Семейный портрет на 1-13 площади. Том 1. 1. 1

Потому что на 12/13 размещаются другие представители человеческой фауны, вещи больших и  малых размеров, материальные объекты в виде приблизительных версий и предметы промышленного и кустарного производства. Слава Творцу(!) там нет четвероногой живности, лишь некоторые виды представителей шести – и восьмичленистоногих, не считая тех, кого можно созерцать лишь под микроскопом, но эти не претендуют на дополнительную жилплощадь.

 Предопределённость размещения вещей на этих 12/13 не соответствует действительности. Периметры и объёмы находятся в соотношении нематематических пропорций, поэтому расположение чего бы то ни было где бы то ни было не подчиняется законам магнитных, электродинамических, эстетических, психологических и фантастических сил и энергий. Хоромы, в которых мы обитаем, это параллелепипед, вернее ллиллиппуттоперед, вокзал для карликов и цирковых компрочикосов. Вытянутый туда и сюда куб, кубическое дупло, прямоугольная кирпичная пещера, как какой-то остаток пещеристого тела. Это дворцово-хибарное сооружение размерами а х b x c  является частью ещё более объёмного объёма высотой в пять этажей, длинной в четыре подъезда, шириной в два окна, красного кирпича с приложением в виде двора, палисадника, погребов и огородов. Это первая архитектурная выкладка подобного рода в этой местности, на этой горушке, с незапамятных времён облепленной лишь одноэтажными строениями. Гордость по сему поводу не знает границ и выпирает то там, то здесь в виде не заправленных рубах, всклокоченных волос и других асимметрично расположенных членов.

 Жители этого вместилища энных каморок в разные времена были разные. На заре своего существования эта красная тыква вовсе не без окон и дверей, а как раз наоборот, была набита семенами семитского выводка, поэтому дом в округе обзывался жидовским. Однако многие из особей «избранного» народа обрели свою вторую родину (или первую) – Америку – и укатили туда: кто по добру по здорову, а кто под влиянием других.

 Сейчас домишко представляет собой разнородную смесь малосообщающихся сосудов. Во времена еврейской гегемонии двор кишел народом: соседи собирались кодлом, обсуждали что-то и чего-то, с неподдельным азартом резались в домино до темноты, а когда заходило солнце, включали электрический свет и продолжали грюкать 28-ю каменьями. Это они, самые фанатичные доминошники, отпочковали от столба общественного освещения провод и устроили электрический рай над своим столиком, располагавшимся в глубине двора среди клёнов и яблонь. Ныне деревья спилены, столик сломан, соседи сидят по своим норам. Другие времена, другие нравы.

И вот точно в центре, немного эксцентрически смещённым с асимметричной точностью, этого потухшего кубоидного вулкана располагается наша квартирка. Одна из самых непримечательных и неприметных. Однако именно поэтому-то напротив наших окон собираются всевсяческие подозрительные и не очень подозрительные компании, всегда толчётся народ. Так было раньше, так и теперь. Говорят, что возле наших окон каша зарыта, другие утверждают – бутылка водки, вот почему мол народ и тянется сюда, а третьи с важным учёно-очкастым видом толкуют, что здесь биоэнергетическое магнетическое аномальное геолибидо. Уж не знаю что там и чего там, но место действительно экстраординарное. Каждый раз выхожу на улицу и чувствую, что вот здесь именно здесь если не центр Универсума, то во всяком случае центр его Эпицентра (не будем говорить Эдема). Хотя не исключено, что это периферия Теургиума, ведь частенько именно на забытой Богом окраине и происходят самые интересные вещи. Примером тому наша Земля, находящаяся на задворках Галактики.

Так вот, наша квартирушечка держит на себе груз четырёх наслоений – четырёх этажей. Мы на самой основе, на фундаменте и падать нам некуда – только на собственный зад. Мы живём в довольно несложном и даже архипростом лабиринте соединений пустот, проёмов и перегородок. Наше жилище, вернее лежаще, т.к. там можно только лежать вертикально или горизонтально, имеет довольно скромный вид, но внутри насыщено какими-то непомерными спиральными и запутанными флюидами антифотального излучения. К тому же везде расположены невидимые тинктуры, архипелаги и коллапсы Z-миров и зэрро-интопий. Наш семейный очаг всегда непомерно накалён и насыщен разными безумными идеями, хотя со стороны кажется тусклым и неинтересным. Мы всегда задумываем намного больше, чем можем осуществить. Замысел  – наш основной движитель. На том и стоим.

Изюминкой нашего обиталища является отсутствие телевизора. В наш электронно-вампирный век это нонсенс. Но именно перманентный нонсенс и является нашей характерной и неотъемлемой чертой на всех этапах, на всём протяжении и в любом движении. Наиболее габаритной вещью является диван, наиболее почитаемой – книжный шкаф (потому что там есть что по-читать и почитать), а самой интересной – шкаф для одежды: там неведомо откуда появляются предметы верхнего и нижнего белья. Бывало я увижу на своей неотделимой половине какую-то новую упаковочку и спрашиваю: «Где ты это взяла?» И следует неизменный, однотипный по содержанию, но бесконечно разнообразный по интонациям ответ: «В шкафу». Как будто там гигантская бездонная под-польная и подпольная трикотажная фабрика с добреньким спонсором на колёсиках (СНОСКА: жена предполагает, что там сидит любовник – классический обитатель шкафов).

