Семейный портрет на 1-13 площади. Том 1. 1. 5

Что такое счастье пытались найти и доказать многие поколения. Многие ничего не пытаются –просто живут. Я ничего не пытаюсь и непросто живу. Нужно ли какое-либо счастье вообще? Если хочешь быть несчастлив – будь счастлив.

 Я сидел на Даче возле догорающего костра. Сгущались сумерки. От темнеющего неба и от рдеющего горизонта спускалась прохлада и потихоньку окружала маленький магический круг огня, внутри  которого тепло и нежно. Я смотрел на огромные алые угли, ел обжигающую чёрную неочищенную печёную картошку с солью, вспоминал, как мы вдвоём, вот точно также, сидели рядом у костра, ели картошку, читали Новалиса («Ученики в Саисе»), говорили о Непостижимости и Красоте, и как саиские ученики пытались прикоснуться к Тайне; вспоминал, как мы сидели у костра втроём, ребёнок поджаривал ржаной хлеб, неумело суя его в пламя на заострённой палочке, убегая, отпрыгивая от дыма, который постоянно слепил ей глаза, и всё время спрашивал: «Уже готово?». Угли медитативно моргали как глаза отрешённых демонов. Было тихо. Сквозь прозрачный воздух хорошо были видны появляющиеся звёзды.

 Я никого не хочу убеждать что это счастье. Это вовсе не счастье и может даже не блаженство. Но в этом намного больше такого, чего я не променял бы на многое многое другое. Спать под шум дождя, когда он мерно и уныло стучит по железной крыше, спать, слушая дождь наяву и во сне, спать с шумом дождя где-то там за дождём с нагромождением снов и небольшой эрекцией. Спать тихо вибрируя в потоке шепчущихся струй.

 Мы спим на чердаке, ребёнок посередине. Тебе холодно, мне жарко. Я ещё долго возился возле костра, когда вы уже пошли спать. Я пропитался костром, его запахом и его энергиями. «Он накострявился», - выдаёт наше чадо очередной паравербальный шедевр. Мы где-то в области лазурных пространств над бело-голубым морем, лежим на левитирующей площадке, метрах в семидесяти ниже – море. Спокойное,  млеющее, гладкое. Возле берега несколько лодок, кажущихся отсюда скорлупой грецкого ореха. Мы в Новой Новой Зеландии  где-то рядом с Terra Occulta, где-то… Возле… Мы смотрим вниз. Необъяснимое созерцание. Вот уже и утро. Сквозь прямоугольные отверстия заглядывают серые солнечные лучи.

 Есть мудрость, мудрость житейская и мудрствование. Есть счастье, счастье обыденное и осчастливствование. Я не знаю что такое счастье. Если ты объяснил любовь, то это уже не любовь, а нечто, что ты объяснил. Также и счастье. Оно не объяснимо и неопределимо. Более того – оно невообразимо.Когда ты мечтаешь, то мечтаешь о чём-то конкретном. А счастье аморфно, расплывчато, туманно. Оно появляется, когда его совсем не ждёшь, и даже, когда кажется, что это горе, на самом деле это счастье. Я не знаю что такое счастье, но я знаю только одно – оно во мне самом. В высших, крайних взлётах души… И совсем не то, о чём толкуют учебники психологии, социологии и семейного быта. Вечный поиск человеком какого-то эфемерного счастья есть просто ремесленная романтика. Если хочешь быть счастлив – будь несчастлив.
 
Психопаты ли гении? Психопаты те, кто ставит им диагнозы, а гении – это гении. Вообще все психологи и психотерапевты скрытые психопаты. Каждый занимается тем, что ему внутренне интересно. Все гинекологи сексуальные маньяки (Фрейд тоже), все политики – параноики с ярко выраженной манией величия и неприличия, все поэты – меланхолики… Гении не изучают проблемы какие-либо – они сами их создают, а другие их изучают. Гении находятся вне какой-либо психологии вообще. Может они и не люди? Может быть.

Все стремятся к лучшему. Но что лучше? Хочешь как лучше, а получается как всегда. Хочешь облагодетельствовать всё человечество, а получается всё та же обывательская серость. Хочется, чтобы в произведении было всё как в жизни, а получается всё равно как в произведении. Но именно мне не хочется, чтобы в произведении всё было как в жизни… Чтобы всё естественно, неподдельно?.. Нет. Как раз и не хочется быть естественным, однако и не хочется быть поддельным. Хочется неподдельной неестественности. Может быть вообще ничего не хочется? Хочется нехотения. Поэтому я буду самим собой в неестественности.

 Волны бытия швыряют мою плоть из стороны в сторону и беспутство её беспредельно, но мой дух незыблем – как  огромная Меру он возвышается над океанами вселенных и вершина его теряется в густых облаках.
                Ситуация       _______________   изменение
                о                т                ь
                Н      п            в   л
                е         д        а                нс
                с                от

Мой космос строится из разнородных заметок, вспышек, зарисовок, эскизов, видений, сно-видений, теле-видений, интро-видений, анти-видений, абстракций, модуляций, извращений, перверзий, интеграций, глубинных дождей, белых бездн и чёрных куполов, неожиданного, непредсказуемого, непонятного, неупомянутого, заумного…; из фрагментов облюбованных глосс и криптолалий, невыясненных алогий и неприемлемых этимологий.

 Я библиоман даже библиоманьяк и библиотекоман. Моё хобби – ходить в библиотеку. Меня окружает вселенная книг и слов. И сам я Слово. «Ты говоришь, говоришь и это всё что ты можешь». Ну хоть что-то могу. Как меня терпят мои домашние до сих пор удивляюсь. Правда они тоже хороши: вещи расшвыривают по всей 1/13 площади, как гравитационные волны метеориты по всей вселенной а потом ищут ищут ищут по пути расклеивая жевательные резинки на будильнике магнитофоне настольной лампе шкатулках и на более мелких и мельчайших предметах. У нас на 1/13 живой уголок триархии с анархической изюминкой. Вообще у нас разные политические пристрастия: у меня его вообще нет – антиполитичен, моя лучшая половина – за стабильную власть, ребёнок придерживается нейтралитета.