Сердце чистейшей породы

Дети давно просили купить собаку. Останавливало только одно: я прекрасно пони-
мал, что это – член семьи, еще один ребенок, за которым тоже нужен уход, его тоже придется воспитывать, он будет приносить в дом не только радость, но и огорчения.
Но как откажешь этим существам, которые смотрят на тебя с мольбой и надеждой, искренне верят  в то, что говорят: «Папочка, ну миленький, ну ты только купи, а гулять мы с ним будем сами, и дрессировать будем, и к ветеринару... ну, честное-пречестное...» И ты прекрасно понимаешь, что хватит этого «честного» твоим прелестным деткам от силы на неделю-две, а потом все заботы о щенке лягут на твои широкие плечи. Все это ты прекрасно понимаешь, однако знаешь уже, что еще немного «повыкозюливаешься», – и все равно купишь.

   Так оно и случилось. Покупать на Птичий рынок поехали всей семьей в выходной. Среди обилия попискивающих комочков у одной женщины выделялся крупный щенок коричневатого окраса, который сразу же бросился к нам. Сын взял его на руки, и он тут же стал лизать ему лицо.
–Это сибирская лайка, – стала объяснять нам хозяйка, – последний остался, берите, не пожалеете, очень общительная и ласковая порода, сильная, выносливая и неприхотливая.
 
   –Ну, мы еще посмотрим и вернемся, – предложил я. Сын нехотя опустил щенка на землю, но он не хотел с нами расставаться и поковылял следом, смешно переваливаясь с боку на бок.
–Па-аа..., – затянули оба наши детеныша.
–Да какая это лайка! – авторитетно заявил я. – Это самая обыкновенная дворняжка и ей уже месяца три, не меньше. Если уж брать, то хорошую породистую овчарку с родословной.

   Стали искать породистую, но так и не нашли, не потому, что не было таких, а потому, что зациклились уже на этой дворняге. Когда поняли, что лучше на рынке щенка для себя не найдем, – решили вернуться к той женщине.

   Нашу дворняжку уже тискала какая-то девочка, а ее мама искала в сумочке кошелек, чтобы расплатиться за нее. И тут мой сын проявил чудеса изобретательности. Он подошел к хозяйке щенка и сказал срывающимся голосом: «Что же вы нашего лайка продаете, вы же мне обещали продать!?» Он вырвал щенка из рук девочки и прижал его к себе. Девочка расплакалась. Надо было что-то предпринимать, я понял: мой Стасик щенка не отдаст уже никому.
–Давайте так, – предложил я. – Ты, Стас, даешь мне щенка, а лучше – хозяйке, отходишь от девочки на три метра. Хозяйка ставит его посередине между вами на землю, к кому из вас он подбежит – тот и хозяин щенка. Так будет справедливо: он же сам выберет себе хозяина.

   Сомнения, конечно, были, но я же помню как ковылял этот щенок за сыном буквально полчаса тому назад. Интуиция меня не подвела. Домой мы возвращались с лайкой. Кстати, это оказалась именно сибирская лайка, а не дворняга, как я предполагал.

   Вырос Лайк крупным и сильным, особых хлопот с ним не было, если не считать ободранных обоев в прихожей. Каждый день я ругал его за это, но все было бесполезно: на следующий день он продолжал хулиганить. Он прекрасно понимал, что этого делать нельзя, приползал ко мне на брюхе просить прощения, забивался в укромные уголки нашей квартиры и выжидал удобного момента, чтобы выйти и подлизаться. С возрастом это прошло.

   Вообще-то он рос добрым и приветливым, хорошо поддавался дрессировке. Единственное чего он делать категорически не хотел, так это ходить по бревну. Наверное, боялся высоты. Я ее, кстати, тоже боюсь с детства. Но однажды, когда ему было уже месяцев семь, он на площадке заинтересовался «девочкой», у которой были свои проблемы, но по бревну она ходила спокойно.

