Переезд Егор и Ленка глава 32

Рассказ Фимы.
“Как они на меня вышли с моими то документами не знаю. Наверное какой-то антисемит в военкомате нашего района появился и решил всех нормальных людей довести до истерики” размышлял Фима после третьей стопки коньяка.
Ребята с завистью посмотрели на рассказчика и на его еще более приподнявшееся настроение. Глаза родственничка заблестели веселым огоньком и Фима закусив наскоро порезанным на дольки лимончиком продолжил повествование:
“Ну вот…..В военкомате сказали, что это не надолго и мне даже с собой ничего не надо брать из дому. Мол до вечера только. Я и согласился. К тому же, честно говоря,  я чуть выпивший был когда в военкомат пришел”
“Хм, а как же твоя хваленная чуйка?” Поддел его с издевкой Егор. “Проснулась уже после?”
Фима намеренно проигнорировал эту реплику и посмотрел на ожидавших продолжения истории ребят:
“Ну вот приехали мы туда, в смысле в часть, выгрузили нас человек 20. Смотрю, твою мать, а нас к какому-то сараю ведут переодевать. Я тут же спросил у сопровождавшего нас офицера для чего этот маскарад с переодеванием если мы тут только до вечера.
Тот улыбнулся, а ведь все жопа армейская знал, и говорит: “А ты что собираешься в своих джинсах Cardinal и свитере от Версаче тусоваться здесь до вечера? Испачкать не боишься, боец?”
Ну доводы у него были веские и серьезные поэтому я зашел в сарай, то есть вещевой склад, это у них так там называется. Хотя они наверное склада никогда нормального и не видали. Да Егор?”
Донцов промолчал и лишь улыбнулся в ответ.
“Так вот, переодели меня в какие-то немыслимые шмотки от Военторга. Затянули ремнем, на голову зачуханную пидарку/пилотку дали и обули в потрепанные сапоги на размер больше. Пробовали мне еще и застиранные портянки дать вместо носков, но я ихнему завсклада сказал что бы он себе их на полотенца домой взял.
Вывели нас 20 человек таких же идиотов как и я на плац. Построили в линию. С трудом правда.
Половина уже пьяные или еще после перепоя. Стоять не могут, душа их нежно в магазин за пивом тянется, а не в армейские игры играть. Ну кому там до их душ дело-то есть?
Вдруг как гром средь ясного неба команда Смирно поступает. Строй подравнялся: те кто сидели/лежали поднялись, окурки в траву зашпуляли, умные лица сделали и все вместе удивленно смотрим на левый фланг.
Ха, а там такое чудо метр сорок, если конечно по верхнему краю его фуражки мерять, морду свою косоглазую задрав вверх, важно так по плацу вышагивает и нас рассматривает.
Мне то что, уже лучше всех, я похмелиться из фляги успел, возьми да ляпни смеха ради на весь плац:
“О, Паспарту приехал!”
Строй конечно в ржак и как у Пушкина написано там “…все смешалось кони ,люди…..”, вот и у нас такой бедлам начался. Подлетает ко мне какой-то капитан и из себя серьезно больного корчит и орет:
“Рядовой, ты что себе позволяешь?! Да я тебя в порошок сотру прямо здесь!!!!”
А я ему в ответ:
“А потом на две дорожки разобьешь и через беломорину по каждой ноздре или десне пустишь?”
Остатки нашего героического строя от такого Здрасте , кто еще стоял на тот момент, вообще легли!
Этого в погонах перекосило, а мой сосед от таких слов тихо застонал. Он оказывается коксовый нарик, как я потом узнал.
Подлетает тут еще один и двоем вынимают меня из строя. Тут и Паспарту подоспел ни к стати. Стал и смотрит на меня.
А потом и спрашивает:
“ Рядовой, ты почему такой высокий, но безмозглый вырос?”
Ну при его расточке тут все высокие. У меня настроение хорошее, толпа сзади ржет, болеет так сказать, поддерживает мое выступление.
Я на это чудо армейское посмотрел и отвечаю:
“А так легче прибор ложить на тех кто ниже!”
Тут не выдержали и военные из его свиты, начали улыбаться, их видно этот Карлик Нос тоже порядком достал. Понятное дело, тут и к врачу не ходи, ярко выраженный комплекс неполноценности на базе недоразвитости и рахита перенесенных в детстве.
