Оружейные традиции лезгин

В античные времена на территории современного Южного Дагестана и Северо-Западного Азербайджана, располагалось крупное лезгиноязычное государственное образование — Кавказская Албания. После распада Албании, уже к началу VII–XI вв. на северных её территориях образовываются раннефеодальные государства, такие как ас-Сарир, Гумик, Кайтаг, Зирехгеран, Табасаран, Лакз и некоторые другие. Эти ханства испытали немало иноземных нашествий. В V–VII вв. южнодагестанские ханства боролись против агрессии сасанидского Ирана и добились значительной самостоятельности во внутреннем управлении. С середины VII в. началась арабская экспансия, особенно усилившаяся в VIII в. В XI в. Кавказ пережил нашествие сельджуков.

О военной организации средневекового Дагестана сохранились разрозненные сведения. Из арабских источников известно, например, что правители ас-Сарира, Гумика и других государств к началу XI в. «жили в укрепленных замках, в которых держали своих вооруженных людей, провиант и амуницию, причем у некоторых из них было несколько крепостей, не считая того и города, входившие в их владения, были также укреплены и снабжены всеми средствами обороны и нападения». В 20–30-х годах XIII в. в Дагестан дважды вторгались монголы и ряд феодальных правителей вынуждены были признать власть монгольского хана, превратившись в его вассалов. Часть Дагестана вошла в состав монгольского государства. Для участия в монгольских походах дагестанские правители должны были выставлять своих всадников. В конце XIV в. на Дагестан были совершены опустошительные нашествия Тохтамыша (ум. 1406) и Тимура (1336–1405). Особенно жестокое разорение Дагестан испытал в 1395–1396 гг. от полчищ Тимура. После смерти Тимура в 1405 г. власть монголов в Дагестане ослабела.

В XV–XVII вв. Дагестан по-прежнему состоял из феодальных и полуфеодальных владений. В функции правителей входили сбор податей, суд и командование войском. Феодалы имели постоянные военные дружины нукеров, набиравшихся из свободных крестьян, освобожденных от податей и повинностей взамен несения военной службы. В случае необходимости созывалось ополчение из всего населения. Правители и отдельные феодальные владельцы обладали значительной военной силой. По сведениям, полученным терскими воеводами в 1597 г. от жителя г. Дербент Аллаги, шамхал, его сыновья, племянники, зять и уздени располагали войском в 1660 конных воинов; другие дагестанские владельцы имели в своем распоряжении 2480 конных воинов, в том числе кайтагский уцмий командовал 500 конными, 700 пешими воинами, а табасаранский кадий располагал вооруженной силой в 500 конных воинов. Всего же, по приведенным данным, насчитывалось 4140 конных воинов.

В XVI в. усилились две соседние державы — сефевидский Иран и османская Турция. Между ними началось соперничество за обладание Кавказом, в том числе и Южным Дагестаном. Эта борьба продолжалась в течение 300 лет; то одна, то другая сторона вторгалась в страну, уничтожала города и селения, уводила в плен жителей. Но ни Ирану, ни Турции не удалось подчинить себе Дагестан. В XVIII в. к борьбе за влияние в Дагестане присоединилась Россия. Еще в XVI в. дагестанские правители неоднократно обращались к России с просьбами о помощи, предлагая за это вступить в подданство к русскому царю. В 1722 г. Петр I (1672–1725) в развитие своей завоевательной политики предпринял морской и сухопутный поход в прикаспийские земли. Русские войска заняли весь прибрежный Дагестан, включая г. Дербент. Потерпев поражение в 1723 г., шах уступил России все прикаспийские земли, но преемники Петра I не сочли возможным их удерживать и по договорам 1732–1735 гг. они были возвращены Ирану.

