Глава 3

   Смех и счастье


   Она вернулась в комнату с благоговейным ликованьем. «Скоро все закончится, скоро этот кошмар прекратится», – говорила она себе. Восторг и свет надежды наполнил израненную обидами и унижениями душу и прогнал прочь боль, страх и даже усталость. Лилит знала, что надо было поспать, ведь у нее на это максимум часов шесть, может пять, но ей почему-то хотелось веселиться и кружиться в танце. Она уложила большие мешки с какими-то крупами и другими сыпучими продуктами на пол, соорудив из них импровизированную кровать, как делала всегда. Конечно, жесткое сукно ее ложа неприятно кололо и раздражало кожу, но это было все же лучше, чем спать на холодном каменном полу.
   Девочка уселась на краю своей «кровати» и погрузилась в мысли о Люцифере, своем спасителе. Ее сердце трепетало гордостью. Именно гордостью, ведь этот ангел нашел смелость проникнуть в логово кровожадных тварей, обдурил их всех и даже самого дьявола, умело прикинувшись своим в их компании. С опаской в рассудок прокралась предостерегающая мысль: неужели демоны и впрямь не заметили подвоха? Почему же тогда Лилит сразу поняла, в чем дело? Хотя, скорее всего это была просто магия. Девчушка, что она существует и что ангелам разрешено ею пользоваться. Она сама как-то втайне от отца пыталась разобраться со своими силами и что-то наколдовать. Иногда Лилит ясно чувствовала пульсирующую в своих жилах магическую энергию.  Но почему-то бог никогда не хотел, чтобы его новые творения владели магией. Из-за этого они часто спорили, и эти споры впоследствии привели к изгнанию и идеально ровному вертикальному шраму на спине, выделяющемуся на фоне всех остальных. Служанка мотнула головой, отгоняя грустные мысли. Скорее всего, раз Светоносный здесь, отец простил ее и желает вернуть домой, в Эдем, на свое законное место. Да, скоро все закончится. Девочка чувствовала такую радость, что хотелось смеяться, и она решила не отказывать себе в этом удовольствии. 
   Радостный добрый смех залил темную кладовку и будто бы преобразил ее, залив теплотой и светом. Ангелочек вспоминала о былых, ушедших временах, как она гуляла со своими братом и сестрой, Адамом и Евой, как любовалась розами в Небесном саду – эти розы еще не видели холодного ветра и бури и не имели шипов, – и как она жила там, с отцом, беззаботной и радостной жизнью. Лилит мечтала, как скоро все это вновь к ней вернется и не увидит она никогда ни злобных глаз дьявола, ни хлыста в руке Змея, ни насмешливых глумливых улыбок чертей, демонов и бесов.
   Но вот она почувствовала на себе холодный изучающий взгляд и, обернувшись к двери, закричала. Сердце тут же похолодело и будто скользкие щупальца сжали желудок. Дверь была открыта и из темноты коридора на Лилит смотрела пара змеиных желтых глаз. Какое-то время они смотрели друг на друга, опешив. Девочка была скованна страхом. Ей казалось, никто больше не явится сюда до следующего утра. Но теперь же Асмодей все видел и скорее всего он вновь возьмется за кнут. Хотя, кажется, на этот раз демон не спешил приводить наказание в исполнение. Он был удивлен не меньше Лилит. Палач совсем не ожидал, что после всех избиений и пыток его жертва еще помнит, что такое смех.
   Тишина становилась невыносимой и пленница первая сдалась, нарушив молчание:
   – П-простите, милорд! – воскликнула девчушка и вновь склонилась в реверансе. – Этого больше не повторится.
   – Отчего же? Можешь продолжать, – Асмодей удивился своим же словам, хотя как обычно, он шел по зову своего желания и говорил то, что хотелось говорить именно сейчас. – Я не запрещаю. Но чему ты так радуешься? Счастлива, что тебя опять не высекли? – в его голосе явно звучала угроза, как бы напоминая, что порка может случиться в любой момент, за любую провинность.
   Лилит ничего не оставалось, как согласиться с этим утверждением. И ведь она не соврала – ей действительно нравились дни, когда все обходилось без наказания.
   – Да, милорд, – прошептал дрожащий голос, – вы и господин были сегодня весьма благосклонны и терпеливы ко мне, благодарю вас.
