Глава 44. Народная медицина. 7 ноября 1996 года

Глава 44. Народная медицина. 7 ноября 1996 года
 
Стоял ненастный ноябрь 1996 года. Четвертого числа, в понедельник, четверокурсники завершили военную кафедру, сидели у Константина Борисовича вечером, пили водку.
Были Руль, Вася, Волк, Дима – Человек с замедленной речью – и Светик. Распорядителем торжества был Константин Борисович.
По телевизору показывали «Форт Боярд» по «НТВ», потом Константин Борисович переключил на передачу о целителях, Кашпировском и Чумаке, на «ОРТ», на котором вместо покойного Влада Листьева уже фигурировал Константин Эрнст.
Выступал Чумак, передачу не прерывали рекламными паузами. Водкой «Распутин», которая подмигивает, водкой «Белый орел», рекламой сигарет...
Реклама водки по телевизору к 1997 году стала очень профессиональной, уже несравнимой с роликами Цекало 1993 года («Спиртику «Рояль» я тоже выпью, я спирт не пью, но за такие деньги!», «Магночки в твердой пачке? За такие деньги – покурю!»).
Цекало рекламировал в телевизионных роликах как водку и спирт, так и сигареты. Это объяснялось ассортиментом, который продавал на российском рынке заказчик. Совместное предприятие «Русская Америка».
Выступление Чумака было упоительно, он оказался интересным человеком, профессиональным велосипедистом, заслуженным педагогом и психологом. А запомнился только сеансами, где нелепыми жестами сурдопереводчика магнетизировал полстраны да баночки с водой и не пойми с чем еще.
И Кашпировский, другой телевизионный целитель начала девяностых, в передаче Эрнста вышел героем. Он и заложников спасал, и, будучи депутатом Госдумы, сделал много доброго.
Что может быть прекраснее, чем пить водку в девятнадцать лет под руководством опытного тамады, каковым был Константин Борисович, и под вещание Аллана Чумака! Стали обсуждать медицину, традиционную и народную.
Руль в медицину не верил. Он верил в оперативную хирургию и не доверял методикам лечения хронических болезней.
Он привел пример доктора Чехова. Прекрасный русский доктор Чехов, по мнению Руля, как доктор был полным мудаком.
Это, в общем, было не его недостатком, а недостатком медицины как социального явления.
Он привел в пример Левитана, о подробностях жизни которого узнал от экскурсовода в Удомле, в уже далеком 1993 году. Доктор Чехов лечил Левитана от отстраненности и аутизма методом шоковой терапии. Она заключалась, напомним, в том, что Левитана посреди леса, например за написанием очередного шедевра, хватали мужики, привязывали к дереву и несколько раз палили мимо него из ружья.
Левитан не поддался давлению и не нарисовал ни одной обнаженной пары свинопаса с пастушкой под березами, о чем его умоляли критики, с которыми был согласен доктор Чехов.
Другой редкий пример из практики Чехова он нашел у Гиляровского.
Антон Павлович был, как известно, большой гуманист. И, когда Гиляровский показал ему соседа, мужика-рыбачка, с хронической гниющей раной на ноге, Чехов пришел в ужас и принес ему очень дорогую мазь «Спермин Эпштейна – Толя», рекламой которой пестрели все СМИ конца девятнадцатого века.
Спермин, как известно, впервые был выделен в 1678 году из человеческой спермы Антони ван Левенгуком в виде кристаллической соли (фосфата). Предприниматели Эпштейн и Толь из Белой Церкви покупали в Германии порошок у коллеги-врача – чистый спермин, по его уверению, – разбавляли его свиным жиром, капали немного анисового масла, закатывали в банки и с успехом продавали по всей России.
Рекламу средства можно было увидеть, например, в номере восьмом журнала «Панорама» от 1893 года, на 11-й странице, рядом с рекламой массажа влагалища от истерии. Реклама массажа влагалища подавалась без ханжества: сидит девушка в рубахе и юбке колоколом, а под юбкой молодой человек, на коленях и в цилиндре, работает рукой. Никакой, с другой стороны, пошлятины, чистая медицина.
Рыбачок на «Спермин» ответил Чехову что-то остро народное и добавил, что лучше бы тот ему махорки на эти деньги купил, мешка два.
И великий гуманист-просветитель впал в ужас от мрака и написал еще рассказа три про дичь русского народа. Темнота нашего народа вдохновляла писателей – позволяла отвлечься и написать своим, живущим в вишневых садах. Смешно, но, когда народ научился читать, его наградили целой улицей Вешних Вод в Москве – в честь книжки про скучающего бездельника, про Франкфурт и Висбаден. И про прекрасную итальянку: итальянкам в русской литературе можно было быть прекрасными, даже в ранге служанок. Так вот, праправнуки этого мужика, разбогатев в девяностых на продаже ворованного кабеля, рванули в Висбаден. А как иначе? Годами жить на улице Вешних Вод, писать в школе сочинения на темы гульбы в Висбадене – и вдруг от Висбадена отделяет двадцать катушек кабеля, затерявшихся на заднем дворе завода. Рондо.
– Крышку котла должно было сорвать, она должна была вылететь, покалечив и убив невезучих. Эту классическую макулатуру издавали миллионными тиражами. А как ты хочешь, Руль? Насмотревшаяся сто раз вишневого сада жена директора совхоза сразу же скажет своему Лопахину: «Мить, а разбей землю на участки и продай их дачникам». И Лопахин девяностых подтянет бригаду, – сказал Вася.
Все пили. И русский студенческий спор прыгал с темы на тему.
