И последний оказался первым

   Не знаю как сейчас, но прежде нарды и настольный теннис были главными занятиями ташкентских журналистов во время запоздалых дежурств по номеру. Если с пинг-понгом лидеры  среди газетчиков давно определились, то изменчивые нарды давали достаточно смутную картину.  Кто лучший оставалось под вопросом.   Решили провести турнир. Приняло в нем участие  пятеро сильнейших.    
   
 Определили приз для самого удачливого – каждый из проигравших поставит ему бутылку коньяка, но для куражу и отсева слабых духом  определили и непременное условие – набравший меньше всех очков обязан будет просить  в переходе около ЦУМа в течение часа… милостыню. Это условие и отпугнуло немалую часть претендентов.
 
 Турнир  продолжался недели две.  Победил с небольшим отрывом игрок – назовем его Первый. А вот худший результат оказался у Последнего, известного журналиста, особенно ярко проявившего себя  в годы перестройки. Его публикации были среди самых острых  в те годы, вызывали большой читательский резонанс.  Охотно публиковали  его смелые материалы и центральные газеты, что вызывало активное недовольство местных властей. Попытки главного редактора «Правды Востока» вразумить бойкого  журналиста  оказывались безуспешными.  Последний делал себе Имя и  не прочь  был оказаться в качестве политэмигранта  в одной из европейский стран.  На худой конец  – в какой-либо из престижных московских редакций.   

    После одной из его ехидных статей, опубликованной в «Известиях» о зажиме свободы слова и "круглой" печати в Узбекистане, раздался то ли   еще первого секретаря ЦК, то ли уже президентский окрик: выдать волчий билет ослушнику! Этот окрик скорее всего и спугнул удачу, Последнему на финише катастрофически не везло. Делать нечего – пошел просить милостыню.
   
    Откровенно говоря, его  многие недолюбливали, как обычно бывает с талантливыми и успешными  людьми с избыточным апломбом. И когда по редакциям  разнесся слух, что уволенный накануне Последний просит милостыню у ЦУМа,  недоброжелатели не могли отказать себе в удовольствии посмотреть на  его публичное унижение.  Но он оказался непрост. Не нарушая формально процедуру подаяния, превратил ее  в политическую акцию. Написал на картонке «Убивают свободу слова! Помогите материально!» и встал с этим плакатиком в подземном переходе у ЦУМа. На всякий случай запасся невесть как добытой бумажкой из президентской администрации , что акция разрешена и проводится по согласованию  и для изучения бла-бла-бла… Эта бумажка   отпугивала излишне ретивых поборников порядка.
   
    Место у ЦУМа оживленное, так что вмиг вокруг Последнего собралась толпа. Желающих показать фигу властям  тогда еще хватало. В солидную банку для подаяний деньги текли ручьем. За час она оказалась набита  доверху. На эти деньги мы славно посидели в ресторане. Через  месяц, так и не найдя себе место под ташкентским солнцем, Последний отбыл в Москву. Хотя и не сразу, но у него все сложилось хорошо. А со временем  за ним потянулось и большинство  ташкентских журналистов.