Картонная болезнь. Глава 2. Анна

Аня была хороша собой всегда: прелестный ребёнок,любимица отца,

даже когда родилась младшая сестрёнка, её родители не "подвинули"

в няньки, в старшую и менее любимую. Оттого и в восемнадцать лет

она была девушка смелая, уверенная в себе,хоть и без фанатизма,

начитанная и почти дерзкая. Парней держала на расстоянии- ждала

любви...Этому в немалой степени способствовало всегда хорошее и

надёжное материальное состояние семьи. Так они и жили в просторной

пятикомнатной квартире,"обкомовской", как её называли по старой памяти.

Окно Аниной комнаты выходило на южную сторону и всегда утопало в свету,

даже зимой. С балкона было видно море и колесо обозрения.

Всё изменилось в один серый дождливый день ранней весной. Никто не

знал почему и мать, и сестра оказались в отцовской служебной машине

все вместе, даже единственный выживший- шофёр, не справившийся с

управлением. Как будто ехали в поликлинику.Больше десяти лет прошло, а она

до сих пор смутно помнила это страшное время. Приехала убитая горем

бабушка и стали выживать вместе: лишние комнаты сдавали за копейки студенткам,

на эти деньги оплачивали коммуналку, питались и девушка продолжала

учится в своём, в медицинском. На последнем курсе заболела бабушка

и тихо ушла через полгода, но Анна уже подрабатывала и на лекарства

хватало.Но девушку не покидало гнетущее чувство вины, непонятно за что

и неизвестно перед кем. Она часто вспоминала врезавшуюся когда-то в

память фразу любимого Шолом Алейхема,что никогда не может быть так

плохо, чтобы не могло быть ещё хуже... Вот и последние три года её

столь счастливой, как ей всегда казалось, замужней жизни,-смутное

беспокойство порой не давало спать по ночам и это при том, что она

почти с ног валилась от усталости, бесконечно стирая, убирая,ухаживая

за детьми, выглаживая и заглаживая, что только можно. В детали

вдаваться не хотелось, в основном из-за страха поменять плохое на

хуже некуда...

С Семёном она познакомилась в доме своей университетской подруги,

приходящейся ему двоюродной сестрой. Там он, временно, сильно

стесняя родственников, поселился в кухне- на раскладушке,-

после окончания ВУЗа и выписки из общежития. Было трудное время,

болела бабушка и как-то так получилось, что и сблизились они очень

быстро и поженились спешно, чтобы уже не откладывать из-за траура.

Бабушка уходила. Уходила почти счастливой, не нарадуясь на "голубят".

Семён очень помог тогда. Он был, что называется на все руки: и уколы

делал, и легко переносил невесомую старушку в ванну, и когда всё

закончилось- тоже был незаменим. Тем более, что от переживаний у Ани

случился выкидыш на довольно большом сроке и ребёнок оказался

нежизнеспособным. Эти испытания очень сроднили молодую семью.

Поначалу денег было мало, но им всегда хватало. Анна отрабатывала

интернатуру в детской больнице, затем работала в поликлинике по

распределению. Через три года, когда родился сын,- Семён уже обзавёлся

подержанной иномаркой, правда пришлось продать родительскую дачу

у лимана, которая изрядно обветшала, но оставшихся денег хватило и

для начала "своего дела". Женщина и раньше понимала, что муж, рано

оставшийся без матери и вынужденный всё начинать с нуля, ну сдержан,

что ли в проявлении чувств, равнодушен к ребёнку, а тут ещё, как

назло- новая беременность. Она тогда настояла и дочка родилась, но

что-то между ними натянулось как-будто и слегка надорвалось. Изумляла

порой скаредность Семёна, поэтому Аня, вынужденно не работающая,-

экономила на чём только могла. Дети выросли в одёжках, оставшихся от

младенцев подруг, сама она потихоньку захаживала на распродажи, а скоро

и вовсе в магазины подержанной одежды. Случалось, везло и попадались

вещи новые с этикетками, если бы только не запах! По отношению к себе

же Семён не был столь строг и одевался исключительно в хороших магазинах,

в основном в ближнем зарубежье, куда часто отлучался по делам своего

бизнеса.На работу после декрета она так и не вышла. Девочка часто

болела, детей было вовсе не на кого оставить, поскольку бабушек не было.

