Старая гвардия

Время. Как странно оно меняется с течением жизни. В детстве Всеволод Никанорович не замечал, как пролетают минуты. Он, подобно бравому ковбою, скакал на лошади стремлений по прерии жизни, такой уверенный и непобедимый. И минуты, как стрелы индейцев, свистели где-то рядом. Время есть, думал он, будет ещё минутка! И минутка была. И опять незамеченная просвистела где-то рядом. Теперь же, когда мальчик Севка прошёл почти весь свой путь, побывав Севой, затем Всеволодом, в юношеские годы имя казалось слишком длинным, по этому он превратился в Володю, потом ещё немного и вот он был Всеволод Никанорович, - старость, и теперь он просто Никанорыч. И минуты уже не стрелы. Минуты - ласковые движения лезвия её величества Смерти. И уже нет времени придуманного и структурированного человеком, а есть Время, как путь от одной боли до другой. Путь от бессонницы до плачущих суставов. От первого шага с кровати до недержания. Остаётся лишь «как быстро» и «что-то медленно». И эти понятия не зависят от минут или часов.

Всеволод Никанорович вступил в ряды тайной организации после пяти лет на пенсии. Что-то медленно Она идёт ко мне, думал он про смерть. И чтобы как-то скоротать остаток жизни старик пришёл в «старую гвардию». Оказалось, что многие знакомые являются членами этого клуба. И у каждого своя роль...

Мало кто вслушивается в околоподъездные разговоры бабулек и дедулей. А между тем именно там решаются важные вопросы. Иногда государственного масштаба! Агентурная сеть «Строй гвардии» занимается почти любыми вопросами. От свержения правительств до устранения нежелательных лиц. Например надо превратить мирную демонстрацию в ожесточённое побоище? Пожалуйста. Крика пары пожилых людей достаточно. И уже горячая молодая кровушка орошает толпу в акте возмездия обидчиков старости. Ведь старость надо уважать!!! А потом уж и не помнит никто с чего всё началось. И театральный крик старушки утопает в стонах обиженных от дубинок, превышающих полномочия сотрудников. Да и при пожарах выводят в первую очередь стариков и детей! И никто никогда не подумает, что пожар устроил именно тот кого вывели первым. А зоркие глазки милых старушек всегда запомнят номера тех негодяев якобы виновных в поджоге. Или вот кто-нибудь заподозрит Всеволода Никаноровича в убийстве? Нет! Просто старичку стало плохо, а молодой человек пытался помочь и случайно умер. Наверное сердце не выдержало от переживаний за бедного деда. А дед то профессиональный киллер из «Старой гвардии»!

- Давненько не видела тебя то, - громко сказала старуха у подъезда.
- Занят был, - ответил Никанорыч - вот и не видела.
- Твоя работа в стекляшках то? - не унималась она.
- А тебе что? - сказал старик и сел рядом на лавку.
- Хороший ты исполнитель. Может ко мне перейдёшь то, а? - не сбавляя громкости протараторила она.
- Так у тебя ж есть!
- Дык скопытился он то! Перепутал таблетки и сожрал клиентский «анальгин». А мне выговор влепили то. И премий лишили. А пенсию спиногрызы мои отобрали то. Убила бы.
- Не. Нельзя без заказа.
- Да знаю, знаю. Это я сгоряча то.
- Сгоряча... - сказал Никанорыч, размышляя о своём.
- Дык это... давай ко мне! А то командировка моя срывается то.
- А куда?
- Так в жидярню. Хоть косточки погреть опосля Лондонов всяких.
- А! Так это вы наследили там?
- Дык я то чё. Мой то каюкнулся, а мне в попыхах пришлось за двоих работать то. - ещё громче стала оправдываться бабка.
- Бывает... - понимающе сказал старик. - Я вот тоже чуть не промазал.
- Ну уж! Ну уж! Ты ж мне не соловейничай то в ухи. Мне начальник тебя в пример ставил. Это чем ты так незаметно сработал?
- Спицей.
- Ну прям мастер! - восхищённо почти пропела бабка. - А ты то это... всё гуляешь?
- Да ну тебя. - плюнул он, встал пошёл в подъезд.
- Куды, куды? Осмелел что ли? Я ведь доложу! - кричала старуха уже в закрывающуюся железную дверь.

