О Высоцком -Отсутствуют свидетели-рожд. легенды

Как всегда,в России обожествляют того-кого топтали.Что делал ВС Высоцкий до 1962 г. я не знаю. Т.есть знаю по интерпретации самого ВС. Или его друзей. Или недругов.А эти сказки "про Короля Артура" совершенно разные.

1938-и 1948-всё что написано-лабуда. И про зажигалки тушил,и про меняли с немцами ножики. Тем более про чёрный пистолет на Большой Каретной.Родословная ВСВ из мещан евреев с Киевского Подола.Папа на 100 % тыловой Кегебушник,как и отец Лимонова. Судя по тому,что его направили  из конторы.

"Семья Высоцких состояла из незаурядных и талантливых людей, которые оказали большое влияние друг на друга и на становление личности будущего актёра, певца, поэта Владимира Семёновича.
Семён Владимирович (Вольфович) Высоцкий родился 17 июля 1915 года в Киеве, в еврейской семье, которая после революции перебралась в Москву.


"Будучи студентом политехнического техникума связи, Семён Высоцкий познакомился с переводчицей Интуриста Ниной Серёгиной. В 1937 году они поженились, а через год у них родился сын, названный в честь деда: Владимиром. Семён в этот момент был в командировке, и его жену с младенцем забирал из роддома брат Алексей. Он стал первым мужчиной, который взял на руки будущего поэта, и всегда впоследствии между ними была тесная связь.



Семья поселилась в более чем скромной коммуналке на Первой Мещанской улице (теперь проспект Мира, 126). На 38 комнат этого жилища имелась всего одна уборная. от него сохранилась только дворовая часть здания после сноса фасада, выходившего на проспект.

ПРО ОДНУ уборную на 38 комнаток,даже если-бы там была солдатская казарма-это легенда "украшающая" трудности героя.

Когда началась Великая Отечественная война, оба брата — Алексей и Семён в первые дни войны были призваны на фронт, а Нина с сыном эвакуировались на Урал.
Семён участвовал в обороне Москвы, освобождении Донбасса, Львова, Лодзи, взятии Берлина, освобождении Праги.

Заслужил свыше двадцати орденов и медалей Советского Союза и Чехословакии. После войны продолжил военную карьеру и был уволен из армии в звании полковника за выслугой лет.
-Понятно,что это легенда. Папашка как и Юрий Любимов,был трусливый мужик и судя по его признанию


Его отца звали Вольф Шлёмович. Он, будучи сыном стеклодува, сумел получить три высших образования: юридическое, экономическое и химическое (киевский институт народного хозяйства). Сохранилось курсовое сочинение Вольфа на тему «Влияние иностранных капиталов в русской нефтяной промышленности».

После революции Вольф сменил своё имя на «Владимир» и переехал с семьёй в Москву. Его образование позволяло совмещать несколько ответственных должностей на крупных заводах, например юрисконсульта и коммерческого директора.

Женат он был на Деборе Овсеевне Бронштейн, родившейся в Житомире в семье учителя. В Москве она также сменила имя и стала называть себя Ирина Алексеевна.

 Впоследствии они развелись и создали новые семьи. В семейном архиве сохранилась справка от 1941 года о венчании Деборы в Никольской церкви Киева: в них она фигурирует уже как Дарья Алексеевна и под фамилией второго мужа: Семененко. Эта «мимикрия» с большой долей вероятности спасла ей жизнь, поскольку в конце сентября 1941 года Киев был оккупирован фашистской армией, а семья не успела эвакуироваться.

 Кроме того, что она была чистокровная еврейка, два её взрослых сына — Семён и Алексей, воевали на фронте и были коммунистами. На протяжении всей оккупации Дебора-Дарья жила в страхе, что кто-то её выдаст.
Сложная судьба дяди поэта: Алексея Владимировича Высоцкого


Алексей Владимирович встретил на войне свою любовь: дочь кубанского казака Александру Таран. Она была направлена фельдшером в его воинскую часть. Майор Алексей Высоцкий и Шура поженились в Керчи. В одном из тяжёлых боёв от их подразделения осталось всего 117 человек, в их числе Алексей и его жена. Но он был тяжело ранен в голову, а она получила пять пулевых ран — в голову, грудь, живот.

У неё также была раздроблена кисть руки. Они оказались в разных госпиталях. Когда Алексей выздоровел, то нашёл имя Александры в списке погибших, но она осталась в живых. Её доставили в госпиталь, уже когда начался перитонит и гангрена, руку пришлось ампутировать. После выздоровления Александра написала свёкру, спрашивая, жив ли Алексей.

