Глава 1. Неизвестный сосед

- Это их рук дело, сваловцев, я тебе говорю! – Кузьма, отерев нос почерневшим от золы пальцем, не сводил глаз с Михаила Степнова.

- Ла-лад-дно, - опустив глаза, несколько смутился в ответ тот, и, сделав из кружки небольшой глоток остывшего чая, опрокинул в себя стакан с сильно разбавленным водой спиртом и, без вздоха, сразу же запил его чаем. – Фу-у-у-ы-ы! – громко выдохнул он из себя воздух, скривившись.

- Молодец, Миша, - похлопал товарища по плечу Кузьма. - Так, что, дядь Витя, и не знаю, что и сказать-то. За парнем идет охота, это я вам, как тогда говорил, так в этом уверен до сих пор.

- Опять дядя? – возмутился сухощавый старик, сидевший напротив Кузьмы, и почесав проросшую по щекам на полсантиметра мягкую седую щетинку, улыбнулся.

- Да, ладно, Вить, ты ведь младше моего отца-то, лет на семь? Больше?

- На восемь, - поправил Филиппова Виктор Муравьев.

- А Мишку-то, полечи, прошу тебя-я, - голос у опьяневшего Кузьмы стал мягким, вальяжным. - А то у него совсем того, может, и совсем, - сдавив сильно губы, закивал он головой. – Миш-ша…, - Кузьма, щурясь от черного дымка, сквозняком обдавшего его лицо, прикрылся от него ладонью.

Огонь на «свечке» выровнялся и потянулся вверх. А Михаил, потеряв интерес к смотревшему ему в глаза другу, опустил их ниже, на «свечу». Она была настолько необычной, что он часто разглядывал ее, тускло горевший рыбий хвост, торчавший из серой, потерявшей свой алюминиевый цвет кружки.

– Придумал же, свечу, Вить, - нашел, о чем продолжить разговор Кузьма. - Никогда не думал, что ее можно заменить рыбой.

- Т-та эт-т-т-то, т-то, т-т-т-т, - подняв ладонь с вытянутыми вверх указательным пальцем, не отрывая глаз от Кузьмы, пытается поддержать удивление Виктора Михаил.

- А-а, нашел чему удивляться? – с улыбкой смотрит на Степнова с Филипповым Виктор. – Это ендырские ханты меня этому научили. Осенняя рыба здесь тоже жирная, вот попробовал, - махнул рукой в сторону «свечи», и получилось, поэтому с тех пор не таскаю с собой в лес ни свечей, не керосина с лампами. 
А Кузьма от выпитого совсем окосел, чего не любил Михаил. Когда Филиппов  в таком состояние, то начинает приставать к нему с глупыми расспросами, как сейчас.

- Миша, ну, чего смотришь так на меня, а? Ну, скажи слово какое-то, – не спуская со Степнова глаз, заплетающим языком просит Кузьма. – Миша, Мишка(!), ну, хоть слово еще какое-нибудь вымолви, а. Скажи мне, нельзя-я пи-ить. Миша?

- Н-наз-за…, - выдавил из себя Степнов.

- Молодец, Мишень-ка-а! – разулыбался Кузьма. - Ну, а дальше, Миша? Ну-у! - Филиппов привстал и, смотря Степнову в глаза, прошептал. – Ну, ладно, ладно, все, все. Витя, я на тебя молиться буду. Я верю, что ты его поставишь Степка нашего на ноги со своим этим, шаманом.

Понимаешь, Витя, он - мой друг! – глубоко вздохнув, усевшись на скамейку и подперев подбородок ладонью, продолжил свою речь Кузьма. - Мы с ним, где только не быва-али. Ты, знаешь, что такое военная развед-дка?  Витя-я?! Это, как ты! Только ты здесь, в лесу, все знаешь! - Кузьма ткнул рукой в сторону окна. – А мы там, в горах работали, в Аф-га-не. Тебе с Мишкой будет легко, - мотает головой Кузьма. - Он сильный. Давай, - и, налив в кружку Муравьева немножко спирта, поднял вверх свою. – За Михаила! Витя, верни его к жизни, а то без работы он остался, инвалидом стал, - и, чокнувшись с Муравьевым, выпил из своей кружки остатки спиртного.

 - Попробую, - отставив в сторону кружку, Муравьев встал и пошел к печи. – Каша  уже готова, давайте ужинать.

- Да, да, давай, - согласился с ним Кузьма. – Миша? - посмотрел он на своего товарища, сидевшего у окна. – Обязательно поешь и во всем слушайся дядю Витю. Понял?

