Древо. Возрождение. Глава 11

Древо. Возрождение.

Глава 11. Потомок Ткачей.

Из леса они вышли еще утром. Солнце только поднималось над горизонтом, окрашивая облака в сине-розовые оттенки. Да, здесь были настоящие облака. Мужчины, задрав головы, любовались их видом. На паре лиц сверкнули сияющие словно роса в рассветных лучах слезинки. И абсолютно на всех лицах расцвела блаженная улыбка. Они рассматривали неторопливо-плывущие меняющиеся формы облаков. Перетекающие оттенки розового и золотого цветов, уходящей ночной синевы. Совсем как в детстве. По полю брели, сейчас будто бы восемь мальчишек, выбравшихся из дома еще засветло. Их ноги промокли от утренней росы, но сердца, исполненные счастья от восхищения живой природой, согревали, не давали озябнуть. Мужчины вновь чувствовали себя живыми, в них еще больше возрождалась уверенность. Они вновь загорались мальчишеской отчаянной отвагой.   

Лес очень неохотно отпускал путников. Их довольно долго сопровождали невысокие деревца, пробившиеся на поле.  Пока еще неуверенные растения-подростки, они, однако, уже обозначающие новые границы своего царства. Дрожали листочками на ветру и покачивались из стороны в сторону. Вскоре их полностью сменило луговое разнотравье. Изобилие цветов и ароматов, жужжание и мельтешение насекомых сводили с ума. Мужчины ступали по ковру из трав, заворожённо всматриваясь то под ноги, то вновь обращая взор к небу. Лишь Кейд шагал впереди, оставаясь сосредоточенным. Мысли по-прежнему тяготили его. Окружающее великолепие было одновременно и надеждой на спасение, и опасной ловушкой.   

Кейд хорошо помнил то утро, когда путь к цели едва не оборвался. И причиной в тот раз оказались уже не охотники на людей, не враги, захватывающие города, и даже не безжалостная пустыня. Новый противник более коварный. У него доброе лицо и ласковые заботливые руки. Ему хочется довериться, особенно после долгой гонки со смертью. Упасть в его объятия и забыться хоть ненадолго. А он обхватит крепко и тихонько спросит: 

- Зачем продолжать бежать к цели дальше, если покой и достаток уже здесь?

- Но впереди то, к чему я должен бежать, должен стремиться...

- Цель зыбка и призрачна, а жизнь реальна сейчас, в данный момент. Мало ли тех, кто до последнего вздоха бежит к горизонту и падает замертво, так и не приблизившись ни на шаг.

- Но ведь есть и другие. Их воспевают в легендах. Их носят на руках и счастье, и успех.

- Вспомни, когда тебя на руках носил успех? Было ли это вообще? Не смеши. А теперь посмотри на людей вокруг. Они доверились тебе, идут рядом. Но не верят в твою далекую цель. Не хотят верить. Им всем намного понятнее то, что здесь и сейчас уже в их руках. Спокойствие и комфорт, сытость и ощущение безопасности в конце концов. У меня много даров. Они прямо здесь. Бери. Протяни руку. Остановись уже наконец.

- Но Арта...
 
- Этот город проклят, как и те, кто погиб, в храбром безумстве идя на врага. Кому ты там был нужен?

- Лине? 

- Кто она для тебя?

- Я не знаю...

- Тебе никто не нужен и никогда не был нужен. Как и этим людям рядом с тобой. Перестань бежать за сказкой. Живи здесь и сейчас. 

- Я чувствую, я знаю, что должен... Я дойду... 

- Тогда почему ты говоришь сейчас об этом сам с собой, Кейд?

Кейд тряхнул головой и пришел, наконец, в себя. Ощущение такое, как будто бы только что очнулся ото сна. Еще не до конца понимая, где он, мужчина быстро огляделся. Прекрасная природа, живая и изобильная.  Соратники идут рядом с улыбками на лицах. В чьей власти они сейчас?