Период с 1733 по 1745 г. в Дагестане прошел в ожесточенной борьбе с агрессией Ирана. Новый правитель его, Надир-шах (ум. 1747), неоднократно вторгался в Южный Дагестан с огромной армией, намного превосходящей военные силы южнодагестанских правителей; но, несмотря на победы, которые он иногда одерживал, и несмотря на разрушения, которым он подвергал селения и жителей, он не смог сломить сопротивление и привести край к покорности. Особенно мощным было вторжение Надир-шаха в 1741 г. со стотысячной армией, когда он захватил почти всю страну. В конце концов после еще нескольких лет бесплодных попыток завоевать Дагестан в 1745 г. иранские войска его покинули. После нашествий Надир-шаха дагестанские правители старались найти себе сильных покровителей. С этим связаны обращения части владельцев в 1750–1770 гг. с просьбой о принятии их в российское подданство, но Россия, проводя еще очень осторожную политику, отказала им. Свою политику на Кавказе Россия активизировала после присоединения Крыма в 1783 г. и после победного окончания русско-турецкой войны 1787–1791 гг. В течение 1780–1790 гг. Россия удовлетворила просьбы многих дагестанских правителей и вольных обществ о принятии их под российский протекторат. Этот протекторат часто носил временный характер, так как потребность в нем возникала в силу изменяющихся внешнеполитических причин. В 1801–1812 гг., этот процесс продолжался: многие дагестанские правители добровольно возобновляли свои присяги о принятии российского подданства, другие же были принуждены к этому силой. К 1812 г. все дагестанские земли вошли в состав России; по Гюлистанскому договору 1813 г. Иран признал все завоевания России.

В течение XVIII — начала XIX в. на территории Дагестана существовали девятнадцать феодальных владений и более 60 вольных обществ и их союзов. Во главе феодальных государств стояли правители с титулами хана, шамхала, кадия, уцмия и т. п., во главе вольных обществ — советы старейшин. Военная организация на протяжении длительного времени оставалась неизменной. Постоянной профессиональной армии в феодальных владениях не было, за исключением некоторых крупных ханств. Феодальные владетели содержали при своих дворах небольшие постоянные отряды нукеров, набиравшихся из первостепенных узденей (свободных крестьян). В случае войны ханы созывали беков (высшее дворянство) и первостепенных узденей, которые приводили с собой военные отряды, выставляемые общинами. Эти отряды находились под непосредственной командой беков. В вольных обществах ополченцев созывали старшины. Выход на войну считался обязанностью каждого здорового мужчины в возрасте от 20 до 60 лет. Собираемая таким образом военная сила могла быть значительной. Русские военные чиновники, посетившие Дагестан в разное время с 1796 по 1831 г., сообщают о численности войск дагестанских правителей и вольных обществ. Так, например, во владении кадия табасаранского в 1796 г. было 5333 воина.

Между тем, защитный доспех дагестанского воина состоял из шлема, кольчуги, лат, брони. Читаем у османского путешественника Эвлийа Челеби (1611–1682), побывавшего в Дагестане в 1666 г., о войске шамхала Тарковского: он «имел в своем распоряжении воинов отборных, преданных, в латах или в кольчугах, и все это были всадники на чистокровных арабских конях». О войске правителя Эндери он же писал: «А (в войске) том были двадцать тысяч пеших стрелков из ружей, в латах, кольчугах и шлемах, в стальных шишаках, защищающих голову, закованные в броню, называемую в Дагестане керюге, и в таклака». Обратим внимание, что даже пешие стрелки из ружей имеют в Дагестане защитный доспех. Э. Челеби перечисляет несколько видов защитных доспехов. Для головы — шлемы и шишаки. Исходя из турецких реалий этого времени, привычных для Э. Челеби, можно представить, что «стальной шишак» был закругленным по форме головы шлемом с шишечкой на макушке. Затылок и уши воина защищали подвижные стальные пластины, прикрепленные к нижнему ободу шишака, который имел также носовую стрелку дня защиты лица.

Эвлийа Челеби называет далее кольчугу, латы, броню, именуемую в Дагестане керюге, а также таклака — тоже какой-то вид доспеха. Трудно сказать, что имел в виду Э. Челеби под терминами латы, броня и таклака. Это мог быть защитный доспех иранского типа, составленный из четырех-пяти металлических скрепленных между собой досок, охватывающих верхнюю часть тела и пригнанных к нему; или защитный доспех турецкого типа, состоявший из круглой нагрудной доски, к которой кольцами прикреплены прямоугольные пластины, защищающие верхнюю часть груди; или доспех из пластин, соединенных между собой наложением пластин друг на друга. Так или иначе, но из рассказа Э. Челеби можно сделать вывод о наличии в Дагестане разнообразных типов доспехов. При отъезде от шамхала все путешественники, в том числе и Челеби, среди прочих даров получили «роскошные панцири».