   Змей хмыкнул.
   – Тогда можешь поблагодарить его еще раз, ангелочек.
   Он вошел и поставил на большой бочонок в углу тарелку с пищей и кувшин воды. И только сейчас, завидев отданную именно ей еду, Лилит вспомнила о своём голоде, прыгнула к тарелке и принялась жадно есть. В последний раз она ела прошлым вечером, то есть больше дня назад. Конечно, еда представляла собой объедки, собранные с общего стола. Тут было много плохо обглоданных костей, неугодных капризным едокам кожи, хрящиков и жил. Но все же это была еда. Демон наблюдал за этой сценой с упоением и каким-то своеобразным восторгом. Измученная дева напоминала ему зверька, хотя она и была для всех этих монстров чем-то вроде игрушки, забавного домашнего питомца.
   Пища в плену кардинально отличалась от пищи, которую девочка вкушала в Эдеме. Там росли сладкие ягоды и фрукты. Ими, будто украшениями, были обвешаны многочисленные деревья и кустарники. Здесь же, на Земле, не было ни того ни другого. Лилит ни разу не встречался ни ручеек, ни самый крохотный цветочек. Одни голые скалы, дождь и ветер. После Битвы богов и смерти предыдущей цивилизации планета вновь стала так же безжизненна. Хотя, Лилит не знала этого, и её не волновало ни прошлое, ни будущее места своего заключения. Она просто ненавидела Землю и боялась ее. Из-за безжизненности своего обиталища демонам приходилось довольствоваться дождевой водой и мясом, добытым в боях. Рабам оставались лишь крошки, и девочка совсем не беспокоилась о том, откуда это мясо добывается.
   Утолив бушующий голод, Лилит опомнилась и бросила виноватый взгляд на Змея. Другая, ещё не сломленная, часть её души протестовала: это они виноваты в её состоянии, из-за них она бросается на еду подобно зверю, страдает и ненавидит свою жизнь. Ангелочек чувствовала и понимала, что ни в чем нет её вины. Но все же, если она начнет дерзить, будет только хуже, а ей совсем не хотелось быть наказанной.
   – П-простите, господин, – тихо прошептало дитя.
   – Высеку – прощу, – спокойным голосом отрезал змей.
   Желудок сжался, и тело оцепенело от страха. Неужели он высечет ее за такой незначительный проступок? Рубцы, всего четырехдневной давности еще не до конца зажили, и Лилит сомневалась, сможет ли она пережить очередную порку. Ее нервный испуганный и молящий взгляд блуждал по бледному, почти сероватому лицу демона, пытаясь найти на нем хоть след жалости и сочувствия. Но в насмешливом оскале и хищном прищуре отражались только жестокость и какой-то плотоядный интерес.
Он взял ее за подбородок, заставив заглянуть в свои холодные и совершенно бесчувственные глаза.
   – Какие милые у тебя глазки, ангелочек, – приторно пропел демон, – так бы и вытащил их из твоей черепушки и сожрал, – увидев ее шокированный и испуганный взгляд, он растянул губы в еще более довольной и жуткой ухмылке и склонился к трепещущему созданию. Их лица были в какой-то паре сантиметров друг от друга. Он жадно ловил каждое ее движение. Ее страх для него как награда, – О, не бойся. Пока что я этого делать не буду. Хотя нет, лучше бойся, тебе очень идет это испуганное и беззащитное выражение личика.
   Губы девы дрожали: то ли пытались вымолвить мольбу, то ли, как и все тело, сотрясались от страха. Демон был так близко. Она прямо чувствовала его дыхание, запах его тела. Змей пах почти так же как дьявол и все демоны: огнем, железом и кровью, но почему-то в этом запахе ясно чувствовался аромат земли, леса и палой листвы. От такой опасной близости воображение само по себе начало рисовать ужасающие картины как Асмодей ее душит, бьет, начинает пытать.
   Но демон лишь рассмеялся в лицо своей жертве.
   – Я пошутил, ангелочек, – ласково и злобно улыбается он. Холодная рука гладит ее мокрую от покатившейся слезинки впалую щеку, – ты пока еще слишком изломанная куколка, чтобы вновь сечь тебя. Хотя на днях, может даже послезавтра, – улыбка превращается в кровожадный оскал, – нам с тобой придется вспомнить уроки этикета.