Резкий запах разваренной гречневой крупы вызвал у Михаила сильное слюноотделение, и он невольно от этого начал причмокивать ртом, словно уже смакуя разварившуюся крупу гречихи, в которую хозяин избы только что положил большой кусок серого смальца. Его правая часть губы, крупная, на ней хорошо остались видны белые метки от швов, и поэтому Михаилу, чтобы открыть рот, приходилось больше опускать нижнюю челюсть. Он этого стеснялся, и поэтому в свое время долгие часы, сидя у зеркала, учился сильнее раздвигать левую часть губы. И вот сейчас, причмокивая, он по привычке сильно открывал левую часть губ, что заметил Виктор, но сдержал улыбку и вовремя отвел глаза в сторону, чтобы Степнов не заметил внимания Муравьева к его некоторым несуразностям в поведении.

Закрыв кастрюлю, Виктор, укутав ее в старый, весь в дырах темно-синий свитер, и начал ее легонько потрясывть, приговаривая:

- Медвежий смалец, он, силу дает, Миша. Силу! Может, и на вкус наперво он покажется тебе противным, но ты, Миша, признавай его как лекарство. Вот как. А со временем привыкнешь к нему, и к его запаху, - он с улыбкой посмотрел Степнову в глаза. – Да-да. Миша.
Степнов, смутившись, натянул на лицо что-то наподобие улыбки.

- Давай, кушай, кушай, - и, сняв с кастрюли крышку, черпая большой деревянной ложкой из нее кашу, накладывал ее в алюминиевую глубокую миску, стоявшую на столе рядом со Степновым.

- Пробуй, понравится?

Набрав немного каши в свою деревянную ложку, Михаил поднес ее к губам и,
принюхиваясь к ней, обжегшись горячим паром, идущим от крупы, резко убрал нос.

- Не любишь кашу? – спросил старик.

Михаил не ответил. Приоткрыв рот, взял с краю ложки несколько крупинок и начал их, пожевывая, посасывать во рту.

- Вот, те да, - урывками поглядывая на Кузьму, уселся на скамью Муравьев.

- Ты это о чем? – не понял Филиппов.

- Да так, - отмахнулся Муравьев, - вспомнилось кое-что, - и, подмигнув Степнову, уселся за стол.

А Михаил действительно кушал кашу как-то необычно. Наберет полную ложку крупы, поднесет её к губам, задержит на несколько секунд у открытого рта, дуя на нее, а потом начинает вдыхать в себя, идущий из нее белесый пар и только после этого снимает губами первый слой верхних крупинок и рассасывает их, как конфеты монпансье.

 - А-а, - заметив внимание Муравьева к Степнову, Кузьма приблизился к уху старика и стал шептать. - Так, у него ж губа была порвана сбоку с мышцами щеки! Я когда вытаскивал его из машины, думал, что он уже все: нижняя челюсть раздроблена, с ушей кровь. А Чурсин взялся и, посмотри, как будто ничего у Мишки и не было-то, восстановил челюсть у парня. Два перелома на ней было, кости лба были сломаны, собрал его из нескольких частей, скрепил...

- А кто это, Чурсин? – поинтересовался Муравьев.

- Голова медицинская, я тебе скажу. Нейрохирург. К нему сюда из Екатеринбурга, Тюмени люди едут, и ставит их на ноги. Ты, вот, его не знаешь, а он, вот, о тебе наслышан, ты у нас тоже звезда. Когда ему про тебя хотел рассказать, так он сразу тебя по имени назвал, и по отчеству. Про тебя хант ему рассказывал, Колька Осипцов.

- А-а, Хромая Белка, - улыбнулся Муравьев.

- Да, да, как ты ему ногу замороженную спасал.

- А, - махнул рукой Виктор, - спасал, спасал, а все равно у него с ногой что-то не так, хромает. Вот, какие дела. Сейчас к нему же и веду твоего друга, Мишу. Я ж уже не раз тебе говорил, что у того силы волшебные какие-то есть. Такие, что ой-яй-ой. Настоящий колдун, а вот себя лечить не может. Удивительно.

- Так, я не об этом, - глубоко вздохнув, отмахнулся от Муравьева Кузьма. – Не перебивай! Я про Чурсина-то не закончил рассказ. Ты ж просил, - голос у Кузьмы стал тверже, опьянение проходит. - Коля Чурсин кого только не спасал. Парню нашему пуля в голову попала, вылечил. Во-от, это человечище! Давай за его здоровье?

- Погоди, погоди, тебе же сейчас уходить? – остановил Кузьму Виктор. - Напьешься, Голый пуп не пройдешь.

- А если по сосьвинскому зимнику пойду, а не через него?