Российский географ И.Г. Гербер (ок. 1690–1734) отмечал, что панцири носили многие воины, причем нередко защита груди воина панцирем сочеталась с употреблением лука и стрел, но довольно часто и огнестрельного оружия. Панцири входили в состав вооружения в том числе южнодагестанцев, у лезгин и табасаранцев. И позже, в конце XVIII — начале XIX в., несмотря на большое распространение огнестрельного оружия, производился, а, следовательно, бытовал защитный доспех. Продолжали носить защитный доспех и во времена Кавказской войны. О нем упоминает ее участник генерал К.К. Фези (1795–1848): «Среди наших врагов многие носили кольчуги, защищающие от ружейных пуль».

Наиболее известным центром производства защитного доспеха, как известно было селение Кубачи (ныне Дахадаевский р-он Дагестана). Однако, по данным арабского космографа XIII в. Абу Йахйа ал-Казвини (ок. 1203–1283), жители рутульского селения Шиназ (ныне село в Рутульском р-оне), что в современном Южном Дагестане также были искусны в изготовлении «панцирей разного рода и других видов оружия». Бакинский автор, географ Абд ар-Рашид ал-Бакуви, живший на рубеже XIV–XV веков, рассказывая о городе Шиназ упоминает и о производимом там оружии. В частности, он пишет: «Городок в стране Лакзан, на краю очень высокой горы. Туда нет пути, кроме как через вершину горы. Спускающийся с неё опирается на палку, чтобы его не сорвало силой ветра. Мороз у них чрезвычайно сильный. Жители города благочестивы и набожны. Их ремесло — изготовление оружия». Таким образом, в Южном Дагестане, согласно письменным источникам, существовало защитное вооружение и его производство, постепенно сошедшее на нет, предположительно в связи с развитием огнестрельного оружия.

В музейных коллекциях сохранилось немного экземпляров южнодагестанского защитного вооружения. Следует иметь в виду, что для атрибуции кольчуг необходимо, чтобы они имели какие-либо специфические дополнения, например, бляшки с именами мастеров и названием местности. В тоже время, оружейное дело в Самурском и Кюринском округах было развито не сильно. Известно, что в селении Икра (сел. КIири, Кюринский округ; ныне село в Курахском р-оне Дагестана) делали кинжалы и шашки, а в селении Куйсун (ныне село в Магарамкентском р-оне Дагестана) — ружья и пистолеты.

В историческом сочинении ал-Хасана ал-Алкадари (1834–1910) «Асари-Дагестан» упоминается, что в Кюринском округе в селении Куйсун был искусный оружейных и золотых дел мастер по имени Хаджи-Мухаммад-‘Али. Ружье, сделанное этим мастером, нельзя было отличить от ружья известного мастера Хаджи-Мустафа, жившего в Крыму. Примечательно, что производство в селении Икра поставлено обозревателем в 1891 г. в один ряд с производством сел. Казанище (ныне село в Буйнакском р-оне Дагестана), хотя и отмечен его ограниченный характер. Мастеров — серебряников в этих округах также работало немного. В таких селениях, как Рича (ныне село в Агульском р-оне), Икра, Кочхюр (Кюринский округ, ныне оба села в Курахском р-оне), выделывались из серебра различные украшения для костюма, оружия и сбруи, но работа производилась по заказу в свободное от полевых занятий время. Мастера трудились по одному в селении, лишь в аулах Ахты (ныне Ахтынский р-он), Цахур (ныне Рутульский р-он), Кана Самурского округа насчитывалось соответственно шесть, четыре и три человека. Как правило, часть мастеров уходила в отход.

