1.
Они были рядом с каким-то селением и говорили с подошедшими к ним. Один из них, вдруг заметил на пальце у одного из подошедших серебряное кольцо с синим камнем и в сильном волнении спросил его:
- Откуда у тебя это кольцо?
Тот, к кому он обратился, сказал:
- Это кольцо – мне подарок от одного человека.
- Если это – кольцо, о котором я думаю, то на его внутренней стороне должна быть надпись.
- Да, на нём есть надпись.
- На нём написано: “Сможешь, и тогда ты есть!”
- Да, верно. Ты знал владельца этого кольца?
- Мы все его знали. Это наш Брат. Скажи, когда и при каких обстоятельствах он подарил тебе своё кольцо.
Другой из них сказал:
- Да, расскажи нам об этом и как можно подробней.
Они нашли место, где могли сесть, и владелец кольца стал рассказывать. –
- Того, кто подарил мне это кольцо, я видел всего два раза. Это было… где-то год назад… Да, на прошлой неделе было ровно год.
После дневных трудов в раздумьях я бродил по окрестностям нашего селения и на самом верху холма увидел одиноко сидящего человека. Я подошёл к нему и заговорил с ним. Он откликнулся. Сказал, что любит сидеть здесь и предложил присесть рядом. Собственно так мы и познакомились. Он сказал, что уже несколько дней поднимается на этот холм и на небольшом примеченном им бугорке подолгу сидит и смотрит, и слушает, и думает. С того места действительно открывается прекрасный вид на окрестности. Он показался мне человеком несколько странным, необычным и располагающим к себе. Я как-то сразу проникся к нему доверием.
Я сел чуть в стороне от него, на траву и, не желая ему мешать, делал вид, что думаю о чём-то своём, но сам наблюдал за ним. Он сидел и молча смотрел перед собой, словно меня не было рядом. И ещё он что-то тихо говорил, но я тогда только расслышал всего несколько слов, что-то вроде – “вы и я – одно дыхание, один пульс”. Что-то такое.
Потом он мне сказал, что когда сидит здесь, уже скоро, как будто входит в некое состояние, будто проникает в Великую Истину.
Между мной и Истиной – говорил он – происходит не лёгкий, кратковременный контакт, как это иной раз бывает, а устойчивое сообщение. Я будто вхожу в Истину, полнюсь ей, и одновременно сам становлюсь её частью…
Потом он заговорил обо мне, и мы говорили о моём. Он так захотел. Я рассказал ему про себя, что родился в этих местах, в такой-то семье; рассказал о своих, мыслях, сомнениях, о некоторых своих затруднениях в жизни. Он внимательно меня слушал. А когда я закончил, он рассказал мне про меня. И он сказал о том, о чём я умолчал, а ещё то, чего я про себя не знал, но что было правдой.
Последние его слова мне в тот день я запомнил почти дословно.
Он сказал: “На самом деле всё очень просто. Чтобы что-то сделать, надо это делать. Надо много трудиться и не жалеть себя. Когда человек увидит, что в нём истинно, а что ложно; что в нём крылья, а что цепи и якоря; когда весь, целиком и полностью отдастся делу, которое есть истинно его, тогда и будет прав. И только тогда сможет сделать в жизни, что должен сделать. Сможет – и тогда он есть. И тогда станет кем-то”.
Он сказал: “Я верю, что ты сможешь”.
И он снял со своего пальца это кольцо и отдал его мне. “Вот – сказал он – возьми на память об этом нашем разговоре. Тебе от меня – подарок”.
И потом добавил, глядя куда-то вдаль: “Да станет каждый человек кем-то. Да не останется человек без имени”…
На другой день – это была суббота – он сидел на том же месте и так же смотрел перед собой. Он, казалось, не мог не заметить, что я подошёл к нему, но он, как будто, меня не замечал. И он был как будто не в себе. Он что-то говорил вслух, как в бреду. Даже не говорил, а бормотал. Какие-то отрывочные фразы. Я тогда кое-что из услышанного запомнил и сразу же записал. У меня всегда на такой случай есть, где и чем записать. В тот день, вследствие такого его состояния, я не говорил с ним и уже скоро ушёл.
В воскресенье в моём доме были гости, и я не ходил к холму. А пошёл только на следующий день. Но моего нового знакомого там уже не было. Я поднялся на холм, подошёл к бугорку, на котором он сидел, cел на него и так же как он стал смотреть вдаль…
Я смотрел вдаль, смотрел рядом с собой, смотрел на землю у своих ног. Я слушал шелест листвы, пересвист птиц, копошение насекомых в густой траве. И с каким-то особенным желанием я вбирал в себя напоенный травами и цветами воздух, жадно пил его. И мне было так спокойно, так хорошо…
Потом я всё же решил поискать его. Я спустился с холма, обошёл его, но его нигде не было.
Потом ещё недели две я почти каждый день приходил к холму, поднимался на него, сидел на том бугорке. Кстати, там, возле этого бугорка, в траве, я нашёл серебряный кулон…
-Кулон?! – воскликнул обративший внимание на кольцо говорившего.
-Да, такой небольшой серебряный диск, разделённый на три равных сектора с эмалью разного цвета и буквами…
-С буквами “Л”, “И” и “К”?
-Да, точно.
-И где этот кулон? – спросил второй из них.
-У меня дома.
-Как это может быть? – громко воскликнул третий.
Весть о кулоне ещё больше взволновала слушающих рассказ.
-Как могло случиться, что кулон Брата оказалась в траве? – вопросил четвёртый.
-Что-то здесь нечисто – сказал третий.
-Покажи нам свою находку? – сказал четвёртый.
-Хорошо. Я приглашаю вас в свой дом…
2.
Когда они шли к дому нового владельца кольца Брата, один из них сказал:
-Помните мой сон, который я рассказал вам как раз год назад, - сон об одиноко сидящем на холме человеке. Как он неподвижно сидел, вглядываясь вдаль, и как потом вдруг исчез. Как Пространство поглотило его, рассеяло, растворило в себе. Я ещё тогда сказал вам, что мне показалось, что знаю этого человека.
Другой сказал:
-Да, помним. И что? Что ты хочешь сказать?
Третий сказал:
-Это был Брат? Ты в том своём сне видел Брата?
Видевший сон сказал:
-Не то что бы Брат. Но, похоже, что Брат. Я тогда подумал, что Брат…
Второй сказал:
-Чепуха какая-то…
И дальше они уже шли, молча, в глубокой задумчивости…
3.
Когда хозяин дома показал найденный им в траве кулон, они сразу узнали кулон Брата.
Один из них тут же спросил:
-А шнурок? Шнурок, на котором был этот кулон?
-Шнурок тоже был – ответил хозяин дома – Но он был совсем простой. Я его выбросил.
-У Брата было две вещи, которыми он очень дорожил. Это серебряное кольцо с лазуритом и вот этот серебряный кулон – символическая Троица Брата: “Л” на жёлтом фоне – это любовь, “И” на синем – это истина, и “К” на красном – это красота. Брат говорил, что Бог проявляет себя как триединство любви, истины и красоты.
Стали говорить и другие:
-И всё-таки, что же произошло?
-Да, очень странная какая-то история. Не знаю, что и сказать. Если б не найденный кулон, можно было бы думать, что Брат просто ушёл из этих мест. А так…
-Брат мог потерять свой кулон.
-Или по какой-то причине снять его и забыть.
-Во всё это трудно поверить.
-Я же говорил вам про свой сон и про Брата.
-В это поверить ещё трудней.
-А может быть Брат умышленно оставил свой кулон в этом месте и в этом есть какой-то знак?
-Какой в этом может быть знак?
-Покажи, что ты тогда, во второй день, записал за Братом.
Хозяин дома достал из ящика стола небольшую потрепанную тетрадь и сказал:
-Я не всё записал, а только то, что сумел разобрать из им говоримого. Многие из произнесённых им фраз были из Библии, и я потом уточнил их.
Быстро найдя нужные листы в тетради, он стал читать:
“И стала роженица рожать. И в её утробе были близнецы. И когда показалась рука одного из близнецов, повивальная бабка навязала на неё красную нить, чтобы обозначить первенца. Но рука с нитью вдруг ушла обратно, а первым вышел другой близнец. И она удивилась, как ему удалось выйти первым. А потом уже вышел и его брат с красной нитью на руке…
И привёл отец для благословления двух своих сыновей. И благословляющий вдруг возложил свою левую руку на первенца, а свою правую руку на его брата. И отец сыновей сказал благословляющему: “Ты ошибся. На моего первенца легла твоя левая рука, а на его брата – правая”. А благословляющий ему ответил: “Знаю. Но младший – старший”…
Ищите прежде всего правду Божию и исполняйте её всею силой, которую имеете…
Человек мёртв, пока во всеуслышанье не заявит сам о себе; пока не заявит, что он есть, что он жив…
Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а более бойтесь того, кто может и душу и тело погубить…
Один спросил: какой грех самый страшный, самый губительный? И получил ответ: трусость и боязливость. Трусливый человек живёт двойственной, ложной жизнью и под действием страха может стать отступником и предателем…
Фарисеи подослали к Иисусу своих учеников и те спросили у него: Учитель, скажи нам, позволительно ли платить подать кесарю или нет? А Иисус на это им сказал: отдавайте кесарево кесарю, а Божие – Богу...
Когда приблизилось время плодов, он послал слуг своих к виноградарям взять плоды свои, но виноградари, схватив слуг его, кого побили камнями, а кого убили. И послал он к ним сына своего. Но виноградари, увидев сына, и его убили, чтобы завладеть наследством…
Когда человек сумеет сложить два в одно, тут и наступит гармония. Когда человек внутри себя сложит гармонию, тогда и станет всесильным, и ничто не будет для него невозможным. Тогда истончится, исчезнет граница между внутренним и внешним. И Бог скажет: “Cвершилось!” И враг человеков падёт ниц пред Богом: “Велик ты, Господи, прости раба твоего”. Но Бог не нуждается в рабах…
Идущие в один из дней своего пути вдруг увидели сидящего на камне человека. Тот сидел в глубокой задумчивости, и сам был будто камень. И они спросили его: “Что ты здесь делаешь?” И тот ответил: “Я строю храм”. – “Строишь Храм? Но ведь ты только сидишь и ничего не делаешь”. – “И тем не менее я его строю…”
Стою у двери и стучу: если кто услышит голос мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со мною…
И вышел из бездны зверь…
Ну и так далее. Было и ещё что-то, чего я так и не разобрал” – сказал читавший и закрыл тетрадь.
Другой из них сказал:
-Покажи нам место, где ты видел Брата… тот холм и место, где он сидел.
Хозяин дома сказал:
-Да, конечно. Завтра мы можем пойти на то место. Только того бугорка, на котором сидел ваш брат уже нет.
Это весьма примечательный и загадочный факт. Скоро после ухода вашего брата, тот бугорок, как бы, опустился, а на его месте из земли выступил белый, гладкий камень. Сначала он был едва виден в траве, но со временем он всё больше приподнимался, будто рос. И через какое-то время появилась такая невысокая каменная площадка, в форме неправильного овала размером, где-то, около полуметра. Так что на месте того бугорка теперь – камень. Мы – кто здесь живёт – так и называем его – Белый камень.
На этом камне в последнее время часто можно видеть кого-то из наших. Люди приходят и сидят на нём. Кто один или с кем-то. Влюблённые парочки любят это место. Там на холме, рядом с несколькими одиноко стоящими соснами, я уже говорил, очень уютно и оттуда открывается замечательный вид. Что ещё примечательно, этот камень никогда не бывает настолько холодным, чтобы на нём нельзя было сидеть. И ещё замечено, - кто частенько ходит на этот холм и сидит на Белом камне, тот скоро покидает родные места. Вот и я, к слову сказать, тоже собираюсь в дорогу…
Спросивший про кулон сказал:
-Отдай нам кулон Брата.
-Да, конечно, возьмите – согласился хозяин дома и отдал кулон.
Кто-то сказал:
-А, может быть, мы ещё увидим Брата или услышим о нём?
Но ему никто не ответил…
4.
Когда они поднялись на холм, который хотели увидеть, один из них сказал:
-Да, хорошее место!
-Вид отсюда и правда замечательный – сказал другой..
Потом они подошли к Белому камню, внимательно его разглядывали, трогали руками, садились на него.
-Интересный камень…
-Такой плоский и гладкий. – Как специально сделан, чтобы на нём можно было сидеть.
-Как же он всё-таки здесь появился?
-Да, вот так, совершенно непонятным образом, словно гриб вырос из земли – сказал хозяин дома.