- Злое нынче там место, - вздохнул Муравьев. – Ягоды нынче мало, так там три медведя и две самки с потомством пасутся на болоте и в кедраче, и в тайге, что рядом. Вот, какие дела.

- Ё-ё-ё, - с испугом, схватившись руками за голову, запричитал Филиппов. – А на Голом пупе, что, нет ягоды?

- Затоп он, бобры, чи, еще кто перекрыли приток Малого Воя в Безымянное озеро.

- А как же мне его проходить-то? – в голосе Кузьмы появилась паника.

- Может, вернешься в город назад по той дороге, по которой шел сюда с Мишей?

- По железке на трассу? Да, я ж тебе говорю, Витя, за мной следили, - начал бить себя в грудь кулаком Кузьма.

- Вот, какие дела. Чи, нашалил, где-то? – поморщившись, смотрит из-под бровей на младшего товарища Муравьев.

- Да, похоже, не я, - Кузьма указал подбородком в сторону Михаила. – Охотятся, похоже, на него, что-то лишнее увидел, али написал. После аварии к нему в больницу гости от Свалова приходили, интересовались его здоровьем. Главврач сказал, что Мишка сильно болен, и память навряд ли у него восстановится. Это мы главврача так попросили всем говорить. Понимаешь? А тебе, дядя Витя, больше ничего и не нужно знать, а то спать плохо будешь, - усмехнулся Филиппов. 

- Если «дядя Витя», то значит все очень серьезно? – посмотрел на Михаила Муравьев. – Вот, какие дела.

- Завтра в восемнадцать – ноль – ноль в городе объявим, что он, Мишка, пропал. Время подошло. И я к этому времени должен быть на месте, понимаешь? И никто не должен меня видеть сейчас выходящим из лесу, а то не поверят, что Мишка пропал. Все знают, что мы с ним дружки.

- Понятно, - кивнул головой Муравьев. - Тогда пойдешь по Пупу. Подмосток помнишь?

- Да, да.

- Вот, какие дела. Затопило его. Где тропка к нему идет, развилка будет за выворотнем. Ну, понял? - посмотрел в глаза Кузьмы Муравьев.

- Да помню! – отмахнулся Кузьма. - От дерева корень. От кедра, что ли.

– «Что ли»! – повысил голос Муравьев. – Слушай меня внимательно! Три шага вперед от него сделаешь, от выворотня, и сразу вправо поворачивай, на все девяносто градусов, через два шага в пенек уткнешься, он тонкий, еловый. Переступишь его и на луну лицом пойдешь. Пупок то помнишь?

- Так там же не раз мы с тобой бывали, по нему ходили, шалаш рядом в кедраче ставили, когда на утку, да на косача на току охотились там.

- Вот, вот. Посередине его пройди, не ошибешься, а на болото выйдешь, три березы на нем лежат, прямо по верху мха, за ними снова, метров тридцать в длину. Вот какие дела. Но мостик этот топкий, если промахнешься ногой, по пояс окунешься, не кричи, вылезай и иди дальше. Другого хода нет.

- Это ж сколько мне топать по ним то, дядь Витя? – по голосу заметно, Кузьма совсем протрезвел.

- Так кого тогда боишься? Видно сам начудил сильно, а не Мишка. Ну, это понятно, ты ж у нас начальник полицейский, за тобой видно не один грешок, вот и следят за тобой! Сколько тебя знаю, вечно наделаешь себе кучу неприятностей.

- Дядь Витя, но если чувствую.

- А с поезда с вами кто-то выпрыгивал? - спросил Кузьма.

- Нет, но мало ли. Да и в вагоне сидели три бабки да два старика. Ну, а когда пошли к тебе, у первого болота почуял, что кто-то за нами следом идет.

- Вот какие дела, - покачал головой Муравьев. - Ну, твое дело. Если бы то был медведь, то ты его и не почуял бы, да и не дошел бы сюда, если он бы охотился на вас. А если думаешь, что это люди? Ну, ладно. Слушай дальше. По тем березкам метров с тридцать идти. Понял, дв? Ногами прощупывай бревна-то, будь внимателен, они не шибко толстые. Здесь береза тонкая, тянется к свету, а я не лесоруб, да и сил уже нет тех, как раньше в молодости.

А когда к лесу подойдешь, сворачивай сразу налево, к дороге, к старому зимнику. Она в сторону Снеженска, через газопровод идет, с километр до него будет. По нему направо иди, к Нагиришской шоссейке выйдешь, по зимнику дальше не иди, медведя там много, - Виктор смотрит Кузьме в глаза. – Ты меня слышишь? Эй!

- Да знаю, - махнул Кузьма. – Ты же там со мной как-то шатуна брал.

