Сашка

 Сашка родилась в еврейской семье, где по отцовской линии мужчины из поколения в поколение штопали, шили и латали — все были сапожниками. В Тбилиси их, как и мою семью, занесло после войны. Жили бедно, проще сказать — шаром покати. В доме пахло клеем и вечным недостатком.
Сашка, голодная, как воробей весной, частенько забегала к нам после школы — «на стряпню», как говорила Любтя. Ей всегда не хватало еды, а мечта была одна: наесться до отвала.
В семье Фаенбергов детей было пятеро — один меньше другого. Родители — с внешностью, будто из выцветшей газеты, а дети на удивление красивые. Особенно выделялась Сашка — старшая. Глаза у неё были цвета весенней зелени, будто только что распустившиеся листья, на розовом лице играли ямочки, губы — пухлые, как у младенца, а носик — правильный, словно из учебника по пластической хирургии. Роскошные глаза оттеняли густые, вороньи волосы. Такая красавица могла бы стать визитной карточкой Тбилиси — хоть на открытку, хоть на обложку журнала.
Сашка почему-то училась не с нами, хотя жила на Турбинной — десять минут пешком от школы. А ездила на Лоткинскую гору, в 9-ю. Почему — загадка. Я этого никогда не понимала.
Какое-то время она была частью нашей тбилисской компании «рас****яек». Так любовно называл нас Юрка Размадзе. Вместе мы таскали с деревьев туту, выковыривали недозрелые орехи и читали самиздатовские запреты. Но после смерти Инночки Шабуниной Сашка просто исчезла. Выпала из нашего времени и больше не появлялась.
Много лет спустя, уже будучи студенткой, я встретила её брата — Фимку. Мы разговорились. И вдруг он выдал:
— Саша давно уже замужем. За Климова вышла.
Меня как ошпарило. За кого?! За Ваню Климова?! У того с детства были две клички — «дурбалай» и «лысый». Лысым он стал по причине вшей — мамаша сдалась под натиском и стригла его под ноль. А по улице он вышагивал в кирзачах, воняющих так, что даже собаки обходили стороной.
Правда, учился Ваня хорошо: с медалью окончил 11-ю, поступил в МЕД, на стоматологию, стал уважаемым врачом. Но речь не о Ване.
В начале 70-х семейка «сионистов» Фаенбергов рванула на Святую Землю. Правда, сионизм выветрился где-то между Вильнюсом и Веной — оттуда они прямиком отправились осваивать Великую Америку.
Про Сашку я больше ничего не слышала — до 91-го. Тогда мой будущий израильский муж решил показать мне мир. Первым пунктом была Америка. Через общих тбилисских знакомых я узнала, что Климовы обосновались в Лос-Анджелесе. Я предложила встретиться — и встреча состоялась.
В трёхэтажном доме недалеко от океана, где пахло кипарисами, кофе и хорошо устроенной жизнью, мы пили капучино и вспоминали Тбилиси. Сашка выглядела потрясающе: такая же стройная, те же зелёные глаза и ноги — от ушей.
Я любовалась её детьми. Сонечка выделялась — смуглая кожа, небесные глаза. Остальные — кареглазые, похожие на Ваньку Климова.
И вот, между глотками кофе и воздушным печеньем, Сашка вдруг говорит:
— Не падай. Сонька, моя старшенькая, не от него.
И, как ни в чём не бывало, добавляет:
— Он знает. Его всё устраивает. Он — хороший человек. Терпеливый.
Я чуть не подавилась. Кто просил эти откровения? Мы ведь не подруги. Да, общее детство, тута и орехи, Любтин пирог… Но это же не повод снимать шторы с души?
Сразу вспомнился «дурбалай». Теперь всё стало на свои места.
С тех пор я много думала. Я ведь прожила, как мне казалось, нормальную, даже «скучную» жизнь. Вышла замуж девчонкой, была верна. После развода (пусть земля ему будет пухом), мужчины, конечно, были. Последний был особенным. Такому не изменяют. Но замуж за него я не пошла — разница в возрасте была не в мою пользу. Я — не Пугачёва, яйцеклетки не замораживала, детей не планировала.
И вообще… Чужая семья — тёмный лес. Не стоит туда лезть с фонариком. Я выслушала, как умею. Без осуждения. Без сочувствия. Просто… как свидетель.
Потому что есть в жизни такие разговоры, после которых выходишь на улицу, вдохнёшь ночной воздух, послушаешь, как шелестит листва над головой, и вдруг подумаешь:
— А может, моя «скучная» жизнь — вовсе не недостаток?
А может — вечный… но не такой уж и скучный.
Н.Л.(с)