Семейный портрет на 1-13 площади. Том 1. 1. 7

У нашего семейного портрета – три тени и одно отражение. Когда мы смотримся в зеркало, то видим три лица, но они все настолько схожи, - нет, не физиогномически, внутренне, - что образуют один образ, и совершенно разное образует совершенно сходное и неповторимое. И неотвратимое.

Проснулся однажды утром и подумал, что уже ноябрь. Вершина тополя за окном была вся золотая. «Ноябрь мой месяц. Я люблю его опавшую листву…» Солнце так ярко поливало верхушку дерева своими лучами, что я, увы, принял июль за ноябрь. Правда я ещё не совсем освободился от сна и океаны Гипноса ещё переносили меня на своих волнах от одного острова к другому, где в мелководных голубых и серебристо-зелёных лагунах плавали расплавленные пикто-птерисы видений, а рядом на розовом песке проростали ню-глифические растения. Посетовав на отупляющую жару и повздыхав о благодатной творческой осени, я потащился на службу.

 Вот опять иду в контору. И так каждый день. Это продлиться довольно долго, пока не кончится. Погода меняется как настроение объевшейся шоколадом принцессы. То дождь аш-два-ошит (аж два!), то солнце протуберанит; то ходишь в мокрых туфлях (надо сказать, что на работу я хожу пешком, около четырёх километров), будто неудачно пописал, то в мокрой и липкой от пота одежде, будто тебя окатили силикатным клеем. Впрочем, кому это интересно? А что вы хотите детективы, триллеры, готические романы, фантастику, фэнтези, ужасы? Фигушки вам. Буду писать свою нудную канцелярскую жизнь, житие мое. «Какое житие мое, пёс ты смердячий?» А вот такое-то житие, житуха. Волочишься на работу, отмучиваешь восемь часов, как самый последний серв и перекатываешься кубиком домой до своей 1/13. Вот тебе самый настоящий фильм ужасов. Кстати, кто самый знаменитый и непревзойдённый описатель ужасов? Не знаете? Антон Павлович Чехов. Например, его «Крыжовник». Это же леденящий кошмар. Напрасно его Лимонов отрицает. Чехов описывает ужас обыденной жизни. А что может быть ужаснее этого? Правда, Лавкрафта и Кинга я тоже люблю.

 Не люблю традиций, которые созданы и не люблю создавать традиции. Сейчас так боятся клонирования. Решают запрещать или нет. Бойся не бойся, а всё равно оно будет. В своё время атомная бомба представлялась чем-то ещё более кошмарным, чем сейчас клонирование, но тем не менее её создали, испытали на живых людях, оправдали всю эту гадость и продолжают её «совершенствовать».

 Будет и клонирование, и психотронное оружие самых невероятных форм, которые и в кошмарных снах не нагромоздятся (а оно уже есть – это реклама и Интернет), будет и разного рода тончайший контроль за личностью и рабство изощрённых видов. Правда, хуже всего этого – просто жирная обывательская жизнь и животно-безразличное пропускание всего через себя, как какой-нибудь моллюск в раковине перегоняет через себя воду, эдакое существование с голым черепом без глазниц и без мозга с примитивными реактирующими клетками. Всему этому я противопоставляю свой хаос – непредсказуемый, вредный, взбалмошный, насыщенный, неисследимый, глубокий, бездонный, неистребимый и очень непонятный, потому что очень непростой, непоследовательный, нелогичный, эксцентричный, с искревлённым зеркалом и с ещё более искревлённым зазеркальем.

Читаю «Химеру» Дж. Барта. Отличный мифологический трансвестизм и постмодернистская извращённость. Мой графитический трансвестицизм и химерическая извращённость ни чем не хуже. В эпоху текстов тотального хаоса это отметят. А пока я умираю от скромности.