели весь мир - их знают везде, где проживают адыги, многие из них стали народными. Ваши пьесы, заслужив глубокое уважение и авторитет, собирают широкую аудиторию благодарных ценителей искусства. Уверен, что благодаря огромной жизненной энергии и созидательному потенциалу, вы и далее будете играть заметную роль в отечественной культуре, радуя многочисленных поклонников новыми профессиональными успехами».
В канун 25-летия творческой деятельности и 50-летия со дня рождения М. И. Тлехасу присвоено почетное звание «Заслуженный деятель искусств Республики Адыгея» .  А позже он станет и лауреатом Государственной премии Республики Адыгея в области литературы.


Очарованный «опер»

Обычно мы, простые смертные, называем таких людей не от мира сего, чудаками. А    они продолжают жить по с не писанным и непонятным нам законам, реализуя свои видения жизни.
Познакомился я с ним давно, еще «зеленым» в журналистике, с ним, уже бывалым «опером», более того, возглавлявшим отделение уголовного розыска в нашем ГРОВД. По долгу работы, находясь у него в кабинете, я заметил одну странную особенность – везде, где это возможно, в углу на тумбочке, на полках шкафа, на подоконниках стояли в горшках цветы. Не кабинет «опера», несентиментальная служба которого предполагает строгость и простоту обстановки, а цветник, дендрарий какой-то!
Приходя к нему  в очередной раз, я обычно заставал его за тем, что он трепетно ухаживал за своими питомцами, что-то приветливо нашептывая им. «Неужели он говорит с цветами!» - удивлялся я. А он продолжал делать дело и его смуглое лицо «сурового горца» было залито таким светом, что отливало темненным серебром.
- Ты никак разговариваешь с ними?! – как-то у него дома, где также был цветник, не выдержав, спросил я.
Он ответил удивлением на удивление.
- А что тут такого?! Они ведь живые и умеют отвечать теплом на тепло, любовью на любовь. А попробуй нагрубить им, теряют прежний лоск и чахнут. А алоэ даже начинает острее колоться.
И он снова озадачил меня тем, как уживается в нем работа «опера», которая требует жесткости, граничащей с грубостью, с тонкой душевной конституцией.
- Откуда это в тебе? – спросил я.
- Что, это? – уточнил он.
- Немужская любовь к цветам, желание каждодневно лелеять и холить их?
- Ах, цветам! – просиял он. – Это из детства, от старшей сестры.
- Х-м,- облегченно выдохнул я и про себя подумал: «Хорошо, что принадлежность этого пристрастия установил. А то грешным делом начал считать, что ты просто сентиментальный циник. Есть среди людей такой психотип: маменьку нежно любит, и птенца, выпавшего из гнезда, пожалеет, прослезится, а потом посадит обратно, а в другой раз возьмет первую попавшуюся доску, да и прибьет человека…»
 А он молчал и продолжал «священнодействовать» над цветами…
            
Сад в душе

Жил-был один человек. Знатным мастером слыл по части строительства – возводил прекрасные дома, замки, дворцы, на великолепие которых приходили посмотреть толпы людей, чтобы восхититься им – мастером и насладиться творениями его рук.
Все бы ничего, жизнь удалась, деньги текут рекой, но не давала покоя мастеру одна задумка. Мечтал он построить храм красоты такой, что люди никогда не видели, и не где-нибудь, а на красном яру, на котором и смерть не страшна. Много раз он пытался воплотить свою мечту и уже место подобрал на высоком холме, красота лугов, лесов и рек вокруг которого невиданная, но никак не шло дело. И, тогда мастер обратился к мудрецу и без утайки рассказал обо всем, что его беспокоит и гнетет.  «Не пришло, значит, твое время» - ответил ему мудрец, - не выносил ты свою задумку под сердцем, как обремененная ребенком женщина-мать, не наполнил сполна любовью и светом, и не построил сначала храм в своей душе». На этом мудрец смолк. «И что мне делать?» - спросил поникший мастер. «Иди и работай!» - строго ответил тот.
Прошло еще много-много лет в трудах праведных мастера, и однажды, уже старый и уставший от работы, он прилег на том холме и уснул. И привиделся  ему сон не сон, явь не явь, - поразительной красоты храм в лучах солнца, белокаменный с золотыми куполами. Проснулся мастер, покряхтел по-стариковски, почесал голову, и взялся за мастерок и белые камни, которые принес сюда еще в далекой юности…
Вот так и наш герой, прежде чем разбить сад на отчем подворье в Гатлукае, посадил сад и многие годы растил в собственной душе.
       

