Память и виски

Мерцающий свет умирающей диодной лампы. Серые стены в пыльном налете. Красные истертые доски под драным линолеумом, покрытом темными пятнами, которые уже настолько въелись, что любая попытка их отмыть обречена на провал. Крепкая, пусть и неказистая мебель. Столешница, прикрытая черным прорезиненным ковриком. Открытая бутылка рома, распакованная аптечка, аккуратно выложенные шприцы и ампулы на белой тканной подложке.

Негромко шепчет из угла телевизор, рассказывая очередные новости со всего мира. Как всегда, в основном чернуха и печальные вести. Как всегда. Об этом же молчали заголовки газет, развешанных по стенам

Сигаретный дым щиплет глаза. Пепельница уже давно переполнилась, и от нее серой струйкой поднимается вверх никотиновый дурман к почерневшему потолку. Какая-то стылая атмосфера пыльной, состарившейся боли, которую уже ничем не стереть с души.

Два человека.

Два таких разных и таких похожих человека. Их обоих переполняет боль. Вот только один из них - внешне спокойный как скала, с усталыми морщинами вокруг серых глаз - задумчиво и безмолвно обрабатывал себе раны, зашивая глубокие разрезы на левой руке прямо так, наживую. И не единая жилка не дрогнула на будто высеченном из камня лице.

Второй же, нервно подрагивая, со страхом смотрел на своего визави, и в зеленых глазах был настоящий, непередаваемый страх. На его лице множественные застарелые раны, каждое движение вызывало спазмические гримасы от боли на лице. Когда-то холеная физиономия человека была изуродованы явно долгими часами допросов, о чем недвусмысленно намекали и наручники, приковавшие его к крепкому стулу, и вывернутая под неестественным углом кисть, и кровавые пятна на одежде.

-З-з-з-зачем? - в очередной раз сорвался с разбитых губ вопрос, обрисованный сиплым, сорванным криком голосом. - Я не понимаю…

-Я тоже многого не понимал, - хриплый, будто в старом механизме в смазку попал песок, голос собеседника был таким же безэмоциональным, как и его лицо. Будто все уже сожжено и оставлено за поворотом. - до тех пор, пока не понял, что вы - тоже обычные люди, как бы не пытались поставить между нами, маглами, - это слово он почти выплюнул, - и собой, магами.

В последнем слове впервые появилась эмоция. Отвращение. Не ненависть, а именно отвращение, будто наступил в какое-то дерьмо, дурно пахнущее, вызывающее желание лишь блевать, дерьмо.

-Но-о-о-о… что с тобой случилось? Почему ты охотишься за нами?

-Я не охочусь, я чищу мир от вас, - резкая гримаса появилась и исчезла на лице. Мужчина понимал, что это звучит слишком пафосно, но говорить об этом он не хотел. Он вообще не любил говорить без особой на то нужды. - И от всего, что вы притащили в наш мир.

Узник будто в глаза дементору смотрел. Такие же пустые и холодные глаза смотрели на него. И пугали до дрожи. Холод, пустоту и смерть - вот, что он мог увидеть. Будто действительно обладатель хриплого голоса уже не просто встретился с пожирателями, но выиграл у них в гляделки.

Обладатель холодных глаз закурил и откинулся на стуле и выпустил струю дыма к потолку, чтобы посмотреть на своего пленника. Он так органично смотрелся на фоне увешанной газетными вырезками стены и стола, на котором лежали несколько пистолетов, штурмовая винтовка пара ужасного вида ножей и набор хирургических инструментов.

-Но почему? - с мольбой и страхом в голосе крикнула пленник. - Что мы тебе сделали?!

-Ты - ничего, - устало сказал он, выпустив дым к потолку. - Но это неважно.

Он поднялся, подбирая тяжелый 357-ой магнум со стола. Холодный ствол коснулся лба пленника. И этот холод пробирал до костей, заставляя дрожать всем телом, пытаясь отстраниться от голодного зева дула. На лице появились слезы, крупными каплями скатывающиеся на подбородок. Пленник силился что-то сказать, и губы его только складывались для произнесения слов, но…

-Мне плевать, - безразличный хриплый голос разорвал бытие на до и после.

И пленник замер. Кричать не было сил. Он видел, как палец нажал курок, как медленно провернулся барабан, подставляя под удар пулю, как боек ударил по капсулю, произошел взрыв, высветив внутренности ствола пистолета, и как медленно вылетела пуля.

Будто в замедленной съемке.

А потом все встало снова стало как должно было. И тело пленника откидывается на спинку стула, когда пуля входит ровно между глаз. Когда голова разрывается от чудовищной мощи большого калибра.

-Как и вам, - негромко сказал убийца.

Капли крови и ошметки мозгов медленно стекали по стенам вокруг. Медленно разгоралась палочка, которая хранила тепло пальцев убитого. Мужчина задумчиво смотрел на то, как пламя пожирает инструмент создания волшебства, но в его глазах так и не появилось и намека на какие-то чувства. Потом он собрал орудия смерти в крепкую сумку, пряча их от любопытных взглядов.

Охотник вышел на тропу.

Он выключил свет. И закрыл дверь.

И лишь последний лучик из щели закрывающейся двери высветил фотографию в черной рамке в дальнем углу. Счастливый мужчина в военной форме, в глазах которого еще была жизнь и умение быть счастливым. Женщина, в чьей улыбке проглядывали звезды. Двое детишек, обнимающих родителей…

А над ней - еще две газетных вырезки.

“Семья ветерана погибла в необъяснимом взрыве в центральном парке”, - гласил один заголовок.

“Бесконтрольное применение магии в землях маглов привлекло внимание их властей!” - над недовольной физиономией министра магии переливались буквы заголовка другой. И лишь там, где-то в тексте упоминалась смерть женщины и двоих детей. Мимоходом. Будто бы не так уж это и было важно.

Для них.

Но не для одного человека.