Розги для Салли. Эпилог

Розги для Салли
Действие повести происходит в Англии в викторианскую эпоху  (1837-1901). Это период правления королевы Виктории в Англии, розги считались способом лечения многих заболеваний и великолепным воспитательным средством, а так же профилактикой родового проклятия.

введение http://www.proza.ru/2019/04/05/510
Главы 1-2 http://proza.ru/2017/09/19/2110
Главы 3-4 http://www.proza.ru/2017/09/19/2110
Главы 5-7 http://proza.ru/2019/04/05/1117
Главы 8-10 http://proza.ru/2020/04/30/518

Кратко: После жутких и страшных приключений юная красавица Салли вышла замуж.

Эпилог

— Госпожа Салли, к вам с утренним визитом доктор!

Голос Сэмми прозвучал с той добродушной чопорностью, с какой верные слуги викторианского дома объявляют приход старого семейного врача. За окном стоял туманный, дождливый рассвет — типичный для Лондона или его окраин: серое небо сползало на крыши, а капли на стекле, словно ленивые слёзы, ползли вниз по стеклу.
— Доброе утро, доктор, — сказала Салли, приподнимаясь на подушке. — Сегодня дождь и туман… я рада, что дождь. — Она провела ладонью по округлившемуся животу и улыбнулась, будто этот жест был для неё самой лучшим утешением. — По крайней мере, в это лето мы с мужем уедем в Гибралтар. Там воздух чище, и климат не такой сырой. А то в этой погоде меня всё время мутит.

Доктор, седой и всё такой же аккуратный, с неизменным портфелем и невозмутимой вежливостью, вошёл, покашливая, и отряхнул с пол пальто остатки мороси.
— Рад вас видеть, миссис Донован. — Он говорил чуть торжественно, словно констатировал факт спасения. — Как приятно наблюдать столь добрые перемены после всех… прошлых испытаний.

Салли, смеясь тихо и искренне, кивнула.
— Да, доктор. Я и сама порой не верю, что всё это — позади. — Она провела рукой по рыжим волосам, туго собранным на затылке. — Знаете, я думаю, Бог вознаградил меня за терпение.

Доктор открыл портфель, достал стетоскоп и, оглянувшись на Сэмми, сказал вежливо, но деловито:
— А теперь, юная леди, позвольте осмотреть вас.
— Конечно, доктор, — ответила Салли с лёгкой улыбкой, уходя за ширму, расписанную сценами пасторали: амуры с венками и крошечные нимфы, бегущие по облакам. Ширма была свадебным подарком мужа, и Салли любила на неё смотреть — особенно в дождливые дни.

Доктор, закончив осмотр, отступил на шаг и произнёс с профессиональной мягкостью:
— Сэр Донован, надо признать, показал себя человеком благородным. Не каждый мужчина после стольких потрясений сумел бы поступить столь достойно.
Салли кивнула, но в её глазах мелькнула тень.
— В первую ночь после свадьбы он сказал, что, глядя на меня, не мог поверить, что когда-то потерял меня. А теперь… — она улыбнулась с лукавым теплом. — Теперь он ведёт себя как истинный джентльмен. Иногда даже чересчур галантно.
Доктор покашлял и, чтобы скрыть смущение, начал быстро поправлять манжеты.
— Главное, миссис Донован, чтобы вы берегли себя. Беременность протекает благополучно. Но вам следует отказаться от орсета. Ваше дыхание и кровообращение — важнее моды.
— А теперь, юная леди, раздевайтесь, я должен вас осмотреть!
– Хорошо хоть для осмотра, а не для порки! – Салли, тряхнув рыжими тяжёлыми волосами, засмеялась, и пошла за новую ширму, купленную мужем к свадьбе, расписанную охотящимися на нимф голенькими амурами.
– Сэр  Донован … – Вздохнул доктор, ощупывая Салли живот. – Ведь он хоть и благородных кровей, а  убежал… как последний трус, хоть потом и повел себя   по джентльменски, женившись на вас после таких злоключений и испытаний. Правда, я рад, что он вернулся!
— В первую ночь после свадьбы он говорил, что посмотрев на меня совершенно обнаженную, он так и не смог смириться с тем, что я ему не досталась! 
— И как он сейчас? – доктор стал выстукивать ее легкие.
— Ведет себя почти как истинный джентльмен! Но постоянно в спальне хочет видеть меня голой!
— А от чего ещё, доктор? — с улыбкой спросила она.
— От волнений, — мягко ответил он. — И, разумеется, от шерри и сигарного дыма в вашем присутствии. Передайте это вашему супругу.

Сэмми, стоявший в дверях, улыбнулся в седые усы и смахнул непрошеную слезу. Для старого слуги это утро было особенным: в доме, который помнил шёпоты смерти, снова звучал смех. Он вышел, чтобы распорядиться экипажем — к полудню планировалась прогулка.
Доктор же, оставшись на мгновение один, посмотрел на молодую женщину — теперь уже супругу, мать, счастливую, преображённую жизнью. Его взгляд был долгим, тихим, почти отеческим. И всё же где-то в глубине души мелькнула горькая мысль: «Вот и не судьба мне прикасаться к этой жизни. Она по праву принадлежит другому».
Сэмми, верный слуга, оставшиеся служить в доме, улыбнулся в усы и смахнул слезу и ушел готовить экипаж для прогулки.
«Вот и не судьба ласкать мне это тело! Оно по праву принадлежит этому трусу и выскочке, сэру Доновану!» — доктор осмотрел юную леди и сказал, что  беременность протекает хорошо и, если вы хотите выносить и родить здорового ребенка, должны отказаться от корсета.
— А от розог?
— На текущий момент они вам не показаны! – доктор вздохнул и налил себе шерри. – И еще: скажите вашему мужу, чтобы он не курил в вашем присутствии.
Он закрыл портфель, поднялся и направился к двери.
— До следующего визита, миссис Донован. И… постарайтесь не грустить, даже в дождь.

Салли улыбнулась ему вслед. За окном, над промозглым садом, вставало солнце — бледное, неуверенное, но всё-таки живое. Казалось, дом, прежде погружённый в мрак и молчание, наконец-то выдохнул с облегчением.

Послесловие автора

История семьи Донованов и дома, где когда-то останавливались часы, не единична. Подобные судьбы — с их трагизмом, суевериями, врачебными ошибками и неукротимой жаждой любви — были типичны для Англии середины XIX века.
По более-менее достоверным сведениям, средняя продолжительность жизни тогдашнего англичанина составляла от пятнадцати до сорока лет — цифра, которая сегодня кажется почти фантастической. Высокая детская смертность, антисанитария, дым фабричных кварталов и изнуряющие нравственные догмы делали жизнь тяжёлой и короткой. И всё же в этой эпохе, столь строгой и мрачной, теплилась неугасимая вера в прогресс, в медицину, в милосердие и в то, что даже в самых затхлых домах Лондона однажды может родиться свет.
Так, возможно, и в доме Салли, где когда-то плясали тени, теперь будет слышен только смех ребёнка и ровный тик новых часов, заведённых в день её выздоровления.