Гимн  адыгейскому помидору

Отец Нальбия Кошко, майора полиции на пенсии, Хаджимзан Салихович был человеком строгого нрава и крепких устоев, а потому намерений «опера» - флориста, мечтающего вырастить на его участке  фруктовый сад, не только не приветствовал, но и в корне не одобрял.
- Сад он, видишь ли, хочет посадить, - возмущался как-то в те годы Хаджимзан в разговоре со мной. - Это сколько же труда вложить нужно, чтобы он дал плоды. И кто даст гарантию, что из этих саженцев вырастет что-нибудь толковое? Пусть помидоры сажает! За это я обеими руками! Мы с его матерью за счет помидоров дом построили, детей на ноги подняли, а самое главное – трудиться научили.
Прав был Хаджимзан, и не только в этом. За те годы, которые  адыги возделывали помидоры, они стали для них не только источником благосостояния, но чем-то большим. Отправляясь продавать томаты в разные города, многие адыги шире посмотрели на мир, а миру более полно показали себя. Слава об адыгейских помидорах гремела по всей территории бывшего СССР, добавив нашему народу широкую известность не только как искусному сыроделу, но и замечательному земледельцу, овощеводу-кудеснику.
То, каким любимым лакомством являлся наш адыгейский овощ для всей страны, мне воочию ещё раз пришлось убедиться году в 2010. В летний день я выехал на трассу, к городскому рынку, чтобы купить арбузы. Вижу, впереди стоит мужчина, лет пятидесяти, и о чем-то говорит с торгующей женщиной, которая, то и дело, виновато разводила руками. Мы разговорились, мужчина легко пошел на контакт, назвавшись Валерием.
- Сам я из Ногинска Московской области, - пояснил он. – В семье нас у матери было пятеро детей. И все мы с нетерпением ждали наступления лета, когда мама, наконец, пойдет на рынок и принесет нам адыгейские помидоры. Заметьте, не какие-нибудь, а адыгейские, вкус и запах которых мы  все очень любили.  Я же пронес их через всю жизнь,  а овощи эти куда-то пропали. Два дня назад я вместе с семьей решил ехать к Черному морю. Заранее не стал покупать турецкие помидоры, лелея надежду, – возьму в Адыгее. И каково  мое разочарование, когда в ней каждый торгующий предлагает мне ту же самую турецкую пародию на ваши помидоры.
Я провел его к знакомой женщине, которая торговала своими, выращенными на огороде томатами. Валерий сначала разорвал овощ надвое, понюхал, как цветок, и просиял:
- Это он! Сколько их у вас осталось?
- Два ящика! – ответила женщина
- Беру всё! – довольно потирая руки, заключил он.
А мне в этот момент показалось, что я вновь открыл ему врата в некогда потерянный им рай – детство.
Что же касается Нальбия Кошко, то он, имея опыт, в конце 90-х годов, когда экономический кризис в стране давно добил и наш бизнес монокультуры, посадил и вырастил на отцовском огороде помидоры. То ли сказалось, что земля на приусадебном участке «отдыхала» несколько лет, то ли его «легкие руки» и трудолюбие, или все вместе взятое, но урожай случился небывалый. Красные и крупные помидоры распирали огород, как шары сетку детского аттракциона. Урожай этот убрать не удалось, так как его сын в ту пору попал в аварию, и стало не до помидоров…
 