- А, было дело, но не забывай об этом.

- Спасибо, дядя Витя, извини, чуть не забыл. Там, за железной дорогой, на стоке Малого Воя сбросил тебе три рюкзака с консервами, порохом, дробью, спичками.

- Хорошо, хорошо, будет время, заберу. В кульках-то спрятаны они, не в воде лежат? – щурится Муравьев.

- Да, что ты, прям, а? Я все на пригорок сбросил,  в шиповник.

- Вот, какие дела. Ну, и хорошо. Помоги мне парня уложить, а то уснул за столом,
- указав подбородком на Михаила, Муравьев встал со скамейки… - А как он отнесся к потере родных, а, Кузьма?

- Он до сих пор находится в состоянии амнезии, что-то помнит, что-то нет. Да, да, многое помнит, а про семью ничего пока, как будто ее и не было у него. Врачи предупредили…

Михаил открыл глаза, посмотрел на Кузьму, стоявшего рядом, и закрыл веки, проваливаясь в сон.

- 2 –

Запах ухи будоражил нёбо, вызывая сильное слюноотделение. Михаил, сглотнув слюну, повернулся на бок и, уложив удобнее голову на ватник, принюхавшись, невольно удивился тому, что во сне он смог уловить запах приснившейся ему ухи.

…Обрывистый берег речки Эсски зарос мелкой травой. Расположившись на ней, Михаил рассматривал воду, освещенную лучами большой луны. Поверхность реки сейчас напоминала бумажный ковер, настолько она была ровной. Ни брызг, ни разводов от рыбы, охотившейся за мальками, жучками, листвою, падающей с деревьев.

Удочка, лежавшая рядом с ним, дернулась, и какая-то сила потянула ее в воду. Михаил обеими руками ухватился за ее конец и потянул удилище на себя. И как вовремя он это сделал. Огромный налим, схвативший наживку, мог спокойно затащить удочку  в глубокий омут. Но теперь он лежал на берегу, и Михаил, разделывая его ножом, укладывал куски рыбьего мяса в ведро, в котором уже закипела вода.

Запах варенного рыбьего мяса был сладковатым. Михаил бросил в кипящую воду пригоршню брусники с клюквой. Запах ухи после этого стал сладковато-кислым, вызывая слюну, усиливая ощущение голода. Кипящая вода стала выплескиваться из ведра, а вместе с ней на костер полетело и рыбье мясо. Михаил осмотрелся по сторонам, но как назло, никак не мог найти тарелки с ложкой, чтобы спасти хоть какие-то куски налимьего мяса.

«Нужно бежать в избу за ложкой», - подумал Михаил и, вскочив на ноги, оступился и сорвался с обрыва в реку.

…Поднявшись с нар, Михаил отметил, что правую руку с пальцами не чувствует, отлежал. Стал двигать пальцами, смотря на ладонь, освещенную серебристыми лучами луны, пробивавшимися в избу через оконное стекло. Они освещали и заставленный посудой стол, и пустую скамейку, и дальнюю часть избы с пустыми нарами. Видно, Виктор провожает Кузьму, выдумавшего, что за ним кто-то следит.

Наконец-то, пальцы ожили, он их почувствовал, как и судорогу, пронизавшую  болью руку в предплечье.

Встав с нар, напившись воды из ведра, засунул в печь, в ее ярко красную золу, несколько толстых дровин и вышел из избы наружу.

Холодный, сыроватый воздух коснулся лица, освежая кожу. Звезды, рассыпавшиеся по небу, подмигивали ему. Найдя ковш созвездия Большой медведицы, Михаил по привычке стал считать его звезды. Потянулся, зевнув.

«Может, порыбачить?» - эта мысль показалась ему самой подходящей, потому что хотелось очень есть. Ощупывая рукой сырые бревна избы, пошел вдоль них и в углу нашел тайник для червей, который вчера днем показывал ему хозяин избы. Удочка, длинная осиновая палка, стояла рядом, опершись на стену дома. Шар луны, опустившийся за черные кроны деревьев, тускло освещал лес.

По памяти Михаил тихонько пошел вправо от избы, цепляясь удилищем за ветки деревьев, и через несколько минут оказался на открытой местности, где река под невысоким обрывом образовала омут. Часть его, что под самым берегом, была хорошо освещена луной.

Степнов, чтобы привыкнуть к этому необычному серебристому лунному освещению, присел и стал осматриваться по сторонам. Березы, белесые стволы которых хорошо просматривались в лунном свете, собрались гурьбой на той стороне берега реки и с интересом рассматривали нового человека. Старая сосна, стоявшая совсем рядом с Михаилом, затрещала своими верхними ветками, видно, чтобы немножко нагнуться и внимательнее осмотреть Михаила. Где-то справа испуганная птица, забив крыльями, слетела с ветки.