Вот и сейчас Всеволод Никанорович направлялся на выполнение задания. Пожалуй, самого тяжёлого в своей жизни. Он не спешил и останавливался на каждом лестничном пролёте, вспоминая моменты прошлого... не торопливо он ощупывал пальцами шершавую стену, куда когда-то прижимал её в порыве юношеской страсти. И если бы он смотрел только глазами, то ни за что бы не узнал этот подъезд. Но он глядел памятью... ощущениями... вне времени... вот здесь было хорошо. А здесь он лил слёзы и гнал стыдную мысль о полёте с крыши. А эти перила не давали упасть, когда он шёл от неё с приятной слабостью в ногах и такой не выспавшийся. И вот та самая дверь! Нет в реальности то дверь была давно другая, но он видел ту самую! Ту самую, в которую он вжимался всем телом, что бы  быть хоть на миллиметр ближе к ней!

- Что-то медленно ты идёшь ко мне... - сказала она.
В дверях стояло великолепное создание ослепительной красоты под маской морщинистого лица.
- Я так про старуху с косой обычно говорю. - Сказал он со сбившимся  дыханием, то ли от того что третий этаж так высоко, то ли потому что она была так близко.
- Ну вот видишь, - хитро сказала она, приглашая его войти - я не захотела старуху с косой. Я хочу, чтобы это был ты.
- Ты знала? - спросил он, поражаясь её неудивлению.
- Ну, - многозначительно протянула она - мы все когда-нибудь умрём.
- Нет. Я про то, что буду я!
- Ну конечно, мой милый сумасшедший - она провела ладонью по его плохо выбритому лицу - ведь я же сама себе заказчик.
Несказанно удивлённый, он стоял и любовался той от которой до сих пор шёл с ума.
- А... как?... - наконец сформировал он блуждающую мысль.
- А это уж тебе виднее. - Серьёзно ответила она. - Это ты же лучший специалист в этом деле. Только... что бы не больно. Я боюсь боли.
- Это я помню... - сказал он улыбаясь и вспоминая одну из их историй.

Они сидели на маленькой кухне и говорили. Говорили, говорили обо всём на свете. Вспоминали совместные истории, и жизнь без друг друга. О том, что он не выполнил обещания не гулять по «их местам» и быть счастливым без неё. О том, как она всякий раз пыталась набрать его номер. О повышении цен. О  вкусном чае. Про молодёжь. Про мечты и так далее...

- Очень жаль, что тогда я был для тебя «один из», а ты была «Единственной»... - сказал он, досмеевая предыдущую историю.
Она взглянула на него так, что он почувствовал себя глупцом. За всю свою жизнь Всеволод Никанорович не встречал больше людей способных лишь одним взглядом и лёгкой улыбкой доказать его неправоту.

- Я что-то устала. - сказала она убирая чашки со стола. - пойдём в комнату, я прилягу, а ты расскажешь мне сказку... как когда-то.
И они пошли. И она лежала, хихикая его сиюминутным фантазиям, иногда что-то переспрашивая или уточняя моменты в сюжетных перипетиях. А он сидел в кресле и выдумывал сказку для своей любимой женщины.

- ... и стали они жить-поживать и добра наживать - закончил он в тишине.

«Ну вот, милая моя, опять не услышала финал...» - подумал про себя Всеволод Никанорович, и из глаза его покатилась слеза.

Время. Как странно оно меняется с течением жизни. Сейчас для него минуты были её дыханием. Время есть, думал он, будет ещё минутка!.. Но минутки не было. Она улетела с её последним выдохом...

- Поздно уже, - сказал он - пойду я. А то не успею на метро, как тогда, помнишь?...

А в ответ - Тишина.

Безвременье...