Про море. Шутки в сторону. ч. 2

   Из 13-ти почти никто не спал. Вахтенные по штату, остальные, отгоняя худшее, не закрывая двери кают и проверив спасательные жилеты, ворочались в наклоненных на один борт кроватях, в ожидании рассвета. Рассвет наступил неожиданно.  Жиденький, белесый свет с трудом пробивался сквозь завесу то- ли низких туч, то- ли плотного слоя, летящих над поверхностью океана, брызг. Но почему- то стало легче. Если бы не отсутствие хода. Юрик, между ударами, перелетающих через палубу, волн, проскочил в свое рефрижераторное  на корме. Когда вернулся, Варька услышал в коридоре:
   - У меня вода в реф машине. Течет горловина подачи креветки, надо заделать. Кто поможет?
   Варька посмотрел на часы, что-то около 5-ти. До завтрака далеко:
   - Я пойду.
   Обгоняя рефа, Варька первым выскочил на палубу. Юрик поймал его за шиворот:
   - Пояс надень, камикадзе.
   Протянув Варьке монтажный пояс с цепью.
   Снаружи было менее оптимистично. Ветер гнал над поверхностью отжатую из морской воды соль, до боли засекая лицо.  Левый фальшборт промысловой палубы, враскачку, от каждого нового удара волны, погружался под воду и выныривал. И самое скверное, с него, перекинувшись через планширь, уходили вниз свесившиеся сети, наскоро закрепленного, трала. Реф с Варькой дошли до кормовой надстройки, пристегнулись к поперечным леерам своими поясами и начали заматывать текущую горловину куском резины. Пока Варька заканчивал, Юрик  спустился в реф отделение, посмотреть, как протекает.
   Мрачная, поднявшаяся будто от самого дна, гигантская волна, как в замедленном кино, зависает над суденышком, бьет его в правый борт так, что дрожь пробегает по всему корпусу и накрывает палубу.  Чудовище, открыв черную пасть, глотает Варьку. Инстинктивно Варька выныривает, хватая воздух. Но волна, не останавливаясь, тащит Варьку к борту, пристегнутый карабин на поясе Варьки скользит по лееру до конца. Варьку приподнимает, выбрасывает на длину цепи за планширь, со всего маху бьет в наружный борт, дотапливая обмякшее тело. Так было бы.  Если бы Варька вынырнул. Но в какое- то мгновение, Варька принимает единственно спасительное решение.  Он не всплывает, он заныривает. Ухватившись руками за леера, приседает и вжимается ногами в палубу. Зверь не спешит отдавать добычу. Он качает, крутит Варьку в водоворотах, пытаясь оторвать от палубы, а Варька, открыв глаза, со страхом и удивлением смотрит под водой на зеленоватые, в пузырьках воздуха, тугие струи воды. Когда проходит вечность и воздуха в легких почти не остается, Варька выныривает. Волна отступает и можно твердо, по грудь в воде, встать на палубу. Судно немного выравнивается, остатки воды почти сходят с палубы.
   - Как ты тут? – показался Юрик.
   - Да ничего,- отплевывается соленой водой Варька.
   Гремя цепями монтажных поясов, мокрые до резинки трусов, Реф с Варькой поднялись на мостик. Витич стоял, безучастно  прижав лоб к холодному стеклу иллюминатора.
   - Кэп, надо что-то делать, с левого борта смыло тралы.
   - Витич!- повторил Юрик,- На левом фальшборту висят наши тралы.
   - Да!?- очнулся Витич, - Я знаю. Крен увеличивается, на. Идем!

   Начали втроем. Первой, для выравнивания крена, была отсоединена и выброшена за борт 250-ти килограммовая траловая доска. Вторая уже висела на тросах за бортом.  Вооружившись камбузными ножами, Витич, Юрик и Варька, стоя по колено- по пояс в воде, начали резать, перекинутые через планширь и  полупортики фальшборта, сети трала. Скрученные, мокрые они поддавались с трудом. Приходилось одной рукой растягивать дель сети, другой резать. С глазами побитой собаки, к ним выскочил тралмастер, первой же волной, накрывшей палубу, его подняло, протащило и врезало спиной о траловую лебедку. Со стоном Рафик уполз в надстройку, но минут через пять появился снова и взялся точить ножи. Держась за бок, бегал с палубы к наждаку. Ножи тупились быстро, особенно когда натыкались на стальные сердечники тросов. Стальные троса рубили зубилами тут же на планшире фальшборта. На корму проскочили механики, открутили, примотанные толстой проволокой, бочки с маслом, с левого борта, и тоже выбросили за борт. Из-за высокой парусности судна, бочки  еще долго плавали тут же и бились о подветренный борт, пока их не подхватило новым шквалом и не унесло. А механики метнулись обратно в машинное отделение. Выбило дизель- генератор. Забортная вода, через залитые вентиляционные головки, пошла в топливные танки, увеличивая крен на левый борт. Не сработали невозвратниками шаровые поплавки, резиновые прокладки вентиляционных головок оказались, кем-то на заводе, не приклеены. Генератор стал,  пропал свет и возможность хоть как-то ровнять перекачками крен и откачивать просочившуюся воду.