Михаил поежился, стал дальше осматривать вокруг себя лес и прислушиваться к его звукам.

…То, что он оказался здесь, это - не просто так. Много Кузьма, его старый друг, в свое время рассказывал о Муравьеве Викторе. А произошла с ним сразу же после службы в армии такая же история, как с Михаилом в прошлом году, он попал в аварию, работая в леспромхозе водителем. Спасибо врачам, скроили его тело, дали зажить ранам. На медкомиссии дали ему вторую группу инвалидности. И все. А это для молодого человека своеобразный приговор.

С большим трудом Кузьма ходил на костылях. Потом к ним привык, быстрее стал двигаться. Девушка, с которой он до аварии собирался расписаться, ушла от него. Запил Филиппов, а как переберет лишку, так искал приключений на свою голову. То на середину дороги, под колеса лесовоза бросится, то петлю из веревки на шею надевает, а другую ее петлю, с обратной стороны, пытается на сук дерева набросить, чтобы повеситься. Но вечно в этот момент рядом с ним оказывался кто-то из людей, и не давал Кузьме распрощаться с жизнью.

Через полгода такой никчемной жизни, отец Кузьмы привел в дом невысокого мужчину, Муравьева Виктора. Легенды об этом человеке в их городе ходили давно.

Рассказывали даже такое, во что и нельзя было поверить. Например, как Виктор двух медведей без выстрела убил. Медведи на него вышли в лесу. Остановились, рассматривали маленького человечка, обнюхивая воздух. Потом оба двинулись к нему.

А Витька, замерев с испугу, как истукан, выронил из рук ружье, его приклад, падая, сломал сухую ветку, что под ногами лежала. Та громко хрустнула. А медведи, от неожиданности, испугавшись этого звука, развернулись, да кинулись назад. Да недолго бежали они от Виктора, от разрыва сердца шагов через пятьдесят оба померли.

А удостоверился в этом сам Виктор, пройдя по их «мокрым» следам. Его дружки-охотники, увидев это, глазам своим не поверили. Шкуру каждого умершего медведя через увеличительное стекло осмотрели и дырочки от пули, или от дробины, так и не нашли.

Или еще вот такая история с Виктором как-то приключилась. Он, как-то летом потерялся в лесу, был без ружья, а только с одним ножом (за грибами ходил), три недели прожил в тайге, не  голодая. Добывал глухаря, рябчика, зайца, с помощью охотничьих хитростей, ставя капканы или подкрадываясь к дичи.

И когда он нашелся на одной из делян лесорубов, те люди рассказывали, что поначалу приняли его за Маугли. Одежда у Виктора была из заячьих шкур, шапка из глухариных крыльев.

Вот тогда Муравьев, по сговору с отцом, забрал с собой сопротивляющегося всеми силами Кузьму в лес. Знакомые лесорубы завезли их в избу, которая находилась далеко за Верблюжкой, что расположилась в стороне Сосьвинского зимника. Лесорубы отвезли их туда, до ручья. Как преодолели оставшиеся два километра через болото и ручей Кузьма не помнит. Но то, что через несколько месяцев он на ноги встал, а к весне здоровье восстановил, помнит. Это и дало ему возможность добиться своей мечты, поступить на юридический факультет.

Вот и пришла теперь очередь узнать о лечении Витьки Муравьева самому Михаилу.

- 3 –

«Дай, Бог, удачи!» - перекрестился Михаил и стал на ощупь разворачивать леску на удилище.

Что удивило, кроме крючка на леске ничего больше не было, ни грузила, ни поплавка. Значит поклевку рыбы, если она, конечно, будет, он должен ощутить руками.

Нацепив на крючок длинного червя, Михаил опустил его в воду Эсски и замер.

Прохладный воздух, остудив горячее тело Михаила после сна в избе, нашел уязвимое местечко в его теле и потянул правую ногу в ступне. Холодок от нее тонкой змейкой пополз выше, сначала под коленку, потом добрался и до поясницы, и начал стягивать все сильнее и сильнее своими обручами мышцы на бедрах, на ягодицах.

Понимая, чем это может закончиться, Михаил со стоном поднялся на ноги  и, упершись о толстый ствол сосны-великана, стал разминать тело руками. Сначала икры правой ноги, потом мышцы бедер и, добравшись до спины, попробовал потихонечку потянуться. Удалось. Но лучше от этого не стало, нога продолжала «тянуть» спину, потихонечку скручивая его тело, и чтобы не довести до худшего, Михаил понял, что нужно прекращать эту глупую затею с рыбной ловлей.