Мысли о погоне за горизонтом тянулись и дальше одна за другой в голове Кейда. На одном единственном чуде далеко не уйти. С каждым шагом все тяжелее и каждый мог стать последним. Необходимо было еще что-то. Новый толчок к цели. Больше надежды. И вскоре это что-то появилось вдали, на границе видимости. Их было трое. Они неспешно двигались навстречу. Укутанные в коричневые балахоны, с накинутыми на головы капюшонами. Казалось, что они медленно парят над зеленой поверхностью. Невозможно было понять, излучают ли они опасность или идут с миром. Беглецы, привыкшие за пару последних недель все время оглядываться, насторожились. Они замедлили шаг, а затем совсем остановились, беспрестанно переглядываясь между собой. Все чаще они смотрели в сторону Кейда, ожидая, очевидно, его решения или действий. Тот видел, что отряд деморализован настолько, что три загадочные фигуры на горизонте привели в смятение восемь мужчин, и поражался этой реальности. 

Он, Кейд, далеко не герой, конечно, но необходимо было сделать нечто, что не даст сейчас развалиться всему. Кейд, собрав волю в кулак, сделал несколько шагов вперед. Демонстративно перебарывая страх. Показывая, что он тот лидер, который поведет их до конца. Боль в раненой ноге вновь напомнила о себе, словно говоря, что он не готов на подвиг. К счастью, знамя по-прежнему было в руке и с готовностью, в очередной раз, послужило опорой. А незнакомцы приблизились уже настолько, что стали различимы их очертания, спрятанные в тенях капюшонов. Обыкновенные старческие мужские лица поворачивались друг к другу и о чем-то расслабленно беседовали. Казалось, они и не замечают внезапное препятствие, оказавшееся на пути. Кейд вытянул ладонь вперед, останавливая путников. Пальцы едва заметно дрожали. Предводитель беглецов открыл рот и попытался произнести что-то, но из горла не вырвалось и звука. Он откашлялся, на секунду отвернувшись в сторону, и уже затем смог произнести:
 
- Стойте. 

Старики остановились перед ним, перестали разговаривать друг с другом и обратили взгляды вперед. Средний, по-видимому, был старше остальных, его лицо, сплошь покрытое морщинами, светилось мудростью. Спокойный добрый взгляд из-под тяжелых век, закрывавших внешние уголки глаз, изучал Кейда. Такая же добрая полуулыбка, прятавшаяся в его густой белой бороде, стала чуть шире. Мужчина, стоявший слева от Мудреца, был моложе. Прищуренный взгляд его проницательных глаз старался докопаться до самой души Кейда, понять его планы и намерения. На лице читалось недоверие и настороженность. Лоб хмурился, собираясь складками. Его борода, в отличие от бороды Мудреца, неровно обрезанная, выглядела скорее бородкой. В ней еще видны были черные пятна не поседевших окончательно волос. Последний старик вообще не носил бороды. На его раскрасневшемся круглом лице красовались лишь пышные белые усы. Морщин тоже практически не было, судя по всему, из-за полноты. Эмоций и реакции он не выказывал, но похоже, что просто ждал реакции старших. Время от времени он краем глаза посматривал то на одного своего спутника, то на второго.   

- Приветствую путник, - обратился Мудрец к Кейду, наконец.   

Его голос был удивительно бодр и энергичен. Он ворвался в напряженную тишину проницательного изучения друг друга, заставив дернуться собеседника от неожиданности. Старик продолжал, воспользовавшись заминкой Кейда: 

- Интересный у тебя посох. Ставлю пять тиг на то, что это старое знамя, знававшее лучшие годы. А в нем молодая вросшая ветка, бывшая, по-видимому, стрелой. Даже листочки вон зеленеют. Не увидел бы своими старыми глазами, в жизни бы не поверил. Еще и палкой отходил бы по спине лжеца с такими россказнями.

- Что? Как? Кто ты? Вы? - все, что смог выдавить из себя Кейд, окончательно растерявшийся под напором старика. Он переводил взгляд на посох, на собеседника, затем опять на посох. 

- Ты ошибся, Мартаг. - Вмешался в диалог Строгий, - посмотри на него. Из него герой такой же как из его палки. Ты слышал истории про Ткачей. Они мирозданием управляют, а этот языком собственным не может.  Да и палка эта - обычная. Твои глаза такие древние, что уже видят сказки вместо реальности.

- Не суди по первому впечатлению, Кир. Юноша просто еще не знает своих сил. Я видел последнего настоящего Ткача, если ты забыл, старая твоя голова. Они такие же люди. Да и подобных вот сказок в реальности я повидал не мало. Различаю.