Потом они сидели – кто на камне, кто на траве возле камня, и молча смотрели вдаль…
Хозяин дома сказал:
-Расскажите мне про вашего ушедшего брата. Он, что – был вам учитель?
-И нет, и да…
-Он просил не называть его учителем. Он говорил, что он нам – не учитель, потому как ничему нас не учит, а только высказывает своё мнение по тому или иному вопросу, только вместе с нами рассуждает на интересующие нас темы. Но про себя кто-то, я, например, считал его учителем, верил ему и слушал его.
-Для меня, да и думаю, для многих из нас его слово было всегда важным.
-Конечно же, чему-то мы учились у него.
-Для многих из нас он был – первая помощь и – последнее слово.
-Мы учились у него, а он учился у нас. – Так он сам говорил.
-Он был, как будто, не от мира сего. Жил рядом с нами, но и одновременно, будто, сам по себе. Жил здесь, но, будто, не здесь. Жил в происходящем, но как будто, вне происходящего, как будто, в стороне от него.
-Он говорил, что на вещи надо смотреть прямо. Что надо всегда и во всём быть честным с самим собой. И с другими.
-И он всегда с нами был искренен и честен.
-Никому ничего не навязывал. Никогда ни с кем не спорил.
-Ему нельзя было говорить неправду, он сразу это чувствовал.
-Его нельзя было обмануть.
-Он любил нас и радел за нас.
-Но он мог быть резким, мог говорить грубо и обидно.
-Но он делал так во благо тому, с кем говорил. Он так врачевал души.
-Да, он мог причинить боль своим словом, но и сам от этого очень страдал. Причинённая им боль всегда отзывалась болью в нём самом. Я это знаю.
-Всякий вопрос он всегда решал в интересах всех. Хотя это и не всегда было очевидно.
-Он всегда старался решить в интересах всех, хотя это не всегда было возможно.
-Он вёл себя так, как будто, с ним ничего не может случиться, как будто он надёжно защищён от всякой грозящей ему опасности, как будто он бессмертен…
-Но он не всегда был таким.
-Он менялся.
-И он менялся вместе с нами…
5.
Они возвращались, когда хозяин дома вдруг спросил:
-А как Брат покинул вас?
После небольшой паузы один из них сказал:
-Как-то, когда мы сидели все вместе и о чём-то говорили, Брат вдруг сказал, что придёт время, и он покинет нас. Это было сказано к слову, между прочим, с быстрым переключением на что-то другое, и мы тогда не то что не обратили на это внимание, но как-то уже быстро об этом забыли.
А месяца примерно через три после того, как Брат это сказал, мы проснулись и увидели, что его нет. А на дереве, возле которого он с вечера расположился на ночлег, нашли записку, в которой прочитали: Я ушёл, и у вас уже нет больше нужды во мне. Прощайте. Не ищите меня.
Вот тогда-то нам сразу и вспомнились те его слова, и мы поняли, что он ушёл. Конечно же, мы какое-то время его искали. Но скоро перестали, поскольку его слова “не ищите меня” – вроде как был нам его наказ.
Второй сказал:
-Брат ещё говорил, что настанет день, когда его окликнет небо и позовёт земля, и он уйдёт.
Третий сказал:
-В последние дни перед своим уходом, я помню, он всё больше молчал, часто куда-то уходил, уединялся. Я тогда его спросил: “Что происходит? Почему ты всё чаще один?”
А он мне сказал: “А что есть я? И разве когда меня не бывает с вами, я не с вами? И если я буду говорить вам, разве вы меня не услышите и не узнаете?” Что-то вроде этого. И ещё что-то он тогда сказал, но я уже не помню…
Хозяин дома опять спросил:
-А как вы думаете, - Ваш брат жив?
Второй сказал:
-Может быть, он почувствовал приближение смерти, и ушёл, чтобы где-то в стороне от нас, в тишине, покое и уединении окончить свой земной путь?
Четвёртый сказал:
-Я тоже сначала так думал. А потом мне в голову пришла странная мысль… Я очень хорошо чувствовал Брата, очень хорошо его понимал. Было между нами какое-то необъяснимое сродство. Так вот мне вдруг пришла мысль, что с таким чувством, с таким чувствованием, пониманием, с такой любовью к жизни и к этому миру, которая была в нём, нельзя умереть. Это было бы величайшим неразумием, недоразумением. Это совершенно невозможно…
Пятый сказал:
-А я думаю, что просто настал день, когда он должен был от нас уйти, и он ушёл. Он уже сказал нам всё, что хотел и мог сказать. Сказать всё невозможно. Может и не нужно. Всё остальное мы уже должны сказать себе сами. Всё остальное мы уже можем сказать себе сами. И он ушёл…
Шестой сказал:
-Да-да. Очень возможно. Я, помню, он как-то сказал, ни к чему-то, никому-то, а как будто себе самому: “Братья выросли”…
6.
Один из них спросил у хозяина дома:
-Ты сказал, что собираешься уходить. Почему? Куда?
-Да, собираюсь. Просто уже больше не могу здесь оставаться, не могу заниматься, чем занимаюсь. Раньше мог, а теперь не могу. И морально… и уже физически не могу. Это – не моё. Раньше всё, что мне приходилось делать, я делал и делал, как полагается, а теперь делаю всё больше лишь бы как. Но так не должно быть. Я не хочу этого. И я чувствую себя здесь ненужным, лишним. Я плохо стал себя здесь чувствовать. Я чувствую, что мне, моей природе, нельзя больше здесь оставаться. Для моей души вредно. И я решил уйти.
-Я помню, Брат как-то говорил одному человеку – “когда-нибудь настанет день, когда всё в тебе восстанет против делания того, что ты делаешь, потому что это – не твоё, и ты не должен это делать; и этот день будет для тебя днём великого освобождения, днём начала поиска своего пути”. И возможно для тебя как раз и наступил такой день.
-Да, возможно…
Через день после первой встречи с вашим братом у меня были гости. Это было в воскресенье. Это был шумный и суетный день. Но это был и необычный день. Как последний день моей прежней жизни. Именно тогда я окончательно понял, что больше не могу заниматься, чем занимался. Что больше не могу жить, как жил. Я ещё не знал, как именно буду жить, но я уже твёрдо решил отказаться от прежней жизни…
-У меня есть тетрадь с записями того, что говорил Брат и вообще многих наших разговоров. Я записывал не всё, а только, что смог записать или что посчитал для себя важным. Я и сейчас записываю. С некоторых пор это вошло у меня в привычку, и я уже не могу этого не делать. Я могу дать тебе почитать эту тетрадь.
-Очень хорошо. Я буду тебе очень признателен. Я хочу это прочитать.
И имевший тетрадь отдал её хозяину дома. А потом сказал:
-Я думал из этих своих записей сделать книгу, как наш брат Ерофей. И об этом как-то сказал Брату.
А он мне на это ответил: “Можно сделать ещё одну книгу, подобную книге Ерофея, но лучше написать книгу, где была бы интересная история, живые персонажи, сильные чувства, разные жизненные ситуации, ошибки, находки, настоящие поступки. И это всё должно быть изложено увлекательно, красиво, и вместе с этим, во всём этом, должны быть важные для человеков истины. Но читающие твою книгу должны открывать эти истины для себя сами, должны приходить к ним сами, сами их выводить, формулировать. Очень непросто написать такую книгу. Но ты попробуй написать такую книгу”.
И может быть я напишу такую книгу. Но я сделаю это только после того, как закончу эту, начатую мной книгу. Не закончив её, я вряд ли смогу написать другую.
-Один мой односельчанин, старше меня, когда-то покинувший наше село, но недавно бывший здесь на похоронах своей матери, тоже говорил о том, что хочет написать книгу.
Он сказал: “В моей книге будет всё – всё, что есть в нашей жизни и всё, как есть. В ней будет и Божье, и плотское порочное. И истинное, и ложное. И ужасное, и прекрасное. И высокое, и низкое. И верность, преданность и предательство. В ней будет и пот, и кровь, и боль, и стон. Но сама книга будет, конечно же, о любви”.
Интересно, удастся ли ему написать такую книгу? И где он теперь? И что с ним?..
-Ерофей писал в своих записях, что ему очень бы хотелось написать мудрую и красивую сказку. Но он её так и не написал…
-Со времени Экклезиаста говорят, что во многой мудрости – много печали. И из этого кто-то может вывести, что мудрый человек – это человек мрачного вида, строгий, молчаливый, пребывающий чаще в печали и почти никогда или совсем редко – в радости. Но, мне кажется, истинный мудрец, как раз напротив, - человек весёлый, большой жизнелюб, острослов, выдумщик и шутник. Знающий печаль, но хотящий радости, ищущий радости и находящий радость; стремящийся радовать и делающий радость. Потому что в этом больше мудрости. Потому что в этом больше правды жизни. И только весёлый, жизнелюбивый человек может написать по-настоящему хорошую, добрую, мудрую книгу…
7.
Один из них, сильно возбуждённый, подбежал к другим и громко сказал:
-Брат жив! Жив! Его видели!
Второй сказал:
-Постой, постой. Расскажи толком, что случилось.
И подбежавший стал рассказывать:
-Один мой знакомый – он хорошо знает Брата – сказал мне, что в последнее воскресенье видел его, отплывающего на рыбачьем баркасе в Озёрное. Он кричал ему с пристани, но на пристани было очень шумно, и Брат его и не услышал.
Третий сказал:
-Но, может быть, твой знакомый, всё же, ошибся, и это был не Брат?
-Нет, это был Брат. Он уверен. Я же говорю, он очень хорошо его знает, он не мог ошибиться.
Четвёртый сказал:
-Не может быть, чтобы это был Брат.
Второй сказал:
-Твой знакомый, всё же, ошибся. Так бывает. Иной раз увидишь издали кого-то, чем-то похожего на человека, которого очень хорошо знаешь, и давно не видел, и сознание как будто сразу вспыхнет, и воображение вмиг дорисовывает увидённое до знакомого образа. По каким-то самым первым характерным чертам. Идёшь этому человеку навстречу. Никаких сомнений, что это он. А приблизишься и вдруг видишь – нет, не он. И даже не так, чтоб уж очень похож. И удивляешься сам себе.
-Да нет же, говорю вам – это был он, он!
Пятый сказал:
-Это не Брат. Я знаю, о ком ты говоришь, кого твой знакомый ошибочно принял за Брата. Когда я в первый раз увидел того человека, я тоже принял его за Брата. Он действительно очень похож на него. Этот человек живёт в Озёрном и по выходным дням приезжает на местный базар за товарами. Так что это не Брат.
И одни из них поверили так сказавшему, а в других, всё же, осталась надежда, что это был Брат.
8.
Хозяин дома и давший ему тетрадь со своими записями сидели и разговаривали. Хозяин дома говорил:
- Тогда на холме ваш брат сказал мне, что всё очень просто. Да, как будто, просто. Но что-то – нет, не просто. Что-то из того, что он тогда сказал мне, не было для меня открытием. Это я и сам не раз себе говорил. Но, как оказалось, это было совсем не то. Потому что, когда он это же сказал мне, я увидел это совсем по-другому.
Это уже было во мне, но это было во мне не живо – ни мертво, а когда это же он сказал мне, – это стало живым и закричало.
Это было во мне, но это было такой тихой правдой, а когда это же он сказал мне, – это стало хлёсткой, разящей истиной.
Это было во мне, и это было тем, с чем я мирился, мог мириться, а когда это же он сказал мне, – с этим мириться я уже больше не смог.
Он говорил мне, а я его слушал. И я верил каждому его слову. Я верил ему безоговорочно…
Он говорил мне, и сначала – будто рыхлил, прогревал и орошал поле, которое должно было принять семена. И потом бросал семена в подготовленное им поле. И брошенные им семена сразу же прорастали, давали всходы. Они и теперь растут. А то, где они растут, есть разной природы, разного качества, и они перерабатывают, переделывают это в одну природу, одно качество…
Он сказал: “Первое из того, что должен знать каждый человек, что есть направление его движения, это – “Что ты хочешь?” Второе, что он должен знать, что есть великая сила, ключ к успеху, залог победы, это – “Ты всё можешь!” Третье, что он должен знать, что есть оправдание и смысл его жизни, это – “Ты должен быть нужен!” Человек должен сделать так, чтобы он был нужен; нужен много и многим; должен быть необходим, в чём-то, – незаменим.
Он сказал: “Ты должен заниматься только тем, чем не можешь не заниматься, - своим делом. И ты не должен заниматься тем, что не позволяет тебе заниматься своим делом.
Заботься не столько о житейском, бытовом, сколько – о главном, о своей душе, о пище для своей души, о своей жизни. Не страшись последствий. Страшись жить не своей жизнью, то есть не жить вовсе”.