Хотя, оно понятно и логику МинОбороны,  лучше на войне калеками и больными терять чем здоровыми, тут я с Язовым во всем согласен.
Толпа в смех, этот в светофор со мной играть начал.”
“Это как?” удивился Сережка.
“Цвет лица у военного начал меняться когда смысл сказанного дошел” пояснил смеясь Егор.
“О! Человек с понятием” видал Фима и наполнил стакан опять.
“Тебе еще за руль садиться, сказочник ты наш неугомонный, помни об этом” попробовал приструнить его Донцов.
“Херня какая, такси вызову” отмахнулся тот и выпив, продолжил рассказ.
“Хммм…. да…Ага…Ну и вот, подлетает это чудо ко мне и начинает меня обнюхивать.
А я ему говорю:
“Нет, это не я со страху не обосрался, свиту свою лучше обнюхивайте. Ну разве что в штаны от смеху мог нассать когда тебя увидал”
Он через смех на плацу орет:
“Ты что пьяный?! А ну нагнись, я тебя понюхаю!”
“Вот еще чего не хватало!” Отваливаю ему в ответ “Мы русские солдаты ни перед кем ни когда не нагибались, нюхай там куда дорос!”
Все, тут пришел полный звиздец! Меня схватили двое его подручных и поволокли куда-то. По дороге пару раз дали под дых.
 Мне понятно от такого Здарасти стало совсем плохо и я выложил весь их хреновый обед им же и на плац. Они в мат и давай свои штаны с сапогами от моей блевотины чистить. Ага ребята, не фиг меня было бить!
На взорвавшийся смех в палате заглянула медсестра, но увидев нового молодого доктора, стушевалась. А получив от пьяненького Фимы заверение, что все в порядке, согласованно с Аркадием Соломоновичем, и он просто испытывает здесь свой новый диссертационный метод лечение пациентов смехом, она вообще поспешила исчезнуть.
 Егору было не привыкать, а вот Саша и Сережка никогда до селе не видавшие такой наглой морды и его изощренных выступлений, катались по постелям и громко ржали. А что, ведь теперь можно не переживать за последствия, это новый лечебный метод гения советской медицины Ефима Штермана!
Фима под крики Бис попробовал приложиться к коньяку опять, но Егор силой забрал бутылку из его рук. Не фиг рожу баловать, хватит!
Светило медицины побурчало что-то недовольно в ответ и продолжило свое повествование с новой силой.
“Ну вот привели меня на кухню и отдали там из рук в руки начальнику столовки прапорщику Котляревскому, в помощь наряду. Кого, меня? Глупые дети!
Тот пыжится, передо мной руки растопырил, как и командир полка до этого на плацу, и дивную речь толкает мне в уши, что мол я тут царь и бог кухонных дел.
Я спокойно выслушал это Шапито и вполне так серьезно ему отвечаю:
“Товарищ прапорщик, расслабьтесь и не делайте умное лицо. Оно Вам не идет, Вы же военный”
Он так и не врубился, а выбежавшие посмотреть на меня ребята из наряда повеселились от души. Потом в благодарность или из сочувствия принесли мне чайку сладенького попить.
 Спасибо за это. Я им на вечер водочки прикупил, и мы хорошо посидели. Ну да. До самого утра.
Мда, о чем это я? Ага! Да, пришел я в себя чуток после чая, а через час где-то приводят еще и моего соседа по плацу, ну того коксомена.
Как его перло, ой и перло, я вам скажу! Наверное прямо ‘беговой дорожки' сняли пацана.
Мы сидим базарим, нам по тяге хорошо, хотя и тяга разная. И какой это дурак придумал что рожденный пить, ‘летать’ не может? Еще как может если мы вместе в Армии…..”
“Ефим” Егор прервал его доклад “Ты же наркоту не употребляешь”
“Нет, но попробовать то можно, если еще и на халяву” улыбнулся парень в ответ. “Да, не сцы ты, мне все равно не понравилось, водка лучше!”
Донцов, помня как потерял лучшего своего друга Тараса из-за наркоты, насторожился и недовольно заерзал на свой койке. Фима видя его беспокойство, положил руку на сердце и заверил друга, что это было один раз и ВСЕ, никогда больше не повторится.