А вскоре и бизнес у мужа "пошёл" и работа её даже не обсуждалась.

Купили новую машину, отремонтировали и обставили квартиру. Анна старалась

соответствовать. Натуральная блондинка, она сама научилась мастерски

осветлять свои, потускневшие слегка волосы, ухаживала за тонкой кожей

 лица и единственное, что для себя не жалела-это хорошие кремы.

Дети были всегда аккуратно, хоть и без пафоса одеты и хорошо воспитаны.

Она даже стала вместе с ними заниматься английским и немецким языками,

которые ей когда-то хорошо давались,настолько хорошо, что приглашались

репетиторы и одно время всерьёз обсуждался вопрос об обучении на филфаке,

но медицина победила. Нередко ругала себя, что муж так отдалился от детей

и от неё потому, что сама она тому способствовала, излишне оберегая и

ограждая его от шума и беспокойства. Когда он пожелал отдельный

кабинет, в котором и ночевал нередко, ну, что же- комнат много!

О том, что у мужа другая, Аня догадалась сразу. Виной всему духи.

Ещё отец, безмерно любящий своих "девочек" из многочисленных поездок и

командировок, неизменно привозил французские духи, причём каждой.

Комментировал подарки с присущей ему шутливостью, почему старшей мисс-

"Мисс Диор", а младшей- лишь "Диариссимо". Аня, включаясь в игру,

неизменно спрашивала: "А почему маме "Ноа"? - Да потому, что она моа,-

всегда отвечал отец.

Не то, чтобы она была совсем лишена возможности купить себе дорогие духи,

но муж давно не дарил и самой было не до того. Больше трёх лет назад,

когда они впервые, семьёй поехали за границу, Сонечке ещё не было и двух

лет, но это их не остановило. И, о чудо! И болезненная девочка хорошо

перенесла поездку, и вообще все они тогда друг с другом сблизились,

как никогда. Поехали недалеко- в Болгарию. Эти десять дней в уютной,

почти домашней обстановке маленького семейного отеля, недалеко от Балчика,

запомнились надолго. Муж был нежен, она трепетна, дети счастливы.

Давно это было...На пути в "дьюти фри" был приобретен флакончик тех самых

"Ноа", так нравившихся ей в ранней юности. Но по приезде всё как-то

незаметно разладилось опять: муж часто бывал раздражён и нетерпим к

детским шалостям. Так вот, пассия мужа пользовалась хорошими французскими

духами, отнюдь не "Ноа" и запах их стал навязчиво проникать в дом, почти

отодвигая в сторону и её, и детей.  Тут ещё и подруга давняя, сестра мужа,

как бы ненавязчиво, намекнула на участившиеся в последнее время командировки.

Ну, что же, ей простительно: пережила недавно тяжёлый развод,

хорошо, хоть в хрущёвку двухкомнатную, а не в коммуналку, как грозился

бывший, с двумя девчонками- близняшками попала...

Анна впервые, всерьёз задумалась, а так ли много значила она для мужа,

даже тогда, когда сам он для неё был, как воздух...Вывод оказался

неутешительным: десять лет- очень большой срок для такой маленькой

любви. Она давно разучилась плакать, сначала боясь вызвать недовольство

мужа, а позже- опасаясь напугать детей  и картонки, которой можно было

бы заслонить своё мятущееся сердце,- у неё тоже не было. Поэтому, в

минуты душевного волнения, выработалась привычка, так раздражавшая

благоверного: она, как бы замирала внутренне и действовала совершенно

автоматически.