Присев на одно колено, ухватившись за конец удилища, приподнял его, отошел подальше от кроны дерева, чтобы не запутать леску в его ветвях. Но, спасаясь от одной опасности, не заметил другой: внизу, у самой воды растет кустарник. Крючок зацепился за него. Вот беда.

«Может, утром лучше прийти сюда, когда светло будет, тогда он и размотает леску, - подумал Михаил. – А то сейчас ее можно порвать в два счета».

Положив удочку на землю, Михаил поднялся во весь рост, и осмотрел берег вокруг себя. Заметив толстую ветку, подтащил ее к удилищу, что бы придавить его, но удочка исчезла. Бросив ветку, Михаил стал осматриваться. Что-то сильно плеснулось в воде справа от него, и, взглянув в то место, Степнов с силой хлопнул рукой по колену. Видно, он не распознал, что на другом конце удочки рыбина поймалась, а не ветка, как он подумал.

Обтирая слезу с лица, не знал, что и делать. Вот, как получается, Кузьма привел его к старику-медвежатнику, а тот вместо того, чтобы вести себя, как подобает больному, такую глупость сотворил, лишил старика удочки.

«Что делать? В реку лезть?»

Стянув с себя штаны, с курткой, рубахой, Михаил, хватаясь за кустарник, только сейчас почувствовал, что он колючий. Оторвав от него руку, зубами вытащил из ладони несколько иголок и сделал шаг в сторону от него, упираясь в торчавшую ветку сломанного корня. К счастью, он был твердым и его вес удерживал, не сломался и не согнулся. Ухватившись рукой за тонкое деревце, растущее рядом, Михаил стал приседать и коснулся воды стопой.

Холодная вода тут же обожгла его ногу, но Михаил не отдернул ее. И как бы он не хотел этого сделать, ничего не получалось, и поэтому он не нашел ничего лучшего, как искать ногой дно. И он его, кажется, нашел. Почувствовал, как нога замедлила свой ход и проваливается во что-то скользкое. Упершись левой ногой в корневище, Михаил потянул правую ногу на себя, но она не поддалась.

«Неужели ее засосало?» - подумал он про себя и, ухватившись обеими руками за корневище, что повыше,  напрягшись всем телом, с неимоверным усилием стал тянуть ногу вверх. И, к счастью, она поддалась, вылезла из речного глиняного дна.

Забравшись наверх и усевшись на землю, Михаил только сейчас заметил, как дрожит всем телом от холода.

Кто-то на том берегу кашлянул. Замерев, Степнов не сводил с того места глаз. Это был человек. А, может, нет?

Кустарник шевельнулся, и на берег реки вышел человек. Лунные лучи его хорошо освещали со спины, а вот лица не рассмотреть, так как он смотрел в сторону Михаила, а луна только и могла, что освещать его затылок. Присел, всматривается в реку, что-то ищет в ней. Сколько это длилось по времени, трудно сказать, но показалось, что долго. И, не найдя того, что хотел, человек обернулся к кусту, и только теперь у Михаила появилась возможность рассмотреть его лицо.

Это был старик с седой бородой, закрывшей все его лицо. И на голове у него шапка необычная, похожая то ли на шляпу белого гриба, то ли на чагу – березовый гриб. И, вот, снова старик обернулся к реке и всматривается в нее, или в противоположный берег, на котором, почти напротив него, сидит в небольшом кустарнике дрожащий от холода Михаил.   

И глаза у него зеленые, светятся маленькими точками.

Дрожь еще сильнее охватила тело Степнова.

Старик исчез в тени молодых березок, собравшихся на том берегу у самого обрыва. То, что тело старика движется, не было видно из-за тонких белесых станов березок. А, вот, глаза - пара зеленых огоньков, спустились вниз, к самой воде и замерли. Они хорошо видны Михаилу. И он не сводит с них глаз.

Что-то резко плеснулось на том берегу, глаза стали двигаться то вправо, то влево, и вода забурлила, но обрыв, прикрывающий лунные лучи в том месте, не дает рассмотреть, что там происходит. И только через несколько минут старик появился в лунных лучах наверху обрыва. Он удерживая в руках что-то, искрящееся в серебристом свете, исчез в лесу.

- Фу-у-у, - громко вздохнул Михаил и, ухватив обеими руками одежду с кроссовками, босым побежал в сторону избы. 

А в ней так никого и не было.

«Может, на той стороне был сам Витька Муравьев? – подумал он, протягивая дрожащие руки к тлеющим уголькам в печи. – Но разве у человека могут светиться глаза зеленым светом? Нет, конечно. Кто же это был? Медведь?»