Зная что слово у Фимы твердое, Егор успокоился и беспокойство в палате пошло на убыль. А Штерман продолжал дальше:
“Ну вот, напились мы значить чаю, и дали крепко по ноздре в туалете. Выходим. Счастливые такииииие! Мир в радужных разводах, мы всеееех всех любим…..Ах, какой облом: вдруг от куда не возьмись появился Котел, в смысле прапорщик и сходу пробует нам кайф обломать:
“Вы чего обормоты лыбитесь как дурачки? А ну взяли тазики с горячей водой, Посудомой, тряпки и пулей окна мыть, у нас комиссия из ГенШтаба через 5 дней будет!”
Так Вот почему они нас суки так позорно и подло замели в военкомате. Ничего, я потом с Назаровкими этому шутнику, нашему новому военкому. морду набью, сволочь антисемитская, гарантирую: его рук дело!
“Неааааа, прапор…не катит…. гнилой базар по ходу дела.” отвечает ему так медленно Дима, ну, мой новый знакомый “Ты нас накорми, напои, обогрей…..”
“А может тебе и бабу на ночь привезти” с насмешкой перебил его военный.
“Можно, но…..чур, не сильно страшную” Димон непоколебимо стоит на своем и в носу шкрябает после кокса.
Тут еще и я огню поддал:
“Руки с перепою трясутся, не ровен час содержимое тазиков в солдатскую кашу захерачим, и будете потом на диверсантов НАТО списывать срач личного состава….”
А самого на такое хи-хи тянет, удержу нет! Тут еще Димон чего-то опять в нос полез, достать от туда видно остатки порошка, исследовал онные и палец в рот засунув, сосет. Поварята в смех, брезгливый прапор сначала в рыгачку съездил, а потом как оправился в крик:
“Охренели вообще, уроды! Где таких только на гражданке и находят? А ну марш в зал!”
Мы люди не гордые…Пошли, сами….. тазики с тряпками, правда, за нами наряд потом принес. А мы в это время стоим, на окна смотрим:
А там красота неимоверная! Мозаика из цветного стекла на армейские темы. 20 век, постмодерн. Рубенс нервно курит гашиш в сторонке.
Мы уже и на стол ложились и на полу сидели, ну что бы в суть абстракции на витражах въехать.
Ни хрена не вышло…..Тут наверное военным надо быть что бы такую красоту понять.
Знакомство с прекрасным как и всегда прервал назойливый прапорщик.
“Чего тунеядцы стоим? Кто за вас работать будет?” Взял тряпку и начал нам показывать как и что делать.
У меня в мозгах от его презентации что-то под коксом щелкнуло и мне даже понравилось. Мокрая тряпка пыль снимает со стекла, блестит картинка на солнце вся, переливается!….Я прямо к жизни мозаику возвращаю! Ух ты!
Ну и с криком “Даешь Микеланджело в три года!” я приложился к окну. Кто же его знал что оно от старости дряхлое было….мозаика вылетела и на пол…в дребезги…Димка даже расплакался когда увидал как я шедевр разбил…
На его громкие крик и плач вылетел весь кухонный наряд во главе с прапорщиком Котляренко. Последний, ну сволочь, а не человек, выгнал нас с матюками вон из столовки и приказал ему на глаза не попадаться. Мы правда после отбоя все же туда вернулись, но уже не сами, а с 4 бутылками водки и продолжили приобщение к красоте вместе с поварами.”
В палате было тихо, ребята с раскрытыми ртами слушали Фимы. Еще бы!
“Все! Перекур!” Вдруг повысил он голос и вместе ребятами пошел к окну курить.
Пока все вместе они шумно болтая курили возле открытого окна, Егор подойдя к тумбочке с разложенными на ней всевозможными съедобными лакомствами, набрал себе полную тарелку. Потом завалился на свою кровать и стал хомячить за обе щеки. Вкусно как!
Вдоволь наговорившись и наполнив плату холодным воздухом, равно как и запахом сигаретного дыма, гроза Армии и постояльцы палаты номер 4 вновь расселись по своим местам.
Фиму наверное в порыве пьяной радости потянуло на кровать к Донцову, а может и решил сесть к еде поближе, кто его знает.