   – В-вы будете опять делать мне больно?
   – Боль – величайшая благодетель, дитя. Неужели ты этого не понимаешь?
   «Безумен. Он точно безумен», – пронеслось в голове девочки. Но она пролепетала:
   – Я понимаю, господин.  Я все прекрасно понимаю.
   – Ты лжешь, – он хмыкает и отстраняется, – потому что боишься мне возразить. О, я не собираюсь на тебя сердиться. Просто ответь, была ли ты счастлива в своем чудесном саду, там, на небе?
   Лилит удивляется такому глупому вопросу. Конечно же, она была счастлива. У нее была семья, дом, друзья и тот улыбчивый синеглазый юноша, которому она в тайне хотела бы отдать всю себя. В том мире не было ни зла, ни боли, ни издевательств. Там не было ни Змея, ни дьявола. Так почему же этот безумный демон спрашивает о таком? Неужели он хочет поспорить с истинным понятием счастья? Что вообще демон может знать об этом?!
   Воспоминания, разные потоки мыслей и бесконечные вопросы совсем сбили с толку перепуганную жертву. Не дождавшись ответа, Асмодей продолжил свою речь.
   – Нет-нет, не рассматривая свою прошлую жизнь со стороны нынешней. Конечно,
сейчас тебе то место кажется самым счастливым, самым светлым, какое только можно представить. Но думала ли ты так до своего падения? Осознавала ли свое благополучие?
   Девчушку вновь заводят в тупик такие странные, нелогичные по ее мнению, вопросы. Но вдруг она ловит себя на мысли, что раньше никогда и не задумывалась ни о каком счастье. Первая дева просто жила своей обычной жизнью, радовалась цветам, светлому небу и улыбке друга, но никогда не думала о том, что счастлива. Или, быть может, она действительно этого не осознавала?
   Все взвесив, Лилит в ответ кратко мотнула головой. Демон вновь довольно улыбнулся. Ему чертовски нравилось быть правым.
   – Вот видишь, дитя. Только здесь ты поняла, что такое благодать. И ты становишься счастливой от лишнего кусочка хлеба или дня без порки. А сколько требовалось сил, чтобы осчастливить тебя в Эдеме? Как иронично, но именно здесь, в пучине страдания и познается наслаждение. Что есть счастье без мучений? Что есть наслаждение без боли? Все так, пустое место, – Асмодей развел руками с какой-то победоносной усмешкой, – И знаешь, какой напрашивается вывод?
   – Какой, г-господин? – спрашивает Лилит, но голос ее не слушает и предательски запинается.
   – Ангелы не могут быть счастливыми. Поэтому они падают с небес и спускаются к мраку, чтобы познать свое счастье.
   Эти слова шокировали девушку, и она впала в ступор, пытаясь разобраться с клубком путаных мыслей, роящихся в голове. Лилит бы так и стояла прелестной статуей, но слова мужчины вернули ее к реальности.
   – Полагаю, тебе пора спать, ангелочек. Посуду уберешь завтра, когда пойдешь на работу. Сладких снов и… – демон собирался было еще что-то сказать, но в последний момент отказывается от этой идеи, легонько мотая головой, – не важно. Обдумай мои слова.
   Не дождавшись ответа и обязательного реверанса, он поспешно ушел, так, будто неожиданно вспомнил, что куда-то опаздывает. Довольный своим визитом Змей спешил в свою обитель. Он хотел побыть в тишине и одиночестве, наедине со своими мыслями, которые тоже, как и мысли Лилит, не могли найти себе соглашения. Однако причина этому крылась совсем в другом. В смехе. Чистый и теплый смех, похожий на звон колокольчиков или трель соловья. Что-то было в этом смехе, что-то столь прекрасное, что есть и в крике, и в плаче, и в мольбах девочки. Асмодей всегда восхищался криком Лилит, его красотой и жуткой мелодичностью. Он всегда хотел слушать его снова и снова. Но тут юноша поймал себя на мысли, что хочет еще послушать этого смеха и увидеть, как она смеется. Змей попытался отмахнуться от этих мыслей, иррациональных и совершенно глупых, и попытался забыться сном, но коварные грезы и образ смеющегося зеленоглазого ангела скользнули следом за его сознанием.