   103-й молился. 103-й начал молиться, когда его верные якоря остались на дне. Молился, чтобы выжить, чтобы спасти, защитить этих 13. 13 горошин в своем стручке.  Молился своему, одному ему известному, главному Богу, молился богу Ветра и богу Моря. И одна обида рвала его замершее железное сердце: За что!? 


   Пока изобретательный Кулиблин  искал, как добраться и поставить заглушку на вентиляционную трубу расходного топливного танка, на палубе все еще шла борьба с сетями. Руки немели от напряжения и холода. Волна периодически накрывала нашу троицу. Высокие и тяжелые Юрик и Варька, когда океан от груди, еще стояли, а маленький Витич всплывал и норовил с уходящей волной перекинуться через фальшборт. Тогда, пристегнутые цепями монтажных поясов к борту,  Варька или Юрик, по очереди,  свободной рукой ловили Витича и, притапливая, возвращали назад. Поясов на судне было два. Когда холод стал почти не выносим, Варька спросил Витича:
   - Кэп, водка есть?
   - Бренди есть, представительские, на!
   - Тогда работаем.
   И еще почти полчаса резали и рубили, пока зубы не начали стучать, а пальцы рук, как парализованные, потеряли чувствительность. Только тогда  они вернулись в коридор надстройки. Витич вынес из своей каюты бутылку с надписью «Tres Cepas», с тремя деревцами на этикетке, и стакан. Варька налил грамм 50, первым выпил Юрик, кэп отказался, потом Варька. Варька налил еще полтинник, не заметил стоящего рядом Рафика и протянул стакан, кстати оказавшемуся, деду. Закрутил крышечку и отдал бутылку Витичу:
   - На берегу допьем.
   Они поднялись в рубку. Оттуда казалось, что сила ветра начинает стихать. Механцы, в машине, слив воду из расходного танка и закачав его ручным насосом, запустили генератор. На мостике работало радио, где-то на бесконечно далекой планете играла музыка и нежным голосом пела женщина. А Яковлевич, каким-то бесом починивший с дедом антенны, пытался связаться с судами. Сквозь треск и помехи первым вышел на связь наш траулер, который посадило на риф. Дальше, по цепочке, старпом законтачил с еще одним СРТ-эшкой. Не сладко было всем, с той разницей, что остальные, по крайней мере, знали где они.
   Отдышавшись, наша аварийная команда пошла на палубу, заканчивать начатое. Почти весь левый фальшборт был зачищен от сетей. Федор начал выравнивать крен перекачкой топлива и всего того, что туда налилось. Из танков левого борта в правый. Качал со всей дури, пока брал насос. Топливо, переливаясь через вентиляционные трубы, из переполненных правых танков, распыляемое ветром, заливало глаза аварийной команды. Но дело было сделано. Стрелка кренометра отвалилась от критических углов, судно медленно но верно начало выравниваться. Матросы вышли крепить, что еще не смыло с палубы.
Когда кэп, кок и реф вернулись в надстройку, Варька посмотрел на часы. Шел 12-й час. Варька принес на камбуз из провизионки 4 курицы, налил немного воды и включил плиту. Сил хватило на то, чтобы бросить еще по паре листиков лаврушки, с десяток горошин черного перца и горсть соли. Всё.
   Через час Карась объявил обед. Молча ели суп и вареную курицу. После обеда реф, заглянув на камбуз, через амбразуру выдачи, спросил Варьку:
   - Тебя как зовут, братан?
   - Лёха.
   - Стало быть Алексей, - уточнил Юрик.