“Так вот, пацаны, поехали дальше” начал он, ловко стянув из Егоровой тарелки кусок докторской колбасы.
Хозяин тарелки только прискорбно помотал головой в ответ на наглую выходку. Ну не бить же паразита, а то еще чего доброго обидится и не прийдет больше.
Фима весело подмигнул ему и вопросительно посмотрел на красовавшееся из-под подушки горлышко бутылки.
Егор хорошо понял его намек и тут же показал фигу. Отвали сволочь!
“Короче…да..” начал Фима пробуя из далека собраться мыслями. Наконец ему это удалось и он опять поплыл в воспоминаниях.
“Прапорщик столовой за наш подвиг уже кому-то успел настучать. И когда мы с Димкой после ужина спокойно сидели в курилке возле здания и прикалывались друг с друга, подходит вдруг туда уже знакомый мне капитан с плаца и пробует наладить контакт:
“Ребята, ну почему вы такие? Жизнь так прекрасна, зачем ее убивать водкой.” И понеслось гонялово…..
“Вот ты например кем хочешь быть в жизни?” Это он к Димка обратился.
Тот колечка сигаретным дымом пускает и так с высоты своего кокаинового полета по детски восторженно отвечает:” Капитаном в этой части или нет, командиром полка!”
А тут пока капитан лекцию нам читал, солдаты высыпались после еды, стоят, курят, слушают, посмеиваются с Димкиного ответа.
Военный толи не правильно его понял, толи не оценил весь запал/размах наркомовской души, возьми да и вспыли:
“Ты что ДЕБИЛ?!”
Димка обиделся на такие слова, в ответ возьми и тоже ляпни:
“А это что всеобязательное условие для должности командира полка?”
Капитан вспыхнув, полез драться с ним, благо ребята солдаты растянули и он чертыхаясь свалил куда-то.
Кухонный наряд люди понятливые, приняли нас, накормили, обогрели, дали в ихнем душе помыться. А потом такой стол накрыли. Я бабки достал и на водку им дал. Ох и гудели мы, до самого утра.
А утром нас дежурный по кухне, молодой лейтенантик, наш возраст, разбудил и сказал что нас уже полночи искали. Мы хоть и были пьяные, но не под коксом, умылись, напились крепкого чаю и как есть вышли к нашей команде ‘партизан’ на плацу.
Ребята, нас увидав из далека, развеселились, кричат, руками машут, чего-то рассказывают, а что понять не можем. Видать крепко мы начудили пока ночью под кайфом были. Ну да ладно.
Весь этот бардак прервало появление грозного майора, который меня под дых кулаком двинул. Все замолкли, выровнялись, стоят и ждут, что он скажет.
“Ну что, тебе мало видно досталось вчера? Так я еще добавлю” начал он ехидно так улыбаясь.
Все на меня косятся, что я отвечу. А что я? Молчу. Что я ему бугаю сделаю? Ни револьвера со мной, ни друзей моих верных, что бы заступиться. Молчу….
Построил он нас и повел к машинам что за плацем ждали на отъезд. Я последним залез на борт, а майоришка этот паскудный подходит сзади и посмеивается:
“Сегодня ночью ты дежурный истопник по офицерской палатке, до самого утра. Попробуешь слинять - пристрелю как дезертира. Поднял? А об остальном мы еще с тобой на месте поговорим.”
Димка на меня смотрит, равно как и все остальные, и говорит:
“Потерпи, мы этого козла потом найдем и под орех раскатаем. Бля буду, я ему его звездочки в уши вместо сережек вставлю”
Мне конечно веселья мало. Что делать потом я и без Димки знаю. А сейчас главное что бы выжить после всего что мне эта сволочь настращала/пообещала тут.”
“И что ты так это все спустил?” Вдруг перебил рассказчика Сережка. Детское личико пылало гневом и решительностью. Ну прямо Павлика Морозова с него сейчас рисуй!
“Ребенок, тихо” оборвал его пыл Сашка. Тот надулся и поджав коленки к животу, обиженно отстранился.
“Не, не волнуйся, Серый, дядя Фима не так прост, как кажется” успокоил его Ефим, похлопав мальчишку по колену.
Тот улыбнулся в ответ и воспрянул духом. Оказывается справедливость есть на самом деле, а не только в книжках!
