Как мне было стыдно

        Много лет тому назад я работал в системе Госстроя СССР. В 1967 году на берегу Клязьминского водохранилища  был построен ведомственный великолепный пансионат «Берёзки». Так получилось, что в том же году после нашей с Людой свадьбы, мы первый раз отдыхали в этом пансионате. И с тех пор мы при любой возможности, особенно зимой, ездили туда отдыхать.

        И вот, где-то в середине восьмидесятых годов, мы с женой в очередной раз отправились туда. Поехали мы на своей машине, благо там была большая автостоянка. Приехав в пансионат, мы вспомнили, что не взяли справку от врача о том, что у нас нет грибка ногтей, и нам можно посещать бассейн. А без этой справки в бассейн не пускали. Что было делать? Нам объяснили, что самый простой способ: поехать в город Долгопрудный в кожный диспансер, и там за небольшие деньги могут выписать нужные справки.

        Мы помчались в город Долгопрудный. Уже вечерело, мы поехали по Дмитровскому шоссе в сторону Москвы, затем свернули по стрелке направо в сторону города  Долгопрудный. Мы с Людой болтали и заболтались,  вдруг я увидел, что  подъехал к переезду на железной дороге, что мигают уже красные фонари, а моя машина находится под шлагбаумом, который неминуемо опускается прямо на крышу моей машины. Естественно, я моментально рванулся вперёд и остановился между рельсами и шлагбаумом.

       Когда поезд промчался, я переехал через железнодорожные пути, и сразу был остановлен гаишниками. Они отвели меня в свою будку, которая находилась прямо за путями. Они посмотрели мои права и сказали, что у меня очень серьёзное нарушение: переезд железнодорожного пути на красный сигнал светофора.

       Вместо того, чтобы покаяться, я полез в бутылку: я объяснил им, что я филолог (хотя всю свою жизнь был строителем), и знаю разницу между переездом железной дороги и проездом под шлагбаумом, не доезжая железной дороги.  Услышав моё выступление, у меня сразу отобрали права,  и объяснили мне, что за это нарушение я буду лишён прав на шесть месяцев.

       Дальше мне объяснили, что  меня вызовут в Центральное Гаи по Московской области, а пока выдали мне справку, по которой я мог ездить несколько дней без прав. Никакие мои уговоры о штрафе на месте не возымели действия. «Мы с филологов штрафы не берём», так они мне ответили.

       Мы с Людой заехали в кожный диспансер и с нужной справкой, но без всякого настроения вернулись в пансионат. Было ясно, что наш отдых уже испорчен. Надо было спасать права. Я перебрал всех знакомых и на следующее утро я подъехал в Москву в институт, где я работал, к заместителю директора по хозяйственной части. У него были связи везде, и я надеялся на его помощь.

       Он попросил два дня на решение вопроса. Через два дня он сказал, что вопрос фактически решён, что мне надо подъехать в Центральное ГАИ по Московской области, которое находится на Чистопрудном бульваре.

       Он объяснил, что приёма граждан там нет, туда приходят только по повесткам. Я должен быть там к десяти часам утра, на входе сказать, что я к полковнику (он назвал мне фамилию, которую я сейчас, конечно, не помню) от Ивана Ивановича (это имя я запомнил на всю жизнь).

       На следующий день я приехал в это ГАИ, сказал всё, что я должен был сказать,  и мне выписали пропуск  к нужному мне полковнику. Когда я поднялся в его кабинет, то увидел огромный зал, где сидело  много милиционеров, и перед каждым из них на стене   висел экран разных зон Московской области. Я подошёл к нужному мне полковнику и  сказал я от кого. Он нашёл мои права, поинтересовался, как произошло нарушение, Естественно он сделал мне внушение, чтобы я больше не нарушал правила, и начал выписывать мне штраф.

       И в этот момент раздался чей-то возглас «товарищи офицеры». Все вскочили и вытянулись по стройке смирно. Вошел какой-то пожилой человек в штатском. Судя по тому, что вскочили все полковники, видимо, зашёл генерал, их начальник. Когда он сказал «вольно», все снова сели и продолжили работу.

       Он подошёл к нашему столу и спросил полковника, чем он занимается. Тот ответил, что разбирается с нарушителем, который пришёл от него. Оказалось, что это и есть Иван Иванович. Он посмотрел на меня и сказал «а я никого не посылал». У  меня внутри всё оборвалось. Он спросил меня от кого я пришёл, я назвал фамилию моего замдиректора,  на что он ответил, что он такого человека не знает.

       Я готов был провалиться сквозь землю. В более глупое положение я никогда не попадал раньше. Я почувствовал, что лицо у меня стало гореть от стыда. Я не знал, как себя вести в этой ситуации. Но Иван Иванович оказался нормальным мужиком, он видимо понял, что меня подставили, поинтересовался, какое у меня нарушение, прочёл мне лекцию, о том,  что я нарушаю правило самостоятельно, а потом ищу заступников. И, в конце концов, сказал полковнику, чтобы тот выписал мне штраф и вернул права. С тех пор прошло лет сорок, но вспоминая тот случай, я и сейчас краснею от стыда.

      На следующий день я высказал своему заместителю директора всё, что я думал о нём,  на что он спокойно сказал, что это просто несчастный случай, не войди в этот момент начальство, всё было бы хорошо. Вот такой замечательный прохвост был нас в руководстве Института.