Обработка металлов и минералов была развита в Кубе, Кусарах, Шеки, Нухе, Гяндже, Ахты, Ашага-Стале, Куйсуне, Гоа, Икре, Рича, Кучхюре, Курахе, Буши-Махи, Арките, Цилинге, Макхери, Целяке, Цнале, Куштиле Куге, Куярике, Харадже, Ашага-Маки и т. д. В отчете Дербентского губернатора за 1850 г. говорится: «После марены замечательна выделка азиатского оружия в Дербентском уезде и в Кюринском ханстве». Начальник Самурского округа сообщал бакинскому пробиреру в 1898 г., что в округе нет серебряных, золотых и ювелирных дел мастеров, «которые исключительно занимались бы этим мастерством, а есть немного знающих, так называемых «серебряников», которые работают очень мало, непостоянно, потому что нет заказчиков. Большая часть из этих мастеров уходит на заработки в Арешский уезд и Закатальский округ».

Боевое оружие изготавливалось не только по тщательно разработанным технологиям, но и украшалось резьбой, гравировкой, золочением и драгоценными камнями. Эти технологии хорошо прослеживаются на археологических материалах, свидетельства письменных источников и других сведений, которыми располагает современная историческая наука. Производственная и военная технология народа сохранена также в их языках и фольклоре. Например, известно, что легендарный меч эпического героя Шарвили закалялся в молоке молодых женщин, у которых народилось первое дитя. Описывается также и каким был сам этот волшебный меч. Что касается самого лезгинского языка, то в нём имеется несколько слов для обозначения меча. Например, «тур» и «гуьрз». В то же время, и слово «гапур» также может быть приближено к данному ряду в значении «короткий меч». Такой аналог существует в славянском фольклоре и представлен наименованием «меч-кладенец». Терминология по отношению к холодному оружию дополняется рядом слов для обозначения разных кинжалов — «хенжер», «хъеме», «байбут», «курди», «ништ1ер». Каждый из них имеет свою форму и предназначение. Возможно, в лезгинских диалектах существуют и другие наименования для такого рода оружия, в том числе и для слова «меч».

Как известно, в представлении горцев кинжал — оружие благородное, многофункциональное. Бывало, однако, что использовался он не только по прямому назначению. В руках одного лезгинского лекаря-самоучки в старину кинжал превратился в хирургический инструмент. Существовали, конечно, и ножи самых разных размеров и конфигураций, но тот лекарь в качестве скальпеля выбрал именно кинжал. К чему это привело рассказывает русский чиновник Н.Г. Вучетич, наблюдавший в середине XIX века нравы лезгин в Самурском округе. В своих записях он подробно описывает данный случай следующим образом:

«Не вдаваясь в подробности пользования этих знаменитых эскулапов, я укажу только на один пример подобного лечения. Какой-то житель, поднимая большие тяжести во время работы, надорвался. Призвали лекаря — лезгина. Тот начал уверять, что это пустяки, что у больного опустился желудок с своего места и что стоит только разрезать ему кожу на животе, приподнять желудок и больной выздоровеет. Дикие лезгины вполне поверили такому же дикарю-доктору, и тот смело приступил к операции. Он вздумал огромным кинжалом разрезать кожу на желудке и разрезал не только кожу, но и самый желудок. Больной после такой операции, конечно, жил недолго. Оператора привезли в Ахты и, разобрав дело, нашли, что он от всей души хотел помочь больному и вполне был уверен в успехе лечения. Несмотря на просьбы народа, этому лезгину, конечно, запретили впредь лечить».

О том, что в старину лезгинские женщины носили при себе оружие, ныне напоминают лишь литературные произведения, основанные на фольклорной традиции. В этом отношении весьма показателен небольшой рассказ «Беневша» лезгинского писателя Ядуллаха Шайдаева, одного из активных членов литературного объединения «Сердечное слово», функционировавшего в городе Кусары под руководством поэта и просветителя Забита Ризванова (1926–1992). Беневша любила молодого отходника Имама, уехавшего на заработки в г. Баку, и об этом знали все сельчане. Между тем она приглянулась сыну сельского старшины Махмуду, который всячески её домогался. Его приставания завершились трагедией. Однажды ранним утром, в самом начале весенних работ, прошел слух, будто Беневша убита. И вправду, вскоре группа молодых мужчин принесли завернутое в палас окровавленное тело девушки. Оказалось, что Беневша, подвергшись нападению Махмуда и его дружков, не пошла на заклание, подобно бессловесному ягненку, а смело вышла против насильников с оружием в руках, успев при этом нанести им урон.  У лезгинок был обычай носить в широком рукаве верхнего платья небольшой остро отточенный кинжал в кожаном чехле — байбут. В некоторых селениях такой нож имеет и другое название — «ништ1ер».