Воплощение мечты

Каждая женщина-мать считает, что её дочь достойна лучшей партии, лучшего супруга, который у неё есть. Каждый отец хотел бы видеть судьбу сына иной, более удачной, чем она есть, если он даже добился в жизни определенных успехов. Так устроена природа, так считал и старый Хаджимзан, а потом махнул на сына рукой: «Сад так сад, пусть, мол, делает упрямец, что хочет!».
Мы сидели под сенью просторного и прохладного стеклянного холла во дворе, который соединял дом и кухню, а Нальбий в своем репертуаре шутил:
- Когда бог присовокуплял мне при рождении метрику, то в графе «Предназначение» отметил грубым росчерком – «сажать». Я сажал «опером» и после выхода на пенсию снова стал сажать.
Я рассмеялся, а он теперь серьезно продолжил:
- Двадцать лет назад посадил первые саженцы яблони, черешни и персиков. Сорта их были разными – ранние, средние, поздние. На следующий год прирастил свой сад колонновидными сортами яблони, вишни, сливы, груши, в том числе карликовой, а также хурмой, фундуком и унаби. Параллельно всему этому посадил несколько десятков кустарников ежевики, крыжовника, смородины красной и черной.
Прошли годы, пока деревья подросли, окрепли, стали плодоносить, годы работы с огромным былым и завидным огородным трудолюбием и упорством гатлукайцев. Старый Хаджимзан походя, украдкой любовался его работой, был доволен сыном…
- Деревья они, как дети, - говорит Нальбий Кошко, - с каким вниманием и любовью ты растил их, то тебе возвращается, когда они повзрослеют.
Мы идем по его благоухающему саду, который насчитывает более двухсот деревьев, названных им выше видов и сортов, и столько же, не меньше, кустарников. И об этом всем он, взахлеб и не уставая, готов рассказывать часами.
- Мало вырастить сад, - говорит он, - надо ещё содержать его. На уходные работы у меня отведено 11 месяцев в году и лишь только в январе предоставляю себе краткосрочный «отпуск».
Все это время  Нальбий работал в саду один, пока полгода назад у него не появился «помощник» - пес породы лабрадор-терьер по кличке Акелло, добрый малый.
- Он уже изучил мой график работы, - говорит хозяин, - и не позволяет его нарушать. Так, например, подходит  время идти в сад, а я отсрочил, он начинает настойчиво скулить и царапать калитку. Он очень любит резвиться в саду. и неприхотлив в еде, с удовольствием уплетает все, что в нем растет.
- Так ли это, «хищник»? - интересуюсь я в шутку у лопоухого пса, а он миролюбиво утыкается мне в ноги мордочкой.
Сад Нальбия теперь плодоносит пять месяцев в году, начиная сезон в конце мая черешней и заканчивая его в конце октября поздними яблоками.
Хозяин удаляется в «райские кущи» и, словно из своей особой кладовой, приносит в ладони красно-розовое и румяное яблоко с мужской кулак, налив которого, кажется, вот-вот готов прорвать нежную и тонкую кожицу и брызнуть соками.
- Да ты, Нальбий, див и чародей! – не отрывая взгляда от поразительной красоты красного яблока, словно сошедшего с одной из картин Пабло Пикассо в его красно-розовый период творчества, восклицаю я.
- Да, да, может быть, – скромно соглашается он, а потом, не переставая отстраненно любоваться «кровавым гранатом» в своей ладони, наивно и простодушно говорит:
    - Если ты адыг, почему нельзя есть только такие яблоки, как это.
 - Ну, ты, друг, сказал! – отвечаю я. – Такие яблоки можно есть не только, если ты адыг. На мой взгляд, с удовольствием съели бы их и бурят, и калмык, и «всяк сущий в ней (значит России) язык». И не только в России.
Наделив Нальбия трудолюбием и талантами в садово-огородном производстве, бог начисто лишил его предпринимательской жилки, не дописал, как он выразился, в метрику, в графу «Предназначение», к слову «сажать» еще и «торговать». И в этом направлении он чистой воды альтруист, кому, казалось, по жизни суждено много работать, чтобы дарить людям плоды своего труда и радовать их. И это он делает по сезону год от года.

P.S. По огородной тропинке мимо колонновидных низкорослых рядов груш, слив, персиков теперь мы вместе проходим вглубь к яблоне, которую он считает царицей сада. На самом деле она и выглядит таковой – белокожая, рослая, ветвистая, степенно козыряющая своим заповедным нарядом яблок, сочных, лоснящихся, играющих на солнце миллионами оттенков, тонов и полутонов красного и розового. Он бережно снимает с неё  плоды, заметьте, снимает, а не срывает, стараясь не повредить ни одной веточки, и грузит мне целый баул.  Весь сезон с мая по глубокую осень моя старшая сестра превращает свой дом в консервный комбинат и живет под девизом: «Все в банку!», заготавливая на зиму различные компоты, варенья, соленья, салаты и прочие вкусности. Привожу яблоки ей, она выкладывает несколько штук на стол и млеет: «Бог ты мой, какая красота! На такую красоту и нож поднимать – грех! Сидела бы век и любовалась ей!»
«Ради таких слов людей стоит жить, Нальбий, и жить долго!» - подумал я.
   

  Содержание

Из  истории малой родины

Годы через судьбы
Джигиты императора
Шахан-гирей хакурате - яркая звезда революции
Братья- белые журавли
Полёт  орлицы над бездной, или они были первыми
Мир большого

Ты помнишь, как всё начиналось

Здесь быль жила и небыль
Дерево  на заднем дворе

Пантеон памяти нашей

Служитель серебряной паутины
Таким он человеком был
С открытым забралом и сердцем
Пшинатль (героическая песнь)  о северокавказском Че Геваре

Живущие во благо

Наш  генерал
Слагаемые купажа успеха
И  пусть не смолкнет щичепщин
Грани таланта
Очарованный опер