И ещё он сказал мне: “Я верю, что ты сможешь, что у тебя всё получится”. Он сказал, а я накрепко это запомнил. И эти его слова мне, - как наказ, как заповедь…
Наверное, самое главное, что произошло со мной после встречи с ним – это то, что я поверил в себя, в свои силы; ко многому стал относиться иначе. Я стал освобождаться от страхов в себе. Я, словно сломал в себе какие-то мешающие мне, вредящие мне перегородки.
Я освободил себя от разного рода ложных человеческих установлений, стереотипов поведения и тому подобного; от всего того, что воспринималось мной как обязательное, непреложное, почти естественное, но на самом деле таковым не являлось; от того, что связывало меня, мешало моему развитию. И мне стало словно легче, свободнее дышать…
Моё общение с вашим братом было очень непродолжительным, по сути, - всего одна встреча. Но она была поворотной в моей жизни, судьбоносной.
Я не думал о такой встрече, но вот она произошла, и я понял, что я её ждал. И я словно ждал этих слов, и я их услышал. Они были мне как глоток воздуха в бушующем океане, как глоток воды в знойной пустыне…
Он подарил мне на память о нашем разговоре своё кольцо… - Как будто можно забыть тот разговор.
Кстати, про кольцо. – В первое время, когда я его надел, я чувствовал какое-то лёгкое то ли жжение, то ли покалывание в пальце. Был какой-то дискомфорт. И я – то надевал его, то снимал. А вот теперь ношу его постоянно и уже будто не чувствую его на своём пальце”.
9.
К двоим из них подошёл человек и спросил:
-А где же ваш старший? Что-то давно его не видно.
-Он ушёл – сказал один из них.
-Ушёл? Куда ушёл?
-В пространство мира – сказал второй – Рассеялся в пространстве, cтал тем, в чём мы пребываем, чем дышим, чем живём.
-Он ушёл из себя в нас – сказал первый.
-Как это понимать? Какими-то загадками говорите. Так где же он?
-Да, произошла такая совершенно фантастическая история – сказал первый – Он теперь нигде и везде.
-Великая Истина высвободила его из того, во что он был заключен – сказал второй – В несколько минут была разобрала, растащена по кирпичикам крепость. Оказавшаяся не такой уж крепостью. И он стал частью пространства, самим пространством.
-Что за бред вы несёте? – возмутился подошедший – Сами не понимаете, о чём говорите…
10.
Хозяин дома с благодарностью возвратил тетрадь с записями её владельцу, сказав, что всё это ему очень близко. И ещё он сказал:
- Скажи мне – вы все между собой братья, друг к другу обращаетесь по именам, и только одного из вас вы называете, называли просто Брат. Почему?
Владелец тетради сказал:
- Не знаю. Так уж повелось… Пожалуй, я мог бы дать этому объяснение, есть некая аналогия, но сейчас я ещё не готов это сделать. Может, потом…
Кстати, ты говорил, что когда Брат дарил тебе своё кольцо, он сказал, что каждый человек обязательно должен стать кем-то и что “да не останется человек без имени”. Брат и раньше говорил об этом. Но я вот о чём вдруг подумал – в моих записях – и этого нельзя не отметить – общающихся между собой я, за редким исключением, не определяю по именам. А всегда только “один из них” или “другой из них” и тому подобное. Я мог бы указать имена, но я этого не делал. И это как-то само собой вышло. Так и пошло. В этом просто не было нужды. И только в некоторых случаях без указания имени нельзя было обойтись.
Например, по имени назван Семён, спасший молодую яблоню возле дороги от гибели. И теперь она – большое, красивое дерево, радующее всякого путника, дарящее и тень, и свои яблоки, которых всегда много. По имени назван Иван и Ерофей, оставившие нам свои записи. Хоть Ерофей и прожил свою жизнь не так, как хотел, так и не сделал сам своей книги. Но эту книгу впоследствии сделал другой человек. И он тоже назван по имени – Степан. Степан исполнил последнюю просьбу Ерофея, сделал его книгу, дал ей жизнь и так сохранил память о Ерофее. И о себе. И так далее. И вот я подумал, - без указания имени нельзя обойтись, когда за тем или иным человеком стоят конкретные важные поступки, значимые дела; когда он чем-то, как индивидуальность, как личность, себя проявил”.
11.
Они сидели во дворе дома и говорили. Хозяин дома вдруг сказал:
- Я вот о чём подумал. – Назвать холм, на котором останавливался Брат, холмом Брата. И построить на нём Храм Троицы Брата – Храм Истины, Любви и Красоты. И чтобы Белый камень был в самом центре этого храма. На этом холме мной был найден кулон Брата – и, может, в этом есть указание построить на этом месте храм? Этот холм – прекрасное место для возведения такого сооружения. Лучшее место даже представить трудно. И такой храм очень нужен. Что вы на это скажете?
Минуту-другую все молчали – так неожиданно было предложение хозяина дома. А потом они оживились. Идея о названии холма холмом Брата и строительстве на нём храма всем пришлась по душе.
Один из них сказал:
- Дело хорошее. Но осилим ли мы его? Нам понадобится много разных материалов. Нужны инструменты.
- Храм строится не столько из брёвен или камней, сколько сплочением, единением людских душ, – сказал хозяин дома. – Я для себя решил, что в любом случае возьмусь за это дело. Буду строить здесь такой храм, чего бы это от меня не потребовало, во что бы мне это ни встало. Наше поселение небольшое, но я почти уверен, что селяне примут посильное участие в таком нужном, благородном деле. И люди из двух ближайших сёл также помогут нам в этом деле. Я берусь это организовать.
Другой сказал:
- Ты же собирался уходить.
- Да, собирался, но теперь в этом нет нужды, но есть нужда в таком храме. Это будет особенный храм. Это будет храм Истины, Красоты, Любви; храм согласия, чести и долга. Это будет храм единства небесного и земного, духа и плоти, истинного братства. Это будет дом для всех братьев, дом для встреч, собраний; дом, в котором люди смогут говорить друг с другом, обсуждать и решать вопросы своей жизни. Это будет дом просвещения, духовно-нравственного воспитания, образования, культуры, искусства. В нём будет школа для детей и юношей. Это будет дом для всех странствующих, всех ищущий свой путь. И это будет дом памяти Брата. - Где двое или трое соберутся во имя его, там и он среди собравшихся есть. И Брат вновь будет с нами. И, очень может быть, мы опять услышим его. И это будет дом и сад, и наше дело, и наша жизнь. Я уверен, что такой храм очень нужен.
Они ещё долго и возбуждённо об этом говорили…
12.
Когда они в очередной раз вернулись с холма, один из них сказал:
- Какое это всё же замечательное, красивое место…
Второй сказал:
- Вот мы говорим “красивое”, “красота”. А попробуйте определить, что есть красота. Ведь это совсем непросто.
Третий сказал:
- Красота – это высшая качественная степень, вершина. Красоту в какой-то мере можно определить через близкие ей понятия – такие же понятия-вершины. Например, можно сказать, что красота – это совершенство, это гармония. А что есть совершенство? – это нечто высшее, лучшее в своём роде. И в тоже самое время – нечто недостижимое. А что есть гармония? – это высшая согласованность, соразмерность, слаженность. И в тоже самое время, опять же, – нечто недостижимое.
Четвёртый сказал:
- Брат говорил, что красота – это и завораживающее глаз, и ублажающее ухо, насыщающее душу; такое эстетическое наслаждение без насыщения. Как-то так.
Пятый сказал:
- Есть красота, а есть красивое, то есть, имеющее признаки красоты. Красота – это качество. Красивое – это нечто обладающее этим качеством в той или иной мере.
Второй сказал:
- Мне как-то понадобилось прилагательное к слову красота. Я задумался, какой может быть красота? Но у понятия красоты нет, не может быть, никаких прилагательных. Она сама может быть прилагательным, определять ту или иную степень собственного качества.
Пятый сказал:
- Ну, почему нет прилагательных? Красота может быть, например, истинной или ложной. Есть приметные, отличительные признаки красоты, и люди, видя их, говорят, что одно – красивое, а другое – некрасивое. Но это может быть так, а может быть не так, потому как красота может быть истинной и ложной.
Первый сказал:
- А ещё красота может отражать ограниченность человеческой природы – быть неописуемой, несравненной, невообразимой, немыслимой и тому подобной. А ещё красота может быть ограниченной по времени – вечной или быстротечной. Это всё также – прилагательные.
Третий сказал:
- Красота – это очень широкое понятие. Может относиться ко многому. Красивым может быть всякое создание, всякое созданное человеком. Красивым может быть пейзаж, человек, чувство, мысль, вещь, музыка, человеческий поступок, человеческая душа. Красота может быть физической и нравственной.
Шестой сказал:
- Красоту можно вообще никак не определять. Люди и так её видят и отличают. Хотя их этому никто не учил. Красота – это врождённое знание-понимание.
Четвёртый сказал:
- Брат говорил, что каждый видит красоту, но каждый видит красоту в меру своей способности её видеть. Каждый отличает красивое, но каждый отличает истинно красивое в меру своей личной природы. Развитый, истинно красивый человек видит много красивого и видит не только внешне красивое.
Хозяин дома сказал:
- Красота, если речь идёт о живом, – это внешнее и внутреннее, но чаще видят только внешнее; красота – это и форма и содержание, но чаще отмечают только форму.
Красота – это внешнее и внутреннее, но внутреннее обязательно, так или иначе, выражается во внешнем. Внутреннее какое-то время может молчать и никак не проявлять себя. И человек, находящийся под чарами внешнего, может не увидеть внутреннего и обмануться в своей оценке истинности красоты.
Истинная красота – это и гармония внешнего, и гармония внутреннего, и это – гармония внешнего и внутреннего. А когда нет гармонии внешнего и внутреннего – это ложная красота.
Пятый сказал:
- А ложная красота – это, часто, - соблазн и грех. Помните? – “И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел”. Плод древа познания добра и зла был очень пленителен и сулил знание, истину. Но он не был истиной, а только – возможностью постижения истины, и, стало быть, красотой только соблазняемой, обманной, ложной, потому как красота без истины – не есть красота.
Шестой сказал:
- И Бог указал людям путь к истине – это любовь. Ибо, как не может быть красоты без истины, так не может быть и истины без любви.
13.
Они сидели и говорили. Один из них сказал:
- Людям часто не хватает времени на то, чтобы видеть и слышать, на узревание и понимание, на открытие истин. Люди часто не всматриваются, а скользят взглядом по поверхностностям, по оболочкам, схватывают внешние образы, не проникая во внутреннее, сущностное. А не узревая внутреннее, сущностное, они очень легко могут обманываться в своём видении, не видеть истинного.
Второй сказал:
- У каждого человека есть определённые взгляды на те или иные вещи, явления, процессы, поступки. И все эти взгляды – это взгляды с какой-то позиции, с какой-то точки зрения. И если люди о чём-то между собой спорят, то это нередко только потому, что у них на что-то разные взгляды. И они могут быть по-своему правы и одновременно – не правы. Потому что их взгляды – это могут быть только взгляды, если и отражающие истину, то только с какой-то её стороны, в какой-то её части.
Третий сказал:
- Да. Та или иная открытая человеком истина может быть только некой гранью истины. Один открыл одну грань истины, другой – другую. И они видят противоречия, где на самом деле их нет. А есть единство сущего, взаимосвязанность, взаимозависимость, взаимообусловленность, и есть неполнота человеческого восприятия, относительность человеческих оценок.
Хозяин дома сказал:
- Человек рождается и живёт в некой, так сказать, сложившейся, сложенной его предшественниками, предками, устоявшейся системе координат. И, исходя из этой системы координат, познаёт этот мир. И с некоторого времени имеет свою сформировавшуюся и формирующуюся точку зрения на мир и всё в нём. Он смотрит на этот мир из себя, усвоившего сложившуюся и признанную систему координат под своим каким-то углом зрения. И он может познавать этот мир, так сказать, направленно, односторонне, очень необъективно.
Первый сказал:
- Согласен. И потому, например, какие-то вновь найденные необычные предметы или какие-то точно установленные факты, или какие-то события, которым есть очевидцы, часто, не принимаются людьми, отвергаются, как невозможные, ошибочные или ложные и, как бы, не замечаются или замалчиваются, будто этого нет, не было. Потому как они не вписываются в сложившуюся, устоявшуюся, всеми признанную систему знаний и представлений. Им просто нет в ней места. Их просто нельзя безболезненно куда-то вставить, к чему-то приткнуть, приторочить. Потому что они противоречат много раз проверенной и подтверждённой картине представлений о мире. Потому что они в чём-то могут опровергать её, требовать её пересмотра, ломки; требовать перестроения того, что выстроено крепко и, как будто, уже не должно подвергаться сомнению.