Письмо подписала девичьей фамилией, не желая никого обременять, будучи инвалидом. Письмо это попало в руки Семёна, который служил в Москве при Генштабе, он немедленно отправил брату шифрованное послание о том, что его жена жива. Алексей немедленно выехал по указанному адресу в Ростов и нашёл Александру в очереди за продуктами, в одежде с чужого плеча. Она указала мужу на пустой рукав: «И только?!» — воскликнул он. Больше они не расставались. Она вернулась на фронт и прошла вместе с мужем до Берлина.

Владимир Семёнович посвятил тёте Шуре песню о войне: «И когда наши девушки сменят шинели на платьица»…
Жизнь после войны
После войны, в 1947 году, Семён и Нина развелись, и Володя переехал к отцу. Тот женился вторым браком на армянке Евгении Степановне Высоцкой-Лихалатовой. У юного Владимира с ней сложились самые тёплые отношения, он даже называл её «мама Женя», а впоследствии крестился в армянской апостольской церкви.
С 1947 по 1949 годы Семён Владимирович Высоцкий служил в Германии, в городке Эберсвальде.

 Там Володя научился играть на пианино и кататься на велосипеде. Известно несколько случаев, когда он бил немцам стёкла, а как-то раз взорвал найденную в лесу гранату, но со сверстниками дружил, дарил им свои игрушки, и даже подарил одному из них свой велосипед. Отцу он объяснил это так: «Ты, папа, у меня живой, а его отца убили фашисты. Пусть покатается».

По возвращении они поселились в том самом Большом Каретном переулке. На вопрос журналиста «Московского Комсомольца» Л. Колодного, что за «чёрный пистолет» имел в виду в своей песне Владимир, его отец ответил: «Обыкновенный мой трофейный Вальтер с залитым свинцом стволом. Володя его, конечно же, обнаружил и играл им до тех пор, пока Евгения Степановна не разобрала пистолет на части и не выбросила…»

Ещё одно воспоминание Семёна Владимировича:
«И в Эберсвальде, и на Большом Каретном к нам в дом частo приходили военные, мои фронтовые друзья. Я богатый человек, есть у меня друзья, с некоторыми из них встречаюсь по пятьдесят и более лет.

 В молодости они были молодые лейтенанты, теперь генералы. А для сына всю жизнь оставались "дядя Саша", "дядя Лёша". Он мог часами слушать их, воспоминания. Об этом сообщает Рамблер. Далее:

Владимир Высоцкий о спектакле «Добрый человек из Сезуана»
Владимир Высоцкий: «Со спектакля „Добрый человек из Сезуана“ началось мое знакомство с Театром на Таганке».

В спектакле были заняты выпускники Щукинского училища с курса Юрия Петровича Любимова — молодые юноши и девушки. Решили этот курс не распускать и спектакль сохранить. С этого спектакля мы и начали.
 «Добрый человек из Сезуана» — первый спектакль театра на Таганке. Уже в этом спектакле проявилась линия театра на поэзию и музыку. Брехт написал не только драматический текст, он еще написал несколько зонгов.
Зонги — это стихи, положенные на ритмическую основу. Зонги Брехта стали знаменитыми на весь мир. Например: «Зонг о баранах», «Зонг о дыме»… Их можно было просто прочитать со сцены, а можно было и исполнить. Мы пошли по второму пути. Наш советский поэт Слуцкий перевел эти зонги, и они поются на протяжении всего спектакля. Их исполняют почти все персонажи.

 Музыку к этим зонгам написали актеры нашего театра, Борис Хмельницкий и Анатолий Васильев. В самом начале спектакля они выходят — два бородатых человека, усаживают зрительный зал, просят людей успокоиться. Начинают петь от имени театра. Зонги иногда вводят вас в курс дела, иногда завершают какую-то сцену, иногда помогают точно определить, о чем в том или ином эпизоде шла речь.

Многие музыкальные фрагменты написаны для того или иного персонажа. Каждый персонаж имеет свою музыкальную тему, под которую он работает. Иногда эта музыка обязывает людей двигаться не так, как в жизни. Меняется пластический рисунок роли. Например: Петров, который играет цирюльника, как бы подтанцовывает, потому что для него написана шуточная, фривольная музыка.

Через несколько минут после прихода в театр вы уже будете разбирать, кто сейчас выйдет на сцену.
 Из-за кулис зазвучала мелодия того или иного персонажа. На мои выходы написана тревожная мелодия со свистом. И я хожу как бы прямыми углами. Подчеркиваю, что в этом городе прямые улочки. Для Зинаиды Славиной написана целая музыкальная тема, которая позволяет вымарать несколько страниц текста, довольно скучного, объяснительного текста.
Вместо этого она просто играет пантомиму под музыку, написанную специально для нее. Это еще одна сторона того, как используется музыка в этом спектакле. Музыка помогает развитию событий на сцене. Главная героиня кричит, когда поняла, что все ее надежды рухнули: «Он не любит! Не любит больше!..»