“Значить, ехали мы где-то часа 2. Приперлись. Забытая всеми драная деревушка. Наверное Сусанин туда врагов привел и с ними там полег, не найдя дороги назад.
Как мы заехали, хрен его знает! Короче высыпались, расположились, дали нам фронт работ.
Мы с Димкой вместе держатся решили. Двоем сподручней отбиваться. Он где-то и ножик нашел или спер. Кухонный правда ж, но и напугать и шкуру попортить конкретно можно.
Майор про нас видно забыл. Не до того было. Носился как угорелый по палаточному городку, все проверял, ссорился с офицерами, орал на солдат и пацанов из нашей ‘партизанской’ команды.
А нам это и на руку, мы забились в один из грузовиков и хоть выспались после наших ночных приключений. Вылезли на свет Божий к ужину. Быстренько нашли своих и поднимая сапогами пыль пошагали в столовку.
Мать моя родная, чем же нас только не пробовали там накормить. Картошка с изюмом, то есть с ‘глазками’ невыколупанными. Тухлая, блин пардон, тушенная капуста и рыба, наподобие той что вы тут жрете. На пару с чешуей, ни сырая ни готовая.
Я попробовав, чуть не блеванул за столом. А Димка видно привычный все попадя жрать, съел и мою порцию.
Ну голод ни тетка и я за пару рублей разжился на кухне военной тушенкой. Нормально, есть можно было. С голодухи не помер!
После ужина нас всех построили и перекличку провели. Сволочь эта в погонах меня таки вычислила и говорит улыбаясь как кот на мышку:
“Ага, вот ты где морда жидовская! Ну бегом в палатку печь растапливать!”
И свалил с другими офицерами, самогонку жрать пошли, как мы потом узнали.
А ко мне после развода солдатик срочник подошел и провел инструктаж. Так мол и так, майор зверь, руки сволочь на всех распускает и жопу узкоглазому комполка лижет, тому мелкому, которого я на плацу при всех ухайдохал. Ты мол с ним поосторожней, а то чего бы не вышло. Топи исправно, не нарывайся, тебе месяц остался то, ‘партизан' одно и слово.
От слова ‘месяц’ меня переклинило. Что?! Ах ты сволочь военком, ты мне сказал до вечера! Ладно я с тобой после разберусь, ты уже покойник! Фима сказал, Фима сделает!
Солдатик тот меня послушав, в тихую сгреб и от греха подальше за собой тянет к командирскому кунгу на базе Зила 130. Паспарту оказывается должен через 2 дня сюда приехать и все осмотреть. А вы пока без меня там перетопчетесь. Ну ну….посмотрим.
Я, пока срочник мне что-то объяснял, увидал в кунге связку свечей, ну так на всякий случай, если электрики в лагере не станет. Тут я повеселел и сказал солдатику что у них такой случай скоро точно подвернется.
Мой протрезвевший мозг вернулся в нормальнее состояние и начал рожать идеи. Ха! Одна жестче другой.
Пока светло было и эти пили самогон как лошади, то было и тепло. За полночь когда офицеры уже легли спать у них в палатке стало холодать. Дежурный по лагерю растолкал меня и сказал что надо печки буржуйки растопить пока офицеры не проснулись от холода.
“Ну да, сейчас растопим!” Согласился весело я и спросил у дежурного: “ И где этот ваш грозный майор спит?”
Тот молча тыкнул на крайнюю палатку.
Под покровом ночи я прокрался туда и начал растапливать ‘буржуйку’. Дрова были сырые и горели хреново. Дежурный вновь пришел мне на выручку, а как иначе, ему бы тоже досталось бы, и с помощью бумаги и бензина зажег огонь в печи.
Постепенно огонь сожрал сырые дрова и принялся за насыпанный поверх них уголь. Горел правда плохо, но все равно в палатках стало теплей. Я под шумок решил поспать в уголке палатки, ведь эта сволочь меня на целую ночь поставила.
Проснулся через пару часов от того что сам начал замерзать. Заворочались во сне на койках и офицеры.
 Блин, надо бы дровишек подбросить. Открыл засов, мать моя! Угли на дне буржуйки уже голубым огоньком пошли, надо срочно добавлять.
Сыпанул от щедрости души угля и бегом в другую палатку, там тоже печку посмотреть надо.