- Какие ткачи? О чем вы говорите? - смог вернуться к диалогу Кейд, силящийся сейчас понять, почему старики обсуждают его. Вид у него был растерянный, сбитый с толку. 
 
- Ты ведь еще не знаешь про Ткацкие слова, мальчик? Не знаешь, но пользуешься. А я вот, наоборот. Я слышу их, их переплетения, ткань мироздания. Слышу я и твой посох. Он, в теперешнем его виде, результат работы самого настоящего Ткача. Это ведь ты прирастил стрелу? Как это произошло?

- Я... Я повторил слова. Как в детстве. Слышал их, когда был ребенком. И повторил... Но откуда вы знаете про слова, про стрелу?

- Ты говоришь правду, мальчишка? - Строгий старец напрягся еще больше прежнего, нижняя челюсть его гневно задрожала. - Лучше бы тебе не лгать нам. 

- Успокойся, Кир. Он говорит правду. Для тебя мы друзья. Как, говоришь, твое имя?

- Кейд. 

- Для тебя мы друзья, Кейд. Наша община издавна служит Ткачам и тем, кто стремится идти их путем. Дело в том, что мы хранители культа Первого Древа. 

Едва до Кейда долетели слова старика, его затрясло от нервного возбуждения. Неужели? Неужели мечта так просто становится явью? Эти случайные встречные оказались совершенно неслучайными. Они знают про эти слова. Ткацкие какие-то. Они знают про Древо, что важнее в тысячу крат! Это не сказка! Не просто легенда! Оно есть! Есть! Больше никакой погони за горизонтом!

- Древо? Расскажите о Древе! Оно оживляет людей? Это то Древо? Из легенд?

- Я не знаю, какая именно легенда ведет тебя вперед, мальчик, но это оно, я знаю точно. Однако, Древо не творит более чудес. И я не видел оживших людей. Зачем тебе это? Ты кого-то потерял?

 -Я потерял свой родной город. Арту. Ее сначала поглотила пустыня, а теперь, в добавок, она пала под натиском врага. Я должен спасти город. Вернуть жителей.

- Мне жаль, Кейд... Древо лишь единожды обратилось к нам за все последние годы. Оно повелело идти к юго-западу и искать встречи с особенным человеком, несущим чудесное знамение. Он должен стать последним Ткачем, стать спасителем.

- Спасителем? Я?

- Так получилось, что древний род правителей нашего города основал культ хранителей. Они были единственными представителями людей, что общались с Древом, учились у него Ткацким словам, становились Ткачами. Они веками плели ткань мироздания, обеспечивая жизнь своих подданных. Но случилось страшное, и представители этого рода стали утрачивать способность слышать Древо и Ткацкие слова. Они разучились управлять ими. С потерей этой способности, они стали терять и благоразумие. Последний правитель, который все еще сидит сейчас на троне, окончательно сошел с ума и решил расправиться с Древом, сжечь его дотла. Он выслал нас из города, чтобы мы не смогли помешать ему. Выгнал за ворота сразу на следующий день после того, как мы получили указания от Древа. Мы незамедлительно отправились в путь, ведь дорога была каждая минута. Неизвестно сколько еще будут готовиться костры, когда он сможет собраться с мыслями и отдать последний приказ. И вот, мы находим здесь тебя.

- Но я не могу. Я сам ищу спасения. Я почти утратил надежду.

- Да, ты не готов. Но ты именно тот, кого мы искали, ошибки нет. Твоих сил, конечно, не хватит, чтобы противостоять правителю с бесчисленным войском, чтобы возродить Древо. Но есть одна возможность сделать тебя сильнее, хотя для этого нам придется отклониться от дороги. Мы отправляемся к древней гробнице, где хранится память рода правителей Зитара.

Кейд внимательно дослушал старца. Спокойствия за время разговора в его сердце не прибавилось ни на грамм. Наоборот, сейчас оно колотилось как бешенное, сбиваясь, порой, с ритма. В висках пульсировала кровь. Воздух стал будто бы гуще и втягивать его приходилось с усилием. Кейд понял теперь, что не только его путешествие находится под угрозой, но и главная цель путешествия. Однако, эта цель стала реальной, как никогда. При этом, смысла идти дальше к ней может вообще не оказаться, ведь может быть уже слишком поздно. Его мысли метались из одной стороны в другую. Каким же тяжелым испытанием для него оказалось обретение новой надежды вот таким способом. Пока история оставалась сказкой, подобная угроза не висела над ними. Теперь они не бегут за горизонтом, теперь горизонт с другой стороны догоняет их. 