 Она уже не в состоянии больше говорить. И в это время выходят Хмельницкий и Васильев и поют замечательные стихи Марины Цветаевой «Мой милый, что тебе я сделала…» Но ближе всего для меня — это песни персонажей. Это похоже на то, что я делаю. Это песни действующих лиц, которые поются от первого лица. Их поет актер, но не от себя, а от персонажа, роль которого он исполняет.

Например в этом спектакле я играю роль безработного летчика. Его выгнали с работы, ему надо дать взятку начальнику ангара, чтобы его опять приняли. Действие происходит не у нас, а у них, поэтому там дают и берут взятки. Он пытается каким-то образом добыть двести серебряных долларов. Ему встречается девушка, обещает помочь. Но в конце второго акта он понимает, что все рухнуло, ничего не произойдет, денег он не достанет.


 И вот в сцене свадьбы этот безработный летчик выгоняет всех гостей со сцены, всех участников свадьбы. Свадьба рушится. В этот момент я играю так, что, как написал один критик, «пол ходит ходуном». Жилы набухают. Кажется, выше никуда не простучишься, уже потолок. Такое нервное напряжение и такой уровень темперамента, что выше прыгнуть уже нельзя.

И тогда на помощь приходит песня, «Песня о Дне Святого Никогда», которая позволяет вспрыгнуть еще на одну ступеньку выше, еще сильнее воздействовать на зрителя.
Песня моего персонажа — Янг Суна — не только не отвлекает людей от того, что происходит на сцене, а, наоборот, усиливает понимание характера человека, которого я играю. У моего персонажа есть и хорошие, и плохие черты. Он хочет снова подняться в воздух и рассказывает о самолете, как о каком-то чуде. Но в то же время он женится на девушке только из-за того, чтобы она ему дала деньги, чтобы каким-то образом он получил работу.

 В конце спектакля он превращается в обычного человека: жестокого и лживого — похожего на других персонажей пьесы. А изначально в нем было много хорошего. Со спектакля «Добрый человек из Сезуана» началось мое знакомство с театром на Таганке. Я увидел его на выезде, на сцене театра Маяковского, и был подавлен и смят.

 Ведь я воспитывался в Художественном театре, в школе Художественного театра, в реалистической школе, которая дала высокие образцы искусства. Я был подвинут в сторону театра правдивости, театра переживаний.
Спектакль вызвал большой резонанс. Его очень многие не принимали. Особенно на уровне первом, на уровне кафедры. Считали, что это — ненужное искусство, красивость, вычурность, эстетство.


Странная пластика в этом спектакле — актеры ходят какими-то квадратами. А странного в этом ничего нет. Ведь имеется в виду какой-то старинный квартал, в котором маленькие улочки и переулки. Стоят условные тротуары, условные стены… А ходят так для того, чтобы обозначить улочки.

Но тех, кто отнесся к спектаклю благожелательно, было больше, и они вышли победителями. Симонов написал прекрасную статью, Капица нас под-держал.
Театр на Таганке возник в протесте, как и все настоящее искусство. В России поэтому так хорошо обстоит и с литературой, и с театром, что они развиваются в драматургии, в столкновении, в протесте. Наш театр возник в протесте всеобщей мхатизации, которая процветала в пятидесятых-шестидесятых годах в Москве.

 Говорили, что народ не поймет такого искусства. Рабочие не поймут, крестьяне не поймут. И театр взял да пригласил рабочих с не-скольких заводов. Рабочие сказали, что они поняли и до масс дойдет.

Первое время театр играл только спектакль «Добрый человек из Сезуана». Актеры играли с удовольствием, потому что это был боевой спектакль. Мы что-то пробовали, утверждали… Говорили, что мы можем существовать несмотря на то, что молодые. Но играть спектакль двадцать раз в месяц невы-носимо.

 Встал вопрос репертуара. Новый театр обычно создается с новым драматургом. Так возник Театр Шекспира, Театр Горького, Театр Чехова… Мы начали создавать Театр Брехта… Кстати, спектакль «Добрый человек из Сезуана» мы возили в ГДР на фестиваль «Диалог Брехта». Там работали только немецкие театры.

 Единственный театр, приглашенный из-за рубежа, — наш театр со спектаклем «Добрый человек из Сезуана». И, несмотря на то что мы этот спектакль играем много лет, там он прозвучал как самый новый, самый свежий спектакль театра. А там зрители воспитаны на Брехте, видели очень много его постановок. И тем не менее этот спектакль приняли и профессионалы, и просто зрители. Это было удивительно. У нас открылось второе дыхание. Мы играли спектакль, как в первый раз.