А там жопа полная! Все прогорело и тепло вышло, даже печка еле теплая. Пробую растопить, ничего не получается. Плюнул на все, что я вам дурачок по палаткам ночью туда сюда бегать?
Достал одну из припасенных для мести свечей из командирского кунга, зажег от зажигалки и поставил во внутрь буржуйки. Аккуратно прикрыл заслонку в печи.
Красота! Печка светится, значить  горит! И бегом в майорскую палатку. Вот так незадача, не хочет уголь там в печи разгораться. Тут я вспомнил как солдатик бензин в печку при растопке добавлял. Мысль! Поднялся и пошел на стоянку к машинам слить бензину чуток.
Пока по этому импровизированному парку в темноте шлялся задел ногой полную канистру. С соляркой, как потом оказалось. Отлил немного в ведро и пошел довольный назад.”
Тут Фима облизал пересохшие губы и выжидательно посмотрел на Егора. Добавки захотелось ему, понял Донцов и ради продолжения рассказа вынул из-под подушки бутылку с остатками коньяка.
“Ни хрена себе ты Фимка и приложился уже!” Вылетело из его удивленный уст.
“Ни каркай под руку” отрезал Фима и за не имением времени отпил прям с горла.
В бутылке осталось значительно меньше чем половина. Но ребят это не волновало, они не пили, а слушали.
“Ну вот…Я начал плескать пустой консервной банкой коих было вокруг море, солярку в буржуйку. Дымит, воняет и не горит сволочь.
Я надышался этой отравой до головокружения. Решил хватит и вышел на улицу покурить.
Тут и дежурный нарисовался, стрельнул сигарету и спросил как дела. Я ему объяснил, что сырое, гореть не хочет, но дымит хорошо. Он моей сигаретой попыхивает и отвечает, что подымит и загорится. Не впервой.
Ну да, загорелось. Яркая вспышка сзади и громкий хлопок в предрассветной тиши так напугали нас что мы выронили сигареты и попадали навзничь. Ядерный взрыв что ли?
Мы осторожно поднялись и посмотрели назад. Пылала офицерская палатка с ненавистным пьяным майором. Офицеры выскакивали от туда в одном нижнем белье и как угорелые носились вокруг ища чем бы тушить разбушевавшийся огонь.
Последним из огня вылетел, дымя своими поджаренными подштанниками, в одном сапоге и с портфелем секретных документов в руке, перепуганный на смерть майор. И куда только делись его бравада и спесь?
Еще одна вспышка озарила небо и прогремел раскат грома. Это грохнуло, загоревшись, забытое Фимой в палатке ведро с остатками солярки.
На свет пожара, грохот и крики офицеров сбежалась практически весь палаточный лагерь. Я вдруг почувствовал как меня кто-то взял за руку. Это был Димка. Его рожа счастливо светилась, а губы первый раз за все это время не заплетаясь вещали:
“Ну ты дал…молодец старик, не ожидал!….Ох и дал! Грамотно сработанно, по делом майору. Обосрался наверное и на долго. Так ему и надо!’
Вслед за ним послышался одобрительный гул от стоявших сзади них солдат и партизан.
Я хотел было сказать что это было не запланировано возгорание, а потом подумал: “А ЗАЧЕМ? Думают так, ну и хорошо. Пусть себе думают, меньше лезть потом будут.”
“И что тебе ничего за это не сделали?” Удивился Горецкий.
Теперь его подвиги по сравнению с Фимиными выглядели так убого как детсадовское баловство.
Вопрос заинтересовал и Егора, врет Фима или правду говорит сейчас? Странно было, что ему ничего за эту выходку не сделали. Морда чистая без следов побоев, да и так выглядит нормально. Правда пьян уже через меру, ну так это не впервой, тут и удивляться нечему. И похлеще видали.
Ефим улыбнулся и продолжил дальше:
“Ну как сказать, дернулся было наш майор в мою сторону, может убить хотел или просто качнуло им, кто его знает. Ну я, если честно, крепко перепугался и выхватил у Димки из-под пояса тот самый кухонный нож. Все кто увидали отпрянули назад, видя какая жара идет по ходу между нами с майором. Они же все подумали после Димкиных реплик что я в отместку майорскую палатку сжег.