Михаил сильнее потянул на себя входную дверь и, усевшись подле нее, не отрывал глаз от огня, беснующегося на тонких березовых ветках.

«Вот так, кто же это мог быть? Нужно Виктору рассказать. С бородой вроде. У Виктора ее нет, короткая. Может, это Кузьма назад пришел? А глаза? Почему тогда у него они зеленые. Да, да, он еще и рыбу в реке поймал, я это видел. Руками, голыми руками».

- 4 -

- Миша, Миша, что ты здесь сидишь у двери?

Степнов, услышав вопрос, вздрогнул и посмотрел на человека, смотревшего на него.
- А-а-а, т-там, - показывая в сторону двери, прошептал Михаил. – Т-та-там у-у-у. Вы…

- Успокойся, успокойся, говоришь, кто-то напугал тебя? - Муравьев вышел из избы, а через несколько минут вернувшись, присел рядом и внимательно посмотрел в глаза Михаила, освещаемые блеском печного огня.

– Я все осмотрел, никого там нет. Привиделось тебе что-то видно, а, может, приснилось? Понаслушался нас с Кузьмой, а мы - мастера всякое выдумывать. Вставай, вставай.

Михаил, ухватившись обеими руками за протянутые ладони Муравьева, с трудом встал на ноги и, хромая прошел к скамье.


- Чаю будшь? Правильно, тебе нужно согреться, а то утро уже, работать надо начинать. Не за горами зима, Мишенька. Вот, какие дела.

Михаил с завистью наблюдал за быстрыми действиями хозяина избы. Все у него в руках спорилось. Заполнил из ведра водой чайник и поставил его на железную подставку на печи. Быстро стал убирать мусор со стола, кружки, флягу, тарелки и вынес их наружу избы.

- Потом все помою, - сказал он Михаилу и, присев с ним рядом, улыбаясь, посмотрел в глаза гостя. – Ты, это, будь здесь, как у себя дома, а меня признавай, как своего товарища, как Кузьму. Ну, вот, и хорошо, - и похлопал Михаила по локтю. – А чего ты без штанов? В туалет не успел сходить?

- Н-нет, - замотал головой Михаил.

- Так, давай я их простирну и повешу сушиться во дворе. Солнышко их быстро высушит…

- Н-нет, н-нет, - перебил его Михаил. – Там, там, - стал он показывать пальцем в сторону двери. – С-с-с, с-сы.

- Не понял, Миша, я тебя. Пальцами опиши, что хочешь сказать, - попросил Муравьев.

Михаил взял лежащую на полу маленькую веточку и показал, как будто она -большая палка, и он закидывает ее через себя.

- Удочка? – спросил Виктор.

- А-а-а, - закивал головой Михаил.

- Ты рыбачил?

- А-а-а! – закивал головой Михаил.

- И что поймал?

- Не, не, - замахал руками Степнов и показал, что эта палка упала куда-то.

- В реку удочка упала? – спросил Муравьев.

- Да-да, - заулыбался Михаил.

- Вот, какие дела. Хм, и такое бывает, - улыбнулся дядя Витя. – Не переживай, и леска у меня есть в загашнике, и крючки, а удилищ, как видишь, полный лес.

- Та-а-а, - закивал головой Михаил и, поднявшись, ухватив Муравьева за рукав, потащил его к двери.

- Так, оденься сначала, Миша, - подняв с полу джинсы и осмотрев их, остановил Степнова  Виктор. – Не лето в лесу, - и помог гостю их надеть на себя.
У речки Виктор, слушая возгласы Михаила, стал внимательно всматриваться в реку.

- У-у, - заурчал Михаил.

- Тут, значит, упала удочка? – переспросил хозяин избы.

- Не-е.

- Уволокла рыба удочку?

- А-а-а.

- Не понял тебя, - на лице Виктора появилась вопросительная гримаса.

- Т-да-а, - собравшись с силами, выговорил сложное слово Михаил.
Удочку Виктор нашел быстро по торчащему из воды ее кончику с привязанной к нему леской. Вытащил он ее, благодаря валяющейся на земле длинной ветке. Сделав у нее на кончике рогатину, зацепил леску и потянул на себя. Удочка с легкостью поддалась. Ее крючок был пуст.

Увидев это, Михаил развел руками.

Как ему сейчас хотелось много рассказать Виктору не столько об этой рыбалке, как о том незнакомце, который ночью поймал на том берегу реки огромную серебристую рыбу. И, увидев под ногами часть земли, с отсутствующей на ней травой, тут же нарисовал палочкой человечка и, показав на свой подбородок, протянул сложенными пальцами чуть-чуть вниз.

