Жанр литературы

В воскресный день в районном парке Иван со своим младшим братом Сергеем играли в настольный теннис. Столы для тенниса были установлены прямо на дорожках парка. На лавке, рядом с играющими, в ожидании своей очереди, сидели Катков и Михаил. Михаил наблюдал за игрой, а Катков читал газету. После своего поражения Сергей передал ракетку, поднявшемуся с лавки, Михаилу, а сам сел на его место. Через минуту-другую он сказал Каткову:
“Прочитал несколько ваших рассказов и сейчас вот читаю “Зерно”. “Да?”– живо откликнулся Катков – “Ну, и…?” – “Начистоту, без обид?” – “Ну, конечно же, начистоту. Иначе, какой смысл? И потом, я ведь – не профессионал, любитель, у меня могут быть, и, несомненно, есть, какие-то огрехи. И я это прекрасно понимаю”. – “Я скажу о форме, потому что о содержании – я имею в виду повесть – надо говорить конкретно по той или иной обсуждаемой в ней теме. Хотя, касательно её содержания можно сказать, что она, местами, довольно тяжёло читается. Как-то быстро устаёшь…” – “Это – недостаток?“ – “Нет. Это – не недостаток и не достоинство. Просто констатация факта”. А о форме… – Странная какая-то повесть. И не повесть, в общем, а одни разговоры. И начало этих разговоров везде одно и тоже. – “Двое сидели и разговаривали…” Или – “трое сидели и говорили между собой…” Или – “четверо…”, или – “пятеро…” Или не сидели, а просто – “разговаривали” или “говорили”. Есть говорящие, но нет персонажей – говорящие никак не представлены. Ничего не сказано, почему они – эти “двое”, “трое”, “четверо” и т.д. вдруг заговорили на ту или иную тему. К чему, в конце концов, пришли. Чем, вообще, всё это закончилось. Не обозначено ни время, ни место действия. Да и действия никакого нет. Нет ни действия, ни сюжета. Ни начала, ни конца… И рассказы по форме тоже… какие-то еще ничего, а какие-то… также как и в повести…”
“Всё так, всё так” – заговорил Катков – “Я понимаю, - более интересны приключения, детективы; замысловатые сюжеты; человеческие характеры, поступки и т.п. Ещё Пушкин говорил, что люди требуют занимательности, действия… Смех, жалость и ужас суть три струны человеческого воображения. А у меня – да, разговоры, одни разговоры – вопросы, ответы; взгляды, мнения, замечания; понимания,сомнения. За то нет потчевания вымыслами, нет ничего вымышленного, измышленного. Можно сказать, - одна прямая речь. В прямом смысле слова. “Прямая” – в смысле от души, непосредственная, искренняя. Всё – по-честному, как это исходит от человека – правда или заблуждения его вопрошающей и ищущей истины души. Да, ты прав, – нет ни описаний персонажей, ни действия, ни сюжета. Нет положенного для повествования “обрамления”. И потому есть ощущение какой-то неопрятности, незавершенности, что ли. Что-то вроде картины без рамы. Один только подрамник с коротко высказанным по холсту. Меня тоже, сначала, это смущало. И я стал обозначать персонажей. Говорил о месте, где они встретились, почему вдруг заговорили. И как потом расстались. И тому подобное. Но уже скоро я стал повторяться. Я исчерпал свое воображение в этом плане. А главное – я не убедил себя, что это вообще нужно. И перестал это делать. Потому что у меня главное – это сам разговор, то, о чём говорят. А всё прочее – кто, с кем, когда, где, по какому поводу и т.п. – это всё – не важно а, стало быть, и не нужно. И я перестал заморачиваться на этот счёт”.
“Нет, у вас – это даже не “картины” без “рам”. А, вообще, только какие-то фрагменты, как будто откуда-то выхваченные”. – “Фрагменты? Да, фрагменты. Всё, при определённом взгляде, - есть только фрагменты... Хорошо, пусть не подрамник с законченным изображением, а только – с зарисовкой, наброском, этюдом. Не весь человек, а только его часть, например, только его обнажённый торс или даже только его взгляд. И больше ничего. Есть только взгляд, и этот взгляд ничем более не сопровождён, ничем не пояснён. Взгляд и больше ничего. Могло бы быть и все к нему остальное, но ничего этого нет. Хотевший что-то сказать, сказал, что хотел, и на этом закончил. Посчитал, что всё прочее – не важно, не нужно. Или что ему пока больше нечего добавить…
У одного известного художника есть, в карандаше, портрет балерины, на котором балерина стоит… спиной к нам, зрителям, с чуть повернутой головой, лица не видно, виден только неполный профиль, глаза смотрят вниз. И это – портрет! Портрет, - потому что, самое главное, характерное, что хотел показать художник, он показал. Он мог бы нарисовать портрет несколько иначе, чтобы нам больше увидеть лицо балерины, выражение её лица – всё-таки портрет. И какие-то изменения и добавления к рисунку, сделали бы портрет в чем-то другим. Но сделали бы они его лучше в целом? Это – вопрос. И, как знать, изменения и добавления к портрету не отвлекли бы наше внимание от главного в нём, не затенили бы в нём главное? И это тоже - вопрос…
А то, что ты назвал рассказами, я не называю рассказами. Это – не рассказы, а просто тексты; такие текстовые зарисовки, имеющие свой заголовок. Это, считай, – другой литературный жанр…”
“И еще” – сказал Сергей – “В ваших, как вы их определяете, текстовых зарисовках разговоры, вслух или про себя, происходят, почти всегда, или в парке, или в сквере”. Как-то это - однообразно. “Этим грешен – заулыбался Катков – “А почему так? Потому что всякий разговор – это чувства, мысли, думы. А когда человеку лучше всего думается? – Когда он – в стороне от громких шумов и постоянных чего-то там мельканий перед глазами. А где человеку лучше всего думается? – На природе, вдали от городской суеты. А где в городе природа, в определённой мере, конечно? – Вот тебе и ответ на твой вопрос. Парки и скверы – это те места в городе, куда люди идут, чтобы побыть в тишине, покое, наедине, подумать о чём-то своём, об общем. Как церкви – намоленные места, так парки и скверы в городе – такие надуманные, намысленные места…”
Иван опять выиграл, Катков поднялся с лавки и принял ракетку от Михаила…

Потом, когда Катков шёл домой, он думал о разговоре с Сергеем, о словах Сергея, сказанных о его книге: “Фрагменты… выхваченные… не рассказы…” “Всё так, всё так” – шёл и думал Катков – “Но это просто другой литературный жанр… А какой? Что такое жанр в литературе? – Это вид художественного текста, который имеет те или иные, характерные для него, признаки. Нужно только сформулировать эти признаки, отличительные особенности текста и жанр готов. Характерные для моих текстов признаки уже названы. Теперь остается дать этому жанру подходящее название. “Диалоги”? – Это платоновское. “Разговоры”? – На эстраде есть разговорный жанр. “Беседы”?.. “Голоса”?.. “Беседы” или “Голоса”?.. Мне больше нравится “Голоса”. Пусть будет “Голоса”. Мои тексты – это голоса, это тексты в жанре “Голоса”… А, вообще-то, какая разница, в каком они жанре?..
Персонажей нет, но есть голоса. Действия нет, но путь, движение есть. Сюжета нет, но определённый драматизм, всё же, есть…”
На другой день Катков добавил в свою книгу новую текстовую зарисовку “Экспертное заключение”.