Ломать сложившееся, устоявшееся, всеми признанное, может только очевидное, неопровержимо убедительное. И то – чаще, только для, собственно, очевидцев, но не для других. А иной раз и у очевидцев случаются сомнения – “не верь глазам своим” – слышали такое?
Хозяин дома сказал:
- Всё дело в, так сказать, замусоренности человеческого разума. При рождении человека его разум чист, глаз – прозрачен, и сам он весь открыт для восприятия. И он воспринимает. Он жадно, как губка, впитывает, вбирает в себя всё подряд. А потом, со временем, его разум замусоривается, зашлаковывается, глаз на что-то мутнеет, входные врата для чего-то из воспринимаемого становятся всё уже, всё теснее.
Можно сказать ещё так. – Человек родился, живёт, познаёт этот мир, развивается, и у него складываются своя система пониманий и представлений о существующем, о возможном и невозможном, о том, что может быть и чего не может быть. Из накопленных им знаний в нём складываются, спрессовываются некие шаблоны, трафареты, которые увязываются стальной проволокой логики, и которые, с какого-то момента времени, становятся фильтрами для всего вновь воспринимаемого. И всякое новое уже не может, как прежде, легко и свободно проходить в его кладовые, вынуждено преодолевать жёсткие фильтры из этих шаблонов и трафаретов, и может вовсе его не пройти.
Второй сказал:
- Это верно.
Третий сказал:
- Но это, кстати, может быть такой в человеке природный, защитный механизм, который не принимает, отвергает то, что противоречит очень существенному в сложившейся и устоявшейся, всеми признанной картине мира, её основам; особенно тому, что может подорвать психику человека, повредить её, а то и разрушить.
14.
Они говорили о Храме Троицы Брата. Один из них вдруг спросил:
- А что есть Истина?
Второй сказал:
- Истина это беспредельное, необъятное; и это образ и сущность вещей и явлений в их точности и полноте.
Третий сказал:
- Истина это никак не искажённая действительность, никак не искаженное бытие; это восприятие и познание без какого бы то ни было искажения. Но, поскольку речь идёт о человеческом восприятии, то или иное искажение, всё же, есть. Его не может не быть. Оно только может быть меньшим или большим, существенным или несущественным. Человек – это глаз пристрастный, весы неверные.
Четвёртый сказал:
- Истина – это согласие чувства и разума, разума с чувством. Но что есть чувство и разум? – Чувство не достаточно тонко, разум довольно ограничен. Истина – это согласие ограниченного с грубым, недостаточно тонким? Истина, в своей полноте и глубине, - недоступное для чувства и разума человека, не вмещаемое человеком.
Пятый сказал:
- Мудрец сказал: Человек – есть мера всех вещей. Нет ничего объективного и абсолютного, всё субъективно и относительно. Истина, познанная человеками, субъективна и относительна. И потому часто не есть одна для всех.
Шестой сказал:
- Бог есть Истина. Бог – это Источник, Исток всего, и есть Истина. Дух Божий есть Истина. Слово Божье, заповеди, данные Богом человекам, есть Истина. Иисус, его учение есть Истина. Прозрения людей чистых душой есть Истина.
Первый сказал:
- Пилат спросил Иисуса: Что есть Истина? А Иисус ничего ему не ответил…
Хозяин дома сказал:
- Иисус ничего не ответил. А почему? А потому что Пилат не задал вопрос и не ждал на него ответ. Или – Пилат задал вопрос и им же на него ответил. Пилат, по сути, сказал, что Истина для людей есть нечто весьма субъективное и относительное, недоступное для человеческого разума; что задаваться вопросом “что есть Истина?” – дело пустое, в котором нет никакого смысла; что искать ответ на этот вопрос могут только люди бездельные; что этот вопрос риторический, не имеющий ответа; что у каждого есть свое понимание Истины; что так было, так есть и будет.
Что Истина – это та или иная правда, которая подкреплена силой, способной её утвердить в качестве Истины.
Второй сказал:
- Истина не всегда красива и не всегда благо.
Шестой сказал:
- Да, Истина – это, может быть, очень тяжёлое познание, не всякому оно по силам. Истина может быть страшной. Такой страшной, что может разорвать сердце или повредить разум. А потому Истина даётся человекам вкупе с любовью и называется она Божья Правда…
Пилат спросил Иисуса: Что есть Истина? А Иисус ничего ему не ответил. Разве можно односложно ответить на этот вопрос? Всё ученье Иисуса было ответом на этот вопрос.
Третий сказал:
- Брат говорил, что у Истины – две непременные черты – это полнота и созидание. Истина не может быть неполной или разрушительной. Истина без любви – Истина без Божьего – не есть Истина. Где только голый, холодный факт, только боль, только разрушение, там нет Истины. Где нет Любви, там нет Истины.
Пятый сказал:
- Брат ещё говорил, что Истина неотделима от её нужности, от нуждаемости в ней. Истина сама по себе, ни для чего, не есть Истина. Как не есть Истина, которая только ранит, только причиняет боль, за чем больше ничего не следует. Истина – может быть боль, если эта боль, в конечном счете, человеку во благо; если это боль врачующая. Истина для того, чтобы человек понял, уяснил для себя важное, чтобы он сделал нужный шаг в своём развитии.
Хозяин дома сказал:
- Истина, в том ключе, в котором мы хотим говорить о ней, – это достоверное и полное знание, понимание мира и жизни, понимание природы человека; это правила поведения, правила жизни людей.
Это необходимое, должное. Это достойное человека поведение. Это правильное, лучшее для всех решение в той или иной жизненной ситуации.
Иисус сказал: “Истина есть Любовь, и Любовь есть Истина”. Нельзя сказать, что сразу всё стало ясно и понятно, но после этих слов Иисуса с Истиной стало много понятнее, определённее. Иисус сказал: “Любовь есть Истина – растите, крепите её в ваших душах”. Иисус сказал: “Любовь есть Истина”, и так указал человекам путь.
Первый сказал:
- Иисус сказал, что познание, понимание Истины сделает человеков свободными.
Хозяин дома сказал:
- Иисус говорил: “Любите. Любите всё живое. Любите ближних своих. Всегда и во всём поступайте, как любящие”. Разве это не сделало людей более свободными, не освободило их от многих ненужных раздумий, сомнений, поисков, выборов?
Истина сама являет себя, и Истина говорит. Но не всякий человек может слышать её голос, ибо не всякий достаточно для этого чист душой и разумен. Каждый человек может вместить столько от Истины, сколько позволяет ему вместить его природа, его разум. А потому – Человек, “познай самого себя", развивай себя, развивай свои чувства, своё зрение, чисти свою душу, просветляй свой разум.
Истина сама являет себя, и Истина говорит. Но не всякий человек может слышать её голос, ибо часто бывает излишне суетлив, озабочен и соблазнён. Заботы о хлебе для плоти, нужды и проблемы быта, сомнительные, но привычные стереотипы правильности жизни, поведения, ложное чувство долга – всё это каждодневно крадёт у человека его время, ест и пьёт его силы, его жизнь. Душа им нередко забыта, он почти не говорит с ней, и она чахнет.
Человек часто отвлечён от дум об Истине; заботами отвлечён; кем-то умышленно отвлечён. А иной человек и рад, что отвлечён. Потому как, считает, как считал Пилат, - что эти думы не по разуму человеческому, что всё равно ни к чему путному не приведут; да и какая может быть от них польза в практическом плане?..
Истина – в том, чтобы поступать, по Божьи, как должно. Праведный человек не тот, кто только познал Истину, только говорит об Истине, но кто исполняет Истину. Мало познать Истину, нужно пребывать в Истине, жить по Истине.
Иисус понимал трудность исполнения Истины и призывал крепить душевные силы, призывал к долготерпению. Он говорил: “Многие будут соблазнены, во многих охладеет любовь. Будете ненавидимы и преследуемы за слово Моё, но претерпевшие до конца, спасутся”.
Надо быть пытливыми, надо быть в поиске Истины, надо быть неустанными в поиске Истины. И надо быть сильными в борьбе за Истину, твёрдыми, неуступчивыми, непреклонными. Может так статься, что надо будет от многого отказаться во имя Истины, многим пожертвовать для неё, за неё.
Вера, верность, сила, терпение, стойкость – это, пожалуй, самое главное на пути к Истине.
15.
Двое из них говорили:
-Сколько же тебя не было с нами?
-Да, считай больше трёх месяцев. Но я рад, что теперь опять с вами… Удивительно. Просто удивительно…
-Что тебе удивительно?
-Когда я нашёл вас, подходил к вам, сидящим во дворе дома, было уже темно. Вы говорили о храме, об истине. И я вдруг услышал Брата. И так этому обрадовался. Я подумал, что Брат вернулся. Но это был не Брат, а совсем другой человек. Я обманулся. Но когда я только подходил к вам, я был уверен, что говорит Брат. Потом я слушал его – не так уж похожи их голоса, но может, - манера говорить, интонации… живость, твёрдость, убедительность – не знаю…
-А это говорил другой человек.
-Да, другой. Но между ним и Братом определённо есть какое-то сходство.
-Да, есть.
-И, может, даже какая-то связь?
-Какая ещё связь?
-Я слышал одного, а подумал, что слышал другого. Слова одного я принял за слова другого…
-И что?
-В этом может быть какой-то знак.
-Ты это о чём?..
-Так, ни о чём… И где двое или трое соберутся во имя моё, там и я среди них…
16.
Они были в каком-то селении, и один из них говорил:
- Истина – это любовь. Истина без любви – не истина. И красота без любви – не красота. И человек без любви – не человек…
Селянин на это сказал:
- Истина – это любовь? Но истина – это разум. Истина без разума – не истина. И красота – от разума. Поскольку красота это – гармоничное, стройное, выверенное, логичное. Красота без разума – не красота. И человек без разума – не человек.
Хозяин дома сказал:
- Разум – это трезвый взгляд, здравый смысл, точный расчёт, строгая логика; это рассчитывающее, взвешивающее, вычисляющее. Любовь – это желание блага; это – побуждение, устремление души к душе, это желание и делание добра.
Истина – это разум – это так, но не совсем так. В одном только разуме нет всей истины. Истина в своей полноте – это разум и любовь; и это разум на службе у любви.
Второй из них сказал:
- Любовь – это путь отказа человека от эгоизма, гордыни, высокомерия, тщеславия; путь очищения человека от порочного в нём; путь его освобождения.
Любовь – это путь преодоления разъединения внутри самого человека и в мире человеков, путь к согласию, к объединению, единению; путь построения гармоничного, красивого.
Третий из них сказал:
- Бог – это любовь, истина и красота – всё вместе. Любовь без истины и красоты не есть любовь. Истина без любви и красоты не есть истина. Красота без любви и без истины не есть красота.
Хозяин дома сказал:
- Есть два взгляда на то, каким может и должен быть человек и каким может и должен быть этот мир. Один взгляд – это утверждение, что истина – это разум, один только разум, главенство разума над всем остальным. Другой взгляд – это утверждение, что истина – это любовь, главенство любви над всем остальным. Есть два взгляда, два пути и два соответствующих мира.
17.
Они говорили:
-Есть такое понятие совесть. А что это такое? – А это такое в человеке присутствие; это такая внутренняя в нём правда; это такой в нём внутренний наставник и контролёр. Совесть диктует, предостерегает, осуждает, она же и наказывает. Её не обманешь, с ней не договоришься. Она тверда, неумолима, безжалостна, беспощадна. Она жжёт, гложет, грызёт. Она способна отравить человеку жизнь. И вообще – сжить его со света.
-Но это касается людей совестливых, а есть и бессовестные. В одних людях совесть есть, в других – её нет. В одной семье могут родиться дети с совестью и без совести. И брат может встать против брата и пойти на брата. С восходящей, поднимающейся пшеницей неизбежно поднимаются и плевелы. Они – неизбежные её спутники. Они плодятся снова и снова.
-Да, есть люди совестливые, и есть бессовестные. Пусть эти определения будут условными. Но такое разделение между людьми есть. И это самое главное между людьми разделение. А все прочие разделения между ними – по крови, по месту проживания, по вере, культуре, быту и прочим признакам – это уже разделения не столь существенные. В том смысле, что они не так опасны для человеческого рода.