   К вечеру второго дня 103-й выбросило в глаз циклона. Мгновенно развиднелось. Ветер практически исчез. Только тычковая зыбь ходила по поверхности. Дальше, по кругу, за зоной видимости, стояла серая, не проницаемая водяная стена. И только узкие лучи Солнца протыкали мглу. Плавал какой- то мусор. Мелькнул притопленный  нос опрокинутой белой яхты. И 103-му даже показалось, что на нем была голубая полоска. Но потом себя убедил – показалось.

   Алексей вышел на палубу. Небо над головой было удивительно чистым. Три фламинго, прекрасно розовых в лучах заходящего Солнца, вытянувшись от клюва до кончиков пальцев голенастых ног,  бесшумно и  плавно взмахивая крыльями, скользили над самой поверхностью океана.
 
   Огромная стая чаек, словно высыпалась на 103-й из небесной дыры. Облепив судно, потерявшие страх чайки, сидели на всех поверхностях, безразлично смотря, как моряки перешагивают через них. Радио связь опять исчезла. Примерно через час начало раскручивать снова. Ветер усиливался, серая стена приближалась все быстрей. Обессиленных чаек сдувало с судна, как комочки ваты . Не в силах лететь, чайки пытались плыть, держась против ветра. Но ветер запрокидывал им головы, чайки переворачивались лапками вверх и захлебывались. Так и плавали в воде, раскинув крылья, головой вниз. Карась, матерясь, выскочил из рубки и накрыл несколько чаек на верхнем мостике уцелевшим ящиком из- под картошки…

   И еще через двое суток, пара поисковых СРТ-шек почти одновременно засекла в свои радары 103-й. Обменявшись координатами, один вернулся на промысел, а второй, сделав круг, подошел на дистанцию выброски. Почти весь экипаж вышел посмотреть на пропащего. Из 13-ти, кроме вахты на мостике, никто на палубу не вышел. Всеми овладело холодное спокойствие и безразличие. Нашли? Ну и отлично.   
Дальше буксировка в порт. Ни одна из накрыты чаек не выжила. Когда Карась поднял ящик, среди прочих, обнаружил мертвую чайку с лиловым пятном штемпельной краски. Николаева так и не нашли.
   Из наших, посидел на рифах один СРТ, когда циклон сдвинулся, с небольшими повреждениями, снялся сам. Это он через месяц пойдет со 103-м домой. Из африканских малышей потерь было больше: два креветколова, оборвав швартовые, перевернуло и утопило в порту; три посадило на рифы; три с экипажами бесследно исчезло где-то в Мадагаскарском проливе. Да и, большой греческий сухогруз влетел на один из островков. Он и  сейчас там ржавеет. 
Больше месяца в конторе решали, что делать со 103-м. Найти и прислать пару якорей или прекратить эксперимент с такими экспедициями. Витич, ссылаясь на свои источники, обещал продолжение промысла. Вернуться сейчас - вернуться без штанов. Намотку сетей с винта сняли сами. Взяли на прокат акваланг и компрессор у социалистических немцев. Вернее вначале договорились, что немецкие аквалангисты нырнут сами, но погружаться без присутствия врача они отказались категорически. Одного своего, который полез обследовать затонувший в порту креветколов и запутался в антеннах и тросах, только успели откачать. Врача на 103-м не было, поэтому под воду пошел Витич. Терять ему уже было нечего. Целый день, до красных вен на глазах, кэп, отплевываясь, нырял и нырял в акваланге, срезая дель с гребного вала. Сеть оказалась не своя- зарубежного производства. По крайней мере, в качестве доказательства, такая была представлена комиссии по расследованию ЧП в конторе. А пока все писали объяснительные, делали выписки из судовых журналов по несколько экземпляров и приводили в порядок другую документацию. Команда сидела впроголодь. Продукты кончались. Суммы, которую выделили на закупку провизии, по местным ценам, хватило на коробку рожков серой муки, ящик прессованного мяса неизвестного происхождения и небольшой блок пальмового масла. Экономный кок выскребал последние сусеки. Выручали наши суда, иногда заходившие в порт. Всегда чем-нибудь делились. Воду в краны на 103-м давали по часам, на мытье рук перед едой.

   103-й, наполненный последними событиями, повзрослел на глазах. Теперь он всё меньше смотрел вокруг и всё больше в себя. Как седина на висках, стесанная солеными ветрами краска, вмятины на бортах, погнутые мачты и пустые глазницы якорных клюзов. Теперь он был уверен в себе и команде. И даже выучил, услышанное от соседа по причалу: For one broken two unbeaten give.
....................................