В словарях этот кинжал неправильно переводят, как «финский нож», или «перочинный нож». Финские ножи в старину лезгинам не были известны.  А «байбут» или «ништ1ер» становился непременным атрибутом костюма, если женщина чувствовала себя в опасности или оставалась одна, без мужской опеки.  Этот осколок воспоминания о традиционном ношении оружия, гарантирующего личную независимость в условиях полуфеодального произвола, в данном контексте трактуется как базовая ценность, входящая в комплекс понятия национальной чести.  Образцы устного народного творчества подпитывали своей неувядаемой свежестью не только писательские опыты Ядуллаха Шайдаева, но и других авторов, искавших индивидуальные средства художественной выразительности, опираясь на фольклорную традицию, где как бы в резерве хранились литературные возможности лезгинского народа.

Широкое развитие у лезгин в XIX в. получило металлообрабатывающее производство: кузнечное и оружейное дело, а также художественная обработка металла. Техника обработки металла была известна лезгинам с глубокой древности, с чем свидетельствует археологические находки раскопок Макинского грунтового могильника, относящегося VI–IV вв. до н. э. Судя по этим материалам, в указанное время наряду с железными и бронзовыми украшениями широко употреблялись различные украшения из сплава свинца с оловом, не имеющие аналогий с другими памятниками Кавказа. В дальнейшем, в эпоху средневековья и позже, с возникновением серебряного дела одновременно развиваются художественные и технические приемы украшения и орнаментальные формы металлических изделий. Литейное производство существовало в Куруше, Микрахе, Хлюте и некоторых других лезгинских селениях. Кузнецы имелись в каждом лезгинском селении. Они занимались производством сельскохозяйственные с отделкой оружия серебром под чернь, слоновой костью, золотыми инкрустациями и т. д.

Кузнецов очень уважали. Люди считали, что огонь им подарили божества и умение обращаться с огнем и металлом – дар свыше. В каждом лезгинском селении были кузнецы — чатухъан, которые изготовляли все необходимое для хозяйства (ножи, щипцы для очага и сахара) и орудия труда (топоры, серпы, мотыги), кинжалы и сабли, а также ювелирные украшения. Замечательной отделкой отличались лезгинские упряжь, сабли, ножи. А какие создавали изящные кольца, браслеты, серьги, пояса, подвески! В лезгинских песнях воспеваются боевые качества лучших образцов оружия, которое занимало важное место в быту лезгин: ружье, кинжал, сабля составляли одно целое с черкеской. Даже мальчики носили кинжалы…





Автор: ‘Али Албанви



На фото: Лезгинский кинжал // Источник: Кавказская Албания-Лезгистан: история и современность. Абдурагимов Г.А. – СПб., 1995. С. 285. [Электронный ресурс] Загл. с тит. экрана. Электрон. версия печ. публикации. – Систем. требования: Adobe Reader. URL: https://vk.cc/9fZwB4 (дата обращения: 07.04.2019).




ИМЕННОЙ СПРАВОЧНИК


АЛ-АЛКАДАРИ — нисба указывающая на происхождение её носителя из сел. Алкадар (ныне С.-Стальский р-он, Южный Дагестан).

АЛ-АЛКАДАРИ, АЛ-ХАСАН ИБН ‘АБД ’АЛЛАХ (1834–1910) — крупнейший учёный-историк, поэт, просветитель дореволюционного Дагестана, исламский правовед. Родился в сел. Алкадар Касумкентского района (ныне С.-Стальский район Дагестана).

АЛ-БАКУВИ — нисба указывающая на происхождение её носителя из г. Баку (ныне Азербайджан); Нисбу ал-Бакуви арабские источники давали в четырёх вариантах — Бакуйа, Баку, Ибн Бакуйа и Ибн Баку.

АЛ-БАКУВИ, АБД АР-РАШИД ИБН САЛИХ ИБН НУРИ — арабский, арабоязычный географ из Ширвана второй половины XIV — начала XV в.

ГЕРБЕР, ИОГАНН ГУСТАВ (ок. 1690–1734) — географ, этнограф, артиллерист, российский военный деятель.