Короче связываться со мной никто не стал, до утра проспать спокойно дали. Даже на утреннее построение нас с Димычем не вызывали.
Забыли напрочь, как будто нет нас вообще. Ну парни из партизан в знак уважения принесли пожрать прямо в палатку. Наряд в столовой тоже постарался. Спасибо ребятам, видно крепко их майор достал.
А в 11 утра прибежал новый дежурный, старого сняли за раздолбайство, и сказал, что на обоих ждут в штабе. Мы поднялись и пошли. Будь что будет.
Смешно было смотреть как перед нами расступались стоявшие там офицеры. Два молодых пацана алкаша уделали майора, грозу всего полка. И поделом ему козлу! Не фиг было руки распускать и меня ‘жидовской мордой’ обзывать.
Мы стояли ожидая чего-то страшного. Но, зам комполка, выйдя из палатки,  сказал, что такие раздолбали как мы есть позор всей нашей Армии и нас досрочно с позором выгоняют с переподготовки на гражданку.
Нам отдали наши вещмешки с личными вещами и пригрозили на последов написать обо всем что здесь произошло рапорт в Штаб Округа, местный военкомат, равно как и письмо по месту нашей работы. Насмешили нас этим заявлением до коликов в животе.
“Ага, прочитаете этот рапорт хором на моих похоронах в Тель-Авиве, лет так через 50” ляпнул я им напрощание, давясь смехом.” Только потренируйтесь перед этим хорошо, что бы мне не было стыдно за вас перед родней и внуками. Хорошо?”
А Димка вообще попросил выслать ему копию их рапорта что бы в рамочку на стене прибить. Офицер пыжился и возмущался на наши речи, но не очень: кто его знает что эти неадекватные дебилы еще наделать могут. Ну их к лешему из палаточного городка, да и по дальше!
Еще пару часов, пока ЗИЛ, который должен был нас увозить, тревожно сигналил, мы с Димкой прощались с коллективом.
Вернулись в злополучную часть под вечер. Сразу поперлись на кухню. Благо по дороге остановились у коммерческих ларьков и затарились водкой, едой и сигаретами.
Отгуляли мы наш дембель хорошо, как положенно и утром вызванное к воротам части такси развезло нас по домам.” Так закончил свой рассказ Ефим.
Он глубоко вздохнул, а выдохнув, наполнил палату обалденные ароматом Мартелля. Ребята облегченно вздохнули и заулыбались.
“Ну а что ты решил с военкомом делать?” Спросил Егор.
“А я к Ветрову уже позвонил” широко улыбаясь ответил Фима.
“Звиздец, на одного военкома в городе станет меньше. Ну хотя бы на пару месяцев” серьезно подытожил услышанное Донцов
Сережка и Сашка рассмеялись, живо представив как Ветров, которого они и не знали толком, будет разбираться. Но если Фима такое смог наделать, то что будет вытворять этот боец одной из самих известных в Москве и пригороде группировки.
“Дядя Фима, можно спросить” робко спросил Сережка.
“Валяй, племяш” небрежно сказал тот, ему было хорошо, он купался в лучах славы сейчас.
Егор а Сашкой заржали. Сергей смутился на минуту, но после, собравшись с мыслями, продолжил:
“Тут охранники больницы хотят меня мамке заложить. Я помогал Вам сюда пойти, помните, на заборе еще застрял…”
“Да, что-то припоминаю” Фима играл опять “Так и кто у нас мамка? В чем проблема то?”
“Капитан милиции. Крайне жесткий, но и справедливый человек; порет ребенка ремнем каждую субботу, а в високосный год и по воскресеньям!” ляпнул в шутку Егор.
“Егор!” Возмутилось дитя, краснея. Но его крик души потонул в дружном смехе.
“Да ладно, чего уж там, спасем твою жопу для девчонок вашего отделения и не только. Я позвоню после и скажу ей, что как новый завотделения попросил тебя помочь мне проверить как несет службы охрана больницы. Но это, конечно же, наш с тобой секрет.” не раздумывая выпалил Штерман, что и сделал позже, по телефону из ординаторской.
Сережка счастливо засиял, шухер на его попой прошелся мимо. А Егор с Сашкой еще раз по достоинству оценили Фомину сообразительность. Башка, да и только!
.