- И между совестливыми и бессовестными не может быть понимания и согласия, а может быть только баланс сил, позволяющий им совместно существовать. И в этом балансе сил – мудрость жизни и закон сохранения этого мира. Выбор одних – господство, власть, закабаление, эксплуатация или истребление, уничтожение других. А выбор других – удержание этого баланса сил, сохранение возможности совместного существования.
Пока одни, как один наш брат со своей общиной, где-то в горах, хотят что-то такое придумать, чтобы улучшить исходную человеческую природу, чтобы все или почти все вновь рождающиеся люди были совестливыми, добропорядочными, другие, насколько я знаю, хотят придумать, как им поставить под свой полный контроль всех людей. Сделать их полностью от себя зависимыми. И главным образом людей неугодной им человеческой природы.
-Совесть, на мой взгляд, – это врождённое. И она есть во всех человеках.
-Совесть – это инородное, внедрённое в человеческую природу. Как и половое в человеке.
-Совесть в человеке это – Божий дух в нём, Божья правда в нём, это в нём знание и принятие Божьей правды. Только в каждом совесть – в своей мере.
-У кого-то её нет совсем.
-Если совесть – это врождённое, и у кого-то её может не быть, тогда можно ли его в чём-то винить? Если он что-то делает не по совести. Он таким родился. И он не виноват, что таким родился. Волк рождается волком, и в том, что он волк не виноват. Такова его природа.
-Да, такова природа. И волк может нападать на человека. И чтобы человеку не быть убитым волком, он должен убить волка. Несмотря на его невиновность. Таков закон выживания. И тут нет вопроса о правоте и неправоте, виновности и не виновности, а есть только вопрос жизни и смерти.
Человек любит жизнь и всё живое. И волков тоже любит, если они не угрожают ему смертью, если не нападают на него. А если нападают, убивает их. Убивает без злобы и ненависти, по необходимости. Как в своё время наш Тихон, помните, убил напавшего на него медведя?
-Да, именно по необходимости. Как говорил Брат о необходимости защиты нашей общины от возможных на неё нападений, об уничтожении напавших врагов – с твёрдой решимостью, взмахами любящих, защищающих всё живое и здоровое, отсекающих всё больное и мёртвое.
-Совесть есть во всех человеках, но в каких-то она слаба, заглушена чем-то другим, враждебным ей, более сильным и громким. К совести человеков надо постоянно обращаться, будить её, укреплять её.
Людей совестливых гораздо больше, чем бессовестных. Но бессовестные сильны и опасны. Они очень опасны во власти. Очень важно не допускать их до власти, лишать их власти, чтобы однажды они вдруг не завладели всей полнотой власти в этом мире. Вот в чём главная опасность. Потому как тогда и настанет конец света – абсолютная власть одних и вопиющее бесправие и эксплуатация других. И уже ничего нельзя будет сделать. Этот мир кончится…
18.
Они говорили с жителями селения, и один селянин сказал:
- Мы чтим Библию, книги Ветхого и Нового завета. Часто обращаемся к ним, как источникам Истины. А ведь это книги евреев. И Иисус Христос – еврей. Мы же люди другого народа.
Хозяин дома сказал:
- Эти книги, прежде всего, - духовное. И Иисус Христос, прежде всего, – дух Божий. А то, что он еврей, это уже не важно. Есть земное, и есть горнее. И Христос – это горнее. Горнее, истинно духовное.
Один из них добавил:
- Эти книги – дух Божий, и есть наднациональное, общечеловеческое.
Второй селянин сказал:
- Иисус Христос – еврей и проповедовал среди евреев и не евреев, его учение принято и исповедуется многими народами. Но сами евреи другой веры.
Хозяин дома сказал:
- Не буду что-то отрицать, а что-то утверждать, скажу так. – В каждом человеке, какой бы он ни был крови и веры, есть дух, который есть часть его природы, который чувствует и знает своё и своих. У каждого человека, какой бы он ни был крови и веры, в определённом смысле, - своя вера, свой Бог, своя Правда, свой Учитель.
Третий селянин сказал:
- Иисус Христос – еврей. Иисуса Христа в нашем народе почитают, а евреев не любят.
Второй селянин сказал:
- Это и понятно. Это ведь они Иисуса Христа предали. Могли спасти, но кричали “Распни!”
Хозяин дома сказал:
- Есть “свои” и есть “чужие”. Есть коренные, местные и есть, так называемые, инородцы, иноверцы, пришлые. И такое понимание “своих” и “чужих” – как какое-то врождённое, негласное и неистребимое положение в сознании людей.
“Чужому”, каким бы он ни был, очень трудно, а то и невозможно стать “своим”. На нём всегда будет лежать эта мета “чужой”. “Чужие” лишены прав, которые дарованы “своим”. “Чужие” виноваты уже тем, что они “чужие”. “Чужие” для “своих” – это, как бы, люди второго сорта, для вторых ролей.
“Свои”, по своим личностным качествам, могут быть хуже и какие-то много хуже “чужих”, но у них всё равно есть одно, но очень существенное, преимущество перед “чужими”, - то, что они – “свои”. Они ничем не заслужили этого преимущества, но оно у них есть.
Люди с предубеждением относятся к “чужим”, болезненно к каким-то их действиям, очень нервно к их успехам. Стоит “чужому” только вдруг в чём-то оступиться или в чём-то выделиться, как он тут же становится мишенью для всяческих на него нападок. Даже у людей образованных и, в силу их образованности, вполне лояльных в отношении “чужих”, иной раз, может возникать в отношении них недоброе внутреннее напряжение.
Но кто такие – “свои” и “чужие”? Почему одни – “свои”, а другие – “чужие”? Почему люди, прежде всего, различают людей по их местожительству, крови, вере? Почему не различают, не ценят их, в первую очередь и исключительно, по их личностным качествам, по исповедуемым ими ценностям? А ведь только так и надо различать людей.
Один из них сказал:
- Мы вот, как-то, говорили о патриотизме, о родине, об отечестве. Мы говорили, что родина, отечество это, для человека – земля, место, где он родился, язык, культура, его соотечественники, предки; его национальное, географическое и историческое; что быть патриотом своей родины – это любить свою родину, быть преданным ей.
А ещё в человеке есть чувство истины, его правда, его понимания, его приятия и неприятия, его симпатии и антипатии, его чувство своего, родного и чужого; по духу родного и по духу чужого, чуждого. В человеке ещё есть дух. И человек не может не быть патриотом духа в себе, своей правды.
У людей есть родство по крови, по земле, месту, где родился, по языку, по культуре. А ещё есть родство по духу. Да, чувство географического и национального в человеке тесно связано с духом в нём, но тем не менее. И первое, и второе родство обычно воспринимаются, как одно. Но они, всё же, – разное. И родство по духу – есть первое и высшее родство. И в первую очередь дух в человеке должен быть мерилом для людей и опознавателем “своих” и “чужих”.
Четвёртый селянин сказал:
- Ты сказал, что родство по духу – есть первое и высшее родство; что человек, прежде всего, должен быть патриотом духа в себе, своей правды. Но эта правда может не совпадать с правдой государства и правительства. А понятия родины и отечества включают в себя также понятия государства и правительства. И правительство тесно увязывает понятие родины, отечества с понятиями государства и правительства. И эти понятия действительно нерасторжимы. И правительство определяет не любовь человека к государству и правительству, несогласие с его политикой, как предательство родины и народа. И такого человека определяет, как предателя, отщепенца, врага. И называет его “безродный”.
Второй из них сказал:
- “Родина” и “Отечество” – понятия, определяющие одно. Но я, иной раз, всё же, разделяю эти понятия.
Родина для меня – это земля, место, где я родился; язык, культура; мои соотечественники, предки; моё географическое и национальное. И я этого – патриот.
А Отечество для меня – это дух Божий во мне, Божья правда. И я патриот Божьей правды – правды Любви, Истины и Красоты, патриот Совести, Чести, Человеческого Достоинства. И моё родство по духу нисколько не противоречит моему родству по крови, по земле, месту, где я родился. И оно нисколько не препятствует моей любви к родине, но, напротив, только укрепляет её.
А тем, кто называет истинных сынов духа Божьего безродными, я бы сказал так: “Нет. Они вовсе не безродные. Они есть сыны духа Божьего, и есть сыны Своего Отца. А вы, называющие их безродными, вы – сыны какого духа и сыны какого отца?...
19.
Один из них спросил:
- Почему мир людей так несправедлив?
Второй сказал:
- Какие человеки, такой и мир. Мир такой, каким его сделали сами человеки. Мир полностью отвечает в нём живущим. Мир сегодня – это то, что у человеков получилось, достигнутый ими результат; их общий портрет, сегодняшнее лицо человечества. Не шибко привлекательное, но уж какое есть. Другого всё равно нет.
Третий сказал:
- Мир несправедлив? Я раньше тоже думал, что мир несправедлив, а потом понял – нет, всё же, справедлив. Бывают, конечно, исключения. Но, как правило, в конце концов, каждый в этом мире получает то, что только и может получить. Всё честно, всё справедливо…
Я раньше, например, не соглашался, что “народ заслуживает своих правителей”. Как-то это уж очень грубо, немилосердно, жёстоко по отношению к людям. А теперь думаю – нет, всё же, заслуживает. И скажу, почему. - Человеку плюнули в лицо, он мог бы возмутиться, он мог бы как-то ответить, но он только утёрся. Так спокойнее. Так безопаснее. Так, говорят, даже нравственнее – “ударили по одной щеке, подставь другую”. Но надо отвечать. Надо не мириться с неправдой, с неправотой, не молчать, а отвечать. Молчание, терпение, бездействие только развращает неправого, провоцирует на новую, ещё большую, неправоту. Но, если отвечать, надо быть готовым жертвовать. Жертвовать благополучием, здоровьем, а может даже и жизнью. Но нельзя жертвовать честью, человеческим достоинством. Нельзя пойти против своей совести.
Жизнь обязательно предполагает борьбу. Хочешь, не хочешь. Жизнь вообще есть борьба, постоянное противостояние, противодействие. Без борьбы, без жертв в этой жизни ничего существенного нельзя добиться.
Четвёртый сказал:
- “Народ заслуживает своих правителей”. – Если это правда, то это – циничная правда. Правда без любви. А правда без любви – это ложь. И есть зло.
Хозяин дома сказал:
- “Народ заслуживает своих правителей” – я тоже против этой формулы. Сегодня это, по крайней мере, – неверный взгляд или циничная ложь. Потому что сильного правителя, располагающего имеющимися у него сегодня возможностями, народ не может лишить власти. Сможет, если против правителя выступят почти все или многие и разом. Но действительно сильный правитель никогда этого не допустит.
Альтернатива молчаливому терпению – восстать против существующего положения, и, может, умереть. Но умереть в борьбе, могущей привести или хотя бы подвинуть к победе – умереть “во имя”. И это – одно, а умереть так, что это будет что-то вроде акта самоубийства – это другое.
Социальная революция – это не столько сила восставших, сколько слабость властвующих.
Слабость властвующих – вот первое и необходимое условия возможности социальной революции. Для революции нужны – сильная организация и большие деньги. Или война. Только одними своими силами народ не может низвергнуть сильного правителя.
Пятый сказал:
- Мы говорим “мир справедлив” или “мир несправедлив”… Но дело в том, кто и как определяет, что есть справедливость. Дело в нас, в нашем видении мира, в нашей оценке мира, в нашем понимании справедливости. Но справедливость – это не то, из-за чего надо ломать копья. Другое дело, что в этом мире мало любви. И в этом – беда. Должно быть больше любви, должно быть много любви – это цель и задача, и это – путь.
Шестой сказал:
- Однажды я понял, что мир, в котором мы живём, который зовётся Божьим, мир человеков, совсем не такой, каким представлялся мне, главным образом, по книгам… Государство, порядок, закон, законность, правосудие, справедливость. Помпезность учреждений, значительность лиц. Освящённость высокими назначениями. А что на самом деле? А что за всем этим? – Люди, только люди, самые разные, с их страстями и слабостями, совсем не избранники Божии, среди них – немало людей эгоистичных, алчных или безразличных, как будто бездушных; очень хотящих денег, разного рода благ, подношений, подарков, за которые они, без всякой тени смущения, могут на что-то закрыть глаза, а что-то представить совсем в другом виде; могут белое назвать чёрным, а чёрное – белым.
Однажды я открыл для себя, что законность, правосудие, справедливость – есть, нередко, только иллюзия законности, правосудия, справедливости; что, подчас, не законы стоят над человеками, а законники играют законами, как кубиками; что в мире творится немало несправедливого; что простой человек в этом мире, часто, бесправен, беззащитен, беспомощен, и есть жертва. И вслед за этим открытием, пониманием, как откровением, пришло другое понимание, как задача спасения в этом мире. Ничто и никто не может защитить человека от всякого произвола в этом мире. Ничто и никто, кроме него самого. Но для этого человек должен стать сильным, влиятельным. Чтобы стать недоступным для чьего либо произвола. Чтобы не быть игрушкой в чьих-то играх.