АЛ-КАЗВИНИ, АБУ ЙАХЙА ЗАКАРИЙА ИБН МУХАММАД (ок. 1203–1283) — арабский учёный и литератор.

НАДИР-ШАХ АФШАР (ум. 1747) — шах Ирана в 1736–1747 годах, основатель династии Афшаридов, полководец. Регент и великий визирь при последнем сефевидском шахе Аббасе III, наместник ряда восточных областей Ирана в период реставрации Сефевидов.

ПЁТР I (1672–1725) — последний царь всея Руси (с 1682 года) и первый Император Всероссийский (с 1721 года).

РИЗВАНОВ, ЗАБИТ РИЗВАНОВИЧ (1926–1992) — лезгинский поэт и прозаик. Широко известен как автор книги «История Лезгин» (1990). Среди прочего, внёс существенный вклад в сборе и напечатании материалов о фольклоре лезгин.

ТИМУР (1336–1405) — среднеазиатский тюрко-монгольский военачальник и завоеватель, сыгравший существенную роль в истории Средней, Южной и Западной Азии, а также Кавказа, Поволжья и Руси.

ТОХТАМЫШ (ум. 1406) — хан Золотой Орды в 1380–1395 годах, хан Сибирского ханства с 1400 года, один из потомков Джучи, старшего сына Чингисхана.

ФЕЗИ, КАРЛ КАРЛОВИЧ (1795–1848) — швейцарец на русской службе, генерал-лейтенант, участник покорения Кавказа.

ШАЙДАЕВ, ЯДУЛЛАХ — лезгинский поэт и писатель.

ЧЕЛЕБИ, ЭВЛИЙА (1611–1682) — османский путешественник, более 40 лет путешествовавший по Османской империи и сопредельным государствам.




ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ СПРАВОЧНИК


КАВКАЗСКАЯ АЛБАНИЯ — древнее лезгинское государство, возникшее в конце II — середине I веков до н. э.  в восточном Закавказье, занимавшее часть территории современного Азербайджана, Грузии и Дагестана.

ЮЖНЫЙ ДАГЕСТАН — территория компактного расселения народов лезгинской языковой группы (т. н. лезгинские народы): лезгины, табасаранцы, агульцы, рутульцы, цахуры. Кроме того, в субрегионе компактно расселены представители азербайджанской диаспоры — в г. Дербент — ши‘итская община, в сёлах Дербентского района — этнические тюрки-сунниты (в переписи учитываются как азербайджанцы). Территориально в Южный Дагестан входят следующие города и районы: города Дагестанские Огни и Дербент, районы: Агульский, Ахтынский. Докузпаринский, Дербентский, Курахский, Магарамкентский, Рутульский, Сулейман-Стальский, Табасаранский, Хивский. Исторически в географию Южного Дагестана входят также земли Северного Азербайджана с компактно на них проживающих этнических дагестанцев.

ШИРВАН — историческая область в Закавказье, на западном побережье Каспийского моря, простиралась от Дербента на севере до дельты реки Кура на юге. До XV–XVI вв. название — Шарван. В настоящее время — часть территории современного Азербайджана.



ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ СПРАВОЧНИК


ШАРВИЛИ — лезгинский народный героический эпос, а также имя героя эпоса.

ПРОБИРЕР — мастер, занимающийся пробированием, а также чиновник, наблюдающий за процессом пробирования.




ЛИТЕРАТУРА

1. Алиев Б.Г. Шамхал Тарковский — крупнейший землевладелец феодального Дагестана // Вестник института ИАЭ. 2016. №4. C. 16–24.

2. Аствацатурян Э.Г. Оружие народов Кавказа. Изд. 2-е, дополненное. — СПб.: 000 «Издательство „Атлант"», 2004. — 432 с.; ил.

3. Абдурагимов Г.А. Кавказская Албания-Лезгистан: история и современность. — СПб., 1995. С. 173; 285. [Электронный ресурс] Загл. с тит. экрана. Электрон. версия печ. публикации. – Систем. требования: Adobe Reader. URL: https://vk.cc/9fZwB4 (дата обращения: 07.04.2019).

4. Лезгинский женский кинжал [Электронный ресурс] Режим доступа: свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 07.04.2019). — Яз. рус.