   Я попросил хозяйку «девочки» провести ее по бревну, а сам отпустил с поводка Лайка. Мой влюбленный рыцарь пошел за своей невестой по бревну так, как будто я и не мучился с ним до этого. Да, великая сила любви поднимает всех кобелей на недо- сягаемые иногда высоты!
Так случилось, что мне пришлось уехать в месячную командировку. С собакой заниматься стало некому. У детей, как я и предполагал, появились
«уважительные причины». А жена ничего лучше не придумала, как попросить своего отца, чтобы он взял Лайка к себе на дачу.
 
   Гаврилыч собаку на время моей командировки взял, но общего языка с ней найти ему не удалось. Видимо, он не чувствовал его, не понимал, что нужно для него сделать. И сделал именно то, чего делать как раз и не следовало: привязал лайку к будке, то есть ограничил ей свободу передвижения.
   А Лайк любил носиться по лесу и мог заниматься этим часами, вынюхивая всяческую живность. Конечно же, любовь к свободе победила, а сил ему было не занимать: перегрыз наш Лайк веревку – и был таков. Вернулся я из командировки, а собаки нет. Не буду рассказывать, что я испытывал в то время. Но когда месяца через два после случившегося, сидя на кухне своей городской квартиры, я услышал под окном знакомый лай, – подумал, что мне это показалось. На всякий случай решил все-таки проверить, набросил куртку и вышел на улицу как был: в спортивном кос-
тюме и домашних тапочках.

   Моросил мелкий противный дождик,смеркалось. А через дорогу, к лесопарку, в котором Лайк любил гонять белок, бежала собака, очень похожая на моего Лайка. На середине дороги он остановился, пропуская машину.

   На мой зов, он откликнулся мгновенно. Не успел я и глазом, что называется, моргнуть, как уже был сбит с ног собакой на грязную сырую землю. Еще не веря своему счастью, собака лизала мне руки, лицо и скулила так, что мне стало жутко. Первый раз в жизни видел, как собака плачет.
Я с трудом поднялся, но собака долго не давала мне идти, бросаясь на меня всем телом. Наконец, немного успокоившись, положила свои передние лапы на мои плечи и, стоя на задних лапах, несколько минут смотрела мне в глаза. Наверное, в эти минуты она простила меня.

   Потом мы долго отмывали, накопившуюся за время ее странствий грязь. Лайка послушно терпела все мои экзекуции. Коврик в прихожей я предусмотрительно убрал. Шерсть на теле моего друга кое-где пострадала – результат встреч с серьезными собратьями, – но оставалась такой же густой и длинной.
   Отжав собаку, насколько это было возможно, я разрешил ему выйти из ванной комнаты в прихожую. Как только он оказался в ней, то первое, что сделал – это отряхнулся, оставив на полу приличную лужу. Пока я убирал воду, Лайк вдруг неожиданно вырвал зубами приличный кусок обоев и бросил его мне под ноги. Потом он отошел в сторону на несколько метров, упал на брюхо и стал ползти ко мне с виноватым видом, слегка поскуливая.
–Ну, что, озорник, детство вспомнил? – пожурил я его без металла в голосе. – А ведь я совсем недавно обои переклеил. Ладно, теперь мы квиты, пошли я угощу тебя чем-нибудь вкусненьким.

   Как он нашел меня в большом городе, и что пришлось ему пережить, преодолевая несколько сотен километров, для меня до сих пор остается загадкой. Но одно я понял абсолютно точно: собаки, как и люди, не любят, когда их предают.
   Он ни за что не позволял надеть на себя ошейник, но не отходил от меня ни на шаг, когда мы выходили на прогулку. И только в лесопарке, с моего разрешения, он мог резвиться и носиться по лесу часами.

   Детей он не обижал, но и собачьей радости при их появлении не испытывал. С женой у него были «натянутые» отношения. Он ее не слушался и пищу от нее не принимал. А Гаврилыч к нам просто боялся приезжать. «Загрызет еще твой волчара». Старику было уже за 70, а простой истины не мог понять: волки – животные благородные, чего не скажешь о некоторых двуногих.