Глава 63. Клуб и бар. 15 мая 1999 года

Глава 63. Клуб и бар. 15 мая 1999 года
 
 
В Московском планетарии, в Пресненском районе Москвы, в 1999 году посетитель встречал строй статуй древнеримских богов. Но для того, чтобы попасть внутрь, надо было пролезть через дырку в заборе в тайном проходе, который вел через Московский зоопарк.
Курс на мракобесие привел к закрытию Московского планетария в 1994 году – почти на два десятка лет.
Обязательные уроки астрономии для московских школьников отменили. А вместе с ними – и обязательные экскурсии в Московский планетарий с непременными поцелуями, выпивкой и криками ведущей в адрес пэтэушниц: «Так, 18-е ПТУ, кончаем курить!»
Правильно. В планетарии объясняли, что там, наверху, не твердь небесная. А такое узнаешь – не забудешь.
В советском проекте конструктивистского планетария, от которого ничего не осталось, учли историю развития астрономии. На входе, на пандусе, подростков встречали полуобнаженные красивые тела богов и богинь. У ребят появлялось понимание, что красота человека не только в одежде и лейбле на ней.
Лица богов были максимально приближены к лицам простых московских школьников и школьниц комсомольского возраста.
Сравнительно свободная советская мораль отличалась отсутствием ханжества. Ультраханжества «новой России» статуи не выдержали, они исчезли из нового планетария и в лучшем случае украсили замок кого-то из тузов московского правительства.
Даня и Руль сидели 15 мая 1999 года на летней веранде клуба «Хамелеон» на Пресненском Валу. Петя Веский, то ли хозяин, то ли арт-директор клуба, устроился перед ними в кресле. Позади веселился расположенный полукругом на стульчиках балет тайских трансвеститов, привезенный Веским.
Петя работал под сэра Элтона Джона. Роговые очки, чуть более полное, но похожее лицо, ни намека на сексуальную принадлежность в речи – рассудительной, логичной, без мусорных оборотов и тусовочных словечек. Хорошее изложение мыслей на литературном русском языке, без профессиональных, региональных и субкультурных акцентов.
Ребята пили виски с Веским.
Петя размышлял о красоте, указывая сигарой на трехметровую статую Дианы – богини Луны и охоты, которую он позаимствовал на пару недель, с обязательным возвратом, на пустыре за Московском планетарием.
Теперь клуб был украшен двумя скульптурными композициями: постоянной рекламной в виде огромного фаллоса на входе со стороны Пресненского Вала и Дианой – в глубине.
– Настоящая красота не может быть статуарна. Посмотрите на Диану. Кстати, отмыть ее от детских черных пэтэушных ручек в машинном масле и от красной краски на причинных местах стоило немало. Ацетоном на всю Пресню пахло, – улыбнулся Петя. – Диана… Тело богини и вдохновенное лицо комсомолки двадцатых годов, лицо коренной московской смешанной крови. Скульптор шел по верному пути. Но не понимал одного, он не понимал главного. В статуе нет благородной червоточины, некоего небольшого, но надлома для знатоков. Массы пусть идут мимо, восхищаясь тонкими икрами и широкой задницей на длинных ногах охотницы. Но мы?
– Мы, – сказал восхищенный включением в круг эстетов Даня, – понимаем, что у настоящей богини, поскольку она стреляла из лука, одна грудь должна быть меньше другой. То есть ему надо было выбрать натурщицу с одной грудью второго размера и другой – четвертого. Это было бы пять баллов.
– Молодые пошляки! – засмеялся Петя. – Нет. Я все смотрю на нее и думаю, чего ей не хватает.
Ребята тоже смотрели. Диана стояла перед фонтанчиком на постаменте из бетонных блоков, подсвеченная с четырех сторон красным, белым, синим и зеленым лучами.
К единому мнению не пришли. И вискаря напились неудачно.
Даня нырнул пару раз внутрь клуба: с бабами не везло – в том смысле, в котором не везло с бабами в 1999 году. Девушки именно с такой фигурой, как у Дианы, не было ни одной.
Минут через сорок Руль застал Даню за дальним столиком, из тех, что были расставлены во дворе клуба вокруг статуи. Он, пьяный совершенно, разматывал удлинитель, перед ним лежала дрель – перфоратор, забытый кем-то из рабочих при монтаже статуи богини.
– Я понял, я ему сейчас две червоточины набью… – бормотал Даня. («Виски с пивом, – подумал Руль. – А и бог с ним…») – Художественно. Вон, бур на десять – это спереди.
Раздался вежливый кашель. Сзади стоял Петя, который слышал разговор. Он, ни слова не сказав, достал мобильный.
– Так, тут двум мальчикам по кружке пива. Да, и вызовите такси, доставьте их домой и уложите спать.
– Отправляйтесь спать, – сказал он ребятам. – Вандализм и творчество – разные штуки.
На следующий вечер Даня, который ничего не помнил, ужаснулся своей выходке и предложил сменить места культурного отдыха – ходить по ирландским барам.
Что было, конечно, радикальным поворотом. Ирландских баров было несколько, Руль бывал в «Салли О’Браенс» и «Рози О’Грэдис».
В ирландские бары ходили предприниматели поколения, которое «успело», десятью – пятнадцатью годами старше Руля. Там тусовался средний уровень поколения «успевших»: на руках активы и полномочия, пакеты акций заводов и заводиков – банкротов, с которыми они не знали, что делать, если производства были не в Москве, и в хлам, вусмерть упивались родным темным «Гиннессом» в надежде, что на них сойдет бизнес-благодать. И она сходила, именно в этих местах.
«Гиннесс» был родной, привозной. Темного «ирландского» пива российского производства, газированного азотом, тогда никто не мог представить в самых смелых бизнес-фантазиях.
Стандартно на одну персону бралось триста граммов водки, четыре кружки по 0,6 литра или около того (полторы пинты) «Гиннесса». И на компанию в два-три человека – огромное блюдо куриных крылышек.
Капитализм девяностых работал печенью. Интенсивность бизнес-процессов, дележ пирога – все это требовало быстрых решений, мгновенного установления доверительных отношений и смелых идей. Без лошадиных доз спиртного вопросы на века не решить. А в этой биомассе пузырилось и шло дальнейшее расслоение – на династии дворников и Рокфеллеров.
Такое бурное бизнес-брожение конца девяностых, подчеркнем еще раз, без спиртного было бы нереальным.
Более крупные имущественные дела решались так же, за один вечер в баре «Ямал», напротив здания «Лукойла» на «Тургеневской». Вопросы нефтянки, трейдерства, квот на торговлю нефтепродуктами с НПЗ были тогда вроде бы смешными по цифрам – как же, нефть стоила в районе 19 баксов за баррель!
Но решавшиеся там вопросы и закрепленные за один вечер водкой связи сопоставимы по масштабу с переговорами, которые идут сейчас годами и не заканчиваются даже протоколом о намерениях.
Регламент важных переговоров был похож на сегодняшний, только без налета ханжества. Стандартная программа в «Балчуге» включала в себя кофе-брейк, ирландский кофе, с виски как правило, и девочку на полчаса.
Решали, как выяснилось, структуру нынешней России, и решали, включив все ресурсы здоровья, ума и характера.
Именно там Руль и Даня завели несколько знакомств, которые так просто строятся в параллельной пьяной реальности. Даня, дипломированный экономист, принял приглашение от директора золотого аффинажного завода и уехал работать бухгалтером за тысячи километров от Москвы. Руль не мог принять предложений, которые через три кружки пива щедро сыпались молодым людям. Он был связан аспирантурой с производственной базой на Урале.