Хозяин дома сказал:
- Несправедливость была, есть и будет. Несправедливость, как тот или иной, конкретный, случай, нужно преодолевать. Несправедливость же, как явление в жизни людей, преодолеть нельзя. Во всяком случае, в обозримом будущем. Как невозможно кардинальным образом переделать человеческую природу. Но всякой несправедливости надо противостоять. Бороться надо, сдаваться нельзя. Слабым быть нельзя, трусливым быть нельзя. Надо быть смелым и сильным… И ещё для такого противостояния надо иметь определённые возможности, разного рода ресурсы и немалые.
20.
Они сидели и говорили. Хозяин дома вдруг сказал:
- Сегодня жизнь человека и сложная, и быстрая. И она всё сложней и быстрей. И много соблазнов, и их всё больше. Человек сильно загружен и много чего не успевает. Но успевать везде и во всём – и не нужно. Потому как есть главное и не главное, первостепенное и второстепенное; есть необходимое и не необходимое, излишнее. К сожалению, у человека часто нет времени во всём этом разобраться. У человека часто нет времени для спокойного вдумчивого разговора с собой, разговора со своими ближними, разговора с Богом. А так не должно быть. И потому я хотел бы напомнить всем нам о Дне субботнем. Считаю это очень важным. И в знак обращения на этот день особого внимания, предлагаю возвести при Храме Троицы Брата ещё одно строение и так его и назвать – Субботний дом. И в нём будет говориться слово для всех пришедших в него, о человеке, его природе, назначении; что человек, прежде всего, есть душа живая, разумная и свободная, и что он, прежде всего, – Творец, Делатель. И цель этого слова будет – познание человеком самого себя, и того, как ему жить. И будет также свободное общение, и будут места для уединения и раздумий, и будет совместный труд по ухаживанию за храмовым садом и поддержанию чистоты в Храме.
Все согласились с этим предложением.
21.
Хозяин дома говорил:
- Мы говорили, что мир несправедлив. И мы хотим лучшего для людей, для всех нас мира. И вот о чём я подумал. –
Есть внутреннее и есть внешнее; есть внутренний мир человека и есть мир, построенный человеками – мир человеков. И эти миры очень тесно между собой связаны, один определяет другой, и они составляют единство. И изменение в одном из этих миров, так или иначе, сказывается на другом. И эти изменения должны происходить пошагово сначала во внутреннем мире человека и уже потом во внешнем мире. Изменения во внутреннем мире человека – и вслед этому – изменения во внешнем мире, мире человеков. Шаг во внутреннем и за ним – шаг во внешнем. И так – шаг за шагом. Поочерёдно и вместе. А одни только изменения, преобразования во внешнем мире, в мире человеков, без изменений во внутреннем мире человека ничего не смогут изменить, а только могут привести к ещё большим издержкам и потерям, только могут добавить боли и крови…
Нужна внутренняя сила в человеках, сдерживающая, преодолевающая могущее нарождаться в них зло. И её нужно укреплять.
Нужен внешний порядок, препятствующий человекам совершать зло. И его надо совершенствовать и укреплять.
Нужно развитое нравственное чувство для опознания и неприятия зла. Нужна внутренняя потребность в делании добра. Нужно учение и научение деланию добра…
И ещё, – нужен живой пример, нужна практика новой жизни, истинно братской, которая была бы увидена человеками и оценена ими…
Нужно собирать братьев. Нужно стать силой, умеющей за себя постоять. Нужно создавать очаги, образцы нового человеческого жития, отношения к жизни. Строить рядом, параллельно наш мир. Пусть люди смотрят и решают, как им быть и что им делать. Нужно ежедневно и неустанно делать своё дело; делать, что определили для себя должным, целью. Это – путь. Надо делать уже сегодня, сейчас. И надо делать очень активно. Потому что можно не успеть…
Говоривший умолк, и наступила тишина. А потом он продолжил:
- Есть такая история-притча. Один человек, обременённый непростыми сомнениями, вдруг поверил, что если он каждый день будет поливать одиноко стоящее, засохшее, дерево, оно может ожить, зазеленеть, расцвести. И он стал его поливать. Долгое время он его поливал и верил, что оно оживёт. И, в конце концов, так и произошло.
Но я по-другому думаю о той истории. И хочу рассказать свою версию этой притчи. Начинается она также. Каждый день человек приходил к засохшему дереву и поливал его. Каждый день он просыпался и засыпал с надеждой, что дерево оживёт. Так продолжалось какое-то время. Но однажды он вдруг понял, что, сколько бы он ни поливал засохшее дерево, оно уже никогда не оживёт, что оно мертво; и что глупо жить пустой, бесплодной надеждой.
И тогда он решил выкопать мёртвое дерево, разрубить его и сжечь, и посадить на этом месте молодое деревце. И даже не одно деревце, а целый сад. И он так и сделал. И он заботился об этом своём саде, ухаживал за ним. И его сад рос и зеленел, и настал день, когда он расцвёл красивыми цветами. А потом и наполнился чудесными плодами…
Человек хотел оживить засохшее дерево, и он каждый день обильно поливал его водой, и каждый день питал себя надеждой, и каждый день ждал чуда, но чуда не было. А потом он перестал ждать чуда, и решил сделать его сам, своими руками…
Когда человек посадил сад, и каждый день стал его поливать, за ним ухаживать, вот тут-то некогда в нём увядшее, почти засохшее, казавшееся мёртвым, вдруг и ожило. И то, что он хотел, чтобы произошло, то произошло…
22.
Один из них обратился к хозяину дома:
- Ты предложил назвать живописный холм на окраине вашего селения холмом Брата, и ты предложил построить на нём Храм Троицы Брата. Это было замечательное предложение, и оно стало поворотным в нашей жизни. Твоё предложение было тем, чего мы все в последнее время действительно хотели, но о чём так предметно не думали. Это бродило в каждом из нас, но не находило конкретной, практической формы. И вот ты её нашёл, выразил, озвучил. Ты указал Путь. Определил для нас важное и нужное дело, которое пришлось всем по душе. Вдохновил нас на большой труд. И во многом организовал этот труд. И ты трудишься с нами, не зная усталости. Ты говоришь и ведёшь себя, как старший брат.
Второй сказал:
- И ты последний кто видел Брата и говорил с ним.
Третий сказал:
- И то, что Брат подарил тебе своё кольцо – это вовсе не на память о твоём с ним разговоре, но это – знак. Знак преемства. Это как определение преемника, продолжателя. Во всяком случае, я так это понимаю.
Первый продолжил:
- А потому, мы хотели бы, чтобы ты стал нашим братом, нашим старшим братом. Что ты на это скажешь?
Четвёртый добавил:
- Мы близки по духу. И ты можешь быть нашим старшим братом.
Хозяин дома сказал:
- Я очень признателен вам, благодарен за такие слова, за такое доверие, за такое предложение. И я, конечно же, очень рад стать вашим братом. За время, которое я знаю вас, вы, по сути, стали мне братьями. Я только так вас и принимаю. И я очень рад нашему братству, и я очень дорожу нашим братством.
Потом они вставали со своих мест, подходили к хозяину дома, своему новому старшему брату, жали ему руки и обнимали его.
Кто-то сказал:
- В ночь, перед тем как ты предложил строить храм, мне приснился сон, как я тешу брёвна. Что-то ещё было в том моём сне, но мне почему-то только это запомнилось. Я ещё подумал утром, к чему это. А вот оказалось к чему.
Кто-то сказал:
- Я напишу для храма Икону Троицы Брата. Я теперь очень хорошо, во всех деталях, подробностях её вижу.
И так к нему подходил каждый и что-то говорил…
23.
В одном селении они говорили с селянами:
- Культ наживы, обогащения, абсолютная власть денег. За деньги можно всё. А без денег нельзя ничего. С деньгами человек – хозяин, без денег человек никто. Везде – сплошь – продажа и воровство. Всё продаётся и всё покупается. Торгуют всем, чем только можно. Крадут всё, что только можно украсть. Чудовищное неравенство, возмутительное распределение, вопиющая несправедливость. Уровень духовности, культуры, нравственности критически низок. Нравственная деградация. Такой мир обречён на гибель, на самоуничтожение.
- Властвующие торгуют властью, должностями, положениями. Законники и правоохранители торгуют законом. Законы есть, но законности нет. Законы есть, но они не для всех. Нарушившие законы откупаются, невинные осуждаются. Законы на службе у тех, кто имеет высокое положение и большие деньги. Прав тот, кто больше заплатит. Законы стал инструментом для делания состояний, для преследования и уничтожения личных врагов.
- Чуть ли не на каждом шагу – хамы, жулики и воры. Везде, где только можно урвать себе, порой, самым наглым и подлым образом, урывают. До чего же надоело это ворьё, это воровство сплошь и рядом.
- Утрачено, может быть, самое важное – правосудие и также почёт честного полезного труда. Одни, не сильно утруждаясь, имеют большие деньги. Другие, вынуждены работать с утра до вечера в сильном напряжении, но не имеют для жизни даже необходимого.
- Крайний эгоизм и хищничество. Вопиющее бесстыдство.
- Властвующие, главным образом, озабочены своей властью, укреплением своей власти. Их цель – вершина горы, с которой всё можно решать и определять. Их цель – власть, ресурсы, но не забота о соотечественниках. Их благополучие для них – совсем не первое.
- Властвующие, в первую очередь, работают на себя, на свой карман. Они со всех трибун и на все лады, говорят что всё, что они делают, делают на благо людей, но это, как правило, - только одна пустая болтовня. Какая-то забота о людях есть, но что она есть на самом деле и чего она стоит?..
- Чаще она – прикрытие совсем других забот.
- Почти всё, что они делают, неизменно оборачивается для людей ещё более худшим, чем было. Ещё большим и наглым обирательством. Всякое, что нужно сделать для всех людей, они непременно хотят обратить в свою выгоду. Люди уже давно боятся всякого делаемого ими.
- А что они делают для людей, они делают только потому, что не могут этого не делать, вынуждены это делать. Всякая их забота – не от сердца, не от души, но только из расчёта, напоказ. И соотечественники для них – только ресурс, который они пользуют и пользуют. Подлая эксплуатация. Людям не дают достойно прожить свои жизни.
- Мы часто говорим о воспитании, о патриотизме. Но известно, что лучше всего, успешнее всего человек воспитывается на примерах. Самое эффективное воспитание – это воспитание примером. Есть слова – поучения, наставления, назидания, наказы и есть конкретное поведение, конкретные поступки. Можно вообще ничего не говорить, а только жить по совести, честно, как должно. И это будет лучше всяких слов. И это будет воспитание. Но оглянитесь вокруг. Да можно и не оглядываться. Разве мы и так не знаем, что вокруг нас происходит? Каждодневно и повсеместно. На словах – одно, в жизни – другое. Ложь, лицемерие, и это – антивоспитание. И люди это видят. Молодые это видят. Всё, что происходит – это им примеры, как можно и надо жить. О каком воспитании в этих условиях можно говорить? И о каком патриотизме?
- В отечестве сложились тяжёлые условия жизни. И немалое число людей уходят в другие земли. Раньше изгнание из отечества было одно из самых страшных наказаний. А теперь люди сами покидают своё отечество.
- Самое главное, самое важное, – чтобы каждый человек ощутил, увидел, что о нём действительно заботятся. И заботятся не так, что протягивают ему миску с супом, чтобы он не умер с голода, а чтобы он имел возможность сам устраивать свою, достойную человека, жизнь.
- Властвующие говорят о любви к согражданам и заботе о них, но они сами не верят себе говорящим. Хотя кто-то всё ещё продолжает им верить. Потому что хотят верить. Хотят верить и надеяться. Потому как – не борцы, всё готовы принять. И по делам нам всем…
- В мире человеков есть борющиеся, и есть наблюдающие за борющимися, надеющиеся на результаты борьбы борющихся и ожидающие для себя от этой борьбы каких-то жизненных благ, улучшения жизненных условий. Эти надеющиеся и ожидающие очень нужны борющимся в их рядах, но те только надеются и ожидают.