Кейд конечно же сразу согласился сопровождать старцев и помогать всем, на что у него хватит сил. При этом чувство страха внутри у мужчины разрослось до неимоверных размеров. Столько ответственности для одного человека. Он должен спасти теперь не только Арту, но и само Древо. От него, а он и близко не герой, зависит сейчас еще и судьба Зитара. Как же хотелось в этот миг ему провалиться под землю... Но, с другой стороны, уверенность и решительность в нем крепли все сильнее. Он сможет, он дойдет. 

-------------------------------- 

Глубокий вечер опускается на город. Сумрак со всех сторон проникает на улицы, течет меж домами. Бессчётное количество факелов, костров и ламп отгоняют его как могут, но едва ли их хватит надолго. Да, ресурсов и припасов здесь у каждого было предостаточно, предки постарались на славу. Однако, ночь не остановить. Даже если этого хочет сам правитель Зитара, Калайн Орид. Его серые, отливающие сталью, глаза смотрели сейчас на подступающую ночь. Они мечутся из стороны в сторону, словно в поисках выхода. Словно он был возможен. Брови напряженно и как-то беспомощно сведены. Полноватые крупные губы нервно сжимаются, и кажется, что они вот-вот лопнут. Правая рука треплет светлые крупные локоны на голове, она похожа на птицу, что запуталась в силках, но все еще надеется спастись. Ночь, сны, страх, одиночество.... Опять.... Нет.... Его мысли рваные, он почти не слышит их, не слышит себя. Музыка ревет бессвязно на фоне. Нет, не на фоне, она будто бы в голове, словно, весь оркестр поместился внутри черепной коробки. Слишком громкая, и уже часа два как потерявшая ритм и гармонию. Люди кричат. Они силятся радоваться и танцевать, но больше не могут, устали. Падают прямо на пол дворца и уже не поднимаются. Никто не способен поддерживать веселье без перерывов. Но если не будет веселья, мысли Калайна вновь займут его голову. Он заставляет продолжать, приказывает взмахом левой руки. Ночь уже совсем близко.   

    - Владыка Орид, музыканты больше не могут играть. Им не хватает дыхания, пальцы разбиты в кровь. Сделайте что-нибудь, пожалуйста. - С просьбой к правителю обратился министр флейт.   

    - Не могут... Что ж... Пожалуй, я могу помочь им, так сказать... - Калайн протараторил это себе под нос, растягивая иногда окончания. А затем закричал, прозвенев истерическими нотками: 

    - Фисалид! Где мой министр криков?   

Седой уставший старик, едва переставляющий ноги, подошел к правителю. Естественно, он выбивался из сил раньше остальных и уже давно подумывал уйти домой. Однако, министр криков прекрасно знал, что этот, как и любой другой на протяжении многих лет, вечер завершится смертью. Пока, к счастью, не его. Но покой можно было бы обрести только так.   

    - Я весь. Весь. Во внимании. Вни-ма-нии. Владыка. Внимании, владыка! - Фисалид старался перекричать музыку. Ему плохо это удавалось - связки совсем ни на что не годились. Старики, думалось ему, уже не должны кричать. Это удел молодых, пока еще горящих людей. Он же давно тлел.   

    - Музыканты опять не хотят играть. Они устают, Фисалид. Забери тех, кто не способен больше развлекать меня. Третья южная ветвь, Фисалид. - Голос Калайна, похожий иногда на писк, резал воздух. Он достигал ушей без помех, будто вокруг не громыхает адский оркестр, а потом резал и слух.   

    - Она обломится. Обломится, владыка. Место есть на северной. На северной, говорю, есть место. На северной.   

    - Нет, мне плевать! На третью южную! Пусть хоть все это старое дерево рухнет! 

