Семейный портрет на 1-13 площади. Том 1. 1. 21

Деревья, лишённые листвы, совершенно чёрные от моросящего дождя и поблёскивающие в лунном свете, настолько красивы, что никакое цветастое буйство тропиков с ними не сравниться. Чёрно-белые краски зимы и тёмно-бурые тона поздней осени вызывающе-роскошны, неприемлемы и отрицаемы, эпатируют весь традиционный уклад восприятия и поэтому считаются лучшими цветовыми решениями творца.

Жизнь человека разворачивается из некой точки. У кого-то она идёт по спирали, у кого-то по прямой или по кругу, у кого-то веером или взрывным хаосом разбрасываемых осколков. И всё зависит от этой точки. Это не точка рождения, это мистический центр, который находится вне гениалогического древа в пустынной области, где ему ничто не мешает накопить энергию и оценить радиус своего развёртывания, установить или наметить путь и сосредоточиться перед мгновением раскрытия. Неясность не является предметом интереса, но она всегда будет присутствовать или доминировать у определённых личностей, потому что они не не могут выражаться яснее, а просто не хотят. Ясность подталкивает к пресыщенности и самоуспокоению, к банальному всезнайству, к уверенности в своей полной непогрешимости и прочному положению. Неясность – это зыбкий и хрупкий мост, на котором всё возможно и ничего заранее неизвестно, область где властвуют не случай и закономерность, а таинственная свобода.

У меня есть одна дурацкая привычка – писать книги. Тем более поэмы, что в наше время является уже полным анахронизмом. Иные из черепков склеивают вазу, а я создаю черепки и обломки, целые груды, чтобы их невозможно было склеить при всём желании. Я антиархеолог. Когда-то в юности я мечтал о раскопках египетских усыпальниц и шумерских городов, а теперь сам создаю курганы для раскопок. Сюрреалистические курганы. Вопрос только в том, будет ли кто-нибудь вести эти раскопки.

 Я сижу в центре сюрреалистического коллапса как паук в паутине и собираю со всех сторон разную необычность всё блестящее как сорока превращая его в энигматический прозрачный и призрачный элексир из которого можно ткать бесконечную паутину фантазии. Я – отшельник, но моё отшельничество постоянно нарушается и атакуется. Приходится ходить каждый день на службу. Хорошо было Раймону Русселю или Альфреду де Виньи – они могли спокойно писать в своих панцирях-замках, не думая о куске хлеба.. здесь должна быть изображена некая абстракция но воспроизвести её невозможно (отсылаю к абстракции 22-го века)

Дух попадает в разные материальные условия, но при этом всё равно остаётся неизменным. Во дворце или в шалаше дух всегда остаётся таким, каким сам хочет быть и каким сам себя творит. Моё отшельничество напоминает улитку, которая двигается со скоростью мухи. И тем не менее оно остаётся отшельничеством со своими неизменными атрибутами: самодостаточностью и самопознанием. Я люблю оставаться один или со своей половиной, что одно и тоже.  Моя семья – это мой панцирь. Отсутствие внешнего мира не только не гнетёт меня, но напротив радует. Возбуждает мою фантазию. Именно тюремные одиночные заключения Донасьена де Сада зажигали его фантазию. Чем меньше контактов, тем больше бездна креации. Креационизм – это моя главная особенность. Отстранённость, отчуждённость создают китайские стены, за которыми вольготно чувствуют себя мои химеры, кентавры, сфинксы, абракадабры и другие зверюшки, монстрики и квазисущества моего аэллического бестиария или ангелического зоопарка.

Прочитал где-то, что человек это система, система чего-то того-то и ещё чего-то. Если подходить с точки зрения науки, то это действительно так, но с точки зрения жизни человек – это антисистема, божественная бессистемность. Совокупность хаосов. Правда эти хаосы не означают, что в них нет гармонии, но сами гармонии не хаотичны ли? Но человек – это прежде всего дух, а каждый дух формирует себя, так что человек вполне может оказаться и системой.

 Человек хочет остановить время любыми средствами, хочет превратить в вечность этот неумолимый поток.  И в общем ему это удаётся, особенно в слове. Оно – самый универсальный и гибкий хранитель информации, самый не стареющий и не разрушающийся. А главное – самый независимый. Оно вне природного и материального контекста, вне его текучего кругооборота, вне его гармонии и хаоса. Оно абсолютно трансцендентально и потому свободно. В нём можно зафиксировать каждый миг человеческой жизни. Для животного мгновения теряются в прошлом, а человек может оставить их в слове. Для животного, например, половой акт мимолётное удовольствие, имеющее целью продолжение рода, человек же в слове может создать из этого вечный источник удовольствия, не имеющего иных целей кроме самого себя. Малого того, что в слове можно всё сохранить, из слова можно всё создать. Даже текучесть материи есть лишь отражение незыблемого слова. Слово не мертво, как принято считать. Оно фиксировано, поэтому не текуче, а вечно и содержит бесконечный потенциал нового.

 Материальный мир течёт, не оставляя за собой ничего, слово же движется вперёд, не устраняя и не забывая свой прошедший путь. В каждый момент оно незыблемо, материя же в каждый момент текуча, поэтому иллюзорна. Новое материи также текуче как и старое её. Новое слова также прочно как и старое его. Слово – это бесконечная твердыня, прогрессирующая себя. Материя же бесконечная текучесть, энтропирующая себя. Законы течения материи служат основой для догм, свобода слова служит основой для свободы, у которой нет никакой основы. Что, достала моя философия? Нудно? Метафизика? Схоластика? А вы что же хотели, чтобы я вас только развлекал? Можете спустить эту книгу в унитаз или печку растопить ею; можно написать на ней неприличное слово и сдать в макулатуру. Мне она нравится, а если вам нет… Я ничего не пытаюсь обосновать или доказать, и никого не пытаюсь запутать. Каждый сам в достаточной мере запутывает себя. «слова, слова, слова» (Шекспир). «Слово-Слово-Слово» (Я).

Я неисправимый хаософил (не путать с хлорофилом). Надя тоже любит хаос, недаром же мы одно яблоко, одно яйцо, какие бы противоречия  нас не раздирали и какими бы непохожими мы ни были. Потом она ещё удивляется откуда у ребёнка такая тяга к хаосу.

Хаос – это попытка объять необъятное, а не какой-то тупой разлад и беспорядок. «Нельзя объять необъятное», - повторяет моя наипрекраснейшая извечную банальность. «Но хочется», - возражаю я. «Мало ли чего хочется» - «Мало ли чего нельзя» Но последнее слово остаётся за словом. За пределами слова. Невозможно исчерпать Дух. Всё исчерпывается кроме Него. Где присутствует одна материя и механика – там исчерпанность, которая достигая апогея, вновь повторяет себя, двигаясь по кругу. Но Дух вечно нов, в каких бы старых и вечных телах он не присутствовал.