Надеющиеся и ожидающие никак не хотят понять очевидное, совсем не мудрёное, заключающееся в том, что их проблемы есть и всегда будут их проблемами; что если они сами о себе не позаботятся, никто о них не позаботится; что никто за них не сделает то, что они должны сделать сами; что они должны перестать быть надеющимися и ожидающими, перестать жить жизнью надеющихся и ожидающих; что они должны стать борющимися…
- Когда-то и я был надеющимся и ожидающим. А потом как будто кто-то сказал мне: “Ты всё ещё на что-то надеешься, всё ещё чего-то ожидаешь. Ты наивен и глуп. Никогда не дождёшься. А ещё, может быть, ты труслив? Разве ты ещё не понял, что на самом деле ты никому не нужен? Или ты нужен только, как ресурс. Что никто не жаждет что-то тебе дать, но многие жаждут у тебя только взять – обмануть или отнять силой. Что всё, что тебе нужно, что тебе жизненно необходимо, ты должен взять сам. И если потребуется – а это, часто, требуется – употребить силу. И, значит, ты должен быть сильным. И телом и духом. Ты должен стать сильным и телом и духом. Ты должен ничего не бояться и надеяться только на себя”.
- Жить – это ставить задачи и решать их. Это творить свою волю. Это создавать себя для себя и для своих. Это заявить о себе, как можно громко. Это занять высоту по своему притязанию и дерзновению. Это вступить в борьбу и бороться, если потребуется, биться до последних сил. И это есть манифест всякого истинно живого, кто действительно достоин жить.
- Освобождение человеков в их и только в их руках. Никто не придёт и не даст. Надо брать самим.
А взять это, иной раз, значит, отнять. А отнять это, значит, - насилие, может быть, кровь. Но такая цена освобождения…
24.
Они сидели, и хозяин дома, теперь называемый ими Братом, говорил:
- Что лучше – свобода или несвобода? Что лучше – ясность и чёткость или непонятность, неопределённость? Что лучше – порядок или хаос? Что лучше – правда или ложь? Что лучше – жизнь или смерть? – Странно задавать или слышать такие вопросы, ответы на которые очевидны, сами собой разумеющиеся.
Но что есть свобода и что есть несвобода? Что есть правда, истина? Что есть добро и что есть зло? Как должно и как не должно? Что есть жизнь и что есть смерть? – Это уже совсем другие вопросы, ответы на которые вовсе не очевидны и не всегда однозначны.
Ясность цели, определённость пути – это благо для человека, для общества, для мира человеков...
Было время – была общая ясная цель, общий путь и движение по этому пути. Был определённый порядок. Но была и ложь. Было и насилие. Было и несогласие и протест. И он становился всё громче…
И умножились те, которые сказали: “Правда лучше, чем ложь”. И усилились голоса тех, которые сказали: “Свобода лучше, чем несвобода”. И они подняли лозунг: “Свобода!”
“Свобода” – красивое, звонкое и пьянящее слово…
Они сказали: “Свобода! Всё можно! Нет диктату. Всё разрешено. Нет ограничений, нет запретов. Нет однозначностей. Однозначность – это диктат и косность, и зло. Долой однозначность. Да здравствует альтернативность, вариативность и тому подобное. На всё, то или иное, можно смотреть и так, и так, и как угодно, всё имеет право на свою правду. У каждого есть право на свою правду. Ни у кого нет права на истину. Нет ничего белого или чёрного, всё – серое, того или иного оттенка. Всё правомерно. Нет никакого высшего судьи. “Правильно” – “неправильно”, “должно” – “недолжно”, “можно” – “нельзя” – это, во многом, есть отголоски прошлого, теперь всё имеет право на своё бытие и свой голос, теперь всё можно”.
“Свобода!”, “Всё можно!” – И твёрдость, прочность, основательность уступили место зыбкости и рыхлости, и порядок – хаосу; хаосу идейному и организационному. И те, с подачи которых было сказано: “Правда лучше, чем ложь” и “Свобода лучше, чем несвобода”, с поддержкой которых были подняты лозунги: “Свобода!” и “Всё можно!” на самом деле хотели этого идейного и организационного хаоса, этой рыхлости общества, этой мутной воды. Хитрая уловка – как будто, дать людям права и свободы, но, по существу, – всё захватить в свои ловкие, цепкие руки – сработала. Организационный хаос скоро прекратили, с ним покончили, а идейный – так и остался. И он нарастает…
Люди разобщены, разъединены, дезориентированы. Они озабочены главным образом потребностями плоти, материальным достатком, жизненным комфортом. Это – стало их жизненными целями. То, что должно было быть средствами, целями промежуточными, временными, стало целями единственными и конечными. Границы добра и зла размыты. До истины мало кому есть дело. Истина объявлена чем-то эфемерным, для человека недоступным, а потому поиски её – никчемными. Чудовищно увеличилось количество лжи. Ещё никогда ложь не была столь откровенной, наглой, “прямо в глаза”. Лжи перестали стесняться. И она уже всё меньше смущает её слышащих. Понятия “честь”, “совесть”, “порядочность” и тому подобные – признаны негодными для жизни, мешающими, сильно обременяющими для хотящих жить полной жизнью. Они постепенно выходят из употребления, становятся историческими.
Многие базовые для человека понятия, которые всеми должны пониматься одинаково, получают новые толкования. Например, такие понятия, как “любовь”, “дружба” имеют очень разные определения; некоторые говорят, что они нужны только для того, чтобы за ними прятать, скрывать свои истинные желания и намерения.
Один из них сказал:
- Я недавно услышал очень для меня неожиданное толкование понятия “враг”.
Кто есть мой враг? – Это тот, кто настроен по отношению ко мне враждебно.
Но, оказывается, что не только. Один человек назвал другого своим врагом только потому, что тот от него не зависит; только потому, что он не может на него, так или иначе, влиять. Если человек от него зависит, ему подконтролен, - не думаю, что он считает его своим другом, а вот если нет – он считает его своим врагом. Человек видит в другом врага только потому, что тот видит в нём себе равного, не признает его, как старшего. Интересное понимание врага. И такое понимание, кстати, не чуждо и некоторым государствам.
Второй сказал:
- Люди как будто забыли, что они есть создания по образу и подобию Божия, что они, в первую очередь, существа духовные, творческие, открывающие истины и создающие красоту, а не только плоть потребляющая. Они как будто забыли о своём назначении, указанном им Богом…
Созданные творцами всё больше деградируют. Сегодня уже никто из творящих не может сравниться в творчестве с мастерами прошлых времён. Сегодня уже нет работ, по замыслу и мастерству исполнения, равных работам мастеров прежних времен. Зато есть много новых форм, о которых громко кричат. Но которые на самом деле мало или совсем ничего не стоят в художественном плане.
Брат сказал:
- Нет общей, объединяющей людей идеи. Нет цели. Нет пути. И нет смыслов. Кто – во что горазд, Остановка в движении, кружение. Как будто движение, но топтание на месте.
Третий сказал:
- А что, было бы лучше, как это когда-то уже было – стройными рядами, колонна за колонной, в одном направлении?
Брат ответил:
- Как заведомо не проигрышным может быть для меня ответ, но – “да” – в одном направлении. Совсем не обязательно – стройными рядами, колонна за колонной, но в одном направлении. В одном направлении, но только не указанном кем-то, по чьей-то команде, под чей-то марш, а по своей воле, по собственному убеждению, свободному выбору. Дружно и весело. И это, несмотря на некоторую внешнюю схожесть с чем-то, - принципиально, сущностно, другое.
Идейный хаос совсем не так безобиден, как это кому-то может показаться. Он очень тесно сопряжён с организационным порядком. Чем больше идейный хаос, тем жёстче организационный порядок. Внешне это не всегда видно, но стоит только где-то какой либо ниточке натянуться, и подводная часть айсберга сразу себя обнаружит.
Второй сказал:
- Идейному хаосу ещё способствует сумасшедший темп жизни, сильная загруженность человека, острейший дефицит свободного времени. Занятость за деньги изматывает человека, обессиливает его, опустошает.
Человек захвачен, загружен, напряжён, измотан, отвлечён от главных вопросов жизни, от поисков ответов на них. В жизнь человека постоянно врываются всё новые и новые голоса, образы, звуки, требующие себе внимания, разгоняющие сгустившиеся было мысли, заглушающие внутренний голос, прерывающие его разговор с Богом, с самим собой, отвлекающие его от самого себя, вредящее ему, убивающие его, как человеческую природу…
25.
Брат говорил одному из них:
- Говоря о твоём недавнем громком высказывании в адрес властвующих, можно сказать, что ты сорвал с них маски, вывел их на чистую воду, показал их в истинном свете, изобличил их в нравственной ущербности, непорядочности, обнажил их порочность, урезонил, заклеймил. А про тебя можно было бы сказать, что ты праведно негодовал, клокотал, как вулкан. Твои слова были – мечи, разящие в самое сердце. Знаю, что многие сказали тебе: “Здорово!” и “Молодец!” А я скажу тебе: “Зачем так?”
Они – в чей адрес ты говорил – разные, но ты обрушился на них всех. Ты огульно обвинил и не виновных. Ты заклеймил их пороками, которых многие из них не имеют. Ты бил своим словом без разбора; бил зло, сильно, беспощадно. Ты поставил себя их обвинителем и судьей.
Ты сказал, как ты посчитал, правду. Но разве ты не сгустил краски? Разве для пущей хлёсткости и громкости не обошлось без “красного словца”?
Твои слова – это было мальчишество по кипению, напору чувств, но это было совсем не мальчишество по точности выражений, силе ударов. Это был выплеск вулканической лавы, и это был вызов. Это был вызов, который не может быть оставлен без последствий. И, возможно, кого-то, совсем не врагов тебе, ты сделал своими и значит нашими врагами.
У человека могут быть враги. У человека, вознёсшего над собой огонь любви и её правды, чтобы он был виден всем, не может не быть врагов. Но человек должен быть очень внимателен к людям, и сам, прежде, не должен никого называть своим врагом, но должен всегда помнить правило жизни человека среди людей: “Как ты – к людям, так и они – к тебе”.
Правда должна бороться с неправдой, а не человек с человеком. И только когда дело доходит до применения физического насилия, тогда на насилие отвечать насилием. Тут уж ничего не поделаешь.
Думая о том или ином человеке, думай, действительно ли он враг твоей, нашей правды, действительно ли он – убеждённый и непримиримый, по своей природе, противник нашей правды. И если так, и если он переходит к насилию, поступай с ним решительно и жестко, как с врагом. Но может быть и не так.
И вот я говорю тебе: “Зачем ты не сдержался? Зачем был твой гнев? Зачем ты определил тех людей твоими врагами?”
Можно быть честным, смелым, прямым, но всегда ли надо быть гневным и жёстким? Можно на что-то иметь право, но всегда ли нужно пользоваться этим правом? Надо быть любящим и разумным, понимающим и ответственным.
26
Один из них и двое селян говорили.
Первый селянин сказал
- Вот иной раз можно слышать, что человек – это образ и подобие Божье; что люди – существа духовные, ищущие истин, понимающие и создающие красоту… Но что за чушь! Какой ещё образ и подобие Божие?
Один из них сказал:
- Так сказано в Библии.
- И что? В Библии много чего сказано.
Второй селянин сказал:
- В Библии про сотворение человека по-разному сказано. В первой главе Бытия написано – И сказал Бог: сотворим человека по образу нашему, по подобию нашему. И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию, сотворил его, мужчину и женщину.
А во второй главе – по-другому. – И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в него дыхание жизни, и стал человек душою живою. И потом Бог создал из ребра, взятого у человека, жену человеку и привел её к нему.
Вот два разных варианта сотворения человека. И как к этому относиться?
Первый селянин сказал:
- Человек – образ и подобие Божие… - на мой взгляд это просто такая чья-то злая шутка. Кто-то так зло пошутил про природу человека. А природа человека сродни природе животного, зверя. А иной раз человек может быть и страшнее зверя. Да, природа человека более разумная. Да, способная сопереживать, имеющая некоторые социальные чувства. Да, до некоторой степени облагороженная за историю своего развития. Но эти способности и это благородство есть в человеке только в определённой мере и присущи вовсе не всем из человеческого рода.
Второй селянин сказал:
- Бог создал человека, но потом увидел, как велико развращение людей, что все мысли и помыслы их были зло. И даже раскаялся, что создал человека. – Это также из Библии. – И воскорбел. И решил истребить людей и сделал так. Оставил только Ноя и семейство его, потому как посчитал это семя непорочным в роде своём. Но это не исправило человеческий род. Позже, мы знаем, Бог уничтожил жителей Содомы и Гоморры за их порочность, за их распутство.
Не буду больше проклинать землю за человека – сказал Бог после устроенного им всемирного потопа – потому что помышления сердца человеческого – зло от юности его. С той поры прошло много времени, прошли века, но человеческое племя так и не стало таким, каким хотел видеть его Бог – народом великим и сильным.