- Человек? Он был с бородой? – улыбнулся Виктор. – Показалось тебе, Миша. Нет здесь никого из людей. Вот, какие дела. Хотя, может кто-то из охотников? - пожал плечами Муравьев. - Не знаю. Но, сколько знаю, люди в эти места по одному не ходят. Вот, какие дела. Здесь вокруг слишком много медвежьих следов. Так, ты точно видел здесь человека, Миша? – переспросил Муравьев.

- Т-да, - закивал головой Степнов.

- Может, медведя видел?

Этот вопрос для Михаила был настолько неожиданным, что он, чуть не вскрикнул от удивления.

- А, а, у, н-н, о-о, - он снова стал рукой показывать бороду.

- Это, скорее всего, ты видел бурого медведя. Здесь неподалеку живет медведица соломенно-рыжего цвета. Значит, это она приходила сюда, - задумался Виктор. – Этого мне еще только не хватало.

- А-а-а?

- Вот, и я думаю, неужели уходить нужно нам с тобой отсюда! На кухне две хозяйки не управятся, как и на этом островке – человек с медведем. Вот, какие дела. Так, где говоришь, она была? Медведица?!

Михаил указал рукой на ряд растущих на краю берега молодых березок:

- Т-там.

Михаил помог хозяину накачать резиновую лодку, они спустили ее с ним на воду. Он проследил, как Муравьев переплыл на ту сторону речки и, таща лодку за собой, залез на обрывистый берег.

Назад вернулся Муравьев к полудню, когда солнце находилось уже в зените. То, что он показал Михаилу, было непонятно: рыбья шкура. Создавалось такое впечатление, что она была снята с язя мороженного, ни жиринки на ней, ни кусочка мяса, а с другой стороны чешуя только в двух местах была снята, у головы и хвоста.

- Следа медведя не нашел, - прошептал Виктор, - ни одного животного. Удивительно. И так с рыбой разделаться ни человек, ни животное не может. Голова высосана, кости хребта разжеваны, высосаны и сплюнуты. Прямо, как человек делает, когда мелкую рыбу ест. Так, ты говоришь с бородой он был, так?
Михаил кивнул головой.

- Что у него, когти или присоски на пальцах были, чтобы язя такого килограмма на три с воды ухватить, или руки у него такие огромные, как лопаты?

Михаил пожал плечами.

- Вот, какие дела. Что-то ты не договариваешь.
Михаил встал и показал себе по плечи рост того человека, которого видел ночью на том берегу.

- С мой рост, что ли? А ну-ка погоди, - и, прыгнув в лодку, Виктор переплыл на тот берег.

Забравшись к березам, напротив которых Михаил видел ночного деда, спросил:

- Такого он роста был?

Михаил рукой показал ему, что нужно левее стать. Присмотрелся, закачал головой и показал, что дед был повыше него.

- Так? – Виктор поднял руку над собой.

- Не, не, - громко сказал Михаил, показывая, что дед был еще выше.

- До кудова? – не унимался Муравьев.

- Э-э, - Михаил показал на ветку сосны, под которой стоял.

- А, понял, - сказал Виктор и, подхватив под ногами палку, ткнул ею в верхнюю ветку березы.

- Та, та, - закивал головой Степнов.

- Хм, - усмехнулся Виктор, - а говоришь, что он был ростом тебе по плечо. Метра два с половиной роста, получается. Вот, какие дела, - стал внимательно осматривать ветки на березах Виктор. – А ты прав, вон одна из них наживую содрана со ствола, видишь, висит? Видно она ему мешала, он ее и сорвал, даже с листвой. Ничего себе! Кто ж это нас ночью посетил? На вряд ли это мишка косолапый? Он сейчас на болоте кормится, да и с рыбой здесь скудновато, жиру на зиму не нагуляешь. Вот, тебе на-а. Неужели леший нас посетил, а? Или йети?

Михаил пожал плечами.

- Вот, какие дела. Теперь и не знаю, что будем делать. Давай собираться, пойдем на выруб, там, правда, староватая изба, на сопке стоит. Голодновато будет нам, но гриб с куропаткой, да рябчиком нас прокормят.

Через некоторое время, когда Виктор по каким-то делам ушел в лес, Михаилу показалось, что он громко кричал: «Фу, Гангг, фу!»

Может, показалось? Скорее всего, да, это, скорее всего Виктор чихал или кашлял.   


Рецензии
Иван Валентинович, благодарю вас за таёжную повесть!

Подписалась на вашу страницу.

С уважением, Елена.

Местиа-Тау   17.01.2024 12:49     Заявить о нарушении
На это произведение написано 11 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.