– Бомж был болен диабетом, скорее всего, – сказал Волк, уже покинувший химфак и работавший фельдшером в Склифе. Он вынул из тирады Руля свое. – Конец его был бы одинаков, как в Первой градской больнице образца 1897 года, так и в наши девяностые. Ампутация. И там же – смерть от сепсиса на койке в коридоре среди других рыбачков. Хорошо, если и газовая гангрена. За сутки отмучается. А если стафилококк, повоет еще недельки две, поскулит…
– А Чехов – бизнес, советский бизнес. И вообще вечный бизнес, – ожил Лева. – Памятников Чехову в СССР немерено. Тысячи. У каждого есть автор, старая карга. «Я автор памятника Чехову в Зажопинске». Шапки долой. У каждой этой карги-скульптора – дача и квартира.
– Да, – сказал уже знающий Руль, – это пример искусственной религии. Бессмысленные, но святые тексты. А мы, сегодня, сатанизируем религию Чехова.
– Почему это Чехов – религия? – спросил Светик в недоумении.
– А ты в студенческом театре подвизаешься у нас? Ну попробуй там поставить пародию на Чехова. С названием «Вишневый зад», например. И все тебе сразу станет ясно.
– Да, – согласился Лева, – тебе все эти тетеньки яйца пообрывают за «Вишневый зад».
Левины яйца границы дозволенного чувствовали остро. На дне химфака МГУ в 1997 году, посвященном элементу германию, он отлично играл пастора с огромным крестом на груди. Да и вообще то шоу на ступеньках химфака вышло классным! Его снимали на камеру, и видео просто найти в Интернете. Столько искреннего веселья! И посмотрите на девушек! Это просто студентки химфака девяностых.
Поговорили об общественном здоровье, которое совсем не то, что здоровье конкретного человека. Скажем, простому человеку не назначат редкий резервный антибиотик, потому что он член общества, популяции. Пусть лучше он умрет. И десяток страждущих с ним вместе. Иначе популяция привыкнет к антибиотику, и он не будет помогать особо ценным членам.
– А вот интересно, – сказал Дима, – чахоточнику Стивенсону… мерещились острова сокровищ… обаятельные злодеи… или… скажем… сияющий алмаз раджи… А русскому чахоточному писателю… например… Горькому… мерещились бесчисленные вереницы рабов… рабов своей любви, глупости, жадности… и лени… Социальные паразиты. Хе… А чахоточному Чехову в «Вишневом саде»… померещились социальные паразиты уже с эдакими… извращениями… Паразиты, лишенные сил… снова присосаться к жизни... Десятки томов... все про одно же… Хотя жили они все… в Европе.
– Да, чахотка на русского писателя-классика и на писателя западного действовала по-разному, это очевидно, – задумчиво сказал Руль. – Загадка!
Волк критически прошелся по методам лечения, изложенным в «Записках молодого врача», на что Вася сказал:
– Волк, смотри, медицинская мода меняется каждые двадцать лет. Сегодня пьянство лечат так, завтра – иначе. Сегодня на курение махнули рукой, завтра начнут с ним борьбу, изобретя дорогие методы лечения. Российская медицина в ее платной части – это шарлатанство, никто не спорит. Но куда ты лезешь? Если понимаешь, что пройдешь фельдшерство, окончишь мед… Да, чтобы Волк окончил!
Все чокнулись и выпили.
– И над тобой и твоими терапиями через сто лет будут смеяться студенты…
– Нет, – не согласился уже пьяный Волк, – мы, именно мы, найдем ряд методик на века. И потом, ты же понимаешь, что медицина лучше этого фуфла. – Он показал стопкой на телевизор.
– В ряде случаев народная медицина лучше, – веско сказал Константин Борисович.
– Если бы алкоголь изобрели сегодня, – тут Светик допил стопку, – то его бы запретили и засекретили… Ты посмотри, какой от него эффект.
Он указал на Диму, которого занесло в двери, на выходе в туалет.
– И пока мы, химики, и вы, врачи, – Светик кивнул на фельдшера Волка, – будем изобретать, как облегчать страдания людей, продлевать жизнь, снимать страх смерти, будет процветать народная медицина – Чумак и иже с ними. От смерти в итоге не спасет лучший доктор. От ее страха – тоже. А медицина основана на страхе старости и смерти. Поскольку ни старости, ни смерти не избежать, то и медицина – фуфло. И народная, и твоя, Волк. Такие люди, как этот Чумак, вечны. Нетрадиционная медицина, лайт, – это стакан заряженной Чумаком воды. Журфак МГУ, кстати, окончил. Хард-вариант – стакан водки. И все это вечно. Через десять лет будет другой Чумак, а хард-вариант отвоюет традиционка. Две ветви одного дела жестко воюют за клиента. Нетрадиционная медицина будет совать тебе стакан перцовки, если ты простыл, а традиционная – антибиотики. И при том врать, что с ними пить нельзя.
– Да, факт. Алкоголь на эффективность антибиотиков любых групп не влияет, – подтвердил Вася. – Подцепи триппер, выпей горсть таблеток, запей пивом – только быстрей пройдет.
– Ой-ой, кроме трихопола, – со знанием дела предостерег Волк. – От всей души не рекомендую запивать его водкой.
– Традиционная медицина жестока по отношению к пациенту, – завершил Светик. – Поэтому все и смотрят доброго Чумака. Он же не говорит ни одного циничного слова, а только шевелит губами, что разумно.
– В молодости вы все анархисты, – улыбнулся Константин Борисович.
Вот что он имел в виду?
Разошлись.