Первый селянин сказал:
- Истина заключается в том, что человеческая природа порочна и слаба. Какой была после своего сотворения такой во многом и осталась. И это довольно чревато для человеческого рода. Это может привести к его гибели. Собственно по этому пути мы и идём. Правда, не все это замечают. Не все с этим согласны. К нашей общей беде.
Так что люди – никакие не образы и не подобия Божьи. Родившись людьми, они только могут ими стать, а могут не стать.
И, если вот уже сегодня не спохватятся, не одумаются, серьёзно не задумаются, куда мы все движемся, а точнее, в какое общество будущего нас всех гонят, то выродится человеческая природа в нечто ужасное. И настанет конец света.
27.
Один из них сказал:
- Мы недавно говорили об отсутствии общей, объединяющей всех людей, идеи; об отсутствии цели, неопределённости пути; нарастающем идейном хаосе, что это всё очень опасно для человеков. Но какая может быть общая, объединяющая всех человеков идея? Миру людей тысячи лет, люди, посетившие этот мир, исчисляются миллиардами. Всё уже когда-то было сказано, ничего принципиально нового сказать уже нельзя.
Второй сказал:
- Общая идея – это может быть – лучшее устройство человеческого жития, мира человеков.
Третий сказал:
- Это может быть – устройство человеческого жития на основе Истины, Любви и Красоты.
Брат сказал:
- Надо что-то взять за опорную, стартовую точку. И это должно быть – свободные объединения людей в местах своего жительства. Например, в деревнях и сёлах, в районах, в городах. И цель таких свободных объединений – совместное решение вопросов своей жизни в месте своего проживания. Люди, живущие рядом, должны быть объединены общей заботой, общей задачей. Это очень важно. Они все в этом заинтересованы. Они это могут сделать и, кроме них, это никто не сделает. А для этого люди должны стать активными. И они должны знать друг друга, доверять друг другу, быть ближе друг к другу. И кто-то должен взять на себя первичную организационную работу в каждом селении. Один человек или несколько. Надо идти к людям, говорить с ними и убеждать их объединяться, чтобы потом действовать совместно, сообща, едино.
Четвёртый сказал:
- Но люди – очень разные. И подчас совсем не такие, какими бы мы хотели, чтобы они были, какими бы мы хотели их видеть.
Брат сказал:
- Это так. Но – какие есть. А кто, какой – на то есть свои причины. В этом мире на всё есть свои причины. И об этом всегда надо помнить и это принимать во внимание. И надо проявлять такт и терпение. А лучше сказать – понимать их. Я мог бы сказать – “любить”, но пусть будет “понимать”. И кого-то понимать, может быть, больше, чем они сами понимают себя. Хотя, чтобы понимать полностью, до конца, надо все же любить.
Какими бы люди не были, с ними нужно встречаться, говорить, от чего-то предупреждать, в чём-то убеждать, добиваться согласия. Это может быть очень непросто, но другого нет, других вариантов нет…
Нужно уметь общаться с людьми. Строить межличностные отношения. Для человека очень важное, может быть, самое важное – это его отношения с другими людьми – добрые, уважительные, доверительные…
Человеку очень нужен человек любящий, понимающий его. Любящий, потому что понимающий и понимающий, потому что любящий. Для человека в этом мире нет ничего ценнее, дороже такого человека. Таким человек для себя видит и Бога. И человеку очень нужно внимание и доброе к нему отношение людей, живущих, находящихся рядом с ним…
Нужны примеры, образцы практического взаимодействия людей, их совместной работы в местах своего проживания по улучшению условий своей жизни. Нужны описания этих примеров, нужно широкое распространение положительного опыта среди других людей…
Сначала люди должны объединиться для решения вопросов своей жизни в месте своего жительства, в селах, районах, потом в городах, областях и так далее. От малого – к большому…
Начать надо со свободных, добровольных объединений людей в местах своего жительства. Надо организовывать места для их общения, строить Сходы, где люди могли бы собираться и обсуждать свою жизнь, обмениваться мнениями, ставить задачи на жизнь. Мы будем строить такие Сходы и оставлять их под присмотром наших братьев, которые будут организовывать их работу, способствовать образованию и воспитанию людей.
Люди должны перестать быть равнодушными, стать ответственными, перестать быть пассивными и стать активными. Они должны объединяться для защиты своих законных свобод, прав и интересов, а также для расширения своих свобод и прав.
Такие добровольные объединения людей должны поставить деятельность властных государственных органов под действенный общественный контроль. Надо поставить задачу обеспечения приоритета общественного над государственным, общества над государством. А также выдвигать своих представителей во властные органы.
Начинать надо там, оттуда, где люди живут. Начинать надо “от земли”. Мы должны показать пример нового уклада жизни, новых отношений между людьми. Не путём насилия, а путём демонстрации примера своей жизни, убеждения в правоте нашей правды. И мы, построившие здесь наш Храм, будем помогать строить и в других местах.
Третий сказал:
- И вот ещё о чём я сейчас вдруг подумал: Мы построили Храм Троицы Брата, Храм Истины, Любви и Красоты. И для всякого построения и движения Истина – это цель, Красота – это проект, план, а Любовь – это путь”…
28.
Один из селян спросил у Брата:
- Вчера, во время разговора с нашими, ты сказал, что они могут приходить к вам на вечерник. Что это за вечерник?
- Вечерник… – это такая встреча для общения людей, как правило, близких по душе, по интересам; такой откровенный, доверительный разговор; разговор по душам. Собравшиеся говорят о том, что их волнует, что для них жизненно важно, в чем они хотели бы разобраться, что хотели бы для себя понять, уяснить. Вечерники проходят в Субботнем доме при Храме Троицы Брата, вечером, после трудового дня и домашнего ужина. Поэтому и такое название у этой встречи, этого разговора…
- Интересно…
- Да… Люди делятся своими чувствами, мыслями, печалями и радостями, тревогами, сомнениями, открытиями, задаются вопросами, вместе ищут ответы.
- И находят?
- Когда – да, когда – нет. Совсем не обязательно, что каждый для себя тут же что-то определит или решит, к тому же – “утро вечера мудренее” – но каждый получает, так сказать, пищу для последующих раздумий, размышлений. Вечерник – это такое преломление хлебов духовных – вот что в нём главное, в чём его назначение.
- И я могу прийти?
- На вечерник может придти каждый, кто пожелает.
- И много желающих?
- По-разному, - когда больше, когда меньше, - когда кто придёт. Есть, кто приходит каждый день, есть, кто приходит только иногда. По субботам много людей приходит. Это такой особый день.
29.
Пятеро из них подошли к Брату, и один из них сказал:
- Брат, в Мохово сожгли построенный нами Сход. До смерти избит наш брат. Братья, кто возмущены, кто удручены и растеряны. Мы не можем это так оставить.
Брат сказал:
- Что ты хочешь этим сказать? Насилием, местью, смертью ничего не исправишь. Старое, укоренившееся, теснимое новым нарождающимся, не умирает само собой, сопротивляется… Нужно опять идти в Мохово, нужно опять говорить с людьми, нужно опять строить Сход.
- Но Брат, мы уже не раз говорили с ними. И, выходит, они не понимают нас. Не хотят понимать.
- Не они, а кто-то из них… “Не понимают”, “не хотят понимать” – может, вы говорили не так, не на их языке? Это только кажется, что человеки говорят на одном языке. С каждым человеком нужно говорить на языке, который он понимает или может понять. Быть понятым очень важно. И очень важно быть понятым, оставшись точным в истине, не отступив от неё ни на шаг. И, может быть, нам надо совершенствоваться в языке?
Второй сказал:
- Никто не хочет войны, все хотят мира. Это и понятно. Это естественно. Все хотят мира, но только каждый хочет мира на определённых условиях. Один хочет мира на условиях, что он – господин. Другой хочет мира на условиях, что он – не раб, не слуга, но свободный человек. Все хотят мира, но каждый хочет мира на своих условиях или на приемлемых для себя условиях. Все хотят мира, но не может быть мира между людьми, исповедующими взаимоисключающие правды. И потому – война и нет мира.
- И потому должно быть движение к единой правде – сказал третий.
- А это возможно? – усомнился четвёртый.
- Насколько возможно – ответил третий.
- Мы должны защищать и себя и свою правду. Иначе нас просто уничтожат – сказал второй.
- Ненасилие, не отмщение – это оружие только против совестливых, способных понять, но есть те, кого этим оружием не проймёшь, не возьмёшь. Мы должны применить силу – сказал первый.
- Идущие с миром, хотящие мира, совсем не всегда могут удержаться от насилия. И Иисус применял силу, например, когда разметал столы менял в храме. А когда пролита кровь брата, она вопиёт к отмщению – сказал второй.
Брат сказал:
- Кровь вопиёт к отмщению. Но кто убил брата? Кому мстить?.. Иисус разметал столы менял в храме. Но Иисус сколько раз повторял, что пришёл не губить, а спасать…
Есть мы, собирающие и объединяющие людей нашей правды, и есть препятствующие нам в нашем делании. А ещё есть, кто пока только наблюдает за этим противоборством, пока только решает, к кому примкнуть, согласно своей природе. Да и среди сегодня противостоящим нам есть соблазнённые и заблудшие, есть духовно слабые или чего-то боящиеся, которые не с нами по тем или иным причинам, но которые нам не враги и могут быть с нами.
Есть “мы” и есть “они” – противостоящие нам. Но очень важно не доводить до опасного положения, когда разговор уже больше невозможен. Когда на разговор уже нет времени или когда в разговоре уже нет смысла. Когда уже – только взаимная ненависть и война. Очень важно не доводить до очевидного противостояния, до организованного противоборства, до войны. Когда уже – только смертный бой, только кровь. Когда уже – только убить, чтобы не быть убитым. Когда уже только – кричащая боль, шум крови в ушах, только беспощадная месть. Когда, чтобы одним победить, другим надо умереть…
Возможно, настанет день, когда мы не сможем уклониться от прямого столкновения. Должны будем ответить. И мы ответим. И к этому надо быть готовыми. Но я очень не хотел бы, чтобы настал такой день.
Сегодня самое главное всячески и всемерно препятствовать тому, чтобы противостоящие нам становились полновластными правителями народов, ибо они, во имя себя во власти, могут стравливать и губить народы, способны обрести на гибель весь этот мир.
Пятый сказал:
- А мне кажется, что наш брат убит не случайно. Помните, он как-то говорил, что, будучи в Мохово, на каком-то празднике, глаза в глаза, столкнулся с правителем этого города. И они оба сразу всё поняли друг про друга? И ты, Брат, недавно укорял его за излишне гневные высказывания в адрес властвующих.
Брат сказал:
- Человек строит, стихия разрушает. Одни строят, другие препятствуют, ломают. Что тут поделаешь? Строящие опять строят. Препятствующие опять препятствуют. Ломающие опять ломают. Кто кого? Время всех… Но надо делать опять и опять. Вода камень точит… Великое терпение. Великое упорство. Великая неутомимость…
После краткой паузы Брат сказал:
- Вот, послушайте про вопиющего в пустыне. –
Голос вопиющего прозвучал, и теперь осталось узнать, не пустыня ли это?..
“Пустыня, Господи, это пустыня. Это опять стало пустыней” – опечалился возвысивший голос.
“Нет, я в это не верю. Я не могу в это поверить. Не хочу в это поверить. Это не пустыня. Это не может быть пустыней” – не соглашался он.
И он завопил ещё раз, призывнее прежнего.
И опять – тишина.
“Господи… Нет, нет и ещё раз нет. Не может этого быть. Не верю…” – отчаянно мотал он головой. И он опять завопил, ещё сильнее и надрывнее.
И опять – тишина.
“Пустыня… Нет, нет, не может этого быть” – говорил он. Он готов был скорее умереть, чем поверить, что это пустыня. И он продолжал вопить.
Он вопил и всё больше слабел – пустыня забирает у человека много сил, вопиющий в пустыне очень рискует…
И вдруг пустыня отозвалась. Бывшее пустыней откликнулось и начало пробуждаться. Казавшееся пустыней, стало приходить в движение…
Вопиющий ничего этого уже не видел, не слышал, не чувствовал. Недвижный и бездыханный он лежал, уткнувшись лицом в песок.
А пески и невысокие обнаженные скалы всё больше оживали. Уже где-то начинала пробиваться первая, ещё только колючая, растительность. Жизнь продолжалась…
Брат. Часть8
© Copyright: Коробков Николай, 2019
Свидетельство о публикации №219040501362
Свидетельство о публикации №219040501362
Рецензии