Ночь окончательно скрыла от окружающего мира Зитар, древнейший город. Но сам он не сдавался. На огромной площади пылали костры. На окружающих домах светились факелы и лампы. Город не подпустит тьму, покуда Калайн Орид, последний потомок Ткачей, не удалится в свои покои и не сдастся во власть беспокойному краткому сну. Сейчас же он стоял здесь. Высокая суховатая сгорбленная фигура, укутанная в алую мантию. Его взгляд не изменился и по-прежнему метался из стороны в сторону. Изменились лишь круги под глазами. Они обозначились более явственно, выдавая крайнюю усталость. Его голова сильно болела от шума. Гром барабанной дроби, крики приговоренных, ропот толпы. Зато не слышно мыслей. Все утонуло в гуле истерично-бодрствующего, предвкушающего казнь, города.   

Среди приговоренных в этот раз стояли сплошь музыканты. Веревки на шеях и завязанные сзади руки. Они стенали и кричали, умоляли о помиловании. Их изможденные ноги отказывались держать тела. В помощь каждому сзади был поставлен специальный исполнитель по крикам. А сзади палачей высилось Древо. Огромное древнее растение. Древнее, возможно, самого Зитара, древнее всего этого мира. Его корней не было видно на поверхности, потому что они были так глубоко, что ни одному смертному за всю свою жизнь не удалось быть раскопать достаточную яму и узреть их. Его ствол большей частью так же покоился под землей. Крона из-за этого начиналась почти у самой поверхности, а уходила далеко в небеса. В ночной тьме не было видно, где же заканчиваются ветви.  А днем, они регулярно утопали в облаках. Голые, мертвые, совершенно без листьев. Древо, казалось, уже давно мертво, если бы не одна единственная ветвь, что зеленела, тянувшись к западу. Она была жива, несмотря на прошедшие тысячелетия, несмотря на гигантский разлом, расколовший ствол дерева вдоль, несмотря на корни, давно вытянувшие всю влагу, что была доступна им. Ветвь ждала своего часа. 

Почти все нижние ветви Древа были увешены трупами висельников. Мертвецы покачивались на ветру, будто переспелые плоды, уже сгнившие, но так и не сорвавшиеся вниз. Свидетельства безумного страха последних двух правителей Зитара. Они боялись того, что оказались не способны слышать Ткацкие слова, подобно предкам, и произносить их. Оказались не способны менять ткань мироздания, слышать голос Древа. И Калайн, и его отец видели в себе недостойных выродков, темное пятно в истории своей семьи, ее позор. Но оба не могли признать этого своим сознанием. Их ненависть изливалась вокруг, на людей, что стояли рядом с ними. Постоянные мысли о себе и своей бесполезности сводили с ума правителей все сильнее. Сны говорили каждую ночь об одном и том же. И проклятое исполинское древо на площади нависало постоянным напоминанием ущербности последних Оридов. Отец Калайна в конце концов не выдержал, приказал вешать всех, кто упомянет о его неспособности слышать, а затем залез по веткам достаточно высоко и бросился вниз, на глазах сына. Тот же пошел дальше, превзойдя безумие папаши. Он разогнал хранителей культа Первого Древа, повесил многих последователей, а затем превратил весь в город в кошмарный балаган, цель для которого была одна - не позволить услышать правителю свои мысли, не дать ему заглянуть в глаза своим страхам.   

Взмах худой руки под аккомпанемент барабанной дроби. Мрачное пение хора Неумолкающих становится громче, заглушая крики приговоренных, растекаясь кошмарной заунывной какофонией по площади. Палачи натягивают веревки, поднимают еще живые дергающиеся тела. В безумном шуме никто не слышит раздавшегося вдруг треска. Зато, вскоре все видят, как ветка, на которой поднимают музыкантов не выдерживает. Она вдруг резко опускается, дернувшись, ниже. Затем медленно снижается еще немного. Два коротких рывка к земле. И вот, наконец, отламывается. Отрывает, увлекая за собой здоровенный кусок древесины ствола. Роняет только что повешенных и еще живых людей на мостовую. Калайн мрачно смотрит на произошедшее, а затем устало, уже без истеричных ноток, произносит: 

    - Фисалид, ветку пилите, складывайте у ствола, где готовятся костры для Древа. Отправь ко мне в покои трех Шептуний посимпатичнее. А этих идиотов-неудачников развяжите и отправьте домой, им завтра еще выступать. Будет праздник, будет веселье.   

В сопровождении оркестра и Неумолкающих, Калайн Орид возвращается в свой дворец, давно проклятый и им самим, и людьми, окружавшими его.