Жанр литературы

В воскресный день в районном парке Иван со своим младшим братом Сергеем играли в настольный теннис. Столы для тенниса были установлены прямо на широких, асфальтированных  дорожках парка. На скамейке, рядом с играющими в ожидании своей очереди сидели Катков и Михаил. Михаил наблюдал за игрой, а Катков читал газету. После своего поражения Сергей передал ракетку поднявшемуся с лавки Михаилу, а сам сел на его место. Через минуту-другую он сказал Каткову:
- Прочитал несколько ваших рассказов и сейчас читаю «Зерно».
- Да?– живо откликнулся Катков, откладывая газету. – Ну, и…?
- Начистоту, без обид?
- Ну, конечно же, начистоту, – улыбнулся Катков. – Иначе, какой смысл? И потом, я – не профессионал, любитель и у меня могут быть и, несомненно, есть, какие-то… огрехи. Я это прекрасно понимаю.
- Я скажу о форме, потому что о содержании – я имею в виду повесть – надо говорить конкретно по той или иной затронутой в ней теме. Хотя, касательно её содержания можно сказать, что она, местами, довольно тяжело читается. Как-то быстро устаёшь…
- Это – недостаток?
- Просто констатация факта. Но это и не достоинство. А о форме… – странная какая-то повесть. И не повесть, в общем, а одни разговоры. И начало этих разговоров везде одинаковое. Везде одно и то же. Или почти одно и то же. – «Двое сидели и разговаривали…» Или – «трое сидели и разговаривали…» Или – «четверо…», или – «пятеро…». Или «не сидели», а просто – «разговаривали». Или «говорили». «Один сказал», «второй сказал», «третий сказал» и так далее. Есть говорящие, но нет персонажей. Говорящие никак не представлены. О них ничего не сказано. Не сказано, кто они такие, почему эти «двое», «трое», «четверо» и так далее вдруг заговорили на ту или иную тему. К чему, в конце концов, пришли. Не обозначены ни время, ни место действия. Да и действия никакого нет. Нет ни действия, ни сюжета. Ни начала, ни конца… И рассказы по форме тоже… какие-то ещё ничего, а какие-то… также как и в повести…такие, как будто фрагменты…
- Всё так, – согласился Катков. – Я понимаю. Более интересны приключения, детективы; замысловатые сюжеты; человеческие характеры, поступки и тому подобное. Ещё Пушкин говорил, что люди требуют занимательности, действия. Смех, жалость и ужас суть три струны человеческого воображения. А у меня… – да, разговоры, одни разговоры – вопросы, ответы; взгляды, мнения, замечания; понимания, сомнения. Зато нет потчевания вымыслами, нет ничего вымышленного, измышленного. Можно сказать, – одна прямая речь. И в прямом смысле. И в том смысле, что непосредственная, искренняя, от души. Всё – по-честному, как это исходит от человека – правда или заблуждение его вопрошающей души, ищущей истины…
Ты прав, – нет ни описаний персонажей, ни действия, ни сюжета. Нет положенного для повествования «обрамления». И потому есть ощущение какой-то неопрятности, незавершенности, что ли. Что-то вроде картины без рамы. Один только подрамник с коротко высказанным по холсту. Меня тоже, сначала, это смущало. А потом я перестал думать об этом. Потому что у меня главное – это сам разговор, то, о чём говорят. А всё прочее, – кто, когда, где, почему и тому подобное – это всё – неважно и, стало быть, не нужно.
-Нет, у вас – это даже не «картины без рам». А, вообще, только какие-то фрагменты, как будто откуда-то выхваченные.
- Фрагменты? Да, фрагменты. А, при определённом взгляде, всё – есть только фрагменты... Хорошо, пусть не подрамник с законченным изображением, а только – с зарисовкой, наброском. Только этюд. Не весь человек, а только его часть, например, только его обнажённый торс или даже только его взгляд. И больше ничего. Есть только взгляд, и этот взгляд ничем более не сопровождён, ничем не пояснён. Взгляд и больше ничего. Могло бы быть и всё к нему остальное, но ничего этого нет. И пусть. Хотевший что-то сказать, сказал, что хотел, и на этом закончил. Посчитал, что всё прочее – не важно, не нужно. Или что ему пока больше нечего добавить…
У одного известного художника есть портрет балерины. В карандаше. На нём балерина стоит спиной к нам, зрителям. Её голова чуть повернута, но лица не видно. Виден только неполный профиль. Глаза смотрят вниз. И это – портрет! Портрет, - потому что, самое главное, характерное, что хотел показать художник, он показал. Он мог бы нарисовать портрет несколько иначе, чтобы нам больше увидеть лицо балерины, выражение её лица, её глаза, её взгляд – всё-таки портрет. Какие-то изменения и добавления к рисунку, сделали бы портрет в чём-то другим. Но сделали бы они его лучше в целом? Это – вопрос. И, как знать, изменения и добавления к портрету не отвлекли бы наше внимание от главного в нём, не затенили, не заслонили бы в нём главное? И это тоже – вопрос…
А то, что ты назвал рассказами, я не называю рассказами. Это – не рассказы, а просто тексты; такие текстовые зарисовки, имеющие свой заголовок. Это, если хочешь, другой литературный жанр…
- И ещё, – сказал Сергей. – В ваших, как вы их определяете, текстовых зарисовках разговоры, вслух или про себя, происходят почти всегда или в парке, или в сквере. Как-то это – очень однообразно.
- И этим грешен, – улыбнулся Катков. – Но почему так? А потому что всякий разговор – это чувства, мысли, думы. А когда человеку лучше всего думается? – Когда он – в стороне от громких шумов и постоянных каких-то мельканий перед глазами. А где человеку лучше всего думается? – На природе, вдали от городской суеты. А где в городе природа, в определённой мере, конечно? – Вот и ответ на твой вопрос. Парки и скверы – это те места в городе, куда люди идут, чтобы побыть в тишине, наедине, подумать о чём-то своём, об общем. Как церкви – это такие намоленные места, так парки и скверы в городе – это такие надуманные, намысленные места…
Иван опять выиграл, Катков поднялся с лавки и принял ракетку от Михаила…

Потом, когда Катков шёл домой, он думал о разговоре с Сергеем, о словах Сергея, сказанных о его книге: «какие-то фрагменты… нет ни персонажей, ни сюжета… одни разговоры… ни начала, ни конца…»
«Всё так, всё так, – шёл и думал Катков. – Но это просто другой литературный жанр… Какой? А что такое жанр в литературе? – Это вид художественного текста, который имеет те или иные, характерные для него, признаки. Нужно только сформулировать эти признаки, отличительные особенности текста и жанр готов. Характерные для моих текстов признаки уже названы. Теперь остается дать этому жанру подходящее название. «Диалоги»? – Что-то платоновское. «Разговоры»? – На эстраде есть разговорный жанр. «Беседы»?.. «Голоса»?.. «Беседы» или «Голоса»?.. Мне больше нравится «Голоса». Пусть будет «Голоса». Мои тексты – это голоса, это тексты в жанре «Голоса»… А, вообще-то, какая разница, в каком они жанре?..
Персонажей нет, но есть голоса. Действия нет, но путь, движение есть. Сюжета нет, но определённый драматизм, всё же, есть…

На другой день Катков добавил в свою книгу новую текстовую зарисовку – «Экспертное заключение»...