Она его любит

Она: — Опять не сработало. А это значит… Значит — формула не верна. Ошибка в расчётах или в последовательности ингредиентов? Чего-то всё-таки не хватает? Соли или перчика?
Шкаф: — На мой вкус остроты достаточно.
Она: — Это кто сейчас сказал? (Оглядывается по сторонам. Дверца шкафа скрипнула и приоткрылась. Подходит, закрывает). О чём я? Ах, да соли или перчика?
Шкаф: — Я, кажется, сказал — остроты достаточно!
(Дверца шкафа снова открылась).
Она: — Аа, многоуважаемый шкаф. (Подходит ближе). Тот самый, что хранит разумное, доброе, вечное? Желаете поболтать или дать совет, с вашим-то многовековым опытом?!
Шкаф: — Напрасно иронизируете. Кажется, на сегодня я ваш единственный собеседник.
Она: — А вы считаете, я нуждаюсь в этих… Как вы там сказали? Собеседниках?
Шкаф: — Вы пишете пьесу? Не так ли?
Она: — Так ли, не так ли… Что с того, если и пишу?
Шкаф: — Пишете или нет?
Она: (с раздражением) — Пишу. Только… Сам видишь, что из этого получается. Вернее, что ничего не получается.
Шкаф: — Поздравляю, мы перешли на ты!
Она: — Дааа… Мой самый близкий друг — книжный шкаф! Ближе некуда, только руку протяни.
Шкаф: — Неискренне говорите, а жаль.
Она: — Кажется, на меня только что обиделся книжный шкаф?! (Смеётся). Ты хотел говорить о пьесе? Давай поговорим о пьесе. На твоих полках пылятся томики шекспиров, чеховых, островских — не хватает самой малости, тебе не кажется? Ты — ужас, какой умный, образованный, проницательный! В чём моя ошибка — скажи? Всё-таки в чём?
Шкаф: (долгая пауза) — В самом подходе.
Она: — В смысле?
Шкаф: — Для чего ты пишешь эту пьесу?
Она: — Аа… Если ты об этом заговорил… Не для чего, а для кого. Ой, что ты привязался, ей богу, будто не знаешь (пауза)…
Есть у меня друг – актёр… Так вот (начинает ходить по комнате и говорить довольно быстро… по ходу монолога темп ускоряется)… Вчера опять история вышла. С ним каждый день история. Уже не знаю, как и быть. Со студии звонили. Звонят, говорят: «У нас беда!» Беда у них… Я спрашиваю: «Он что умер?» А они: «Лучше б умер, в самом деле. Так ведь нет, зараза, третий час поёт в баре-караоке. Шапку по кругу пустил. Ты приезжай! Без тебя никак»… А что я могу? Я ничего не могу… В прошлый раз он заявил в самый разгар съёмок: «Я в этой порнухе сниматься не желаю, и возражать не пытайся!» Я говорю: «Сценарий же читал? Какая порнуха?» А он на это: «Не было в ваших сценариях бань саун и девок в неглиже. Это не кинопроект, а клуб мужиков неудовлетворённых»…
Шкаф: — Дверью хлопнул и уехал во Владимир-на-Клязьме!
Она: — Что? Почему во Владимир-на-Клязьме?
Шкаф: (дверца шкафа скрипнула) — Это, милая, книжки читать надо!
Она: — Ах, да… Припоминаю… «А потом выбил мне два передних зуба и уехал во Владимир-на-Клязьме» … Зубы целы, и ни в какой Владимир он не уезжал, а вот съёмки… Съёмки изрядно затянулись. После такого, кто ж нас возьмёт? И, главное, куда?! Я бегаю, землю рою… А он? Если так дальше пойдет, окажемся в каком-нибудь Забалуйске в театре провинциальном.
Шкаф: — И ты решила, что пьеса — панацея от всех его болезней? Ты его любишь?
Она: (долгая пауза) — Нет…
Шкаф: — Всё от любви к искусству?
Она: — Знаешь, если это будет по-настоящему хорошая пьеса… И он будет заинтересован…
Шкаф: — Что?
Она: — Он падает, и я падаю вместе с ним.
Шкаф: — Ты любишь его…
Она: (пауза) — Нет… Что ты заладил, в самом деле. Разве это важно сейчас?!
Шкаф: — Это многое объясняет. Ты уверена, что выбрала правильный путь?
Она: — Я знаю, что ему нужно. Я знаю, что мне нужно.
Шкаф: — Ты не можешь помочь человеку, который сам себе помочь не желает… Не можешь…
Она: — Когда ты успел устать психологом? Берн и Фрейд покоя не дают?
Шкаф: — У тебя совершеннейшим образом расшатались нервы. Нужно успокоиться и проанализировать ситуацию.
Она: — Ещё скажи, что я должна заняться медитацией на пару с книжным шкафом?
Шкаф: — Представь на секундочку, что я твой психоаналитик…
Она: — Господи, зачем?
Шкаф: — В одной из книг вычитал, что с психоаналитиком можно говорить обо всём.
Она: — Я не хочу разговаривать с книжным шкафом!
Шкаф: — Прости, а ты чем, собственно, сейчас занимаешься? Я должен тебе помочь. Должен, даже если страдаю сам…
Она: — Шкаф не может страдать.
Шкаф: — Сейчас я не шкаф! Я – твой психоаналитик! У тебя проблемы…
Она: — Нет у меня проблем. Я просто хочу написать пьесу.
Шкаф: — Доверься мне. У тебя проблемы. У вас…
Она: — У вас? Нет никаких – нас. Есть я. Есть он…
Шкаф: — У вас с ним напряжённые отношения. Нужно снять напряжение. И мы займёмся этим прямо сейчас. Слушай и повторяй за мной: «Если я есть я, потому что я есть я. Ты есть ты, потому что ты есть ты. А он есть он, потому что он есть он. Значит, я – я, ты – ты, а он – он. Зато, если я – я, потому что ты – ты. А ты – ты, потому что он – он. Значит, я не я, а ты не ты, и он не он!»
Она: (стоит с открытым ртом и не может произнести ни слова) — Это сейчас… Что? Подожди, ручку возьму надо записать слова. Очень сложно!
Шкаф: — Это из одной пьесы. Мне показалось, может помочь разрядить обстановку.
Она: — Дааа… У тебя получилось. Это ж надо. Если я не я, а он не он… И всё-таки, что же делать с пьесой?
Шкаф: — Просто вдохнуть в неё жизнь. Просто признать очевидное, даже если оно кажется невероятным. Просто открыться и запомнить этот день. Выдать не пьесу, а чуточку больше. Если, конечно, ты его…
Она: — Я не люблю его…
(Тишина… раздается телефонный звонок).
Он: — Я прилетел вчера. В доме холодина… И я, кажется, простудился в самолете.
Она: — Кажется или простудился?
Он: — Кажется…
Она: — И что?
Он: — И у меня нет малинового варенья. Ты же знаешь, я так люблю малиновое варенье…
(Молчание… она отключает телефон… начинает спешно собираться).
Шкаф: — Куда ты?
Она: — В аэропорт!
Шкаф: — Зачем? Ты же не (она обрывает его на полуслове)…
Она: — Но, он же так любит малиновое варенье…

                (занавес)