 Ковры – наша всеобщая и солидарная антипатия. Мы их свернули в рулоны и запихтярили под кривобокий и горбатый проевреенный диван (родители мои купили его у евреев, которые сваливали в Штаты). Этот диван насквозь пропитан пылью, извлечь которую можно только путём превращения этого мебельного кунст-камероида в пепел. Мы любим на нём лежать, особенно забросив ноги на стену. На стене вместо ковра мы устраиваем вернисажи: акварели, аппликации, расписные воздушные шарики, подретушированные или отфинифтьированные осенние листья и разный другой арт-брют. Больше всего мы любим лежать на диване, спать на нём, потому что больше нам спать не на чем. С каким удовольствием мы бы превратили его в опилки. О старая вонючая рухлядь, ты дорога нам как гангрена!

Мы не просто лежим на диване как два тела с некими психическими сущностями, но как два особых существа независимой породы. В каком-то неведомом голубом мареве плавают наши не просветимые никакими лучами постижений эзоцеллы, соединяясь в единую ктеис и единый лингам, разделённую чёрной полоской энигмы и разделённого осью невидимого откровения.

Иногда мы танцуем всей семьёй. И даже под классику. Классика у нас в почёте. Особенно «Der Freisch;tz». Наш семейный круг, сегменты и сектора которого образуют треугольник неравнобедренный и неравносторонний, неуглоугольный угловатый 180-ти градусов Цельсия, а бесподобнокруглый, по настоящему платоновский. Наш триумвират незаключённый, возникший как соцветие на кусте сирени, заключает в себе что-то исключительное. Наш семейный круг, треугольник, треугольный круг или квадратный треугольник – альтернатива Вселенной. Или альтернатива всех альтернатив.

Весьма загадочным объектом на нашей 1/13 является моя конторка.*  Даже для меня самого. Покой её охраняют три стража: пеликан, крокодил и кенгуру. Пеликан – оккультный символ, крокодил – инфракосмический, кенгуру – свободно-поэтический. В конторке происходят некие полтергейстные явления в основном вербального и мистико-магического плана. Никакой дешифровке и раскодированию они не поддаются. Появление загадочных надписей или исчезновение остроотточенных карандашей.
Ещё одна занятная вещица – это чемодан «дипломат», в котором хранится разный хлам. Впрочем хлама у нас везде хватает. Он создаёт творческую обстановку и меланхолически-романтическое настроение. Иногда мистическую параболичность или наполеоновский раж.

Очень важным элементом нашей триозойной эры являются часы «Цыплята». Это жёлтый будильник в форме цыплёнка. Этот компас времени находится в разных местах – его ещё нужно найти… Стрелки «Цыплят» очень динамичны. Они рвутся всё вперёд и вперёд. В результате: утром оглушительный трезвон. Смотришь 6.00. Встаёшь, делаешь кое-что, принимаешь водные проце-дуры, одеваешься, заправляешь постель, причём всё это не спеша. Приходишь на кухню и радио тебе шепчет пятидесятилетним охрипшим динамиком скрытый текст каждодневного гимна, из чего даже не знакомый с логикой индивид заключит, что только 6.00 утра, но никак не 6.30 как предполагалось.

 Наши «Цыплята» это антикатализатор времени, голова горгоны Медузы, периодически превращающая его в камень, за что мы премного им благодарны.
Одним из загадочных предметов нашей миниойкумены является нечто напоминающее космический корабль пришельцев: что-то полукруглое, позолоченное на трёх опорах к тому же с чем-то внутри. На вопрос: «Что это такое?», следует ответ: «Это то, что оно собой представляет».

Кухня – каморка папы Карло. Главный монстр там – газовая колонка. Это кухонный реактивный двигатель, гранулятор эксоидных мракобесий. Второй монстр – радиоточка. Нынче радио помалкивает, но во времена моей молодости вечно вякало. Вечно орущим гонором оно претендовало на всеобщее внимание. Самовлюблённая орущая непредсказуемость: то жизнерадостно завопит издевательским приветствием, когда все досматривают сладкие или кошмарные сновидения, то начнёт льстивым шёпотом вгонять в неразбериху прогнозов, то менторским тоном заваривает гипнотическую кашу зомбирования. Громыхает гимнами как вакханалией (факт-канальей) кастрюль, половников и ночных горшков. До сих пор оно не устало испражняться патетическими нотами, когда никто не хочет его слушать, но я быстро затыкаю ему глотку. А бывало воет и воет (во дни моей незабвенной молодости). Неважно что оно там вывербаливает главное чтоб погромче фонило. Но если начинает пиликать что-то классически-консерваторно-композиторское – приговор был однозначный и обжалованию не подлежал: вырубить! Тут бы только и послушать можно, так нате! – вырубить! С тех пор я радио и не люблю.

Сейчас пошла мода на радио: всякие там эф-эмы появились и прочая. Якобы музыка для души (а может для тушИ или для тУши). Есть эф-эмы, а есть музыка для души. Рекламы на этих радиостанциях больше чем музыки. А музыка… Лучше рекламу слушать. И гоняют одно и тоже по кругу, как медведь из анекдота, который третий раз съеденный мёд ест. Нет, я не критикую – я обхохатываюсь.



* [если кто не знает что сие за архаическое слово ( а многие, я уверен, этого в наш компьютерный век не знают, ведь пишут сразу в электронном виде двумя руками, а не как я по-старинке правой на бумаге наливной ручкой), то объясню: конторка – нечто деревянное кубоидной формы с верхней наклонной плоскостью для письма стоя( Петр I, кстати, любил пользоваться сим предметом)].